Евангелие от Матфея, Глава 21, стихи 28-32

Читает и комментирует священник Стефан Домусчи.

В сегодняшнем чтении мы слышим продолжение беседы Христа с первосвященниками и старейшинами, которые были возмущены изгнанием из храма торговцев. Основной вопрос, на который они хотели получить ответ — кто позволил Христу так себя вести, кто дал Ему эту власть?

Отвечая, Спаситель задает им встречный вопрос, о том, кто такой Иоанн и от кого было Его крещение? Собеседникам могло показаться, что Он попросту пытался поставить их в тупик, хотя на самом деле вопрос об Иоанне — это вопрос о Нем Самом.

Чем для вас было крещение Иоанново? Вопрос на который они выясняют ответ собеседуя между собой. Поразительно — они думают не о том, как ответить искренне! Не от том, как было на самом деле! Они думают о том, каким будет политически верный ответ. Не забудем, что перед нами не просто вопрошающие, перед нами первосвященники, то есть начальники народа, храмовое руководство. Из их беседы становится явно, что они настолько погрязли в своей кулуарной возне, в своих отношениях с римлянами, что совершенно разучились быть искренними, сами понятия простоты и открытости оказалось каким-то лишним и чужими. Совещаясь, они решают не как сказать правду, но как ответить так, чтобы не повредить корпорации.

В итоге не найдя такого ответа они отвечают — «не знаем», чем сами закрывают для себя возможность в дальнейшем расслышать Христа. А ведь если Иоанн Креститель — это «человек от Бога», как называет его один из евангелистов, обновление Завета, которое он возвещал действительно было необходимо. Но как неудобно было допустить даже мыль об этой необходимости, ведь за ней следовала необходимость в покаянии и изменении жизни, в подлинном перерождении.

Люди, которые отвыкли от правды и привыкли к красивой картинке ни на какие изменения не способны. Они создают лишь образ, благообразный и благочестивый, но совершенно лишенный внутренней жизни и связи с Богом.

Именно поэтому, Христос обращает к ним притчу о двух сынах. Первый, вероятно, сначала поленился, но любовь и почтение к отцу не позволили ему бездействовать. Совесть не молчала и он раскаявшись пошел и стал работать. Второй — привык быть правильным, но за этой привычкой ко внешнему потерял внутреннюю, живую связь с отцом. В лицо отцу он отвечает так, как должен ответить хороший сын, но в реальности, он не готов работать в отцовском винограднике. Его совесть привыкла подчиняться внешней картинке, но не реальной жизни.

Впрочем, где-то в глубине души правда ими все равно осознается, ведь на вопрос, кто из сыновей исполнил волю отца они отвечают «первый». Это подспудное, для них самих практически недоступное знание. И в первую очередь недоступное потому, что вместо совести, они привыкли ориентироваться на необходимость, которая в итоге совпала с тем, что для них выгодно. Притча и честный ответ на вопрос, оборачивается для них горьким выводом Христа о том, что мытари и блудницы ближе на пути к Царству, потому что не потеряли главного — искренности и честного восприятия себя. Они грешники, они знают об этом и не скрываются, ни от себя, ни от других... Сам по себе тот факт, что они грешат, естественно, плох, но они по крайней мере знают эту печальную правду о себе, совесть мучает их и они оказываются способны на покаяние. Люди же, которые привыкли жить в атмосфере красивой лжи — к покаянию не способны.

Кто мы в этой притче? Кто мы в отношениях со Христом? Ответ на этот вопрос очень важен, но главное, чтобы он был искренним, ведь только такой ответ может принести плод.