«Секреты счастья большой семьи»

Наши собеседники — настоятель храма иконы Божией Матери «Неувядаемый цвет» священник Алексей Костин и его супруга Лидия.

Отец Алексей и Лидия рассказали о своем приходе к вере, о знакомстве друг с другом, о счастливой семейной жизни и о тонкостях воспитания пятерых детей. Также наши собеседники поделились, как они преодолели коронавирус, и каким был для них период самоизоляции.

Ведущая: Анна Леонтьева

---

А. Леонтьева

– Добрый «Светлый вечер». Сегодня с вами Анна Леонтьева. И у нас на связи иерей Алексей Костин, настоятель храма иконы Божией Матери «Неувядаемый Цвет» и его матушка Лидия. Добрый вечер.

Иерей Алексей

– Добрый вечер.

Л. Костина

– Добрый вечер.

А. Леонтьева

– Я еще не упомянула, что отец Алексий и матушка находятся в Тверской епархии, и что я первый раз слышу про икону «Неувядаемый Цвет». Вот оказалось, что это очень красивая икона, которая... Как, отец Алексей, правильно сказать?

Иерей Алексей

– «Неувядаемый Цвет», так называется.

А. Леонтьева

– «Неувядаемый Цвет чистоты» – вот из этих вот слов, да?

Иерей Алексей

– Ну тут был такой, наверное, употреблен образ, который приведен в строках акафиста, где говорится о Пресвятой Богородице как о «Неувядаемом Цвете чистоты». И иконописец, видимо, вот хотел изобразить этот образ вот в таком виде.

А. Леонтьева

– А я напоминаю, что по понедельникам мы говорим о семье, а у отца Алексея и матушки Лидии пятеро детей, так что будет, где развернуться. И я на самом деле хотела начать передачу с вопроса, который семьи не касается, но еще как касается. Дело в том, что матушка и батюшка недавно переболели вот этим самым COVID-19, и вот не могу вас хотя бы немного об этом не расспросить. Я так поняла, что болели вы в не очень легкой форме.

Иерей Алексей

– Ну да, вот матушка у нас первая как-то так приобрела эту нелегкую форму. Я сначала болел немного вялотекуще, с небольшой температурой. А вот матушка сразу как-то, у нее температура была высокая...

Л. Костина

– И все.

Иерей Алексей

– Кашель.

Л. Костина

– Не было у меня кашля. У меня на самом деле кроме температуры вначале ничего не было. То есть у меня температура высокая была, она потом сбивалась, но я не могла бы сказать, что мне прямо было очень-очень плохо. Нет, и в груди там никакого дискомфорта не было. И я сначала, честно говоря, не думала, что у меня пневмония прямо там. А когда уже КТ сделали, и очень удивилась, что у меня, оказывается, двухсторонняя пневмония, 25–50% среднетяжелая. А ощущений вообще никаких не было.

А. Леонтьева

– А дети ваши тоже заболели?

Иерей Алексей

– Дети, да, тоже заболели, но они заболели совершенно неочевидно. Кто-то болел один день, голова там немного болела, кто-то болел пару дней там, тоже там с одной температурой, с небольшой. Ну, в общем, они болели так, совсем легко, можно сказать.

А. Леонтьева

– Тоже не могу не спросить. Вот все-таки мы сейчас все находимся все еще в очень большом напряжении по поводу всех этих болезней, осложнений. Вот когда вы поняли, что вы больны именно вот этой вот нашей популярной заразой, была ли какая-то паника и, если была, как вы с ней справлялись?

Л. Костина

– Ну так как, наверное, у меня у первой были симптомы, я, наверное, начну. Вообще, честно говоря, паники не было абсолютно никакой. Ну не знаю, как-то ну я вообще не подвержена панике, надеюсь всегда на лучшее. Ну, естественно, на Бога уповаю. Но как-то даже не думала о чем-то плохом, абсолютно. Но вот интересно отметить, что первое, что меня как бы вот на подозрение такое навело. Когда я в маске ходила, ну я так более-менее нормально дышать могла. А как-то вот я пошла в маске, я чувствую, что очень тяжело дышать. И вот тогда мне как-то закралось вот первое сомнение: что-то не то, то есть прямо вот невозможно – это вот первый день такой. А потом уже там начались такие симптомы небольшие, уже на следующий день.

Иерей Алексей

– Да, наверное, такого как бы переживания панического у нас не было скорее всего. Ну вот заболели и заболели. Единственное, что когда вот, каждый человек, я думаю, вообще переносит болезни индивидуально: кто-то температурит сильно, кто-то температурит мало. Вот я мало температурю, как правило, но у меня очень тяжелое состояние при этом. А кто-то, у кого-то сильная температура, но он себя чувствует, может быть, даже лучше, чем у кого низкая температура.

Л. Костина

– Да, это про меня.

Иерей Алексей

– Но паники не было такой, наверное.

А. Леонтьева

– Ну будем надеяться, что те, кто уже переболели этой болезнью, а у меня много знакомых болело, относятся уже к разряду неуязвимых.

Иерей Алексей

– Надеемся, что да. Но опять же вот процесс восстановления, как выяснилось, он небыстрый довольно-таки, от этой болезни – где-то два-три месяца все приходит в норму, в таком периоде. Не сразу, не через неделю, не через две.

А. Леонтьева

– Но раз уж мы начали говорить о болезни, я так понимаю, что в Тверской области карантина не было, то есть вы не самоизолировались, да, и не сидели там дома.

Иерей Алексей

– Ну надо сказать о том, что мы-то вообще живем в Москве, потому что вот жилья в Тверской области у нас никакого нет и не было. И я туда приезжаю на богослужения, на какую-то там необходимую пастырскую деятельность из Москвы.

А. Леонтьева

– То есть на самом деле болели вы в Москве?

Иерей Алексей

– Ну да, получилось, что мы здесь болели. И с карантином, с самоизоляцией такой, как положено, как у всех, с социальным мониторингом.

А. Леонтьева

– То есть вы достаточно долго тоже, как и все москвичи, просидели на изоляции. Поэтому я все-таки у вас, как у батюшки, как у матушки, спрошу, вот вы, наверное, все-таки думали, почему это, что происходит там, не знаю, с Москвой, со страной. Может, не думали.

Иерей Алексей

– Нет, ну конечно, разные мысли, много разной очень информации, противоречивой очень информации, одни говорят одно, другие другое, возникновения этого всего, этой болезни. И важна очень на самом деле реакция людей, реакция общества на такие явления и на такие меры, которые предпринимает там государство, то государство, другое государство, у каждого в некотором смысле свои какие-то особенности. Кто-то вообще карантин не принимал, были такие государства. А где-то и как такового и заражения не было. Там во Вьетнаме, говорят, вообще не проявился ни один случай почти, практически. И глобально, так вот посмотрев на то, что опустели улицы, опустели дороги, люди перешли в какой-то такой, совершенно иной режим жизни, и для них это совершенно новый опыт, для многих. Потому что некоторые люди привыкли совершенно к другому образу жизни, там жизнь вести, может быть, как у молодежи принято говорить, тусовочную там, богемную, может быть, какую-то такую, слишком светскую. А тут вот необходимо, действительно, закрыться, и больше не из страха, а из-за того, что вот власти предписывают находиться все-таки дома, чем подвергать себя и других, и близких своих опасности заражения. И вот это для многих, может быть, сыграл какой-то совершенно другой взгляд на жизнь, на себя. Но опять же это все индивидуально. Кто-то, может быть, еще больше обозлился, а кто-то, наоборот, проявил какое-то понимание и, может быть, выработалась хоть крупица смирения какого-то.

Л. Костина

– Ну это опыт, опыт тоже такой интересный на самом деле. Ну я думаю, что многие приобрели что-то за этот период на самом деле, что-то, может быть, поняли про себя такое интересное, чему-то научились. Когда вот жизнь такая суетливая, на самом деле, все время в движении, а тут была возможность ну немного в другом состоянии побыть, так скажем. Ну тоже со всеми, конечно, не очень приятными, казалось бы, такими моментами. Но, с другой стороны, значит, это вот нам надо было. Тоже из всего как бы надо извлекать и положительные моменты и находить.

А. Леонтьева

– Да, многие говорят о том, что вот было время остановиться, помолиться и вообще как-то научиться домашней молитве. Ну вот ваша семья, отец Алексей и матушка Лидия, чем-то новому вы действительно научились? Я не сомневаюсь, что у вас домашняя молитва была и без этого.

Иерей Алексей

– Ну вот я бы сказал про себя, что мне, я по-другому взглянул на свою супругу, и у нас как-то отношения стали, мне кажется, лучше. Вот, действительно. И вот это нахождение всегда вместе – в одной комнате, в одной квартире – оно могло бы сыграть совсем другую роль, как кажется, да, что надоесть можно до изнеможения. Но здесь как-то все произошло совершенно по-другому.

Л. Костина

– Не надоели.

Иерей Алексей

– Не надоели, да. Совершенно не надоели.

Л. Костина

– Что удивительно.

Иерей Алексей

– И дети очень участвовали в нашей ситуации. Ну у нас было такое тяжелое состояние, а у них нет.

А. Леонтьева

– У них не было тяжелого состояния.

Иерей Алексей

– Да, тяжелого состояния у них не было. Они там по дому трудились, с нашим питомцем, с собачкой гуляли. Ну, в общем, участвовали в жизни.

А. Леонтьева

– Ну да, дети вообще, дети вот, молодежь вообще как-то, я заметила, очень по-другому переживала это время. Мои дети тоже, с одой стороны, там все время какие-то новые предписания, какие-то дома, которые по очереди гуляли, маски, перчатки. Мои дети, например, ну они тоже, во-первых, они научились как-то уважать личное пространство друг друга, оказавшись, в общем, в одной квартире в Москве, и так вот закрывать вовремя двери, как-то так не надоедать друг другу. С другой стороны, они накупили каких-то ужасно смешных этих масок, и вот так встречали этих курьеров, в каких-то черных таких масках, с какими-то оскалами – было очень смешно. В общем, чувство юмора в этой ситуации, вот это юношеское чувство юмора, оно точно спасает.

А. Леонтьева

– Я напомню нашим слушателям, что с нам на связи иерей Алексей Костин, настоятель храма иконы Божией Матери «Неувядаемый Цвет», и матушка Лидия, которая относится к Тверской епархии. Мы говорим о семье, как обычно по понедельникам. И все-таки уже отвлекаясь от вот этой темы, которая, наверное, еще будет звучать в передачах, но хотелось еще о чем-то успеть поговорить, хотелось все-таки вернуться к нашей семье. Вот, отец Алексей и матушка Лидия, как вы начали приходить в Церковь, как начиналось ваше вхождение в Церковь, как начиналась ваша вера в Бога?

Иерей Алексей

– Подход к вере был параллелен – то есть у матушки свой совершенно был путь, а у меня свой. И мы познакомилась, уже будучи людьми воцерковленными довольно-таки, я-то уже после семинарии был, а матушка уже была на клиросе певчей. Поэтому, можно сказать, ощущение Бога было у каждого уже свое. И лично я попал в церковную вообще среду, можно сказать, случайно. Так как родители у меня неверующие были, можно сказать, с рождения, они к Церкви не относились никак, потому что ни родители не воспитывали, обычные такие люди позднесоветского периода, уже 60–70-х годов, трудились в разных сферах. И я, соответственно, тоже был ребенком некрещеным, невоцерковленным. До 18 лет я, можно сказать, знать не знал, что Церковь существует. Ну был там один момент, что я как-то попал, мимо храма проходил (кстати, это было на Пасху), но как-то так вот это не возымело во мне никакой такой, не всколыхнуло никаких ни мыслей, ни размышлений, ни рассуждений. Не было никакой тяги и так далее. Ну вот. И такое живое общение с моими друзьями в нашем, скажем, дворе, с нашими ровесниками, оно привело нас вот как-то раз к отцу Анатолию Волгину. И отец Анатолий пригласил нас всех к себе на летние каникулы, там на какой-то период, в храм святителя Николая на Чуриловском погосте – это тоже Тверская область. И ну и мы поехали, что нам, молодым, делать-то еще. Это еще мне не было 18 лет, это было около как раз, ну в мае где-то. И мы поехали все. Приехав туда, отец Анатолий проводил там всегда занятия для тех, кто приезжает в гости, по Священному Писанию он много собеседовал с людьми. И вот здесь для меня открылся совершенно другой мир, который я никогда не видел. То есть вот можно подумать, что огромное количество людей сейчас, может быть, находится совершенно в разных плоскостях жизни. Кто-то вообще не воспринимает этот мир в принципе, и я это очень хорошо понимаю на личном опыте, как это было до вхождения в этот мир и как это произошло после.

А. Леонтьева

– А что значит, отец Алексей, в другом мире?

Иерей Алексей

– Ну мир внецерковный, мир вне Божественных слов, элементарно. Потому что те занятия, которые проводил отец Анатолий, особенно по Посланиям апостола Павла, где он объяснял, употребляя и святоотеческое наследие, и современных богословов – и Бердяева, и Франка, и Ельчанинова, – разъясняя вот эти какие-то истины, я вот для себя нашел ответы на многие вопросы, которые на самом деле где-то там, внутри меня существовали. И мне стало многое сразу понятно, как будто шторы раздвинуть.

Л. Костина

– Завеса.

Иерей Алексей

– Завеса как вот открылась, и солнце влилось в комнату.

Л. Костина

– А у меня, ну вот вы знаете, свою историю я даже успела рассказать на телеканале «Спас». Они заинтересовались, вот это было на программе «Завет», у меня такая неординарная история, так скажем, прихода в Церковь. Так как я еврейка, ну соответственно, все с этим связано. Естественно, и родители у меня евреи, так скажем. Но что интересно, что вот с Библией меня познакомил папа. Ну то есть он принес мне, знаете, вы помните, наверное, такая голубенькая книжечка была, «Детская Библия» с картинками. Вот он мне ее принес и сказал, да, ну как для общего развития, что каждый уважающий себя культурный человек должен такие вещи знать. Потому что и все искусство, музыка и живопись, там, естественно, присутствуют библейские сюжеты, как из Ветхого Завета, так и из Нового Завета. Ну и я, это было где-то, наверное, в классе 7 я училась еще, я прочитала и вот поставила перед фактом, восприняла это так все, что я собираюсь креститься. Конечно, все на уши встали. И папа со мной начал говорить уже серьезно, что так и так, там надо придерживаться веры отцов и так далее. Хотя особо верующие... они неверующие были, ну как бы так, скорее больше принадлежность к национальности у них была.

А. Леонтьева

– Матушка Лидия, прерву вас. То есть вы хотите сказать, что родители пожалели, что дали вам Библию. Но они же не были иудеями?

Л. Костина

– Нет, не были. Но, естественно, для них это шок был, особенно для папы: как это, креститься? И у меня это все так вот затормозилось: ну да, ну может быть. А потом все равно у меня внутри какие-то такие моменты были, ступени, все время я искала. То есть я прошла, мы с подружкой учились в колледже педагогическом, и мы были везде там, и на этих собраниях, вот приезжали, да, протестантские всякие, и я там, ну естественно, я пошла до этого в синагогу. Вот, думаю: ну надо, раз я еврейка, надо, так скажем, вот с Богом познакомиться сначала там. Ну меня, честно говоря, не впечатлило как-то, не затронуло в моей души никакие струны. Ну так вот я и дальше пошла в этом развитии. И вот как-то по телевизору была передача, я помню, два священника, значит, сидели, один православный, другой католический. И вот тоже вопросы задавали. И вот, значит, корреспондент задал вопрос: вот как, все же считают, у них истина, как вот человеку разобраться? И мне запал в душу именно ответ православного священника, он сказал: надо просто молиться, и Господь всегда приведет к Себе. То есть разными путями, но всегда человек почувствует, что он дома, он пришел к Богу. И для меня это так было странно: почему я раньше, действительно, не догадалась? И вот я каждый вечер там своими словами молилась, чтобы Господь меня привел. Ну и вот какие-то моменты были всякие, да, такие небольшие чудеса, так скажем, и вот привел к Себе, в лоно Православной Церкви. Но был момент, что я уходила из дома, потому что мама узнала, что я хожу в храм (я, естественно, это держала в секрете), вот когда это мне лет 17 было. И мама мне вот на праздник святителя Николая, после всенощной, она сказала: ты была в храме? Ну тут я уже отпираться не стала: да, я говорю, в храме. Она говорит, выбирай: или я или храм.

А. Леонтьева

– Ого! Серьезно.

Л. Костина

– Она как-то, я очень была такая послушная, покладистая, ну то есть она я просто не ожидала, что я вот так сказала: я выбираю храм.

А. Леонтьева

– Ничего себе!

Л. Костина

– Это был шок, я так бухнула. Я поехала к подруге, собственно говоря, к той, с которой мы в храме. Все это, конечно, мы созвонились, все это, ну как, мама есть мама.

А. Леонтьева

– Ну то есть впоследствии мама вас простила.

Л. Костина

– Ну пришлось, да, она смирилась.

А. Леонтьева

– Удивительная история, действительно, что 18-летний подросток, да, на жесткий вопрос родителей: выбирай меня или храм, ответил: храм. Удивительная история. Напомню, что с нами на связи иерей Алексей Костин, настоятель храма иконы Божией Матери «Неувядаемый Цвет» и матушка Лидия. Мы вернемся к вам через минутку, не уходите от нас.

А. Леонтьева

– Сегодня с вами Анна Леонтьева. И у нас на связи, разговариваем о семье с иереем Алексеем Костиным, настоятелем храма иконы Божией Матери «Неувядаемый Цвет» в Тверской области. В Твери или в Тверской области, батюшка?

Иерей Алексей

– Да, в Тверской области.

А. Леонтьева

– В Тверской области. И матушка Лидия. Мы говорим о семье и остановились на очень таком прямо интересном моменте, как матушка Лидия жестко в своей еврейской семье поставила условия хождения в храм. Ну очень мне хочется как-то дальше продвинуться. Можно я спрошу у вас, как вы познакомились?

Иерей Алексей

– Да. Вот познакомились мы, я уже закончил семинарию, как говорится, вернулся в Москву, вернулся домой и искал себе деятельности той, которой я, как говорится, обучался. Ну так как мы были всегда, любили петь в семинарии, то вот я пошел искать в храме место певчего. И где-то вот так вот, то в одном месте, то в другом, и зашел вот в храм «Знамения» Божия Матери иконы, в Переславский слободе который стоит. И там я подошел к регенту левого хора, конечно, – Елена Ивановна, Царствие ей Небесное. И она вот, узнав, что я семинарист, она сразу меня поставила, хотя нужды-то, может, особой и не было во мне, но она поставила меня к себе, попросила, чтобы меня взяли на какой-то минимальный оклад. И там я у нее тоже многому научился, и в смысле хорового пения, и вообще такого какого-то регентского дела. Потому что она была такая вот регент-самоучка, но регент от Бога. И я пришел когда на клирос, матушки Лидии не было еще, то есть Лиды тогда еще. И она отъехала куда-то с подругой, видимо, в какой-нибудь очередной монастырь.

Л. Костина

– В Пафнутьев монастырь, мы там были как раз в это время.

Иерей Алексей

– То есть я пришел не потому, что матушка Лидия была на клиросе. Ну и вот в один из дней, сколько там, два-три дня я уже походил каждый день петь на службы, и появилась вот Лида. И вот сразу как-то ее образ мне понравился.

А. Леонтьева

– Образ.

Иерей Алексей

– Ну вот да.

А. Леонтьева

– Сказали поэтично, батюшка.

Л. Костина

– Ну Елена Ивановна, она сразу нас хотела так как-то своим опытным взглядом соединить, потому что она какие-то задания давал. Есть же там еще храм...

Иерей Алексей

– Часовня.

Л. Костина

– Да, часовня, Трифона мученика. И там по субботам с утра службы идут, священники вот из этого храма знаменского, они там служат.

Иерей Алексей

– Ну и певчих туда тоже отсылают для совершения богослужения. И вот она послала нас, вернее меня отдельно, Лиду отдельно, чтобы мы шли туда на службу. А потом говорит: ты его проводи.

Л. Костина

– Да, она мне дала задание, что ты его проводи. А я еще подумала: ага, что сам что ли дорогу не найдет? Все и так понятно. Ну, естественно, понятно, почему она вот так вот сказала, чтобы все тоже какие-то были постоянные моменты, когда она нас хотела объединить в каком-то действии.

Иерей Алексей

– В совместном деле. Ничто там не объединяет людей, как совместно сделанное дело.

А. Леонтьева

– Поскольку вы так заговорили о том, как вас, можно сказать, так вот сводили...

Иерей Алексей

– Ну это не то чтобы нас сводили, нам скорее помогали просто. А так-то движение сердца и ума были у меня лично свои тоже. Отдельно от всяких вот этих вот вспомогательных вещей. Так что я имел намерение предложить руку и сердце уже в будущем, когда это представится уже возможным, и будут какие-то понятные ответные сердечные движения тоже. И в какой-то момент я стал ее провожать каждый день домой. И получилось, что вот мы каждый день вместе ходили после богослужения, я ее провожал. А потом мы еще ходили, так как всенощное бдение мы не пели, воскресное, имеется в виду, мы не пели уже в храме, то мы ходили в храм на подворье Троице-Сергиевой Лавры вместе тоже. И где-то...

Л. Костина

– Ну гуляли мы. Что значит: храм, храм.

Иерей Алексей

– Мы, конечно, гуляли. Но через, наверное, месяца два я уже сделал предложение, и мы 8 ноября уже обвенчались. То есть получилось, что где-то прошло всего – сентябрь, октябрь – и все.

А. Леонтьева

– То есть, как это говорят в светском обществе, конфетно-букетный период продолжался всего два месяца.

Иерей Алексей

– Ну в некотором смысле.

Л. Костина

– Ну два с половиной, наверное. Но я хотела до лета дотянуть, но не получилось, как-то я это не смогла настоять.

Иерей Алексей

– Вот так, да?

Л. Костина

– На продолжении конфетно-букетного периода.

Иерей Алексей

– Так и произошло, на Дмитрия Солунского мы вот обвенчались. Нас отец Федор Рожик, настоятель храма вот Знаменского, обвенчал.

А. Леонтьева

– Хотела вернуться вот к этим удивительным годам, в которые вот вы приходили тоже, наверное, в храм, 90-м. Меня в храм привел мой первый муж. У нас была там такая прекрасная тусовка, приход то есть, извините. И она была достаточно молодая. Это были молодые семьи, которые дружили друг с другом, были еще очень бедны, то есть все были одинаковые. И как-то вот вместе рожали детей... И какая-то в этом была, знаете, такая горячность, и такая... Мы воцерковлялись, кстати, на подворье Оптиной тогда пустыни, вот в Шереметьевском храме Святой Троицы. И вспоминаешь ее, конечно, с ностальгией. Вспоминаешь какие-то такие моменты, когда благодать давалась авансом, и вот столько, сколько можно унести. Вот для вас такие воспоминания существуют? Есть у вас вот некоторая ностальгия вот по тем вот. таким вот довольно опасным, страшным и какому-то очень одухотворенному времени?

Иерей Алексей

– Ну вот я бы не назвал, лично для меня у меня не было ощущения страшных времен. Так как это уже был 96-й год, когда мы венчались уже, начали жить вместе, как православная семья. И надо сказать, что в скором времени я перешел для помощи в алтаре в храм Иакова Заведеова в Казенной слободе, поближе к дому перебравшись. И там же у нас родился сын, мы жили недалеко от этого храма. И через какое-то время, благословением Святейшего Патриарха, меня рукоположили в сан диакона. И жизнь была всегда богослужебная для меня, получается, я всегда был в процессе богослужебном. И я бы, ну не знаю, не было такого ощущения, когда там что-то такого происходит страшного. Может быть, но Господь как бы вот на руках носит и поддерживает. Было понятно, что всегда Он есть, с нами, но тем не менее ты тоже действуешь в этом мире, действуешь именно в Церкви, как Его служитель. Вот у меня были вот такие именно ощущения.

Л. Костина

– Ну вот если говорить про жизнь, когда вы так оговорились, тусовочную – ну так трудно подобрать на самом деле другое слово, если вот как бы православная тусовка, да, некоторая. Я-то как бы задолго до знакомства с отцом Алексием ходила уже именно в храм «Знамения» на Рижской, и там именно да, была молодежная такая среда. Мы даже ездили куда-то, общались, то есть там как бы жизнь в этом смысле кипела тоже. А потом уже, после того как мы поженились, венчались, какое-то время, вот как уже сказал отец Алексей, мы там были, а потом перешли уже ближе к дому. И там мы тоже, храм восстанавливался, там он совсем был, чуть ли не трактор стоял и асфальт был вместо пола в храме. И все были, конечно, на подъеме, это все такой энтузиазм был, и все сглаживалось. И как-то вокруг вот эти вот нестроения, какие-то вот моменты государственные, они отходили уже на второй план. Потому что...

Иерей Алексей

– Это было не так важно.

Л. Костина

– Да, это было не так важно, и в приоритете был именно этот момент. Ну естественно, у меня вот ребенок появился, потом другой ребенок. И вот так как я у родителей одна, я, конечно, даже предполагать не могла, что у меня там их будет аж пять. А сейчас-то они уже взрослые, младшему одиннадцать. И, конечно, оглядываясь, я думаю: как же я все-таки смогла, ну надо же. Все-таки ну как-то вот был какой-то такой, вот Господь давал силы, потому что сейчас уже нет таких сил.

А. Леонтьева

– Батюшка, а сколько лет вашим детям? Я обычно спрашиваю это вначале передачи, а тут мы увлеклись другими темами. Какого возраста детки?

Л. Костина

– Ну вот старшему 23 будет.

Иерей Алексей

– Вячеславу.

Л. Костина

– Вот Вячеславу, да, старшему. Потом Савва – 21 год, Серафиму будет 19, Никита, ему вот недавно было 15, и младший, Иван, ему 11 в апреле исполнилось.

А. Леонтьева

– Ну слушайте, как я сказала в начале передачи, есть где развернуться. С другой стороны, время как-то с вами течет так быстро и так как-то легко, поэтому срочно задаю вопросы о воспитании детей. Потому что очень хочется принести немножко пользы в конце передачи.

Иерей Алексей

– Воспитание детей, наверное, это тема необъятная абсолютно. И по большей части она проходит, наверное, без нашего участия. Как бы вербального участия такого, назидательного. Секрет вот многодетной семьи в том, что дети, они как-то самосоциализируются, потому что им есть с кем, как говорится, с таким же, как он, ребенком, общаться, что-то там выяснять, вместе трудиться, играть, ругаться, все, всю жизнь как бы пройти. И все эти моменты пережить не по отношению родителей и ребенка, да, когда вот один в семье человек, и ему довольно-таки сложнее с внешним миром как-то коммуницировать, чем детям, которые как-то выходят из семьи там, где три и более детей. Но надо сказать, что все большая, львиная, львинейшая доля воспитания наших детей – это, конечно, матушкина заслуга и матушкины плечи.

Л. Костина

– Ну воспитание, как я его понимаю, это прежде всего пример взрослых. Потому что как бы что бы ты ни говорил там назидательно, пытался втиснуть в ребенка, это все ерунда. Потому что на самом деле дети должны видеть перед собой то, что они действительно воспринимают потом. И как бы ты что бы ты там ни говорил, в любом случае говорит за себя твое поведение, да, твоя жизнь. Ну это самое главное. Вообще у меня образование педагогическое, но с прошествием времени, и ну потом как бы я там развивалась, что-то читала, я понимаю, что в любом случае там сделаны какие-то шибки. То есть вот, допустим, если я что-то вспоминаю, что вот сейчас бы да, вот именно с такой позиции, что я там многое, уже как-то багаж накоплен, я бы так бы не делала, я сделала бы по-другому. На самом деле ну то есть как бы знания были, но они были такие, теоретические. Нет, конечно, многое что-то, оно, багаж-то есть, это не отнять, но все равно какие-то моменты. В любом случае люди делают ошибки, и главное, это признавать. Вот я считаю, что человек должен прямо правде в глаза смотреть и оценивать реально свои какие-то действия, чтобы уметь исправлять, корректировать.

А. Леонтьева

– Но, безусловно, очень много родителей сейчас тут же подписались под вашими словами о том, что все делали ошибки. Но корректировать ошибки – это значит говорить «прости» ребенку или что?

Л. Костина

– Конечно. А вы знаете, да, у меня был такой опыт, когда я вот разговаривала со старшим и мы обсуждали какие-то моменты и да, я говорила, что вот я не права была, допустим, в каких-то вещах. И мы обсуждали это. Потому что я считаю, они же тоже будущие родители, они тоже взаимодействовать будут там в жизни и с детьми, и с женами, и они должны осознавать, ну то есть как бы понимание у них тоже должно быть, потому что они по-другому. Я на самом деле очень долго думала, вот этот разговор осуществить или нет. То есть не просто так, взяла и начала, нет, я очень как бы продумала, и у меня были сомнения, потому что мало ли. И когда я поговорила, я прямо, честно говоря, эффект был очень хороший. То есть, наоборот, какое такое было сближение. Потому что я боялась, что ну не то что как бы в унизительной, да, я оказалась позиции, нет. То есть тут такое, не знаю, проникновение, какая-то чуткость. Дети очень откликаются на такие моменты.

А. Леонтьева

– Ну это очень, да, важно услышать. Потому что, вы знаете, у меня долгая была история с дочерью, и она прошла клиническую депрессию, и в конце концов она оказалась в какой-то очень такой сильной терапии. И в какой-то момент она пришла и сказала, что она должна сказать, что она на меня за многие вещи обижена. И я очень обрадовалась, что она это сказала, что она нашла в себе силы вот это сказать, и я нашла повод ей сказать: да, прости, я неидеальный родитель, и я много чего могла там наделать.

Л. Костина

– Ну это да, это очень важно. Потому что просто я на своем примере это понимаю, у меня как бы с мамой там большие, так скажем, проблемы были в этом смысле. И не проговариваемые, так скажем. И у меня такая просто закрытость была, стена, и эмоциональная, и со всех сторон. И мне не хватало именно открытости и то, что вот чтобы мы поставили все точки над «и», и действительно моменты какие-то оговорили. Поэтому ну я посчитала важным вообще для каждого родителя. Потому что не бывает идеального родителя, не бывает так, что ты все сделала правильно, потому что человек развивается, он что-то читает. Ну тем более сейчас масса всего, и очень это все развивается, и ты обдумываешь что-то, проникаешься. И, естественно, это важно. Ты уже с опытом огромным приходишь к какому-то возрасту. И, естественно, по-другому все это, на это смотришь, нежели когда тебе было 20 лет. Это очень важно. И дети, они все это чувствуют, понимают. И очень, конечно, проникаются, когда родитель именно, да, не отдаляется, а их тоже как бы вовлекает вот в эти взрослые отношения такие. Не просто там: я родитель – ты ребенок. А именно вот с такой позиции доверия.

А. Леонтьева

– Дорогие родители пятерых детей, отец Алексей и матушка Лидия, вот скажите мне, у вас пятеро человек, которые имеют право, наверное, на собственный какой-то выбор. Они выросли в православной семье, но имеют право там на кризис своей веры, имеют право на то, что еще как-то выбрать. Вы даете им такую свободу в семье?

Л. Костина

– Мне кажется, даже слишком. У нас большая свобода.

Иерей Алексей

– В вере есть одна особенность: она тогда становится именно верой в Бога, когда она приобретена в свободном состоянии. Не в процессе эйфорического какого-то восприятия чуда или в процессе такого насильного, ну или полунасильного какого-то такого крещения и так далее, а именно в какой-то совершенно свободной, осознанной стадии. Только тогда она дает какие-то плоды и прогрессирует. В других случаях, как правило, она угасает, человек становится двуличным, лукавым, уходит в какие-то там подводные, тинные области души и так далее.

Л. Костина

– В любом случае, встреча с Богом – это очень личная вещь. И у детей она тоже должна быть своя, не навязанная. Потому что это как бы внешние вещи какие-то, обрядовые, они зачастую...

Иерей Алексей

– Когда они только обрядовые, они зачастую могут, как говорится, набить оскомину. Дети наши, они всегда участники богослужения, тоже вот с малых лет они в алтаре, мальчики. И уже много лет они в Подворье Троице-Сергиевой Лавры алтарники, можно сказать, практически все уже.

Л. Костина

– Ну не все. Никита, он...

Иерей Алексей

– Кроме Никиты.

Л. Костина

– Но опять же это был его выбор, то есть у каждого свой выбор. Мы не говорим там, всех там: рота подъем, – и все строем идут там. Они сами решают, вот мы, допустим, сегодня я иду. То есть нет такого вот принуждения абсолютно, то есть это их выбор. Они уже взрослые, и человек взрослый должен сам решать, это их личная жизнь.

Иерей Алексей

– Мы, конечно, подгоняем так вот иногда, что говорим, что ну как, ты вот в храм пойдешь сегодня, завтра или как?

Л. Костина

– Ну нет, я там, может быть, на следующий неделе.

Иерей Алексей

– Пытаемся все-таки пробудить в них какие-то мысли об этом, что все-таки это необходимо делать, надо дисциплинироваться. Беседуем, разговариваем. Говорим именно об этом, что важна регулярность и так далее. Но все равно оставляем последнее слово за ними.

А. Леонтьева

– А что имеете в виду, когда говорите – и это, наверное, к сожалению, уже такой вот, один из последних вопросов, которые успею задать, – что вы имеете в виду, когда говорите, что у них слишком много свободы?

Иерей Алексей

– Слишком много в том смысле, что, может быть, их не ограничивают в их действиях практически никак. То есть мы видим, что в этом нужды нет.

Л. Костина

– Они сами принимают решения вот какие-то, о каких-то своих действиях. Я могу только вот так подвести, что-то там сказать. Но каких-то авторитарных таких моментов, их абсолютно нет. Потому что я понимаю, что это только отобьет вообще...

Иерей Алексей

– Надо сказать, что родители и так редко бывают для детей авторитетами. Они только, наверное, в таком более-менее зрелом возрасте понимают важность и авторитарность родителей. И уже вспоминая свои там, то что они не послушались, то что они сделали по-другому, не так, как родители говорили, они начинают понимать, что да, все-таки это было правильно, и там отец и мать, они говорили правильные вещи. И через это часто становятся авторитетом. И редко бывает, чтобы там родители в реально молодом возрасте детей своих, в юношеском особенно, были бы авторитетами там непререкаемыми, это не так часто бывает.

А. Леонтьева

– Ну что же, мне очень жаль, что передача подходит к концу, потому что еще столько хочется всего обсудить. Знаете, наверное, вот в данном случае я бы хотела, чтобы, может быть, мы попозже еще бы раз встретились. Может быть, даже уже в реальности, в нашей замечательной студии.

Иерей Алексей

– Да, дай Бог, чтобы ваша студия, она всегда стала бы работать так же, как и другие заведения подобного рода, в обычном режиме.

А. Леонтьева

– Да. Напоминаю, что с нами сегодня были иерей Алексей Костин, настоятель храма иконы Божией Матери «Неувядаемый Цвет» и матушка Лидия. С вами была Анна Леонтьева. Спасибо вам большое, отец Алексей и матушка. Всего доброго.

Иерей Алексей

– Спасибо и вам.

Л. Костина

– До свидания.

Иерей Алексей

– Всего доброго.

А. Леонтьева

– До свидания.