Поделиться
«Лошади умеют плавать, / Но – не хорошо. Недалеко. // “Глория” по-русски значит “Слава”, – / это вам запомнится легко…» Эти ныне поющиеся строки написал Борис Слуцкий, – поэт фронтового поколения, учитель и наставник молодых литераторов, летописец, возродивший после войны то, что принято называть подлинно «гражданской лирикой». «Память», «Работа», «Современные истории» – вот некоторые названия его книг, в одной из которых он напечатал афористическое: «Что-то физики в почёте, / Что-то лирики в загоне…».
Он жил только временем и поэзией, соединяя в себе жёсткую ответственность за свое ремесло, свидетельский долг современника («Я говорил от имени России…) и – беспощадную самооценку бывшего политрука, медленно прозревающего после духовного самоослепления, когда бесчеловечная идеология показалась ему почти религиозным посылом:
Всем лозунгам я верил до конца
И молчаливо следовал за ними,
Как шли в огонь во Сына, во Отца,
Во голубя Святого Духа имя…
Конечно, эти стихи не могли быть опубликованы даже в «оттепельное» время.
С годами я догадываюсь, что без остатка и без предела, Борис Слуцкий доверял только лирике. В лучших стихах, как и положено гениальному мастеру, он понимался до высот, непредсказуемых и свободных от любых интеллектуальных установок и расчётов:
Покуда над стихами плачут,
Пока в газетах их порочат,
Пока их в дальний ящик прячут,
Покуда в лагеря их прочат, –
До той поры не оскудело,
Не отзвенело наше дело.
Оно, как Польша, не сгинело,
Хоть выдержало три раздела.
Для тех, кто до сравнений лаком,
Я точности не знаю большей,
Чем русский стих сравнить с поляком,
Поэзию родную – с Польшей.
Еще вчера она бежала,
Заламывая руки в страхе,
Еще вчера она лежала
Почти что на десятой плахе.
И вот она романы крутит
И наглым хохотом хохочет.
А то, что было,
То, что будет, –
Про это знать она не хочет.
Израненный на Отечественной войне, Борис Слуцкий дотянул свою лямку почти до горбачевской перестройки, последние его годы были мучительны и драматичны. Девять десятых стихотворений так и не дошли – при нём – до читателя, в сердце не зажила рана после дисциплинарного, как ему, рядовому коммунисту-литератору когда-то почудилось, выступления против Бориса Пастернака. А зимой 1977-го года умерла жена, его любовь и судьба – Татьяна Дашковская. Три месяца он непрерывно писал стихи только в её память, выговорился, и замолчал уже до своего земного конца…
Годы идут и идут, а горячая, рубленая, на самом деле, очень новаторская лирика Бориса Слуцкого – жива и ценима. И будет жить дальше, как он и написал, – «Покуда над стихами плачут…»
