Поделиться

Книга Бытия, Глава 9, стихи 18-29

18 Сыновья Ноя, вышедшие из ковчега, были: Сим, Хам и Иафет. Хам же был отец Ханаана.

19 Сии трое были сыновья Ноевы, и от них населилась вся земля.

20 Ной начал возделывать землю и насадил виноградник;

21 и выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем.

22 И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим.

23 Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего.

24 Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его,

25 и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих.

26 Потом сказал: благословен Господь Бог Симов; Ханаан же будет рабом ему;

27 да распространит Бог Иафета, и да вселится он в шатрах Симовых; Ханаан же будет рабом ему.

28 И жил Ной после потопа триста пятьдесят лет.

29 Всех же дней Ноевых было девятьсот пятьдесят лет, и он умер.

Книга Бытия, Глава 10, стихи 1

01 Вот родословие сынов Ноевых: Сима, Хама и Иафета. После потопа родились у них дети.

Читает и комментирует протоиерей Павел Великанов.

Ситуация с поведением Хама, захотевшего поглумиться над отцовским проступком, но не поддержанного братьями, очень тонко осмыслена святителем Филаретом Московским. В Ное он видит — не более, не менее! — образ Самого Сына Божия, Христа Спасителя! Не верите? Послушайте, что он пишет: «Ной упившийся, обнажённый, подверженный поруганию (Быт. 9:22), покрываемый (Быт. 9:23), проклинающий (Быт. 9:25), благословляющий (Быт. 9:26-27) не без приличия почитается прообразованием Иисуса Христа, испившего всю чашу ярости Божьей, или паче собственной любви к человеку; обнажённого на кресте, подверженного как в себе самом, так и в своих членах поруганию плотских человеков, но за то их оставляющего под проклятием и в рабстве греха; с благоговением объемлемого под покровом веры истинными чадами Божьими из иудеев и язычников и их благословляющего, распространяющего, посвящающего, воцаряющего».

Невероятный поворот, не правда ли? И, если быть точным, не только святитель Филарет видел в Ное образ Христа: о том же говорили и другие святые отцы. Но как же это возможно? Разве поступок самого Ноя — опьянение от невоздержанности — не достоин порицания?

Но ещё раз вслушаемся в слова святителя, где он говорит о Христе буквально как о «испившем всю чашу... собственной любви к человеку». Какой грандиозный образ! Сын Божий — словно горячо влюблённый юноша, опьянённый не вином, но своей любовью — не замечающий холодности возлюбленной, пропускающий мимо ушей её колкие насмешки, прощающий любые обиды и поругания, и готовый ради неё идти на любой позор, любые страдания, броситься в самую пасть адову — лишь бы никогда не разлучаться с ней! Вот как Бог любит душу каждого из нас — но понимаем ли мы это? Разве не кажутся нам порой поступки Бога по отношению к нам... странными, нерациональными, временами — даже избыточными? Не ведём ли мы себя — откровенно по-хамски — когда уязвимость Бога, беззащитность Его любви перед нашим безразличием и самолюбованием воспринимаем как повод поглумиться — например, когда говорим: как я ловко разрулил ситуацию! И этих обошёл, и того обхитрил! Да не людей ты обманул: ты распахнутую к тебе любовь Божию обплевал, проигнорировал, не заметил — приписывая удачу собственной ушлости, а не безграничной милости Божией!...

И представляете, что мы будем ощущать, когда предстанем в вечности лицом к лицу — и окажемся не перед ожидаемым Грозным Судьей и Мздовоздаятелем — а перед этим самым тихим, невечерним светом Христовой любви — и увидим, что от самого младенчества до гробовой доски эта любовь никуда не исчезала, не отступала от нас, всё принимала, всё проглатывала, всё проживала вместе с нами — и вот тогда каждый из нас увидит себя подлинного в отражении этого света... И очутившись перед этой обнажённой беззащитностью Божественной любви, обращённой к нам — куда мы направимся сами? Хватит ли нам мужества покаяния прорваться сквозь весь свой стыд от своего хамского поведения в жизни — или мы предпочтём сбежать куда угодно от этого обличающего света, невыносимого для нашей самости?...