Книга Притчей Соломоновых, Глава 12, стихи 8-22

Читает и комментирует протоиерей Павел Великанов.

Среди сегодняшних ярких афоризмов Премудрого Соломона мне хочется остановиться на одном: «Праведный печётся и о жизни скота своего, сердце же нечестивых жестоко». И, традиционно, давайте послушаем, как этот стих звучит по-церковнославянски: «Праведник милует душы скотов своих: утробы же нечестивых немилостивны». Не менее интересен и другой перевод — современный: «Праведник и скотину пожалеет, но милость нечестивца — хуже жестокости».

Обратим внимание: в древних переводах упоминаются «души» животных — то есть речь идёт вовсе не о бережном отношении к «биологическим роботам», как сегодня можно встретить понимание животного мира — а именно как к существам одушевлённым, даже если душу понимать только как тождественную жизни.

Почему для праведного Соломона эта, казалось бы, мелочь так важна — отношение к животным? Ответ лежит на поверхности: потому что если человек добр, то он не может быть добрым избирательно. Его благость распространяется не только на близких и дальних, но и на тех, кто, зачастую, вовсе не может «воздать обратно добром за добро».

Я бы эту мысль распространил ещё дальше. Не только на животных, но и на неодушевлённый мир распространяется доброта — если, конечно, она есть. У святых отцов есть чёткое понимание того, что человек должен хранить свою совесть безукоризненной не только по отношению к Богу, людям и животным, но в том числе и к вещам.

Думаю, многие из нас ещё застали самое начало эпохи потребления — когда вещи приобретались не на один год: да и любая значимая покупка была событием. Да, много что могло устареть — но это вовсе необязательно сказывалось на функциональности. Холодильник, работающий третий или даже четвёртый десяток лет — для той эпохи — обычная норма. И так — практически во всём.

Сегодня же мы живём в тотальном окружении «однодневок»: производители заранее уже позаботились о том, чтобы спрос никогда не «провисал», и не только «морально устаревшие» гаджеты, но и быстро пришедшие в негодность по завершении гарантийного срока, быстро бы заменялись новыми.

С точки зрения Соломона, такое отношение к вещам можно назвать только одним словом — бесстыдство и жестокость. Причём это бесстыдство органично вплетено в самое существо экономики: чтобы бесконечно долго продавать, надо также, строго пропорционально, изымать из обращения быстро ставшее негодным. Любая малая поломка — в мусорку и бегом в магазин: Боже мой, да как же я смогу ужин приготовить без блендера!..

Но ведь у такой тенденции есть ещё и другая сторона. Вы помните, насколько тепло и уютно было у бабушки в её небольшом, бедном — но невероятно уютном доме? Я часто задаю себе этот вопрос, и ответ у меня вот какой: там было гораздо больше человекоразмерности, чем сейчас. Да, это были другие времена, иные темпы, несопоставимый с сегодняшним объём информационных потоков — но при всём этом у человека было несоизмеримо больше возможности вжиться в своё пространство. Каждая вещь, каждый предмет в серванте — всё было осмысленно, во всём запечатлевалась та или иная память о событии, человеке, ситуации. А письма? Перевязанные ленточкой и бережно хранимые для потомков? Мы-то с вами что передадим нашим внукам? Аккаунты соцсетей и электронной почты? С гигабайтами рекламы и спама? Пусть на досуге разбираются?..

Если нашу передачу слушает сегодня кто-то, в чьих руках возможность начать относиться к своему производству не так, как того диктует идеология потребления, но, по совести, как заповедал царь Соломон, — очень прошу вас, подумайте: а может и правда это в ваших руках сделать так, чтобы совесть и по отношению к вещам не сильно нас терзала?