«Сохранение памяти о членах церковных общин». Игорь Гарькавый

У нас в гостях был историк, директор мемориального научно-просветительского центра Бутово Игорь Гарькавый.

Разговор шел о сохранении в Церкви памяти о членах церковных общин — наших предках, и о том, как этому помогают поминальные списки в храмах и монастырях.

---

Алексей Пичугин:

— Друзья, здравствуйте. Меня зовут Алексей Пичугин. Это программа «Светлый вечер». Я рад вас приветствовать. С удовольствием представляю нашего гостя. В ближайший час эту часть «Светлого вечера» вместе с вами и вместе с нами проводит историк, директор мемориального центра «Бутово» Игорь Гарькавый. Здравствуйте.

Игорь Гарькавый:

— Здравствуйте, Алексей. Здравствуйте, дорогие радиослушатели.

Алексей Пичугин:

— Мы решили поговорить о разных формах сохранения культурного наследия. В данном случае мы сегодня будем говорить о сохранении наследия не просто культурного, но и духовного, и о различных формах передачи памяти. О том, почему мы сохраняем какие-то вещи, которые на первый взгляд, может быть, не несут для нас никакой ценности и сообщают минимум информации, но, тем не менее, почему это так важно? Церковная память, молитвенная память, синодики — это как материальное проявление передачи памяти. Почему мы об этом говорим с Игорем Гарькавым? Во-первых, потому, что мы вообще любим Игоря Гарькавого и любим с ним на разные темы говорить, и о Москве, и об истории, и о репрессиях, и о проектах, которые проходят на Бутовском полигоне в мемориальном центре. Ну и, конечно, потому что Игорь занимается как раз восстановлением памяти о людях, которые в свое время пострадали. Поговорить о церковной форме памяти с Игорем вернее всего.

Игорь Гарькавый:

— Спасибо большое за такую рекомендацию, Алексей. Я со своей стороны скажу, что для меня тема синодика имеет большое значение. В начале 90-х годов прошлого века теперь многим известный протоиерей Глеб Каледа когда-то мне сказал, что обязательно нужно изучать синодики храмов и монастырей, потому что в них собственно хранится наша церковная память о людях. Я не могу сказать, что уделял этому вопросу так много времени и сил, как, наверное, должен был. Но все-таки сейчас мы в нашем мемориальном научно-просветительском центре Бутово готовим ряд мероприятий, которые связаны с научным и церковно-научным, где это возможно даже богословским осмыслением этой формы памятования. Потому что сейчас у нас есть для этого несколько поводов. Это, во-первых, необходимость проанализировать саму практику поминовения пострадавших за веру в 20-м веке. Это необходимость проанализировать практику чтения имен, которые мы читаем на Бутовском полигоне в день 30 октября, в день памяти жертв политических репрессий каждый год. У нас эта акция называется «Голос памяти». И вообще это очень важно, сейчас при поддержке «Православной инициативы», благотворительного фонда, мы решили провести ряд научно-просветительских мероприятий. В ходе этой работы мы, как мне кажется, еще глубже начинаем осознавать, понимать значение этой формы мемориальной культуры. Для начала разговора хочу сказать об особенностях нашей христианской специфики восприятия истории. Для отдельных культур история — это ряд событий. Для других культур — это, возможно, вообще часть кажимости. На Востоке в некоторых культурах, особенно в радикальном буддистском взгляде на вещи история человечества превращается в историю сменяющих друг друга миражей, заблуждений, которые не претендуют на какую-то истинность. Для христиан это, конечно, не так, потому что история для христиан вписана в план Божественного замысла, и в этом смысле Библия начинается с изложения первых актов истории вселенной, истории человека и человечества. Поэтому для нас история имеет большое значение. История это вполне реальная череда разных поступков, которые совершают люди. Если говорить о христианском способе обращения к прошлому, то кроме летописей, которые сохраняли внешнюю событийную ткань прошлого, очень большое значении имели всегда диптихи, или как мы их теперь называем синодики. Эта идея, что нам обязательно нужно помнить имена, а через имена обращаться к личности людей, которые когда-то на этой земле жили и были частью Церкви, частью которой и мы стараемся быть, глубоко укоренена в христианском сознании, в христианской культуре, в практиках христианского благочестия. Мы знаем, что уже древние христиане сохраняли имена членов свих евхаристических общин. Причем, в древности в этих списках не было такой формальной заметной разницы между прославленными и не прославленными святыми, подвижниками и обычными людьми. В древности сама грань между живыми и мертвыми была тоже условной, потому что имя человека вписывалось в церковные диптихи после крещения. Каждый член Церкви был членом определенной конкретной общины, где о нем молились. И когда его земная жизнь завершалась, то его имя переносилось с одной таблички, где были записаны имена живых членов общины, на другую табличку. Диптихи были как бы двумя столбцами.

Алексей Пичугин:

— Сразу вопрос возникает. Для людей, которые существовали в непрерывной христианской церковной традиции, это все очень естественно и понятно. Вот идет список людей, за которых молятся, которых помнят, и это непрерывный акт, поскольку те люди уходят, умирают, на их место приходят другие люди. Но этот синодик это еще и своего рода передача памяти, сохранение памяти. Та самая вечная память, о которой мы поем, которую мы читаем, возглашаем на заупокойных богослужениях.

Игорь Гарькавый:

— Конечно.

Алексей Пичугин:

— Это с оной стороны. С другой стороны, пусть приходят новые поколения людей, которые не знали тех, кто в этих синодиках, но все равно есть непрерывная традиция, которая, может быть, в рамках одной общины как-то им сообщит какие-то подробности об этих людях. Другое дело мы. К нам в руки попадают синодики, особенно если в руки историков они попадают, церковных историков, синодики 17-18-го века, мы их можем, безусловно, где-нибудь помянуть, на литургии священник их будет поминать. Но они для него не являются какими-то людьми его близкой традиции. Он пришел сюда после десятилетий запустения, даже если речь идет о прихожанах этого храма, традиция прервалась, никто уже вообще ничего не скажет про эти имена. Прав я или нет?

Игорь Гарькавый:

— Наше наблюдение основано на каком-то личном опыте. Мы все так воспринимаем эти списки имен, что неизбежно наш ум различает в этом списке людей, которых мы узнаем и к которым мы можем испытывать личное отношение, от тех людей, от которых присутствуют только имена. Здесь интересное сопряжение двух начал. С одной стороны, как члены Церкви мы, наверное, несем на себе обязанность помнить о людях, даже тех, которых мы лично не знали. Кстати говоря, когда мы молимся о наших собратьях, живущих сейчас, мы тоже в храме часто и чаще всего молимся о людях, которых мы лично не знаем. Во всяком случае, мы не знаем их близко.

Алексей Пичугин:

— Это всегда богословский вопрос. Между прочим, много лет обсуждается, насколько мы вообще должны в Церкви — на уровне духовенства обсуждается, на конференциях — насколько это поминовение незнакомых людей и тонны записок отвечает церковной традиции.

Игорь Гарькавый:

— Даже в рамках одной общины. Если храм насчитывает больше ста-двухсот человек, есть известное в психологии правило 50-ти или двухсот, то есть какое-то шаговое число, сколько у людей может быть активных агентов общения, с кем он лично может сообщиться. Разные психологи разные цифры называют, там, по-моему, около трехсот. Это количество считается функциональным. Получается, если в каком-то приходе уже тысяча прихожан, то мы попадаем в такую ситуацию, когда вроде бы визуально друг друга знаем, но лично со всеми общаться не получается, потому что не хватает времени. Еще сложнее общаться с теми, кого уже нет с нами, но, тем не менее, у каждого из нас есть больший или меньший список предков. Мы с ними тоже никогда не встречались, во всяком случае, с теми, кто умерли до нашего рождения. Но это для нас важно, для тех особенно, кто чтит историю своего рода. Есть люди, которых можно назвать своими духовными предками, мы не видели их, например, мы не видели святых древней Руси, преподобного Сергия Радонежского, но мы его почитаем. Тут другая ситуация, потому что он не попадает в категорию тех, кого просто пишут в синодик, он попадает в число тех, кого Церковь прославляет, имена которых внесены в церковные месяцесловы. Но это разделение, скорее функциональное, по смыслу это все часть нашей Церкви, которая существовала в прошлом, существует в настоящем и будет существовать в вечности. Есть где-то пределы этого подвига, наверное. Действительно, очень важно понимать, что силы нашей памяти, силы нашего сознания не бесконечны. Но с ругой стороны, если есть возможность и есть желание, то поминать, молиться о людях, которых мы лично не знаем, с моей точки зрения, полезно. Однако еще важнее и полезнее знать этих людей, то есть постепенно вот из этих ничего не значащих имен, благодаря узнаванию, эти люди будут для нас приобретать конкретные человеческие черты. Как этого достичь? Это как раз то, что изучает синодикология, изучает церковная наука о памяти, хотя она еще не сформировалась как научная дисциплина, но я уверен, что в православном богословии со временем это направление исследования будет приобретать все большее и большее значение.

Алексей Пичугин:

— Напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня историк, директор мемориального центра «Бутово» Игорь Гарькавый. Сразу вопрос возникает, он меня давно интересует. Когда появились записки? Мы записками часто подменяем понятие диптихов или синодиков. Кто-то, члены какого-то определенного, скорей всего, не очень большого прихода, до сих пор часто пишут свои помяннички, они там хранятся, их в алтарь приносят в нужный момент. Большинство людей просто пишут записки, иногда даже их ламинируют, я знаю. Но ведь записка это все-таки примета позднего времени, когда появилась общая грамота, когда появилась в таком доступе бумага, которую не жалко истратить, она все-таки дорогая достаточно была раньше. Когда феномен записок появляется?

Игорь Гарькавый:

— Я не могу сказать конкретно, когда появляются записки в нашем виде, но я думаю, вы совершенно правы, это связано с вполне понятными техническими достижениями цивилизации. И сама грамотность, и технические средства, благодаря которым информацию можно записать, и бумага — все это стало доступно человеку в массе своей только 200, может быть, чуть больше лет тому назад.

Алексей Пичугин:

— Двести? Мне кажется, это какая-то советская история, нет?

Игорь Гарькавый:

— Нет. До революции подавали записки, писали на бумаге имена тех, о ком просили помолиться, это в городах довольно известная практика, она сохранилась и в русских приходах за рубежом, эта практика известна. В сельской местности, я думаю, что она существовала несколько иначе, это надо изучать. А если говорить о церковно-канонических основаниях такого поминовения, то тут надо различать две вещи. Во-первых, мы поминаем православных христиан, которые в идеале, во всяком случае так было, видимо, в древней Церкви, являются или являлись членами той самой евхаристической общины, того самого прихода или монастыря или епархии, если говорить о более широком диапазоне, к которому мы принадлежим. В данном случае само поминовение это некая наша и обязанность, и наш долг, и наше одновременно право по отношению к тем людям, которые являются частью нашего молитвенного сообщества. Молиться за своих близких, молиться друг за друга — это то, с чего христианство и начиналось. Молитва, которая спасает, поддерживает, которой мы друг друга утверждаем — это некий долг любви и это долг нашей памяти о людях. Но если мы говорим о синодиках, это связано с тем, насколько человек является частью прихода. Я помню и в старых московских храмах и, кстати, в приходах Русской Православной Церкви За границей постоянные прихожане действительно имеют в алтаре целую библиотеку этих синодиков, которые заранее туда переданы, священник молится о людях, которые в этих синодиках перечислены. Потому что это общая молитва прихода, и там перечислены либо люди, которые в этом храме молились, жили духовно в этом приходе, либо это близкие родственники тех, кто сам является прихожанином этого храма или предки их или ктиторы или иные благодетели. Но с другой стороны, мы знаем с глубокой древности, что молитвенное поминовение — это тоже часть некой духовой жертвы. Мы помним, что во время проскомидии еще в древней Церкви, в средневековой Церкви люди приносили, причем, они изготовляли часто это сами, как например, в Балканских церквях это практикуется до сих пор.

Алексей Пичугин:

— И в Греции тоже, если я правильно...

Игорь Гарькавый:

— Да, они соответственно сами испекают просфоры, которые приносят с просьбой помолиться о конкретном человеке.

Алексей Пичугин:

— Это более поздняя традиция. Более ранняя традиция так называемое служение на многих Агнцах, когда люди точно так же приносили просфоры, из них не просто частицу вынимали, а на них служили. То есть на дискосе лежало огромное количество Агнцев.

Игорь Гарькавый:

— Безусловно. Я имею в виду, что это приношение некой жертвы, в данном случае, для того, чтобы эта жертва частная стала частью общего жертвоприношения духовного, которое совершается в православном храме.

Алексей Пичугин:

— Кстати, по поводу православного храма, это традиция из православия уже ушла, она полностью заменилась частицами. А вот, видимо, когда-то, еще в то время, когда в некоторых общинах Византийских эта практика сохранялась, перекочевала в греко-католическую традицию, греко-католическую Церковь, соответственно, в некоторых греко-католических общинах традиция служить на многих Агнцах сохраняется.

Игорь Гарькавый:

— Интересный действительно, момент. С другой стороны мы понимаем, что это огромное количество людей, которые составляли и составляют Церковь, несут разное иерархическое служение. Церковь, кроме частной молитвы или какой-то корпоративной молитвы об усопших, практикует еще и общецерковное поминовение людей. Сейчас предметом нашего изучения являются практики церковные, которые имели место быть и в древней Церкви, и в Церкви Синодального периода, и в Русской Православной Церкви в 20-м веке. Поминовение тех людей, которые пострадали за Церковь или были невинными страдальцами, не обязательно, что они пострадали за веру, но сами стали жертвами социальных катастроф или репрессий того или иного рода. Церковь эту память об этих людях воспринимала не как частное дело, не как то, что является прерогативой определенной семьи или рода или даже одного прихода. А когда Церковь воспринимала память об этих людях как свой нравственный долг в масштабах уже или епархии или всей Церкви во всей ее соборной полноте. Здесь исследователи приводят интересные аргументы, которые позволяют судить о том, что в русской православной традиции существовали различные формы диптихов, будем называть их для простоты понимания синодиками. То есть это были собрания имен, они естественно составлялись в данном случае не по частной инициативе, не из-за того, что кто-то решил помянуть своего усопшего родственника, хотя конечно это пересекалось с общецерковными тенденциями. Это было решение церковной иерархической власти, потому что эти синодики вводились в употребление либо епископом, либо, если это монастырский синодик, настоятелем монастыря. Эти синодики показывали отношение Церкви к тем или иным историческим событиям. Исследования, которые были проведены в конце 19-го века, в 20-м веке, современные исследования синодиков, например, известного филолога Владимира Дергачева, сейчас эту работу продолжает его супруга, это все нас приводит к очень важному примеру — это синодик в Неделю Торжества Православия.

Алексей Пичугин:

— Угу. А что в нем такого?

Игорь Гарькавый:

— А в нем вот что важно. Во-первых, этот синодик имеет связь с конкретным историческим событием. Мы помним, что на Торжество Православия Церковь поминает победу иконопочитателей над иконоборцами в 9-м веке, чтит императрицу Феодору, соответственно, в чинопоследовании самого праздника обстоятельно рассказывается о том, как и почему праздник установлен, почему это так важно. На аналой посреди храма, как мы помним, выносятся иконы и вспоминаются участники Собора, который подтвердил истинное иконопочитание. Но кроме этого начинается чтение имен церковных иерархов, причем, интересно, что и прославленных и не прославленных, живших прежде нас, то есть тех, кто созидал Церковь. Чтение имен великих князей, царей, церковных и государственных деятелей, причем, опять-таки и тех, кто прославлен в лике святых, и тех, кто не прославлен в лике святых, но сыграл в истории Церкви большую роль. Например, в русских списках великих князей еще задолго до недавней канонизации упоминается имя великого князя Ярослава Мудрого. Соответственно, Ярослав Владимирович, которого Церковь совсем недавно официально причислила к лику святых, он, тем не менее, в диптихах этих как борец, как радетель за интересы православия в нашей стране упоминается. Сейчас вышло несколько научных исследований, посвященных чину Торжества Православия и тому, как это чтение совершалось в конце 16-го, в 17-м веке. Очень интересны эти списки, потому что они перечисляют имена не только лишь великих князей и царей московских, они перечисляют имена, а если нет имен, то перечисляют группы населения, группы по основному историческому признаку. Например, конкретно, что мне запало в душу, поминовение жертв нашествия Тохтамыша в 1382-м году. И там прямо так и говорится, что мужчины, женщины, воины, священнослужители, все избиенные во время нашествия Тохтамыша. Сражения, то есть битва на реке Воже, Куликовская битва, все это в синодиках церковных выделяется в качестве отдельных подглав этого довольно продолжительного списка. К сожалению, сейчас в наше время чин Торжества Православия сильно редуцирован, то есть читается в храмах в варианте 21-го века.

Алексей Пичугин:

— Вы хотите с анафемами?

Игорь Гарькавый:

— Во-первых, я считаю, что анафемы, безусловно, необходимы, потому что это список, где есть своя логика, в этом списке есть те, кто прославляется и есть те, кто анафематствуется.

Алексей Пичугин:

— Но вы знаете, да, что история с анафемами это прерогатива архиерейского служения?

Игорь Гарькавый:

— Да, конечно, я это знаю.

Алексей Пичугин:

— Чин, кстати, неуставной, его можно и не совершать, это на усмотрение священника в каждом конкретном случае.

Игорь Гарькавый:

— Да, это епископ обязан совершать этот чин при своем архиерейском служении. Но тем не менее, наверное, есть смысл адаптировать этот чин к приходским условиям, оставив там в какой-то форме и прославление, и вечную память, и включая туда и анафемы. Потому что анафемы это не какая-то страшная магическая практика, а это просто означение того, что какие-то вещи от Церкви отсечены и для православных христиан являются духовно вредными и опасными. Я не вижу никакой проблемы в том, чтобы об этом напоминать. В конце концов, об этом говорится и в проповедях и в посланиях.

Алексей Пичугин:

— Давайте так, это констатация факта.

Игорь Гарькавый:

— Констатация факта, да.

Алексей Пичугин:

— То есть это не то, чтобы в конкретный момент, когда протодиакон, набрав воздуха, вдруг возглашает: «Анафема», — то это значит, что в этот момент что-то магическое происходит.

Игорь Гарькавый:

— Да, я именно об этом и говорю, что в данном случае, это констатация того факта духовного и церковно-канонического, о котором нужно всегда помнить.

Алексей Пичугин:

— Напомню, что в гостях у Светлого радио сегодня Игорь Гарькавый, историк, директор мемориального центра «Бутово». Я Алексей Пичугин. Мы говорим о церковных синодиках, как форме выражения передачи памяти, как элемента наследия, которое мы сохраняем, чем он важен для историков. Об этом мы, кстати, думаю, поговорим после небольшого перерыва. Никуда не уходите, буквально через минуту мы вернемся.

Алексей Пичугин:

— Возвращаемся в студию Светлого радио. Друзья, еще раз здравствуйте. Меня Алексей Пичугин зовут. В гостях у нас Игорь Гарькавый, историк, директор мемориального центра «Бутово». Мы говорим о синодиках, о диптихах, как о форме передачи памяти, церковной памяти в первую очередь, молитвенной памяти, ну, и как о форме сохранения наследия. Помимо того сакрального значения, о котором мы сейчас говорили, это еще очень важное материальное проявление наследия, памяти, возможности изучать историю. Я предлагаю сейчас об этом подробнее немного порассуждать. Как вы считаете, для историка такие синодики, диптихи чем важны как источник?

Игорь Гарькавый:

— Синодик — это сохранение информации о конкретном человеке. Причем, для историков синодики давно известны как один из самых важных видов исторических источников, потому что синодики, в отличие от нарративных источников типа летописей, рассказывают, перечисляют конкретных людей в связи с их социальным положением, с их государственным служением, церковным служением. Немаловажную роль играет то, кто такое поминовение заказывает. Кроме такого синодика, который читается в Неделю Торжества Православия, существовали многочисленные другие синодики разных видов и типов. Среди них для меня особенный интерес представляют синодики, которые были составлены по указанию царя Ивана Васильевича Грозного в конце его жизни. К 1583-му году Иван Васильевич повелел сделать несколько синодиков, которые были посланы в крупнейшие монастыри с очень щедрым пожертвованием, потому что поминовение это труд, это очень хорошо понимали в Древней Руси.

Алексей Пичугин:

— Да, известная история.

Игорь Гарькавый:

— И соответственно, для того, чтобы это поминовение совершалось в течение многих лет, а вообще-то во многих случаях писалось вечное поминовение, монастырю нужно было каким-то образом содержать тех людей, которые это поминовение в храме непосредственно совершали. Это очень интересно, потому что в этих списках есть конкретная информация, кто и когда был казнен опричниками, причем, если говорить о понятиях современного общества, это реабилитированные жертвы политических репрессий. То есть это те, в отношении кого царь признал насилие, скажем так, чрезмерным или несправедливым.

Алексей Пичугин:

— Разве? Я слышал, что зачастую туда, в синодики заносились вполне себе не реабилитированные жертвы, просто царь таким образом считал должным... Казни человек достоин, но при этом мы о нем еще и помолимся.

Игорь Гарькавый:

— Не знаю, я, например, встречался с другой интерпретацией. Потому что Иван Васильевич очевидно к концу жизни испытывал сомнения в той теократической модели правления, которую пытался реализовать в годы опричнины. Вы знаете, после отмены опричнины даже упоминание об опричном терроре наказывалось битьем батогами. Соответственно, элемент раскаяния...

Алексей Пичугин:

— Содеянного не воротишь.

Игорь Гарькавый:

— Содеянного не воротишь, да. Но в данном случае эти люди вообще могли быть лишены церковного поминовения, потому что если у царя не было бы сомнений в том, что он сделал, то, я думаю, не было бы и необходимости их поминать. Есть очень интересное исследование питерского историка Алексеева о том, что во многих монастырях, например, в Борисоглебском монастыре Ростовском, это монастырь, который находится под Ростовом Великим в поселке Борисоглебске, это очень известный древний монастырь, основанный учениками преподобного Сергия Радонежского Федором и Павлом. В этом монастыре при чтении синодика имена казненных сопровождались такими церковными богослужебными текстами, которые подчеркивали, во-первых, невинный характер их страданий, во-вторых, это была такая грань, когда следующий шаг был бы направлен уже на их прославление. Тех, кто заинтересовался, отсылаю к известному исследованию нашего современника, историка, посвященного культуре этого очень интересного периода. Надеюсь, что и у нас будет на конференции соответствующий доклад, посвященный синодикам Грозного.

Алексей Пичугин:

— Кстати, конференция когда будет и где?

Игорь Гарькавый:

— Конференция будет проходить в составе мероприятий Международных Рождественских чтений 29-января в Зачатьевском монастыре в Москве. В программе чтений можно найти это мероприятие и заранее на него записаться. Это списки опальных, с одной стороны, это интересный исторический источник, который проливает свет на многие стороны церковной и церковно-общественной культуры второй половины 16-го века. Но есть еще один источник, который надо упомянуть. Есть практика чтения имен воинов, погибших во время различных конфликтов, войн, нашествия иноплеменных в конце 16-го — начале 17-го веков. Об этой практике в своих воспоминаниях о поездке в Москву рассказывает знаменитый сирийский архидиакон Павел Алеппский, который в середине 17-го века побывал в древней Москве, видел богослужение патриарха Никона. Ему посчастливилось побывать в Успенском соборе Московского Кремля как раз тогда, когда совершался чин Торжества Православия. Он интересно описывает детали этого чина именно с церемониальной точки зрения того времени, он довольно сильно отличался от того, что мы привыкли видеть сейчас. Например, при упоминании святых того или иного региона присутствовавший на этом богослужении епископ, представлявший епархию из этой части Руси, брал икону с изображением святых, которых упоминали, и сам подносил ее государю и патриарху для целования — такая деталь тоже интересная. Однако для нас так же интересным показалось другое. Павел Алеппский пишет, что кроме этого общего списка поминовения людей, оказавших особое влияние на судьбу Церкви, мира, России, с самого раннего утра один из священников собора зачитывал имена всех погибших бояр, детей боярских, стрельцов, которые полегли на полях сражений к этому моменту. Трудно сказать, с какого периода они зачитывались, но, судя по комментариям, которые современные исследователи оставляют, это могли быть списки погибших из разрядных книг. То есть это была устоявшаяся практика поминовения тех, кто свою жизнь положил за веру, царя и отечество. Это всё для нас очень интересные примеры, примеры не просто литургического поминовения, понятно, что при таком поминовении мы имеем дело, прежде всего, с именем человека, как уникальной характеристикой его личности. Но в синодиках и в тех формах, которые я упоминал сегодня во время нашего разговора, и в тех, которые остались пока за рамками нашей беседы, очень часто дается комментарий. Он более или менее развернут, он может быть просто упоминанием, что тот или иной человек погиб, например, во время той или иной битвы или при том или ином нашествии. Мы знаем, что одной из таких очень важных инициатив будущего патриарха Ермогена в то время, когда он еще был митрополитом Казанским, было установление памяти воинов, которые сражались и погибли во время штурма Казани в 1552-м году. Был установлен специальный день их памяти. То есть Церковь помнила имя человека в связи с важнейшими, иногда трагическими, иногда героическими событиями. Таким образом, кроме летописания, кроме агиографии, то есть житий святых, где те или иные события тоже получали духовное истолкование, существовала практика памятования. Это не просто только лишь имя, это указание на то, почему Церковь этого человека помнит, почему его помнит государство Российское, Московская Русь. Это интересные вещи, о которых мы будем говорить. Это касается не только 16-го или 17-го века. Мы живем в очень большом историческом времени. Время Церкви — это не только 20-й и не только 21-й век, это традиция, которая сформировалась уже две тысячи лет назад. Потому что есть все основания полагать, что поминальные списки членов ранних христианских общин, собственно говоря, отражены в раннехристианской литературе просто потому, что есть какие-то воспоминания о людях и о событиях, которые жили за несколько десятилетий и поколений даже до того момента, когда раннехристианские авторы о них рассказывают. Была какая-то память, как-то эта традиция передавалась. Возможно, уже в то время какая-то запись имен в какой-то форме существовала. Значит, это очень большая и очень важная тема для Церкви. И значит, что нам нужно этой традиции дать современную актуальную интерпретацию — то, о чем вы говорили, Алексей. Традиция должна быть не просто нашим раритетом из прошлого, не просто формой, которую мы наследовали. Она должна стать формой, в которую мы вкладываем новое актуальное содержание.

Алексей Пичугин:

— Напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио историк, директор мемориального центра «Бутово» Игорь Гарькавый. Что все-таки вы вкладываете в это понятие актуализации?

Игорь Гарькавый:

— Я скажу применительно к тому, что волнует нас на Бутовском полигоне, и то, что обсуждалось недавно на заседании церковно-общественного Совета при святейшем патриархе Московском и Всея Руси по увековечиванию памяти новомучеников и исповедников Церкви Русской. Это заседание состоялось 1 ноября 2024-го года в храме Христа Спасителя. Мы вновь и вновь обсуждаем, в каком формате и как можно совершать поминовения людей, пострадавших за веру и Церковь, и вообще православных христиан, пострадавших в годы гонений. Решением Священного Синода Русской Православной Церкви 2021-го года 30 октября внесено в литургический календарь Русской Православной Церкви. Есть указание, что в храмах и монастырях священнослужители в этот день призваны совершать поминальное богослужение. Естественно возникает вопрос, как и какие имена можно и нужно в храмах и монастырях в этот день поминать. По каким спискам, как эти списки должны быть составлены? То есть речь идет о синодиках особого состава, которые, я думаю, будут разработаны в соборном делании различных синодальных учреждений, церковных активистов. Мы изучаем практику, которая сложилась уже сейчас в регионах. Изучаем и опыт православных братств, которые тоже эту деятельность ведут активно. Интересная и очень важная тема, потому что если это будет случайный список, если каждый священнослужитель будет застигнут врасплох, можно сказать, необходимостью составлять такой список для своего храма, наверное, это не будет хорошо и правильно. Не всегда в каком-нибудь, например, сельском приходе у священника просто хватит сил для того, чтобы составить такую книгу памяти. С другой стороны, какая информация должна быть в эту книгу внесена? В каких-то епархиях есть прекрасно изданные уже ...

Алексей Пичугин:

— Мартирологи.

Игорь Гарькавый:

— Мартирологи, откуда можно эту информацию взять, структурировать ее должным образом и предложить для воспоминания в этот день. Опять-таки речь идет, что нам каким-то образом надо сочетать две эти традиции, о которых мы сегодня с вами уже говорили: традицию установления общецерковных диптихов, которые должны иметь обязательно церковно-каноническое благословение, некую санкцию свыше, то есть официальный диптих, например, епархии. А с другой стороны, на эти поминальные богослужения, на эту литию, как правило, лития в этот день совершается, или на панихиду приходят люди. Они говорят: а у меня бабушка, дедушка, прадедушка уже теперь даже скорее всего, погибли в лагере или во время коллективизации их переселили куда-нибудь в Сибирь, и они остались там лежать навсегда где-нибудь в вечной мерзлоте. Это люди, которые пострадали, возможно, не за свою церковную деятельность, а как крестьяне, или просто стали невинными жертвами репрессий советского времени. Как их поминать? Вот именно в этот день уже сами люди, как я думаю, смогут приносить на эту литию свои собственные списки, возможно даже составить свой помянник (помянник и синодик — это синонимы в данном случае), который каждый год члены этой семьи будут приносить на вот это церковное поминальное богослужение. И этот помянник, я думаю, было бы хорошо на этом богослужении зачитать. Но как это все организовать, выстроить, чтобы это было логично, чтобы это было удобно, чтобы это было функционально, вот об этом мы сейчас думаем. Не только мы, конечно, есть разные, видимо, идеи, но наш мемориальный центр тоже включен в эту работу и мы готовим свои рекомендации.

Алексей Пичугин:

— А вам что-нибудь известно про помянники советского времени послевоенные?

Игорь Гарькавый:

— Да, я к счастью еще застал то время, когда в помянниках имена исповедников веры писались без теперь нам привычных эпитетов, без указания на то, что эти люди прославлены в лике святых новомучеников. Я очень хорошо помню один из таких помянников. В глубинке Ярославской недалеко от того самого Борисоглебского монастыря, который мы сегодня упоминали, мне довелось держать в руках помянник одной благочестивой местной жительницы, где как раз было написано «святейшего патриарха Тихона», и дальше список митрополитов, митрополита Кирилла. Все, кого мы сейчас уже в другом списке, в списке прославленных святых поминаем. Да, да, конечно, и это очень важно и особенное, я считаю, явление даже в истории синодикологии это помянники исповедников веры самих. Не, может быть, прямо к этой категории относится помянник человека, который вырос среди исповедников веры и новомучеников Российских, помянник отца Глеба, мне довелось тоже держать в руках этот помянник. Отец Глеб, наставляя когда-то нас в начале 90-х годов на то, чтобы мы изучали традицию синодиков, сам глубоко в эту традицию был включен. Этот синодик, его помянник, действительно был вот такой тетрадкой, это была тетрадка, обычная для нас, в то время, по-моему, за 16 копеек, плотная, большая тетрадка в клеточку. И там каждая страница была разделена на две части. С левой стороны было написано имя человека, если это был священнослужитель, с указанием его сана, а с правой стороны рядом с этим именем было указано, кто это, что о нем известно. Таких помянников было очень много в советское время, потому что Церковь могла сохранить память об исповедниках веры только неофициальным путем. Мы понимаем с вами, что поминать даже явно всем известных пострадавших за веру в советское время, в 20-30-е годы это значило разделить их участь, а позднее это означало иметь большие проблемы. У нас на Бутовском полигоне несколько человек расстреляны за то, что они совершали поминовения, если священнослужители, то совершали как священнослужители, служили панихиды, а если миряне, принимали участие в этих богослужениях, о царской семье. Это было абсолютно просто преступление.

Алексей Пичугин:

— Надо думать, конечно.

Игорь Гарькавый:

— За которое в 37-м году человек получал 58-ю статью даже без каких-то особенных комментариев. Также поминать и пострадавших за веру священнослужителей, даже если они не были близки к царской семье, означало идти на страшный риск. У монахов Троице-Сергиевой лавры, расстрелянных на Бутовском полигоне членов общины, группировавшейся тогда вокруг преподобномученика архимандрита Кронида (Любимова), у многих стоит в деле именно поминовение их собратий, священнослужителей и монахов Троице-Сергиевой лавры, которые уже к тому времени были репрессированы и закончили свой земной путь.

Алексей Пичугин:

— А если мы говорим о более поздних временах, о послевоенных годах. Помянники, которые не обязательно связаны с репрессированными людьми — это же тоже очень интересный исторический источник для людей, которые эту эпоху изучают. Поскольку там, понятно, среди множества имен, которые никак не атрибутированы, ну, максимум там можно найти какое-то соответствие на сельском кладбище, если это помянник конкретной сельской церкви, там есть люди, которых можно все-таки определить. Вначале там обычно пишут священнослужителей, монахов.

Игорь Гарькавый:

— Да, да, структура есть.

Алексей Пичугин:

— Да. Таким образом восстановить при наличии имени какие-то данные биографические.

Игорь Гарькавый:

— Вы знаете, Алексей, я хочу сказать еще одну вещь. Мы с вами говорили о синодике, как об источнике. А я предлагаю все-таки вернуться к впервой части нашего разговора. Этот список имен развернутый, иногда с довольно пространным историческим комментарием, нужен для того, чтобы между нами, живущими сейчас, и теми, кого мы поминаем, была установлена особая коммуникация, как сейчас говорят ученые. Или, говоря другим языком, личностная связь. Мы должны друг друга узнать. Церковь строится не только на принятии определенной доктрины, определенных взглядов на мир, она может быть понята как живое единство живых людей. Единство, которое достигается через соединение с Богом, через это причастие жизни Божественной, через причастие жизни Христовой, через причастие вечной жизни, которая в Церкви человеку приоткрывается. Эта некая общность, которую мы понимаем под Церковью, общность человека с Богом и людей друг с другом, не может быть абстрактной. Если мы не чувствуем этой живой связи с теми другими людьми, которые тоже являются частью Церкви, не были частью Церкви, потому что, как говорится, «Бог не есть Бог мертвых, а Бог живых». Эти люди, имена которых мы читаем, самые что ни на есть живые люди, они просто находятся в этом списке, но на самом деле у Бога они живы. И мы через это обращение к ним, это не просто чтение, это не чтение в смысле того, чтобы повторить еще раз эту информацию, что человек когда-то жил, у него были такие-то достоинства, такое-то служение, такой-то сан. Нет. Это форма обращения. Мы молимся о его упокоении, о том, чтобы Господь его принял в Свою вечную жизнь. Но на самом деле мы его вспоминаем, мы к нему обращаемся и современное, наверное, прочтение синодиков — это такая форма, где мы читаем имя и узнаем что-то о человеке, что за рамками этого текста нас с этим человеком соединяет. То, что нас за рамками текста с этим человеком должно соединить, это иконография, это музей, это знание истории, это память об этом человеке внутри того храма, в котором мы молимся. Мемориальные доски, история прихода, воплощенная в книгах, фильмах и других разных культурных формах. Это самая разная память, но задача этой памяти создание живого единства.

Алексей Пичугин:

— Спасибо большое. Историк, директор мемориального центра «Бутово» Игорь Гарькавый был сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Я Алексей Пичугин. Всего доброго.

Игорь Гарькавый:

— До свиданья.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Под крылом Архангела Михаила». Наталья Корнева
• «Влияние возраста на духовную жизнь». Протоиерей Павел Карташев
• «Помощь храмам». Наталья Корнева

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов