Что же мы имеем в виду, когда говорим, что пребываем на седьмом небе? Ответ очевиден — нам так хорошо, будто мы оказались в раю. Но почему же рай называют именно седьмым небом? Неужели есть еще какие-то небеса?

А все очень просто. Дело в том, что древнегреческий философ Аристотель в своем сочинении «О небе» предположил, что оно состоит из семи кристальных сфер, на которых закреплены планеты и звезды. Конечно, затем эта теория никак не подтвердилась, но в античные времена она была одной из популярных научных гипотез, имевших широкую известность.

Из-за этого образ седьмого неба начали использовать в поэзии и литературе, в том числе христианской — как символ высшей точки блаженства.

Но никакого догмата о «семи небесах» в христианстве нет.

В Священном Писании апостол характеризует райское бытие такими словами: «Не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его». То есть реальность райских небес недоступна земному человеческому сознанию. Наш разум не располагает образами и понятиями, чтобы передать ее. А потому все описания Царства Небесного — лишь поэтические образы, которыми можно только отчасти изобразить блаженство будущей жизни.

Стандартное представление рая с воротами на облаках и ангелочками с арфами — не более чем продукт фантазии писателей, художников и режиссеров. И уж, конечно, это никакой не церковный догмат.

К слову, описание адских мук — все эти кастрюли и сковородки — опять же пришли к нам не из богословия, а из средневековой литературы. С точки зрения Церкви, ад — это место, где человек страдает от одиночества и полной утраты связи с Богом, а вовсе не от кипящего масла.