У нас в гостях был настоятель храма великомученика Пантелеимона при больнице РЖД священник Петр Михалев.

Наш гость рассказал о своем пути к священству. Отец Петр поделился, почему он хотел служить при больничном храме, и как Господь чудесным образом привел его в такое место. Мы говорили о том, как человеку бороться с искушениями, как полюбить богослужение, почему важно молиться своими словами и учить этому детей, и каким образом можно исполнить наставление апостола Павла непрестанно молиться, если времени и сил на молитву остается мало. Отец Петр рассказал, как его изменило служение при больнице, а также за что он благодарит Бога, когда сам сталкивается с болезнью.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева

---

К. Мацан

– «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева

– Добрый вечер.

К. Мацан

– И я, Константин Мацан. И сегодня у нас в гостях священник Петр Михалев, настоятель храма великомученика Пантелеимона при больнице РЖД. Добрый вечер.

Иерей Петр

– Добрый вечер, Константин и Кира.

К. Лаврентьева

– Добрый вечер.

К. Мацан

– В этих программах мы беседуем со священником о пути к вере самого священника и о пути, который привел к священству. Это путь, как нам кажется, на котором возникают вопросы, сомнения, с которыми человек борется, вопросы, которые человек решает. И, наверное, это вопросы такие очень важные и каждому близкие – об отношениях с Богом, о выборе пути, о своем предназначении и так далее. И мне кажется, что в этом смысле путь священника к священству может быть интересен тем, кто в принципе размышляет о своих отношениях с Богом, даже вне связи с каким-то размышлением о священстве –для мужчины, женщины, для кого угодно. Но вот когда я к программе готовился, посмотрел разные публикации о вас и ваши публикации в интернете, увидел такую статью на сайте храма, где вы служили до того, как стали настоятелем храма при больнице. Люди говорили, что вот, писал автор статьи, что вас назначили настоятелем, теперь вы, к сожалению, не сможете уже быть клириком в этом храме, где вы раньше были – а это был крупный приход, в Строгино, да, если не ошибаюсь, большой такой, наверняка, я предполагаю, с какой-то большой приходской жизнью, и почти такой семейный приход. Вас переводят в храм, в который, надо полагать, может быть, я неправ, но надо полагать, там меньше прихожан, там свой контингент, если это больничный храм.

Иерей Петр

– Конечно.

К. Мацан

– И вообще священническая какая-то, вот формат служения священника несколько иной. Как вы это переживали? Это было как-то вот болезненно или так вот, за послушание, все что угодно сойдет?

Иерей Петр

– Знаете, так удивительно получилось. Дело в том, что еще до того даже, как я поступил в семинарию, у меня как-то в уме – ну я размышлял о том, что я бы хотел служить Богу, а как, где я хотел бы служить. И вот как-то однажды, помню, ехал с родственниками на машине, ночью мы ехали, заснеженная такая дорога. Я думаю: вот, наверное, лучше всего служить это как раз в больнице, потому что...

К. Мацан

– А, вот оно что.

Иерей Петр

– Да, вот у меня была такая мысль о том, что в больнице. Почему, потому что обычно у человека нет времени задуматься о вере. Но в больнице человек предстает перед выбором, как отнестись к болезни – от Бога ли она, Господь через болезнь лечит или, наоборот, озлобиться против Бога. То есть болезнь ставит человека перед выбором. То есть он задумывается о вере, у него есть время подумать. Обычно ведь у нас не хватает времени, а в больнице время есть. И я подумал, что на самом деле больница это такое лучшее миссионерское поле, потому что люди способны задуматься о вере. И надо сказать, что когда поступал я в семинарию, нам нужно было один из вступительных экзаменов сдавать, сочинение, я вот, как помню, прямо при вступлении написал, много всего написал, но в том числе написал, что хотел бы быть священником при больничном храме. И когда я заканчивал семинарию я пошел даже вот к владыке Пантелеимону, но не сложилось.

К. Мацан

– Орехов-Зуевскому.

Иерей Петр

– Да, ответственным как раз за больничное служение, я поговорил со священниками, ответственными за это дело, но они сказали, что ну пока что вы не подходите. Там по разным причинам. Вот ну, в частности, в том, что там небольшие оклады, к сожалению, да, у меня тогда были проблемы с жильем. И нам сказали, ну понимаете, вы у нас ничего, у нас приходы вот такие бедные. И меня направили как раз в приход в Строгино, как раз в жилом таком большом районе. И я, честно говоря, думал, что я там буду все время служить. А потом, вот совершенно независимо от меня, вот меня назначают в больницу. И я как бы увидел в этом, что Господь, знаете, как в псалме сказано, что скажи, Господу путь твой и Он его совершит. Вот чего ты хочешь, ты скажи – и, если Господь увидит, что это правильно, Он тебя туда поставит. Поэтому я, конечно, мне было жалко расставаться с теми людьми, к кому я привык в Строгино, с прихожанами, потому что это тоже семья, но тем не менее я увидел в этом Промысл Божий, что Господь смотрит на сердце человека и желает, чтобы человек был там, где он может больший плод принести.

К. Мацан

– А оправдались ожидания от больничного храма? Вот то что вы себе представляли, что у людей в этой ситуации должно быть больше духовных запросов, скажем так, это в реальности подтверждается?

Иерей Петр

– Это, конечно, так и есть. К сожалению, в мечтах все по-другому было.

К. Мацан

– Вот я поэтому и спрашиваю.

Иерей Петр

– Мне казалось, что если храм при больнице, то очень просто будет к человеку попасть. Но, к сожалению, вот хотя многие говорят там о слиянии там Церкви с государством, но, к сожалению, я могу сказать о том, что вот просто так священник не может прийти в палату к больному. То есть только если больной позовет священника, только тогда священник может прийти. В этом, конечно, ну я ошибся, я думал, что можно будет заходить, как-то беседовать с людьми. А в итоге получается, что я прихожу, когда вот меня зовут. Но в итоге получается, что даже когда я прихожу в палату, зовет один человек, а беседуем мы с остальными всеми – то есть на самом деле, да, люди задумываются. И я, надо сказать, что сам, когда стал настоятелем, такая вот удивительная закономерность, сам стал болеть, сам стал попадать в больницу.

К. Мацан

– Ну надеюсь, не очень серьезно.

Иерей Петр

– Ну по-разному вот. И как раз я думаю, что здесь вот такой Промысл Божий, что Господь дает самому ощутить на себе, что такое больница, чтобы ты мог как бы и с людьми говорить. Потому что иногда наше сердце становится черствым, когда мы просто в повседневной жизни пребываем. И вот иногда больница, болезнь, она как вот такое средство, которое сокрушает твое сердце, размягчает его и помогает по-другому увидеть людей, по-другому молиться к Богу. Поэтому отношусь к болезни как к такому лекарству от Бога, что Господь вот нас лечит через болезни, душу нашу лечит.

К. Мацан

– Отец Петр, однажды в интервью вы сказали: подрясник – это определенная планка, до которой надо дорасти, а для этого необходим труд, труд духовный и телесный. А если не достиг этой планки, то и подрясник становите неуютным, и при каждом возможном случае стараешься его снять. А как не сломаться от своей греховности на контрасте с подрясником? Ну это, конечно, к этой цитате относится, мой вопрос.

К. Мацан

– А что вы имели в виду вообще, говоря, что подрясник – это планка?

К. Лаврентьева

– Ну как раз в том интервью отец Петр говорил о том, что священство – это очень высоко.

Иерей Петр

– Надо сказать, что просто люди воспринимают человека в подряснике по-другому, чем без подрясника. То есть совершенно, ну это достаточно надеть подрясник, и вы ощутите, что люди по-другому относятся и они имеют определенные ожидания от человека. И, конечно, и у нас самих есть представление о том, кто такой человек в подряснике, что это священник, как он должен жить и так далее. И понятно, что все мы хотим быть святыми, все мы хотим быть похожими на Иоанна Кронштадтского, на великих таких священников. Ну, к сожалению, вот, знаете, когда ты не был священником, тебе казалось: вот тебя рукоположат, и ты сразу станешь святым. Ну вот оказывается, да, действительно, что страсти, они-то не уходят никуда у человека, и, наверное, даже больше как-то воюют против священника, каких-то больше искушений, ну об этом свидетельствуют другие святые отцы. И как раз смотря на них, в частности, читая тот же дневник Иоанна Кронштадтского, ты видишь, что он тоже не был безгрешным, то есть и он грешил, он прямо записывает свои мысли, и важно, что он в них кается. То есть он там говорит: вот не подал нищему, вот теперь, значит, меня совесть грызет и так далее. Или там: поел лишнего, молиться не могу. Интересные очень его записи, всем советую почитать дневник. И как раз они открывают, что святые это не такие идеализированные люди, а вполне они имели искушения, например...

К. Лаврентьева

– Он же еще всю жизнь с гневливостью боролся.

Иерей Петр

– Да, с гневливостью. Во время литургии, он говорит, во время Евхаристического канона приходят мысли неверия. Вот когда мне люди говорят: батюшка, какие-то нападения неверия. Я говорю: ну смотрите, Иоанн Кронштадтский свидетельствует, что у него было то же самое. Вот и он просто боролся с этим, да, это нападения.

К. Мацан

– А у вас бывает такое?

Иерей Петр

– Ну если бывает у святых, конечно, и у меня бывает.

К. Мацан

– Ну это понятно, наверное.

Иерей Петр

– Это нападения, просто они...

К. Мацан

– А как с этим бороться?

Иерей Петр

– Как бы остановиться, ну можно вспомнить Псалтирь. Вот смотрите, Псалтирь, очень часто нам Давид говорит, пророк, о том, что он вспоминает чудеса Божии, которые были там с народом Израильским, с ним самим, очень часто. Вот именно воспоминание о том, что Господь с тобой сделал, вот когда ты не сомневался, ведь когда с нами чудо происходит, мы не сомневаемся. Потом у нас приходят сомнения. А вот Господь нам в нашей жизни являет чудо для того, чтобы мы в моменты такого, потери веры, обращались к воспоминаниям, вспоминали, что не только с нами, но с другими людьми было, и восстанавливали в себе эту веру. Ну мне также помогает, вот можно сказать, восстановить веру это как раз чтение житий святых, очень хорошо помогает. Какой-то святоотеческой литературы, о молитве, которая, например, того же Иоанна Кронштадтского. То есть вот когда ты вместе со святым проживаешь какие-то такие моменты, у тебя тоже проходят эти проблемы.

К. Лаврентьева

– Верую, Господи, помоги моему неверию.

Иерей Петр

– Ну да.

К. Лаврентьева

– Как говорил отец одержимого отрока из Евангелия.

К. Мацан

– Давайте тогда обратимся к вашему пути к священству. Это, наверное, путь, состоящий из этапов. Вообще путь к вере состоит из этапов. Какие этапы были у вас?

Иерей Петр

– Сейчас часто спрашивают: когда у вас была встреча с Богом? Ну такой вопрос задают.

К. Мацан

– И мы тоже часто спрашиваем об этом.

Иерей Петр

– И тут вот я тоже над этим вопросом размышлял. Надо сказать, что протестанты, они как раз вот, я часто общаюсь с протестантами, они говорят: когда у тебя была личная встреча с Богом? Когда было рождение свыше? И я стал задумываться над этим вопросом. Почему задумываться – у меня такого не было. И я тут увидел два пути, то есть вот есть действительно два таких глобальных пути к Богу. Один путь – это вот такой путь апостола Павла, блаженного Августина: был неверующим – один момент, и человек становится верующим. То есть Павел на дороге в Дамаск, блаженный Августин говорит: я изучал Писание, учился у святого Амвросия, уснул неверующим – проснулся верующим. Вот как бы один момент – и все, да, то есть. Это один путь, это такие ну какие-то избранники Божии, и мы видим действительно, что вот у них действительно такое происходит обращение, может быть, даже единоминутное или какой-то один день: был неверующим – стал верующим, вся жизнь изменилась. А бывает другой путь и, мне кажется, он более частый. Это когда просто человек с рождения верующий. То есть, знаете как, я не помню себя неверующим, скажем так, то есть вот я не помню такого момента, чтобы я не верил в Бога. То есть самых детских лет как-то мама, бабушка меня учили, ну то есть они говорили, что Бог есть, и я в этом, ну не подвергал это никакому сомнению. И знаете, это все равно что вот у нас есть родители, и спроси у любого человека: а когда ты встретил своего родителя? Ну как встретил, я с рождения с ним. Понятно, что мы проходим какие-то этапы, и наше отношение меняется. То есть мы там в детстве не понимаем труда родителей, а когда мы подрастаем, когда у самих дети, мы начинаем ценить то, как к нам родители относились, и меняем свое отношение. Вот я думаю, что это второй как раз путь в вере: что просто ты с самого детства верующий, но твое отношение к Богу просто со временем ты осознаешь как-то, и оно меняется. Поэтому в моем пути не было такого изменения, как бы я с детства знал все заповеди, меня научили. У меня в жизни, в жизни моей семьи такая интересная история была, что мой прапрадед закрывал один храм, он был коммунистом и закрывал храм. И вот 90-й год когда настал, когда стали открывать храмы, моя бабушка как раз участвовала в открытии того самого храма, который ее дед закрывал. И, собственно, мы летом приезжали, и вот с самого детства я вспоминаю, это замечательные такие воспоминания, когда мы там на ночь оставались, сторожили храм, оббивали штукатурку старую – там был кинопрокат, и вот мы, собственно говоря, занимались тем, что ремонтировали.

К. Мацан

– Священник Петр Михалев, настоятель храма великомученика Пантелеимона при больнице РЖД, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». А идея стать священником как пришла?

Иерей Петр

– Ну знаете, она, опять же вот постепенность, да. В детстве, конечно, когда ты маленький ребенок, все дети стремятся в алтарь и я тоже стремился. Почему стремятся, потому что интересно, красиво, необычно. Ты заходишь и вот погружаешься в этот мир. Надо сказать, что сам я тоже вот лет с семи в алтаре. Но сейчас я противник того, чтобы детей в алтарь заводить.

К. Лаврентьева

– А почему?

Иерей Петр

– Потому что я прошел этот путь. Потому что сначала действительно человек, ребенок, он с благоговением приходит. Но что происходит в алтаре? Он там читает записки, как-то помогает – он не замечает службы. Вот что-то делал вроде бы всю службу – свечки ставил там, что-то менял, был занят работой – и служба прошла. И так проходит год, два, три, четыре, пять – а потом ты начинаешь тяготиться. Уже все известно тебе, ты все знаешь. Я «Детскую Библию» прочитал, думал, что я все знаю, мне все известно. Мои действия были отточены до автоматики, и мне просто стало неинтересно ходить в храм, тем более что никто из моих сверстников особо не ходил. И я говорил, что ну мне это, в общем, как-то уже надоело, то есть вот. И поэтому ну я что в этом увидел? Что какая-то потеря благоговения происходит. То есть когда ты в алтаре, очень тяжело сохранить благоговение, даже взрослому человеку. Если вы поговорите с алтарниками, наверняка каждый из них скажет вам, что есть такой грех, как разговоры в алтаре. Потому что теряется со временем благоговение, и это очень большая проблема. Если взрослый человек способен осмыслить это и себя вернуть, то ребенку это очень сложно. И вот, к сожалению, многие таким образом теряют благоговение, а потеря благоговения – это потеря веры.

К. Лаврентьева

– Ну получается, что вы с детства в ограде храма.

Иерей Петр

– Да.

К. Лаврентьева

– И церковная жизнь, она не чужда вам.

Иерей Петр

– Ну кризисы, конечно, были, ну вот о чем я рассказывал.

К. Лаврентьева

– А вот о кризисах я очень люблю, любим мы это с Костей спрашивать. Было ли желание...

К. Мацан

– Это Кира любит про кризисы спрашивать.

К. Лаврентьева

– Ну да. Было ли желание, интерес к светской жизни – попробовать пожить жизнь вне Церкви?

Иерей Петр

– Жизнь вне Церкви? Ну я просто себе не понимаю, что значит светская жизнь. Ну...

К. Лаврентьева

– Ну это значит, когда наступает переходный возраст, и тебе хочется пойти с друзьями куда-то на дискотеку...

К. Мацан

– В субботу вечером, а в воскресенье утром на литургию надо идти...

К. Лаврентьева

– Поспать, например.

Иерей Петр

– Нет, конечно, в подростковом возрасте все это было, когда школа и думаешь: там у меня там один выходной, хочу поспать, да. Но, скажем так, со мной поговорили мои родители, мой дядя, и он сказал такие интересные слова: смотри, мушкетеры, даже они себе кресты, значит, изображали на одеждах, не стыдились никак. Ну он так хорошую беседу со мной провел, я в себе подумал: верю ли я в Бога? Ну, конечно, верю. Почему я не хочу ходить в храм? Ну мне непонятно богослужение, текст, я не понимаю, что читают, а вот все действия как бы, что делать, мне понятно, и меня даже как-то стал тяготить алтарь. И я подумал в себе: ну хорошо, если ты чего-то не понимаешь, ну внутри-то ты можешь молиться, ну своей молитвой? Ну могу. И стал молиться. И, конечно, со временем получилось так, что молитва стала более понятна, чем изначально. То есть ребенок – конечно, сначала тяжело понять. А вот позднее пришел потом в другой храм, в котором молитвы священник читал вслух, и для меня вообще литургия открылась с другой стороны. Я тут вообще осознал, что я в литургии не понимал ничего. И вот постепенно как бы я нашел сначала ту вещь в богослужении, которая мне была понятна и мне нравилась. Как началось это с Евхаристического канона, то есть с установительных слов Спасителя: «Сие есть Тело Мое, сие есть Кровь Моя» – то есть я осознавал, что это происходит, что это самая важная часть богослужения, что это надо быть благоговейным. И от него как бы, знаете, как разрастание такое пошло в обе стороны, то есть я стал так пытаться понять, что происходит. И когда ты понимаешь, ты начинаешь любить. Вот то же самое было с вечерним богослужением. Сначала я полюбил литургию, а вечернее не мог полюбить, то есть мне казалось, какое-то бессмысленное богослужение – там не причащают, просто приходят, ты стоишь, мажут тебе кисточкой – что происходит, непонятно. И сначала вот мне просто понравился очень гимн «Свете тихий», просто какой он красивый, подумал. Я его выучил наизусть, и потом, постепенно там, «Сподоби, Господи» понравилось. Вот знаете, когда ты начинаешь понимать, ты начинаешь и любить. Когда ты не понимаешь, ты не любишь.

К. Лаврентьева

– Отец Петр, но это же очень большая внутренняя работа – взять, понять, что тебе скучно богослужение и начать внутренний анализ, и как-то себя начать толкать, развивать в сторону любви.

К. Мацан

– Должна быть мотивация какая-то.

К. Лаврентьева

– То есть что это за мотивация, где вы ее взяли?

Иерей Петр

– Мотивация была такая, что в Бога-то я верю, я понимаю, что есть загробная жизнь, что мне нужно будет предстать перед Богом...

К. Лаврентьева

– А сколько вам лет было?

Иерей Петр

– Это был 9 класс, мне было 15 лет.

К. Лаврентьева

– Ну да, самый переходный возраст. У нас был гость, вы его тоже знаете, но мы не будем сейчас называть его имя, который говорил, что в 9 классе как раз он начал сомневаться в истинности православия и решил разобраться для себя. Он взял все ответвления христианства, все изучил и понял, что да, православие – это как раз оно, как раз истинная вера. То есть это нужно прямо дорасти до такого анализа внутреннего. Поэтому мы и спрашиваем. То есть вы же не пошли в 14 лет с ребятами гулять, курить, а вы начали возгревать в себе любовь к литургии.

Иерей Петр

– Ну курить как-то, вот я говорю, что получилось так, что заповеди я знал с детства, и родители с детства мне привили, что пользы-то никакой от курения нет и от алкоголя нет. К сожалению, ну может, к счастью, современную музыку я не любил, я увлекся в то время музыкой 60-х, и у меня особо друзей-то не было, которые бы разделяли мое увлечение. Может быть, и это меня уберегло, ну как бы, знаете...

К. Лаврентьева

– Понятно. То есть вы священник прямо с детства.

Иерей Петр

– Как бы пути Господни, они как-то неисповедимы. Нет, конечно, был момент осознанного прихода, то есть когда я осознанно понял, что я хочу быть священником.

К. Лаврентьева

– А что это был за момент?

Иерей Петр

– То есть вот, скажем так, ну еще учась в школе, я подумал о том, чтобы быть священником. Мне отец мой, правда, сказал, что давай, нормальное образование получи, а потом делай, что хочешь. И я подумал: ну да, надо нормальное какое-то образование, светское получить. Я пошел в Московский горный университет, ну там так сложились обстоятельства, что поступил в него и, уже учась в нем, я тоже ходил в храм, сначала храм Иоанна Воина. А потом, помню, на пасху 2004 года я попал в Сретенский монастырь, и меня просто поразило, когда вот, знаете, хор идет со священниками на крестный ход, а потом заходят – а там был такой хор, что когда он пел, наверное, окна дрожали. И вот я помню, они зашли и так запели, и я так подумал: они увидели Христа Воскресшего. Это, знаете, вот такое было внутреннее чувство, что вот это все реально, это все сейчас. И надо сказать, что Сретенский монастырь очень большую роль в жизни сыграл. Если до этого я не понимал вот этой канонической иконописи нашей, мне казалось, ну вот пишите все, как Васнецов, как Нестеров, это же так красиво, очень академично. Люди пишут, значит, как там XIII–XIV век, когда не умели писать иконы. Когда я попал в Сретенский монастырь, как раз в 2004 году, тут, знаете, вот мужской хор и такие канонические иконы, оно сложилось воедино. И я вот, можно сказать, через такое древнерусское богослужение открылась и иконопись, то есть для меня все сложилось воедино, и как бы я тут осознал, что я вообще ничего не понимаю.

К. Лаврентьева

– Ну академическая роспись тоже может быть очень красивой.

Иерей Петр

– Бесспорно. Но я просто говорю о том, что канонической я вообще раньше не понимал и мне она была неприятна.

К. Лаврентьева

– Ее смысл вам открылся.

Иерей Петр

– Да, меня она просто, знаете, как бы отталкивала даже. То есть если была возможность купить две иконы, я выбирал академическую. И мне казалось, ну что зачем люди издеваются так над другими и пишут такие некрасивые иконы. То есть вот именно там как-то произошло такое осознание, возрастание. Я говорю, что там я понял, что я, собственно говоря, и Библии-то не читал, я читал до этого детскую. Такой объем, оказалось, что есть литературы, там был магазин, и есть, святых отцов. Я понял, что я, в принципе, знаю какие-то только начала о Боге, а собственно говоря, ничего не знаю. И вот, учась в университете, я стал читать, изучать, и там уже, в университете созрела осознанная мысль о том, что да, я хочу быть священником. И была такая мысль, знаете, еще. Я учился на факультете информационных систем и технологий – почему, потому что думал, ну в жизни в любом случае, даже если буду священником, это пригодится. Но потом была такая мысль, что ну вот человек, да, он делает программы сейчас, да любой деятельностью занимается, но пройдет какое-то время и все это исчезнет – программы устареют, архитекторы – значит, ну дома рушатся...

К. Лаврентьева

– А Церковь останется.

Иерей Петр

– Значит, как: земля и все дела на ней сгорят. Ну я подумал, но вот если священник, он хоть одного человека обратит, может быть, он этим спасется. Я подумал, что, наверное, это вот такой путь, о чем я не буду жалеть в старости. То есть о другом пути, может быть, я буду жалеть, что вот я мог что-то сделать полезное, а ничего не сделал. А тут вроде бы как бы сама служба тебя подвигает к тому, чтобы ты спасался. Вот, поэтому, наверное, это такой легкий путь спасения я увидел в этом, что надо спасать других, и ты сам спасешься, а это твоя прямая обязанность.

К. Лаврентьева

– Отец Петр, но ваш путь он такой, не побоюсь этого слова, праведный, на самом деле, да, – сильных кризисов как-то вроде, как и не было, переходный возраст так лайтово прошел.

Иерей Петр

– Да.

К. Лаврентьева

– И тут вы становитесь священником, который исповедует умирающих очень часто, и болящих, и тяжко болящих. И это ведь очень сильный может быть удар на самом деле, и очень тяжелый крест.

Иерей Петр

– Ну, наверное, да.

К. Лаврентьева

– А как тут не сломаться?

Иерей Петр

– Как не сломаться...

К. Лаврентьева

– Потому что исповеди ведь очень разные у людей и перед смертью, и когда они тяжело болеют. Это особое служение, особый путь. И насколько на контрасте вам удалось, вот этот переход от такой легкой, ну если можно так сказать, внутрицерковной жизни к служению священника при больнице?

Иерей Петр

– Надо сказать, что любой священник исповедует умирающих, а не только больничный. А когда я служил в большом просто таком приходе...

К. Лаврентьева

– Конечно, да.

Иерей Петр

– Очень часто мне приходилось исповедовать умирающих. Конечно, в больнице, когда ты особенно в реанимации...

К. Лаврентьева

– Там концентрация боли другая.

Иерей Петр

– Да, в больнице, знаете, в чем сложность, что тебе сложно передать человеку как бы свое участие. Но иногда бывает так, что вот так мы знакомимся с человеком – вот у меня был такой случай год назад, что и человек вот умирал целый... Он думал, что он выживет, конечно, и мы молились вместе с ним о том, но вот он умер. Я приходил к нему, там становился на колени, брал его руку, мы вместе молились. Конечно, после этого ты приходишь в храм, и ты такой раздавленный – после того, как ты увидел эту боль, увидел, что человек умирает на твоих глазах. Ну просто вот стоишь на коленях перед престолом и вот как-то ну отдаешь все в руки Божии. Понимаешь, что ну от тебя не зависит ничего, то есть вот как Господь даст. То есть даже врачи часто говорят о том, что обратитесь к священнику, мы тут... только надеяться на Бога можно.

К. Лаврентьева

– Отец Петр, сразу прошу прощения за вопрос. А когда человек очень просит об исцелении, очень просит, и с ним очень многие молятся об этом, и вы, и он все равно уходит – что тогда делать и как укреплять свою веру в первую очередь?

Иерей Петр

– Когда человек болеет, я стараюсь подготовить человека к тому, что мы просим об исцелении, но должны понимать, что жизнь у всех нас закончится. То есть мы должны постараться подготовиться. Любая болезнь на самом деле это напоминание нам о том, что мы все умрем. То есть вот воспаление легких – пожалуйста, сейчас лечится, а сто лет назад человек от этого умирал. То есть заболел ты такой болезнью, от которой умирали сто лет назад, – ты должен задуматься: Господь мне продлил время еще. Вот знаете, сейчас у меня есть прихожане, которые раком переболели и живы, и они воспринимают, говорят так, что мы воспринимаем жизнь, как добавленное время.

К. Лаврентьева

– Да, подарок.

Иерей Петр

– Но на самом деле многие наши болезни являются именно такими. Просто мы сейчас так не воспринимаем, потому что они легче лечатся. Но на самом деле, да, это такой звоночек, что Господь мог бы тебя уже забрать. И поэтому я стараюсь готовить людей к тому, что мы всегда когда-то уйдем. У меня есть прихожанка такая, удивительной человек, она монахиня, у нее есть сын – ну то есть она стала монахиней после того, как вырастила детей, уже потом стала монахиней, – у нее у сына отказали почки. И она говорит: ну да, вот пойдемте там, батюшка, к моему сыну, причастим его. Я говорю: а как вы его там готовите? Она говорит: ну как, я говорю там: Сереж, ну все мы умрем. Может быть, и ты умрешь. То есть для меня это было так удивительно, что мама и так спокойно может она говорить своему сыну, что ты, может быть, умрешь. Я подумал: ну вот, по-настоящему, что значит быть монахиней, что она живет действительно уже не здесь, она осознает, что наша жизнь уже там, и она даже может так спокойно говорить о смерти своего сына. Но надо сказать, что сын выжил. То есть это такая вера мамы, что сын до сих пор жив, и слава Богу.

К. Мацан

– Вы какие-то очень пронзительные вещи говорите и они очень рифмуются с тем, что мы тоже в этой студии, если я не ошибаюсь, обсуждали и часто обсуждаем, что насколько для человека верующего вера в загробную жизнь, в вечную жизнь является реально основанием, реальным моментом веры – это большой вопрос. То есть мы действительно верим в то, что после смерти продолжаем оставаться теми, кто мы есть, видимо, просто в каком-то ином плане бытия или это такая теоретическая, важная, правильная абстрактная вещь, которая фактом личной жизни, экзистенциальным фактом не становится. Вот вы сталкиваетесь с этим, с этой проблемой?

Иерей Петр

– Конечно. Ну как, многие, очень многие верят в загробную жизнь, даже не православные христиане. Но, понимаете как, в чем дело: одно дело – верить в загробную жизнь, другое – верить в то, что эта жизнь будет для тебя хорошей. То есть вот умирая, человек может верить в загробную жизнь, но он может не верить, что он спасется, он будет в Царствии Божием. Он думает, что он будет в аду. И вот в этом, конечно, проблема. То есть многие, для многих это не вопрос, но многие сомневаются: а спасусь ли я, успел ли я сделать здесь на земле все, что Господь от меня хотел? И это вот мучит человека перед смертью. Успел ли все то, что...

К. Мацан

– А разве можно этого избежать? Кто-то вообще скажет, что это очень благочестиво, по-православному – сомневаться в том, что ты достоин спасения. Как у меня, вот тут мы ведем программы с Анной Леонтьевой, тоже «Светлый вечер», и она рассказывала, как она приезжает в один монастырь, а там встречает их матушка игумения, и они спрашивают: ну как тут ваши дела? Матушка отвечает: погибаем. Аня так удивилась, почему так скорбно. На что матушка спрашивает: а вы что, думаете, что вы спасаетесь? Вот то есть такое некое представление о том, что нет, ну я-то, конечно, недостоин ничего вот после смерти – это, кто-то скажет, очень смиренное, покаянное православное представление.

Иерей Петр

– Знаете, если читать наших святых отцов, таких как Марк Подвижник святой, святой Симеон Новый Богослов, они говорят такие страшные очень слова, что Царство Небесное здесь должно быть в человеке, войти. И если человек здесь не имеет удостоверения от Духа Святого, что он прощен, и что Господь его помиловал, то совсем не факт, что он там будет помилован. То есть здесь уже человек должен прийти в состояние Царствия, состояние праведности. Потому что Царствие Божие это не просто место, это состояние, которое приблизилось и которое должно войти в человека. И вот он говорит, что если ты не осознаешь что Дух Святой в тебе, преподобный Анастасий Синаит так говорит: ну вот как женщина, она понимает, что она беременна? Понимает. То есть у нее все меняется – меняются вкусы там, прекращается течение крови. Говорит, вот так же и у человека, когда он прощен от Бога, когда Дух Святой в него вселился, у него так же все меняется. То есть он не хочет ту пищу есть лакомую, которую ел до этого, вот он приходит к такой постнической жизни. Течение кровей он сравнивает со страстями, что вот его не тянет к страстям, да. То есть вот в такое состояние мы все, собственно говоря, должны и прийти здесь уже, на земле, для того чтобы быть помилованы там Богом. Поэтому, конечно, когда ты знаешь об этих словах, и что Симеон Новый Богослов, он проповедовал кроме монахов и мирянам об этом же, ты понимаешь, что да, что я пока не готов, что я должен вот прийти к этому состоянию еще.

К. Мацан

– Священник Петр Михалев, настоятель храма великомученика Пантелеимона при больнице РЖД, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Мы вернемся к вам буквально через минуту, не переключайтесь.

К. Лаврентьева

– Священник Петр Михалев, настоятель храма великомученика Пантелеимона при больнице РЖД, проводит сегодня с нами этот «Светлый вечер». Еще раз здравствуйте, уважаемые радиослушатели. У микрофона мой коллега Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш разговор. Отец Петр, в первой части программы мы говорили о стяжании Духа Святаго Божия. И о том, что человек уже сейчас...

К. Мацан

– Вкратце говорили.

К. Лаврентьева

– Да, и о том, что человек должен уже сейчас стараться, христианин, обрести Царствие Биже здесь, на земле. Отец Петр, ну кажется, что это так сложно, особенно когда ты живешь в миру. Ты стараешься причащаться, ты стараешься молиться, читать утреннее и вечернее правило – это минимум наш, да, –Евангелие. Как-то вот это вот все пыжишься, стараешься, а получается, что как-то и не получается. И что делать? Как вот до этой планки дотянуться и как не отчаяться? Ты думаешь, что ты в гармонии, ты думаешь, что у тебя покой на душе, и ты как бы вот уже около храма, около Бога, рядом со Христом, а получается, что быт и повседневные заботы тебя постоянно вытягивают из этого состояния. И где есть истинное стяжание Духа Святого, а где просто какая-то жизнь такая, от утренних до вечерних молитв, и, в общем-то, это совершенно не христианское делание, и совершенно ты далеко еще от Царствия Божия.

Иерей Петр

– Спаситель говорит такие слова: ищите прежде Царствия Божия и правды его. И далее говорит: ищите и найдете, просите и дастся вам. Часто люди понимают это в бытовом смысле, что о чем я буду Господа просить, Он даст мне. А Иоанн Златоуст объясняет так, что это говорится о Царствии Божием, то есть в первую очередь это говорится – ищите и просите, – именно о Царствие Божием. И говорит, что когда человек что-то ищет, он ни на что другое не обращает внимания. Вот ты ищешь какую-то вещь у себя дома, и ты именно ей занят, что как мне ее найти. Вот то же самое Царствие Божие – твоя мысль должна быть занята вопросом, как его обрести. И он как раз говорит, что если человек ищет, то Господь обещал, и Он обязательно даст. Вот и, например, преподобный Анастасий Синаит, когда его спрашивают: хорошо, ну вот вы, монахи, все время молитесь, допустим, если праведные монахи, а вот нам, мирянам, мы заняты бытом, семьей, нам когда вообще молиться, как исполнить заповедь апостола Павла, непрестанно молитесь? Он говорит так, что когда вы делаете доброе дело, помня о Боге – вы исполняете эту заповедь. То есть даже не говоря никаких слов, вы просто предстоите перед Богом и этим самым вы исполняете эту заповедь, то есть вы непрестанно молитесь. А надо сказать, что ко мне опять же мама подошла одна, многодетная. Батюшка, говорит, вот вы тут про святых отцов говорите, занятия какие-то. А знаете, у меня вообще времени нет почитать святых отцов, у меня четверо детей (или пятеро, я вот точно не помню) – вот вообще никак. Я говорю: да вы вообще счастливый человек, у вас самый легкий путь спасения. Почему? Да вы постоянно исполняете заповедь Божию. То есть нам нужно думать, а как же ее исполнить, где же, значит, найти повод для того, чтобы исполнить заповедь Божию, а вы постоянно ее исполняете. То есть воспитывая детей, ты постоянно находишься в исполнении заповеди Божией. То есть если ты, конечно, не выходишь из себя, не кричишь на своих детей...

К. Лаврентьева

– Вот это вот очень хорошее замечание.

Иерей Петр

– Ну пытаешься по-христиански их воспитывать – ты исполняешь заповедь Божию, и ты постоянно молишься. Даже не произнося никаких слов. То есть вот эта интересная мысль, что материнство это такой, ну как бы сказать, легкий путь для спасения.

К. Мацан

– А отцовство?

Иерей Петр

– Ну отцы, к сожалению, редко бывают с детьми, они более заняты работой, да, поэтому вот отцам сложнее спастись, чем матерям, мне так кажется. Знаете, вот я читал такой посмертный опыт женщин, которые умерли во время родов, ну которые, вот у них была клиническая смерть, и потом они ожили, скажем так. И надо сказать, что все они переживали свою смерть, то есть они описывали как нечто радостное, то есть они осознавали, что они идут в Царство Божие. И я думаю, что здесь как раз вот подтверждение моих слов, что, рожая человека, рожая ребенка, женщина, по сути, исполняет заповедь Божию. Даже если она умирает во время родов, она идет в Царствие Божие, вот в чем дело, она мученица. То есть она умерла за то, чтобы исполнить заповедь Божию. То есть мы обычно, знаете, почитаем мучеников, которые пошли вот на мучения там в I, II, III веке, когда на открытые мучения, а на самом-то деле? когда ты гоним за исполнение любой заповеди Божией – тебе говорят на работе: дай взятку, ты не даешь – ты исполняешь заповедь Божию, да. Тебя за это гонят – блажен ты. То есть понимаете, мученики – это не только те, которые исповедовали свою веру вот во Христа публично, но и которые исповедовали свою веру заповедям Божиим, которые стараются их не нарушать, также.

К. Мацан

– Я вот неслучайно про отцовство спросил, потому что мы так или иначе к этой теме в беседах со священниками обращаемся. Священник – человек, перегруженный обязанностями, и действительно мало бывает дома. Есть даже более такие пронзительные истории, когда мне рассказывали, в одной священнической семье уже вырос сын старший и размышлял о том, чтобы пойти в семинарию, тоже быть священником. Но потом эту идея оставил, сказав, что пап, я тебя в детстве вообще не видел, я не хочу, чтобы в моей семье было так же. С одной стороны, это проблема, наверное, для каждого папы неразрешимая: ну либо с работы уходить, либо ты не дома почти всю неделю. Вот что здесь делать, как вы для себя эту проблему видите?

Иерей Петр

– Как именно священникам ее решить или вообще любому отцу, который на работе все время?

К. Лаврентьева

– Любому отцу, наверное.

К. Мацан

– Любому отцу, я думаю. Ну а священник – частный случай.

Иерей Петр

– Ну, конечно, тут что можно сказать, когда ты не воспитываешь своих детей, что ты можешь сделать. Ты можешь просто вечером хотя бы прийти и постараться вместе с детьми помолиться. И важно не просто, знаете, молиться написанными молитвами, а молиться с детьми своими словами. Потому что часто так бывает, что даже в священнических семьях дети вырастают, и они не понимают тех молитв, которыми молятся, я читал. Преподаватель церковнославянского языка в Первой градской больнице, там училище сестер милосердия, говорит, что, бывает, такие поступают девушки из семей священников, которые, я их прошу объяснить молитву «Царю Небесный», они не могут объяснить. Они знают ее наизусть, но они не понимают, что значит «Душе» вот и так далее, что значит там «Сокровище благих». Ну то есть они как-то интуитивно понимают, а так не понимают. И поэтому что из этого проистекает – человек не умеет молиться. То есть мы должны постараться научить ребенка молиться, то есть чтобы он понял, что молиться можно не просто написанными молитвами. Потому что написанные молитвы это как прописи в первом классе – ребенку дают их и говорят: давай, повторяй, по чужим буквам води своей рукой. Также и нам дают молитвы и говорят: вот своим сердцем проведи по этим словам. Но мы не должны оставаться все время в первом классе. то есть дальше должен произойти рост человека, и он должен беседовать с Богом от сердца в том числе. И об этом говорит святитель Феофан Затворник, что мы должны прийти вот в это состояние беседы сердца к сердцу, и в том числе научить наших детей, что к Богу так же можно обращаться, как к своим папе и маме. Они нам, собственно говоря, для того и даются, чтобы мы научились общаться с Богом. Имея правильно отношение к отцу, мы будем иметь правильное отношение к Богу. То есть я вижу выход такой для отцов, что надо молиться, постараться вечером хотя бы молиться о детях, но в протяжении дня тоже молиться Богу, что, Господи, от меня это не зависит, Ты видишь, я пытаюсь заработать денег для семьи, но там вот, где моя немощь есть, Господи, Сам, как знаешь, управь. Я все не могу сделать. Или либо помоги мне, какими Ты знаешь путями, чтобы мне больше проводить время со своей семьей.

К. Мацан

– Ну давайте вернемся к вашему пути к священству. Вы сказали, что в какой-то момент пришли мысли о том, чтобы быть священником. Я так понимаю, что потом вы в Сретенской семинарии учились.

Иерей Петр

– Да.

К. Мацан

– Но у вас был богатый опыт наблюдения за разными священниками. И тем не менее, мне кажется, что когда человек сам становится священником, он открывает какие-то потаенные глубины, ранее неизведанные стороны этого служения. Вот насколько ожидания и реальность совпали?

Иерей Петр

– Конечно. Я когда не был священником, я осуждал всех священников, думал, какие же они, все неправильно делают, не понимают. Значит, вот я стану священником, и вот я все сделаю правильно. А оказалась, что нет, что я стал священником, но мне казалось, что вот сделай так – и люди будут такой дружной общиной, будут все в храме, а оказалась, что совсем нет, что то что тебе казалось правильным, а оно, может быть, даже людям особо и не нужно как-то. Поэтому, конечно, какие-то надежды, какие-то мысли, они разбились, и я теперь не осуждаю священников и епископов стараюсь не осуждать. Знаете, как это есть анекдот такой, говорят: когда я не был священником, я осуждал священников, стал священником – осуждаю епископов, да, стал епископом – уже некого осуждать. Вот да, поэтому я сейчас стараюсь не осуждать священников и стараюсь все-таки понять, а что действительно нужно людям, чтобы их вера стала более глубокой.

К. Мацан

– А что нужно людям, как вам кажется?

Иерей Петр

– Что нужно людям? Нужно деятельное участие, деятельная жизнь в приходе, деятельная жизнь в своей семье. То есть как бы семья – это маленькая Церковь, потом приход – это большая Церковь, ну и наша страна – это тоже, еще большая. То есть у человека должно быть осознание, что он часть, во-первых, своей семьи, прихода, и своей страны, и всего земного шара. Вот. Но начинается все с семьи. Поэтому я говорю, стараюсь беседовать со своими прихожанами о том, что мы не должны пренебрегать своей семьей, как, знаете, человек пытается помочь всем, а свою семью небрежет. То есть в первую очередь, кто не заботиться о домашних, хуже неверного, говорит апостол Павел. То есть в первую очередь надо домашнюю Церковь свою устроить, чтобы дома был мир, порядок, чтобы дети как бы были в правильных взаимоотношениях с родителями. Во вторую очередь, конечно, это приход, то есть мы должны стараться понимать друг друга, заболел какой-то человек – стараться узнать, а что с ним такое, навестить как-то его, да, то есть исполнить опять же заповедь Божию. То есть вот часто у человека бывает скорбь, уныние от того, что что-то он делает, вроде бы хорошее делает, а в ответ или злоба, например, человек сделал доброе дело, а ему в ответ зло ответили. Либо человек пытается что-то проповедовать о Христе, а ему говорят: да мне это не нужно. И человек унывает, что он тратит свои силы такие душевные, а в ответ так вот, такой ответ. Но мы тут должны помнить, какая наша цель. Наша цель не та, чтобы обратить человека, а чтобы исполнить заповедь Божию. Заповедь Божия такая, что идите, проповедуйте всему миру, а как – обратится человек или нет – это не от нас зависит, это от Бога зависит. Мы просто думаем, что все зависит от нас. Мы тут должны как бы смириться, что вот от нас зависит определенная часть, то что Господь нам сказал делать. Как человек реагирует, если мы делаем добро, а он, наоборот, нам злом – часто так люди говорят: батюшка, я всем помогаю, а мне зло, – я говорю, радуйся и веселись: тебе люди не воздают. Господь как говорит: если здесь, на земле, отплатили добром, то награды на небесах ты лишился. А если здесь тебе отплатили злом, то твоя награда на небесах. Поэтому в эти моменты ты, наоборот, должен радоваться. И поэтому вот как бы стараться приходом быть теснее, ближе друг к другу.

К. Лаврентьева

– В гостях у «Светлого вечера» гостях священник Петр Михалев, настоятель храма великомученика Пантелеимона при больнице РЖД. Отец Петр, вы сказали, что когда вы не были священником, вы очень осуждали некоторых священников, а когда стали священником, прекратили осуждать, соответственно, понятное дело. Отец Петр, а что вам дается сложнее всего в вашем служении у престола?

Иерей Петр

– Что сложнее всего? Ну это мое личное...

К. Лаврентьева

– Конечно, да.

Иерей Петр

– Такая слабость, наверное, мне сложно себя подвигнуть и пойти в то место, ну где незнакомое место. В ту же больницу себя сложно заставить пойти именно. Вот когда ты уже там, да, тебе уже нормально, ты уже можешь как бы общаться. Ну знаете, ну как бы идти на чужую территорию.

К. Лаврентьева

– То есть миссионерство вам сложно дается.

Иерей Петр

– Я думаю, это всем сложно дается. Даже апостолам, что помните, первая молитва апостолов после того, как Петра и Иоанна освободили из темницы, они приходят в церковь, в собрание, где-то оно было в доме, и они молятся. Эта молитва записана, и там как раз они молятся: Господи, избавь нас от страха, –одни из слов. Казалось бы, апостолы – чего им бояться? А вот тоже у них страх вот этот, внутренний такой...

К. Лаврентьева

– Что тебя не примут?

Иерей Петр

– Да. То есть ты тратишь свои душевные силы, и когда ты видишь такое даже равнодушие, у тебя как бы все это вот теряется, и ты такой подавленный, раздавленный. Поэтому я говорю, что мы должны правильно осознавать цели, и ну не бояться их, да. Просить Бога также, чтобы Господь укрепил. Я вот, для меня сложно, конечно, это куда-то именно сподвигнуть себя пойти. Когда ты уже пошел, как бы там ввязался в бой, ты разберешься. Но вот сложно себя заставить, ну, потому что понимаешь, что та же больница – все равно какая-то боль людей. Комфортнее все-таки быть не в боли, не на территории боли. А когда там люди радостные, когда они совершают крещение, венчание, ты как бы радостный. А вот именно пойти там действительно, где там вот людям тяжело, и тебе что-то нужно будет им говорить, как-то ободрить их, объяснить им, почему у них эти болезни, почему надо их терпеть – вот это само осознание для меня тяжело. И мне вот именно это тяжело в моем священническом служении, то есть пойти к людям. И я думаю, не зря, что Господь отправлял Своих учеников по двое, вот заметьте, Он говорил: ходите по двое. Почему когда вдвоем идешь, и тебя это ободряет

К. Лаврентьева

– Часто бывает, что вас не принимают?

Иерей Петр

– Ну бывает такое. Не скажу, что часто.

К. Лаврентьева

– Какие люди?

Иерей Петр

– Да.

К. Лаврентьева

– Или говорят: батюшка, что вы нам говорите? Мы вот тут такую жизнь прожили тяжелую, мы болезнью такой тяжелой болеем, а вы тут вот про заповеди. Что я плохого сделал людям, чем я заслужил, что я сейчас такой болезнью тяжелой болею? Я же вообще не грешил там фактически, не убивал, не воровал, – что чаще всего говорят, вот так и говорят.

Иерей Петр

– Да, всякое бывает. Конечно, бывает, человек уже 90 лет прожил, и он говорит: я никаких вообще грехов в жизни не сотворил. И я понимаю, что я не докажу человеку, что он сотворил какие-то грехи и, наверное, и не надо.

К. Лаврентьева

– Ну а что тогда делать?

Иерей Петр

– Надеяться, что Господь как-то помилует. Просто я говорю о Боге. И, понимаете, ведь вот Господь, когда был на кресте, рядом с Ним было два разбойника. И Он их не убеждал, что им надо покаяться, и тогда они спасутся. Он никому не говорил, что покайся, зачем ты Меня ругаешь там. Сказано, они оба сначала хулили Его, а потом один стал из них все-таки, вот что-то, какая-то благодать его души коснулась, и он стал говорить: зачем ты ругаешь – второму разбойнику, – мы с тобой сделали достойное наказания, а этот Человек ничего не сделал. И сказал: помяни меня, Господи, во Царствии Твоем. Вот Господь ничего им не говорил: покайтесь и вы оба спасетесь. Вот свободная воля, какая-то тайна Божия. Мы не можем насильно затащить человека в Царствие Божие. То есть вот тут должна быть, Господь нам оставляет свободу, чтобы мы своей личной волей как-то приняли Его. Насильно в Царствие Божие никого не тянут.

К. Мацан

– А как лично вас, как человека и христианина, изменило служение в больнице ну при больнице?

Иерей Петр

– Ну знаете, вот больница, кладбище, они на самом деле напоминают нам о смерти. То есть это очень полезно человеку часто бывать на кладбище. Сейчас забывают вообще о смерти. Вот я помню свое детство, у нас как-то так происходило, что вот если умирал человек из дома, его как-то так все знали, что он умер, стоял гроб около дома, потом все там, двор собирался, все шли куда-то, провожали – все видели, что человек умер. А сейчас вот человек умер – и стараются так невидимо куда-то его – раз, и увезти, чтобы никто не увидел, и все как бы. Знаете, у людей складывается такая картинка, что все в жизни хорошо, радостно, и люди даже не замечают, как вот из них, от них уходят. А на самом деле смерть – это очень полезно. Потому что если ты будешь помнить смерть, ты вовек не согрешишь. И самая великая философия – это именно помнить о том, что все мы умрем, то есть в чем мы должны полностью быть уверены, что каждый из нас умрет. Во всем другом мы можем сомневаться, а вот то что у нас, мы умрем – это точно будет. А если мы умрем, значит, мы должны как-то к этому подготовиться. И когда вот я бывают на кладбищах, бываю в больницах, для меня это просто, знаете, как еще одно такое напоминание, что еще твои часики тоже тикают, тебе надо как бы готовиться к тому, что скоро придется дать перед Богом отчет в своих делах: а что ты сделал – что вот сегодня делал, вчера делал, была ли какая-то польза от твоих дел или нет. Вот в повседневной жизни мы забываем, к сожалению, об этом. То есть в чем ужас всей нашей светской жизни – о том, что она делает такую как бы красивую картинку, и человек, когда заболевает, он говорит такие слова: ну почему у всех все хорошо, а у меня плохо? Почему все здоровы, а я болею? Потому что он не видит, что болеют другие. Я, как священник, мне кажется, что все больны, как будто эпидемия какая-то началась. Ну вот служение в больнице, оно создает такой эффект, что кажется, что почти все больны, все люди, значит, больны какими-то тяжелыми болезнями. Ну вот, к сожалению, накладывает такой отпечаток, да, но для обычного человека наоборот. И я беседовал с таким людьми, они говорят: ну почему они здоровы, а я болею? Вот, понимаете, то есть наша картинка телевизионная представляет нам ну такую реальность, как будто все успешные и здоровые, все там отдыхают, а один я почему-то мучаюсь, болею – и человек начинает роптать на Бога. И, конечно, когда ты бываешь в больнице, ты понимаешь, что нет, ты не один болеешь, что много людей, которые болеют. И это, надо сказать, что тоже помогает человеку, когда он осознает, что он не один, это тоже помогает ему перенести болезнь и как принять ее и смириться перед Богом.

К. Мацан

– Вы об этом говорите с улыбкой. Вот сейчас вы говорите, наши слушатели не видят...

К. Лаврентьева

– И о смерти тоже.

К. Мацан

– Но о болезни, о смерти, да, говорите с каким чувством восторга, мне кажется.

Иерей Петр

– Ну мы должны... Ну как апостол Павел нам говорил, что вот он хочет разрешиться и быть со Христом, понимаете. То есть святые, они ожидали смерти как избавления своего. Мы боимся смерти почему? Мы редко о ней задумываемся. А когда ты бываешь в больнице и для тебя, вы знаете, как врачи, они, наверное, немножко так выгорают, циниками становятся, то есть смерть для них что-то такое естественное. Для меня, слава Богу, смерть пока не стала чем-то таким вот привычным. Но тем не менее как бы я увидел ее вдруг реальность, что вот человек жил, и вдруг он умер. Вот, вы знаете, недавно был случай. Женщина – вот осенью, в октябре, – она летала в Тунис, вернулась и вдруг что-то ей плохо стало, она в реанимации и через несколько дней умерла. Вдруг все органы отказали. Что произошло с человеком? 50 лет человеку, здоровый абсолютно была человек, и вдруг ни с того ни с сего человек умер. То есть понимаете? И когда вот ты видишь, что так, ты приходишь в больницу – то есть видно, что человек прилетел только что с отдыха, и она уже умирает. И для тебя это ну как бы вот такой диссонанс, что как это так? Ведь такого не бывает, такого не должно быть. И ты видишь, что вот он жил – и все, через пару дней уже тело его, оно без души. И, конечно, это как бы дает осознание вот такой, знаете, кратковременности нашей жизни, что наша жизнь действительно, как пар, она как в таком хрупком сосуде находится, в нашем теле – раз, и ее нету. И это, конечно, и удивляет, и ужасает.

К. Мацан

– Ну к вопросу о удивлении и ужасании. В одном интервью, я помню, протоиерей Александр Ткаченко, основатель первого в России детского хосписа, сказал такую вещь, что, вопреки представлениям о хосписах, мы созерцаем там не смерть, а жизнь. То есть люди думают, что место, где люди как бы доживают и умирают. А на самом деле, говорит он – человек, который своими глазами каждый день наблюдает, – это место, где люди живут. Они ну не доживают, они живут. А когда приходит время расставаться, они расстаются. Вот мне кажется, что это близко к тому, о чем вы говорите. Что вы же не только смерть созерцаете. Эта здесь смерть парадоксальным образом от жизни, от полноты жизни неотделима.

Иерей Петр

– Да. И, конечно, вот эти последние дни, они ведь очень разные бывают у людей. Я вот прихожу к нашей одной бабушке, ей уже 96 лет, знаете, я ухожу оттуда зарядившимся. То есть я настолько, она ну такая праведница, вот видно, она просто постоянно пребывает в молитве, ты к ней пришел – и ты сам ушел полным. Бывает, приходишь к человеку – и ты уходишь от него изможденным. То есть это удивительно, когда в отпуске, бывает, ты работаешь, какой-то там ремонт делаешь – ты не устаешь. А тут как бы исповедовал пару человек – и как будто из тебя силы все ушли. Куда они ушли – непонятно. Ну вот я для себя, наверное, такой ответ нашел, что люди по-разному готовятся к смерти. И, конечно, вот когда для человека это тяжело, ну какая-то часть твоей силы, знаете, отходит. Вот и бывает радостно, вот действительно радостная смерть, человек действительно подготовился. Ты знал, что он болеет, и он готовился, не унывал, даже неся тяжкие болезни. Я помню, был у человека, захожу, исповедую его, спрашиваю: а какая у вас болезнь? Говорит: рак 4-й степени. И он так просто это говорит. Я говорю: а вы не боитесь смерти? Он говорит: нет, я как-то так, я понимаю, что я к Господу иду. Понимаете, вот для меня ну то есть услышать такое – я думаю: вот, правда, вот есть же люди такие, которые вот так к смерти относятся, и это на самом деле дает силы мне самому. По-другому смотреть на смерть.

К. Мацан

– Спасибо огромное за эту беседу. Все-таки заканчиваем мы словами о жизни, о свете, о радости. Потому что это был «Светлый вечер» на радио «Вера», который с нами сегодня провел священник Петр Михалев, настоятель храма великомученика Пантелеимона при больнице РЖД. И мы говорили с отцом Петром о его пути к вере, в вере и о пути к священству, и о том служении разнообразном, в том числе служении в больничном храме, которое отец Петр несет. В студии была Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Спасибо огромное. До свидания.

Иерей Петр

– Благодарю.

К. Лаврентьева

– Всего хорошего.