— Ну вот я и готова, Андрей Борисович. Спасибо, что встретили меня. И простите, что заставила вас ждать.

— Никаких извинений, Маргарита Константиновна! Третьяковская галерея — это то место, где всегда приятно провести лишние полчаса. Пока вы завершали дела, я, представьте, открыл для себя нового художника — Станислава Жуковского.

— Да, я тоже очень люблю этого живописца. Сын польского дворянина, лишённого сословных прав за участие в восстании 1863 года, Станислав Юлианович отправился в Москву учиться рисованию. Окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества, брал уроки у Левитана и Поленова. Был востребован и успешен, но после революции 1917 года оказался не у дел. Никому стало не нужно его тонкое дарование, умение передать дух старинных русских усадеб. Станислав уехал на родину, в Польшу. И погиб во время Второй мировой войны в фашистском концлагере.

— Какая трудная судьба и какой яркий талант! Вы только взгляните на картину «Радостный май»! Восхитительно! Великолепно! На первый взгляд изображён обычный интерьер загородного дворянского дома начала двадцатого века — деревянные стены, два кресла в стиле ампир, семейные портреты супружеской пары. Но в распахнутое окно врывается майский день и игра света преображает комнату! По сути, художник изобразил радость. Просто невероятно!

— Но в этой радости есть горчинка. Знаете, когда я вижу дачную гостиную на картине Жуковского, мне всё время кажется, что в глубине дома кто-то играет на фортепиано. И мелодия звучит светлая, но немного печальная.

— Но где же на полотне вы увидели приметы печали?

— А вот, взгляните — второе окно в комнате закрыто, и сквозь потускневшее от времени стекло пейзаж смотрится уже не таким ярким. Стулья с синей обивкой помнят лучшие времена — картина написана в 1912 году, а ампир — это стиль начала девятнадцатого века. И портреты мужчины и женщины на стене наводят грусть своей старомодностью. Вероятней всего, на момент создания полотна эти люди уже ушли из жизни.

— Да, но такая трактовка противоречит названию картины. Сам художник засвидетельствовал, что запечатлел радостный май.

— На земле радость и печаль всегда ходят рука об руку. Знаете, в православной аскетике есть такое понятие — «радостопечалие».

— Но при чем здесь аскетика, Маргарита Константиновна? Радостоплач — это удерживание в душе равновесия между скорбью о собственных грехах и ликованием о Воскресении Христовом. Какое это имеет отношение к картине Станислава Жуковского?

— У каждого есть своя причина для слёз, Андрей Борисович. Совершенный плачет о грехах, обычный земной человек — о своих утратах, о близких, ушедших в иной мир. Стареющий дом на картине Жуковского был свидетелем таких потерь. Но и греховность, и боль разлуки, и сама смерть преодолеваются во Христе. Художник-христианин напоминает об этом зрителю, используя символы побеждающей жизни — весеннее обновление природы после зимнего оцепенения, нежные фиалки на старом подоконнике. И название месяца Жуковский неспроста сделал именем своего произведения. Ведь май — время Пасхи. В эти дни в храмах звучит победное «Христос Воскресе!».

— Вы правы, Маргарита Константиновна! «Радостный май» Станислава Жуковского — пасхальный май.

— Потому картина и рождает чувство, которое можно назвать умилением. Земные дни скоротечны, и прошлого не вернуть, но впереди, по воле Бога, взошедшего на Крест — новая жизнь. Лучшая жизнь, в которой мы встретимся с теми, кто нам дорог.

— Пожалуй, именно умиление и я здесь испытал. Христианский поэт и философ двадцатого века Сергей Сергеевич Аверинцев называл это чувство «любовью с заплаканным лицом». Оно омывает душу, обновляет её. Жалко уходить от картины.

— Ничего, Андрей Борисович. Память о радостном мае, о победе жизни над смертью мы унесём с собой. А в Третьяковку к картине Станислава Жуковского всегда можно вернуться.