Ваш браузер не поддерживает HTML5 audio
Здравствуйте! С вами — писатель Ольга Клюкина с программой «Прообразы: святые в литературе».
Сегодня мы говорим о преподобном Варнаве Гефсиманском и повести Ивана Шмелёва «Богомолье»
В 1922 году писатель Иван Сергеевич Шмелёв, как он сам себя называл «коренной москвич старой веры» вынужден был эмигрировать из России. Отныне он — русский писатель-эмигрант.
В конце 20-х годов в Париже Шмелев пишет, пожалуй, самое известное свое произведение — роман «Лето Господне». Воспоминания о детстве в московском Замоскворечье, картины семейного быта, православных праздников — словно его встреча с дореволюционной Россией. Той, которой уже нет и никогда не будет.
Среди прочих писателю вспомнился и такой эпизод: однажды его дядька-воспитатель, бывший плотник Михаил Панкратович Горкин отпросился на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру. Отец Шмелева позволил Горкину взять с собой и маленького Ваню, а следом и сам, оставив все дела, приехал в монастырь.
Яркие, детские воспоминания об этом паломничестве вылились в отдельную повесть Ивана Шмелёва — «Богомолье».
ИВАН ШМЕЛЕВ:
Мы — на святой дороге, и теперь мы другие, богомольцы. И все кажется мне особенным. Небо — как на святых картинках, чудесного голубого цвета, такое радостное. Мягкая, пыльная дорога, с травкой по сторонам, не простая дорога, а святая: называется — Троицкая. И люди ласковые такие, все поминают Господа: «Довел бы Господь к Угоднику», «Пошли вам Господи!» — будто мы все родные.
Помолившись у мощей преподобного Сергия в Троице-Сергиевой Лавре, на следующий день наши паломники отправились в Гефсиманский скит неподалеку от монастыря. Здесь жил известный старец Варнава Гефсиманский, за его благословением шли из всех уголков России.
ИВАН ШМЕЛЕВ:
Едем прудами, по плотине на пещерки к Черниговской — благословиться у батюшки Варнавы, Горкин и говорит:
— Сказал я батюшке, больно ты мастер молитвы петь. Может, пропеть скажет... получше пропой смотри
А мне и без того страшно — увидеть святого человека! Все думаю: душеньку мою чует, все-то грехи узнает.
Тишина святая, кукушку слышно.
Старец Варнава — в миру Василий Ильич Меркулов — родом из крестьян. Он пришел в Гефсиманский скит Троице-Сергиевой Лавры в возрасте двадцати шести лет послушником — и на всю жизнь остался в этих стенах. Принял монашеский постриг с именем Варнава, был рукополОжен в иеромонахи. В народе из уст в уста передавали случаи чудесных исцелений по молитвам Варнавы Гефсиманского и его прозорливости.
В конце 19 века старец Варнава был утвержден наместником Лавры как народный духовниик.
ИВАН ШМЕЛЕВ:
… Кругом разговор про батюшку Варнаву: сколько народу утешает, всякого-то в душу примет, обнадежит... хоть самый-то распропащий к нему приди.
— А вчера, — рассказывает нам баба, — молодку-то как обрадовал. Ребеночка заспала, первенького... и помутилось у ней, полоумная будто стала. Пала ему в ножки со старушкой, а он и не спросил ничего, все уж его душеньке известно. Стал утешать: «А, бойкоглазая какая, а плачешь! На, дочка, крестик, окрести его!» А они и понять не поймут, кого — его?! А он им опять то ж: «Окрести новенького-то, и приходите ко мне через годок, все вместе». Тут-то они и поняли... радостные пошли.
Дошла очередь и до маленького Вани. Всего несколько минут продолжалась его встреча со старцем ВарнАвой — а запомнилась на всю жизнь. Спустя тридцать с лишним лет в Париже Иван Сергеевич Шмелев постарается воскресить каждое ее мгновение и облик преподобного Варнавы Гефсиманского.
ИВАН ШМЕЛЕВ:
Батюшка Варнава и говорит, ласково:
— Молитвы поешь... пой, пой.
И кажется мне, что из глаз его светит свет. Вижу его серенькую бородку, острую шапочку — скуфейку, светлое, доброе лицо, подрясник, закапанный густо воском. Мне хорошо от ласки, глаза мои наливаются слезами, и я, не помня себя, трогаю пальцем воск, царапаю ноготком подрясник. Он кладет мне на голову руку и говорит:
— А это... ишь любопытный какой... пчелки со мной молились, слезки их это светлые... — И показывает на восковники. — Звать-то тебя как, милый?
Я не могу сказать, все колупаю капельки. Горкин уж говорит, как звать. Батюшка крестит меня, голову мою, три раза и говорит звонким голосом: «Во имя Отца... и Сына... и Святаго Духа!»
Тяжелейшие испытания выпали на долю Ивана Шмелёва: октябрьская революция, гражданская война, голод, эмиграция. Единственный сын писателя, Сергей, воевал в Крыму в рядах врангелевской армии, был арестован и расстрелян большевиками. О его судьбе отцу долго ничего не было известно...
И все эти годы Иван Сергеевич не расставался с кипарисовым крестиком — благословением старца Варнавы Гефсиманского.
ИВАН ШМЕЛЕВ:
Я целую бледную батюшкину ручку, и слезы сжимают горло. Вижу — бледная рука шарит в кармане ряски, и слышу торопливый голос:
— А моему...— ласково называет мое имя, — крестик, крестик...
Смотрит и ласково, и как-то грустно в мое лицо и опять торопливо повторяет:
— А моему... крестик, крестик...
И дает мне маленький кипарисовый крестик — благословение. Сквозь невольные слезы — что вызвало их? — вижу я светлое, ласковое лицо, целую крестик, который он прикладывает к моим губам, целую бледную руку, прижимаюсь губами к ней.
Наверное, что-то провидел в судьбе Ивана Шмелева старец Варнава, благословляя его терпеливо нести по жизни свой крест и не терять веры в Бога.
В 1905 году Варнаву Гефсиманского в скиту посетил император Николай II. Старец подтвердил госудАрю пророчество о том, что он будет последним царем и что империя после него сгорит в большой войне. Прозорливый старец Варнава и будущем страстотерпце укрепил волю к несению своего креста.
ИВАН ШМЕЛЕВ:
Горкин ведет меня, вытирает мне слезы пальцем и говорит радостно и тревожно будто:
— Да что ты, благословил тебя... да хорошо-то как, Господи... а ты плачешь, косатик! на батюшку-то погляди, порадуйся.
Я гляжу через наплывающие слезы, сквозь стеклянные струйки в воздухе, которые растекаются на пленки, лопаются, сквозят, сверкают. Там, где крылечко, ярко сияет солнце, и в нем, как в слепящем свете, — благословляет батюшка Варнава.
Всем спутникам Вани в тот день уделил внимание старец Варнава. Набожного старика Горкина ласково назвал «голубь мой сизокрылый», девочку Анюту по голове погладил.
Кудрявому богатырю Феде — тот шел в Троице-Сергиеву Лавру, чтобы втайне от родных уйти в монастырь — велел в миру оставаться, не благословил на монашество. Сказал лишь полушутливо: «Бог простит, Бог благословит... и Господь с тобой, в миру хорошие-то нужней!..»
Вдруг увидел батюшка Варнава в толпе паломников певчих, пришедших из Васильева — он слышал, как они вечером распевались возле пруда.
ИВАН ШМЕЛЕВ:
— Угостили вчера меня гостинчиком... вечерком-то! У пруда-то, из скиту я шел?.. Господа благословляли-пели. А теперь и деток моих гостинчиком накормите... ишь их у меня сколько!
И рукой на народ так, на крылечке даже повернулся, — полон-то двор народу.
Затем батюшка благословил с крылечка всех широким благословением и ушел в домик.
А в повести Ивана Шмелева «Богомолье» это мгновение, когда преподобный Варнава Гефсиманский благословляет с крыльца народ, все длится и длится... Как будто святой старец и нам всем через сто с лишним лет шлет свое благословение.
С вами была Ольга Клюкина. До новых встреч в авторской программе «Прообразы: святые в литературе».
Однажды близкая подруга Катя поделилась со мной некоторыми обстоятельствами своей жизни. Непростая ситуация заставила ее…
Моя мама стала воцерковляться в тот момент, когда я была ещё школьницей. Она понемногу, постепенно…
На протяжении большей части своей жизни, я считала себя человеком самостоятельным и надеющимся только на…
Я выросла в семье, где меня воспитывали порядочным человеком. Всегда знала, что ложь — это…
Хочу рассказать о том, как поняла, насколько послушание является необходимым навыком. Особенно важно человеку слушать…
В начале своего воцерковления я не молилась утренним и вечерним правилом. И, честно говоря, особой…
This website uses cookies.