Поделиться
Нашими гостями были руководитель «Ktomy.media», автор и сценарист проекта «Живые мемории» Ирина Разумовская и режиссер, художник одной из серий проекта «Живые мемории» Валерий Кожин.
Мы говорили о смыслах и целях документально-анимационного сериала, сделанного на основе мемуаров разных авторов начала хх века: с какой целью и как был создан проект, кто придумывает идеи выпусков, почему была выбрана именно анимационная форма, и как происходит подготовка к созданию фильмов. Разговор шел о фильме, который посвящен художнику и иконописцу Михаилу Нестерову, в частности росписи им Владимирского собора в Киеве. Наши собеседники рассказали, где можно увидеть готовые выпуски, и поделились своими планами на будущее.
Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова
А. Пичугин
— Здравствуйте, дорогие слушатели, «Светлый вечер» на светлом радио. И здесь, в этой студии, приветствуем вас мы, Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— И с удовольствием представляем наших гостей. Ближайший час, эту часть «Светлого вечера» вместе с нами и с вами проведут Ирина Разумовская, руководитель «Ktomy.media», автор и сценарист проекта «Живые мемории». Здравствуйте.
И. Разумовская
— Здравствуйте.
А. Пичугин
— Валерий Кожин, режиссер, художник мультипликационного проекта «Живые мемории». Вернее, режиссер-художник одной из серий проекта «Живые мемории», и об этой серии мы сегодня наиболее подробно, наверное, будем говорить. Добрый вечер.
В. Кожин
— Добрый вечер.
А. Пичугин
— Но прежде, конечно, поговорим о том, что такое «Живые мемории». На самом деле проект этот некоторое время уже на слуху, думаю, что кто-то из тех, кто по ту сторону приемника сейчас находится о нем слышал и знает. Но тем не менее, что же такое «Живые мемории»? И такое название...
И. Разумовская
— «Живые мемории» — это документальный анимационный сериал, в основе которого мемуары о стране, и каждая серия — это отрывок из какой-нибудь книги воспоминаний, начитанный довольно известным артистом, и видеоряд создан самыми разными ведущими художниками и режиссерами анимации нашей страны.
А. Митрофанова
— Десять серий, Ирина, первый сезон, как вы его назвали. Сейчас это очень приятно слышать, это значит, что есть надежда на сезон второй, а может быть, даже и третий. Некоторое время назад в этой студии мы общались с вами, и тогда только анонсировали выход «Живых меморий». С тех пор, по-моему, уже не один кинофестиваль вы посетили, и полностью весь первый сезон, все десять серий можно сейчас совершенно спокойно найти в сети и посмотреть и самостоятельно, и вместе с детьми, и всей семьей. Там очень много всякой пищи для ума, правда. Я могла оторваться, вот поймала себя на мысли: включила — и вот хочется еще и еще, и так далее. С момента нашей с вами первой встречи здесь, в студии, что произошло самое главное для вас, как для авторов?
И. Разумовская
— Ну прежде всего, наверное, что мы все-таки нашли этот ключ к сердцу зрителя — для нас это очень важно. Действительно, мы не только показываем наш сериал в Ютьюбе, у нас есть киноверсия, премьера которой была в кинотеатре «Пионер», а сейчас ездит по разным городам нашей страны. Потому что каждая серия связана так или иначе с одним музеем, потому что у каждого героя и автора мемуаров есть место памяти, мы ездим в эти места и там показываем наш киноальманах. И вот то какие отзывы мы встречаем, то с какими глазами люди выходят после этих показов, что они говорят и в какую очередь они выстраиваются, чтобы с нами поделиться своими впечатлениями — и, наверное, это самый большой подарок всем, кто так долго работал над этим проектом.
А. Пичугин
— Почему выбрали такую форму мультипликационную, и насколько она сейчас отвечает тому, что люди — прошло какое-то время уже с момента выхода «Меморий» первого сезона, наверное, вы имеете какое-то представление о том, что люди хотят видеть, как они это понимают. Почему такая форма мультипликационная?
И. Разумовская
— Ну форма сложная, она не совсем мультипликационная, это все-таки документально-анимационный жанр (вообще еще как нам сказали: да вы открыли новый жанр!) — как бы тоже документального здесь мало: мы не вставляем фотографии, у нас нет видеохроники. Это артист, который сидит в студии, он очень красиво снят, и за ним столь же приятно наблюдать, как за видеорядом, который создавали художники анимации. А выбрали мы этот жанр — анимацию, которая занимает там 70% серии, потому что это образный мир, и нам показалось, что создать и перенести в эпохи, о которых идет речь в наших сериях, это максимально правильный подход, максимально правильное изобразительное искусство.
А. Митрофанова
— Валерий, наверное, к вам вопрос. Вы работали над серией, которая повествует о Михаиле Нестерове и том эпизоде, важном очень в его жизни, когда он заканчивает работу над Киевским собором. И туда приходит множество народа в день, когда будет совершена первая литургия, и Царская Семья будет присутствовать на этой торжественной службе. А вы с чего — поделитесь пожалуйста такой инсайдерской, если можно так сказать, информацией — с чего начинается работа художника, режиссера над подобной историей? Вы мемуары прочитываете от и до, выбираете какой-то эпизод, который вам будет близок, пытаетесь реконструировать для себя мир вашего героя — что вы делаете?
В. Кожин
— Ну в данном случае отрывок уже был выбран Ириной. Ирина выбрала такой очень замечательный отрывок, и когда я его прочитал, ну у меня первое, что возникло, это создать образ самого Нестерова, и я просто вот нарисовал его портрет и прислал Ирине. И всем показалось, что это да, это именно то, что нужно.
А. Митрофанова
— Вот у вас, перед вами — я просто издалека без очков не вижу — по-моему, это как раз та самая книга воспоминаний Михаила Нестерова у вас на столе. Окунались вы в этот мир?
В. Кожин
— Конечно, я потом прочитал всю книгу, и даже не один раз, пересматривал. Потому что это интересно, и плюс к всему это очень нужно для меня как для режиссера и художника, чтобы моменты, которые описаны в этом отрывке, они выглядели более убедительными. И я, естественно, использовал эту книгу и как источник материала, чтобы раскрыть какие-то детали того, что осталось за строчками, например.
А. Митрофанова
— Ну я думаю, у каждого из нас есть какой-то свой образ Нестерова — все-таки мы люди, принадлежащие русской культуре и, ну что называется, как с Пушкиным растем, да, так и с Нестеровым, и с Васнецовым и так далее. А что для вас стало открытием, когда вы ближе познакомились с его жизнью через его воспоминания?
В. Кожин
— Ну там довольно много, конечно, открытий. Ну было очень интересно, во-первых, как тогда шла работа над росписью такого большого собора и такими известными художниками. Потом, конечно, было очень интересно узнать не только о росписи, но и вообще о жизни в то время. Потому что дело в том, что освящали собор в год коронации Николая II — это вообще переломный такой момент. И вот Михаил Нестеров тут, в принципе, видит Николая II, по-моему, второй раз в жизни, то есть для него это тоже что-то новое. И мне очень интересно, конечно, было, как вот он, как современник, относился к происходящему вообще в стране.
А. Пичугин
— Ну по отрывку, который приведен в «Живых мемориях», во второй серии проекта, наверное, сложно судить о том, как Нестеров относился к происходившему в России. У него есть целый набор образов, как художник, он очень четко подмечает какие-то вещи, которые можно сопоставить с характером человека во внешности, во взгляде, движениях в отношении. Но в целом, наверное, на Россию посмотреть достаточно сложно через этот отрывок. Но это чудесный совершенно отрывок тем, что мы можем понять мысль художника. Вот для меня, например, мне с детства нравились передвижники, но пока я не почитал воспоминания Перова, передвижники были для меня чем-то мертвым из Третьяковской галереи. А после книжки воспоминаний Перова это стали совершенно живые образы, потому что люди, о которых он писал, в том числе воспоминания из мертвецкой, это люди с этих картин.
В. Кожин
— Ну я хотел добавить, что тут я имею в виду, что я ориентируюсь на все воспоминания Нестерова. Потому что, конечно, этот отрывок может и не дать ответа на все вопросы, но он как раз мотивирует, чтобы почитать все воспоминания и узнать, а что же там еще было.
А. Митрофанова
— Это совершенно точно. Вообще после каждой серии возникает желание поскорее найти мемуары каждого из главных героев, которые представлены в серии, и погрузиться в этот мир. Вот эта немного недосказанность и провоцирует интерес во многом. Ирина, это, наверное, замысел был отчасти?
И. Разумовская
— Да, это такая была сверхзадача. Мы хотели, чтобы после каждой серии есть возможность — мы сделали самый короткий путь зрителя к этой книге, потому что у нас в партнерах есть книжный магазин «Москва», и можно перейти по ссылке мгновенно, сразу, которая идет после видео, и купить эту книжку. Поэтому мы просто сократили...
А. Митрофанова
— Ну что же, как говорил один известный персонаж, шалость удалась. Вы, по-моему, этот путь как раз, вы с ним блестяще справились, и задача эта, она ну максимально решена. Правда, хочется поскорее взять в руки книгу и погрузиться в этот мир. Вы знаете, что меня поразило и в воспоминаниях Нестерова, и в воспоминаниях уже в другой серии, вот, например, князя Львова, который, как мы знаем, после февральских событий 1917 года даже какой-то период возглавлял временное правительство...
А. Пичугин
— Первую половину.
А. Митрофанова
— Ну первую половину, да. В вашей серии раскрывается эпизод из его детства, когда он впервые, еще мальчишкой гимназистом, будучи в Москве, видел государя императора. И это такие потрясающие воспоминания, чуть ли не как вот о главном приключении детства. Причем действительно приключении, потому что гимназистов на несколько дней отпустили, отменили учебу, именно по случаю приезда императора. По всей Москве были празднества, купола Покровского собора на Васильевском спуске были украшены иллюминацией, и люди собирались повсюду и обсуждали: а вот сейчас проедет кортеж, проедет карета, и гадают, в какой же карете там император. Так вот, будучи мальчиком, князь Львов прорвался через кордон и оказался прямо на подножке кареты императора. И государь, когда сел в карету, велел кучеру трогаться, он специально знаком дал понять вот этому гимназисту, чтобы он никуда не спрыгивал, не сворачивал, а остался прямо здесь и даже что-то ему сказал. И это привело его в такой восторг. И знаете, вот что в воспоминаниях Львова, что в воспоминаниях Нестерова меня поразило вот это трепетное, сердечное, я бы даже сказала, отношение к императору. Хотя речь идет о разных лицах, да, это все-таки разные немножко исторические периоды, и тем не менее. Вот не просто уважение к власти, а отношение, я не знаю, ну, наверное, оно отчасти свойственно было нашему, с позволения сказать, народу к царю именно как к батюшке что ли. Вот какой-то восторг, который может вызывать, ну я не знаю, как будто бы, вы знаете, как вот, правда отец, приехал — вау! — и это какое-то главное приключение в жизни. И у Михаила Нестерова тоже вот эти воспоминания о присутствии императора — там, я не знаю, немножко нарушается сердечный ритм, сердце начинает биться чаще, когда вот он смотрит на императора. Я не знаю, как это объяснить. Может быть, нам из сегодняшнего дня, в другом уже немножко мире действительно трудно это понять. Может быть, британцы смотрят так сейчас на свою королеву. Но вот по отношению к уже власти в чистом измерении земной, наверное, мы подобного не испытываем уже. Как вы думаете, что принципиально было иначе в устройстве, в мире тех людей, что они вот так вот смотрели на своего государя?
И. Разумовская
— Ну, во-первых, я соглашусь в вами. Потому что я могу сказать, что самая популярная реакция тоже, вот с которой пришлось сталкиваться, это скепсис. Потому что люди не понимают своих соотечественников XIX века, и они не понимают этой реакции искреннего восторга. И вот дело в том, что это только две серии из десяти. А вот чтобы их отобрать, нужно было там прочесть ну книг там пятьдесят примерно, и я могу вам сказать, что такой эпизод есть почти в каждой книге, любого деятеля истории, культуры, искусства XIX века. Это означает, что это не просто исключение из правил, а люди так относились, как вы правильно сказали, трепетно и искренне, и для них это была константа. То есть это вообще не вопрос какого-то там умозаключения, это вообще вопрос мировоззрения, который так строился, что в нем это было вот так. И как раз отвечая на ваш вопрос, что отличает — отличает мировоззрение. Мы больше так, большинство так не мыслит больше.
А. Митрофанова
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. И напомню, что сегодня в нашей студии Ирина Разумовская, автор и сценарист проекта «Живые мемории», руководитель студии «Ktomy.media». И Валерий Кожин, режиссер художественного анимационного фильма из серии «Живые мемории», который посвящен Михаилу Нестерову, нашему прекрасному художнику. И вот, Валерий, эпизод, который достался вам, связанный с росписью прекрасного собора Михаилом Нестеровым. Ну мы знаем, по-разному оценивают Нестерова именно как иконописца. Его как художника, наверное, более широкий круг людей безусловно принимает, да, а вот Нестеров как иконописец, он, ну я знаю людей, у которых вызывает вопросы. А лично вы, когда опять же погружались в его мир, как для себя отвечали на вопрос, в чем принципиальная разница между Нестеровым-художником и Нестеровым-иконописцем? Или это, может быть, один и тот же человек, но в разных своих гранях что ли?
В. Кожин
— Да, тут как раз, наверное, нет никакой разницы. Он по крайней мере так пишет в своих воспоминаниях, то есть для него это было все едино — и его картины, и его росписи, то есть он всегда ставил, видимо, перед собой какие-то одни и те же задачи, то есть он в принципе не разделял. Я так понимаю, в то время вообще вера — это было естественно, и как бы в голову не приходило разделять это как-то. И он, в общем-то, себя считал, я как понимаю, ну тоже служителем в том числе и Церкви, так как он расписывал храмы и писал картины на религиозные темы. И это все на высшем уровне, в общем-то, ну принималось. Потому что это смотрел и император, это смотрел и Синод, то есть это все было взаимосвязано, и картины, и росписи. Поэтому, я думаю, для него не было такой проблемы.
А. Пичугин
— У меня в моем совсем нецерковном детстве над кроватью висела вырезка из календаря какого-то, как тогда часто делали, а календарь как раз был с фотографией одной из фресок работы Нестерова, богородичной. И как-то это, наверное, в какой-то мере повлияло на мое мировоззрение, хотя об этом не думал тогда. Но уже в момент личного воцерковления, какого-то прихода к вере, наверное, эти изображения из детства, они формировали мое представление о Церкви в том числе. Конечно, мне всегда очень хотелось посмотреть вживую, и два раза я был в Киеве, и два раза не был в соборе.
А. Митрофанова
— Жалко.
А. Пичугин
— Очень жалко и очень хочется. Ну надеюсь, что когда-то получится.
В. Кожин
— Хотел как раз отметить такой момент: дело в том, что то, что расписывал Нестеров во Владимирском соборе, это находится на хорах, то есть наверху. И, собственно, снизу-то увидеть это невозможно. И раньше-то там тоже были прихожане на службе, но я так понимаю, сейчас эти хоры редко, видимо, очень открываются. Хотя там есть два придела, да, тоже наверху как бы. И, в общем-то, действительно сейчас увидеть ну сложно. То есть это нужно специально прямо вот этим озадачиться, чтобы увидеть, что расписывал Нестеров во Владимирском соборе.
А. Митрофанова
— А вы видели, нет?
В. Кожин
— Я вот, к сожалению, сам нет был, да, потому что так получилось, вот это событие на Украине, и вот я и не попал, как только собрался туда поехать.
А. Митрофанова
— Ирина, а вы?
И. Разумовская
— Я ездила только в детстве, потому что нас вот папа с мамой возили туда. И, видимо, показывали, но я ничего не помню.
А. Митрофанова
— Жалко, конечно. Слушайте, а какая реакция все-таки у Царской Семьи была на вот эту роспись Нестерова? Ну понятно, модерн, и они сами были люди эпохи модерна, и им нравится этот стиль, но все же реакция?
В. Кожин
— Да, это очень интересный момент, как раз то, что есть в воспоминаниях. Дело в том, что Николай II остался там еще на один день и отдельно пришел рассмотреть все-все росписи этого собора. И там была даже небольшая такая конкуренция — ну Нестеров, он всегда пишет с юмором, — между Васнецовым и Нестеровым. Сначала смотрели внизу Васнецова, а потом поднялись на хоры — Нестерова. И Васнецова Николай II так нахвалил, что уже как бы Васнецов был уже спокоен, и когда там стали хвалить Нестерова, то у них как-то уже конкуренция такая, она уже пропала, ну кого больше похвалили. Но Николаю II нравилось. Он говорил, что он видел еще до того, как он приехал в собор, уже какие-то эскизы, то есть что-то он видел. И он об этом говорил Нестерову, лично Николай II, то есть действительно.
А. Пичугин
— А когда вы начинали работать над проектом, вы опирались на то, что вы уже читали? То есть изначально у вас было представление о том, что вот в вашем багаже есть такие-то книги, которые могут подойти. Или вы сели и начали вот методично думать, что же может здесь полезно? Потому что Элеонора Прей, Никита Гиляров-Платонов — это абсолютно неизвестные широкому кругу читателей, слушателей, зрителей в России имена.
И. Разумовская
— Ну, во-первых, когда мы выиграли грант, то первый сезон был полностью готов сценарно. И это делалось полтора года, под эту концепцию собирались эти отрывочки. А во-вторых, мы специально так сделали и продолжаем, собственно, сейчас, разрабатывая второй сезон, мы хотим, чтобы количество героев, которых знали люди и о которых знают, было примерно, ну как бы их было столько же, сколько героев большинству незнакомых. Но при этом их книги, воспоминания, вообще их язык и их дар писательский зачастую гораздо вообще живее и интересней известных писателей. И это как бы, подтверждением этого является, мне кажется, и наш проект отчасти.
А. Пичугин
— А каких из героев можете назвать своим героем? Вот кто из них наиболее близок вам?
И. Разумовская
— Лично мне? Ну вы знаете, поскольку я с ним прожила уж два с половиной года, я так не могу сказать. Это вот мне часто задают этот вопрос, особенно когда мы приезжаем в разные города: вот какая у вас серия любимая? Понимаете, для меня...
А. Пичугин
— Не серия любимая, нет, тут скорее...
И. Разумовская
— Даже и герой. Понимаете, ну вот я не могу, это как из ребенка выбрать. Ну для меня это так, просто это жизнь.
А. Пичугин
— Почему-то тоже пришло это на ум — с ребенком.
И. Разумовская
— Это жизнь с ними уже проделана некоторая.
А. Митрофанова
— Они все прекрасны. Я пока еще не до конца все посмотрела. По-моему, восемь из десяти вот я успела сейчас, обязательно досмотрю, конечно. Но вот что меня поразило, знаете, в истории Элеоноры Прей, она там говорит впроброс как-то, там... Здесь надо пояснить: это американка, которая вышла замуж за брата владельца лавки во Владивостоке — поправьте меня, если я ошибаюсь, по-моему, так, да?
И. Разумовская
— Все верно.
А. Пичугин
— Она из глухой-глухой американской провинции сюда приехала.
А. Митрофанова
— И она оказалась в большом портовом городе Российской империи — вот эта восточная наша, я даже не могу сказать, что окраина, это форпост, да, Владивосток. И оказывается там, в общем, ну в довольно таком юном еще возрасте, и прожила она в общей сложности в России порядка тридцати лет.
А. Пичугин
— Тридцать лет ровно. Ой, извини, тридцать шесть.
А. Митрофанова
— Тридцать шесть, да. А потом она вынуждена была эмигрировать сначала в Шанхай, по-моему, потом куда-то еще.
А. Пичугин
— Ну ее депортировали на родину просто.
А. Митрофанова
— Ну естественно. Смысл в чем: она оказывается в мире, который ей совершенно был до этого незнаком — со всеми вот балами, великолепием, адмиралами, какими-то офицерами, и все они чрезвычайно учтивы, это люди какого-то очень высокого круга. Она сначала там с придыханием говорит, как в своем доме принимала двух контр-адмиралов: надо же, и я осталась жива, и вот даже пишу об этом! То есть там какая-то переписка у нее с друзьями или родственниками идет, вот так вот она этим всем делится. А потом, когда начинается русско-японская война — 1904 год и 1905 год — и вот она впроброс говорит там фразу, которая, вы знаете, она так меня, конечно, резанула. Понятно, что Владивосток это одна из тех точек, где, наверное, самые мощные удары происходят там, наряду с Порт-Артуром. И как она говорит: вы знаете, это невероятно тяжело, я даже не помню, когда последний раз пела.
А. Пичугин
— Кстати, да, да, было.
А. Митрофанова
— И это меня, знаете, меня как прострелило от этих слов. Потому что я поймала себя на мысли: а я-то, например, когда последний раз пела? Это при том, что мы живем в относительно благополучное — все относительно, но все-таки — не умирающие там, мы не умираем от голода, время более или менее такое, ну мирное. И ощущение такое, что вот мы сейчас внутренне, вот из-за этого нашего внутреннего напряжения, даже больше в состоянии войны, чем, может быть, люди тогда. Вот насколько они были более цельными что ли, чем мы, что женщина, которая, понятно, она погружена в семейные хлопоты, это ее ежедневная такая вот, ну не знаю, рутина, не рутина, тем не менее, но и она при этом, она поет. И она танцует, и ей просто хорошо. Ну, мне кажется, и при том, что речь идет не о какой-то высокопоставленной особе, а о женщине ну там да, живущей в материальном достатке, но тем не менее она не графиня, не княгиня, она вот жена торговца. Но насколько все-таки это совсем другая жизнь, чем та которую мы ведем сейчас. И я не знаю, от этого... Я просто делюсь своими впечатлениями, это не вопрос, это просто вот моя такая зрительская ремарка.
А. Пичугин
— Еще очень интересно ведь про саму Элеонору Прей — она своеобразный мостик между эпохами. Она родилась в 1968 году — семь лет назад в России отменили крепостное право. Это была совершенно другая Россия, это Россия, которая еще полностью вся в этой крепостной жизни, она еще даже не знает, что будет дальше. Понятно, что и жизнь в этой глухой-глухой американской провинции, где она провела первые годы, тоже какая-то совершенно другая. Она, наверное, даже похожа чем-то на нашу жизнь. А умерла Элеонора Прей после Второй мировой войны, в 50-е годы, в середине 50-х, когда это уже был другой Советский Союз. Даже другой Советский Союз, который она и не застала толком. Это была совершенно Другая Америка. А умерла она в Вашингтоне. Вот она про Россию пишет, уже спустя, видимо, много-много лет, но еще, видимо, не уехав: «Вряд ли кто-то любит это неухоженное место так как я. Все смеются над мной, а я ничего не могу с собой поделать. Одна только мысль, что можно жить где-то, где я не буду видеть эту голубую бухту и два залива — Амурский и Уссурийский — приводит меня в ужас».
А. Митрофанова
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Буквально через минуту мы продолжим разговор с Ириной Разумовской, автором и сценаристом проекта «Живые мемории» и руководителем студии «Ktomy.media». И Валерием Кожиным, режиссером художественной анимационной ленты из серии «Живые мемории», которая посвящена Михаилу Нестерову. Алексей Пичугин, я Алла Митрофанова. Через минуту снова с вами.
А. Пичугин
— Мы возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что здесь Алла Митрофанова и я, Алексей Пичугин. И наши гости: Ирина Разумовская, руководитель «Ktomy.media», автор и сценарист проекта «Живые мемории», Валерий Кожин, режиссер, художник одной из серий проекта «Живые мемории», посвященной воспоминаниям Михаила Нестерова о росписи Владимирского собора в Киеве. И вот Валерий нарисовал эту серию. И я думаю, что мы всем можем посоветовать не только ее, но и все остальные серии из проекта «Живые мемории», они есть в интернете, их несложно найти. И я так понимаю, что это ведь еще и хороший задел для театральной работы?
И. Разумовская
— Ну в первом сезоне театральную работу мы были вынуждены отменить, по всем понятным причинам.
А. Пичугин
— Да, но я читал, что она, в принципе, в задумках.
А. Митрофанова
— Она была, да, в задумках, но вот ее не случилось. Осталась только кинопремьера была и наши десять поездок в точки памяти героев.
А. Митрофанова
— Кстати, у каждой серии ведь есть свой партнер — это то или иное место, музей может быть, или там какое-то общество, связанное с памятью героя, представленного в серии. А какую роль играют эти партнеры в вашей работе?
И. Разумовская
— Нам очень хотелось, чтобы мы нашим проектом так вот по-новому взглянули на пространство страны, и вот эту ее даже огромность, немножко по-другому на нее посмотрели. Потому что все эти герои наши, они так или иначе связаны не только с столицами, и у каждого из них есть вот это место памяти, и это тоже очень интересно. Мы искали партнеров — чаще всего это музеи, часто мемориальные музеи, как, например, мемориальный музей Бунина в Ельце. Но их, собственно, функции, их две. Первая — это информационная, они помогают рассказывать о нашем проекте своей аудитории, что важно, региональной. И плюс они помогают нам, у них на территории или на дружественной им площадке провести кинопоказ. Это не всегда возможно в пространстве их музея, как, например, в Абрамцеве нет большого и хорошо оборудованного кинозала. Но в Хотьково, недалеко от Абрамцева, есть такой новый культурный центр под названием «Елизавета Мамонтова», что, конечно, очень символично. И именно там вот будет показана лента, в кинозале. Вот в Уфе, где, собственно, галерея, вообще крупнейший музей Башкирии, галерея художественная именно Нестерова, потому что он родился в Уфе, и вообще большинство своих произведений, которые не купил Третьяков, завещал этой галерее, вот там у них есть зал, и показ, собственно, проходит непосредственно в музее.
А. Пичугин
— Жалко, в Киеве нельзя.
И. Разумовская
— Да, мы думали об этом и жалели тоже.
А. Митрофанова
— Валерий, а вы бываете на показах?
В. Кожин
— Ну сейчас, сами знаете, сложное время.
А. Митрофанова
— Знаю.
В. Кожин
— Тут у меня то пандемия, то ребенок у меня родился третий.
А. Митрофанова
— Ой, какая красота! Слушайте, самые искренние поздравления.
А. Пичугин
— А ты про мероприятия.
А. Митрофанова
— Да, тут, правда, на фоне таких глобальных событий, наверное, да, премьеру можно и как-то дистанционно пережить.
И. Разумовская
— Мы вообще с Валерием видимся, по-моему, второй раз в жизни. То есть представляете, насколько мы работали на удаленке.
А. Пичугин
— Класс!
И. Разумовская
— Мы все обсуждали по Зуму, и главная наша задача была — успеть до рождения третьего ребенка Валерия всю сдать серию. И успели.
А. Митрофанова
— А как вы ребенка назвали?
В. Кожин
— София. Она родилась в сентябре, там как раз...
А. Митрофанова
— Вера, Надежда, Любовь?
В. Кожин
— Да, 25 сентября.
А. Митрофанова
— Ой, какое красивое имя, Примите самые искрение поздравления. Слушайте, ну смотрите, получается, что основная работа над «Живыми мемориями» — мы об этом уже, по-моему, немножко говорили — тем не менее она пришлась как раз на время пандемии.
И. Разумовская
— О да.
А. Митрофанова
— И как продуктивно вы прожили это время — вы породили это чудо просто настоящее.
И. Разумовская
— Это чудо. Абсолютно. То что нам это удалось сделать, и мы вообще остались в сроках, и все это удалось со всеми артистами. Сколько мы ждали народного артиста Василия Бочкарева, чтобы врачи разрешили ему приехать на съемку. У нас уже была готова вся анимация, нам уже нужно было все это домонтировать, а мы сидели и ждали, когда он все-таки сможет. И это было вот большое терпение, и мы перестраивали последовательность работы. Изначально мы художникам обещали, что сначала им достается уже голос артиста, и вот эта вот студийная запись, потом ничего этого не вышло. Мы придумали, что мы всех художников запишем на диктофон, и примерно ритм — ведь для анимации важна каждая секунда, важен каждый поворот вообще голоса. И вот так ну примерненько нарисовать, а потом подправить — это невозможно. И поэтому все наши художники работали с черновой записью, которую артист делал специально, сидя где-нибудь на удаленке, на даче. И мы пересылали нашим художникам, они, значит, под это все выстраивали кадры, а потом чуть-чуть вот, когда в студии мы записывали, но в основном все попали.
А. Митрофанова
— Сами в себя.
И. Разумовская
— Да.
А. Пичугин
— Как Кирилл Пирогов, если уж мы подробно говорим про серию вторую, как Кирилл Пирогов потрясающе совершенно, волшебно озвучил.
А. Митрофанова
— Это правда. Особенно, знаете, вот там он передает эту интонацию — такое впечатление, что Нестеров и Васнецов, они в чем-то немножко дети. Как они там: вот мы собирались, прямо как именинники, но нас оттеснили, и мы стояли позади — они там уже, по-моему, надулись и обиделись — он голосом это так все передает, и это так чувствуется. И это как-то, я не знаю, улыбку умиления такую вызывает, абсолютно искреннюю, когда смотришь на вашу работу, Валерий. Как вы-то сами, когда первый раз услышали, что подумали?
В. Кожин
— Ну да, я тут должен сказать, что сначала мне нужно, чтобы начать работу над мультфильмом, нужен был звук, как Ирина сказала, да. И я — ну так делают многие режиссеры, и я тоже так сделал — я просто сам себя записал, чтобы мне примерно ориентироваться по времени. И что-то уже даже делал. А потом, когда Кирилл прочитал, оказалось, что мне даже не надо менять ничего. То есть мы как-то с ним совпали в каком-то вообще ритме. И я понял, что да, это как раз именно так, как и мне тоже это все виделось. То есть он так же прочувствовал это, так же, как и я.
И. Разумовская
— Я вообще хотела обратить ваше внимание, во-первых, я хочу сказать, что серия — вот Валерий представляет у нас вторую серию и Кирилл Пирогов тоже — это самая популярная серия на Ютьюбе, это самая популярная по ответу «ваша любимая серия», и у этой серии максимальное количество просмотров, чем мы бесконечно горды — это уже приближается к 50 тысячам. Для нас это большой рекорд, мы очень рады и мне кажется, это неспроста. И еще я хочу обратить ваше внимание, насколько Валерий, при том, что он не сценарист и не автор, ему был дан этот отрывок, насколько он в материале. Насколько глубоко, ради того, чтобы нарисовать эти семь минут, Валерий вообще погрузился в эту тему. Чтобы вы понимали: когда мы работали и принимали эскизы, мы на каждом этапе контролировали художников — такая у нас была работа, И надо сказать, что Валерий просто поражал, насколько — вот там мелькают образы, да, вот всех гостей великопоставленных — это все известные люди. Валерий изучил портрет каждого: что на нем было, какой у него был там фрак, костюм и так далее, медали — это все был изучено. Вплоть до того, что Валерий послушал этот хор Калишевского, про который говорит впроброс Нестеров, что он звучал в этот момент.
А. Пичугин
— Еще запись надо найти было.
И. Разумовская
— И запись нашел и прислал мне. И мы даже его вставили, и он даже там звучит на заднем-заднем плане, мы когда работали со звуком. Ну то есть, представляете вообще, насколько? Это очень здорово. Мы специально искали именно таких людей, которые вот от корки до корки прочли книгу мемуаров, все знали про своего героя, про свою эпоху. Вот именно, несмотря на то что у нас жанр анимации, настолько документально работали с материалом. Мне кажется, это вот очень важно.
А. Пичугин
— Сколько у вас, Валерий, времени ушло на создание образа?
В. Кожин
— Ну тут, по-моему, три месяца мы делали, где-то так.
А. Митрофанова
— Да...
А. Пичугин
— Это со всеми эскизами, прочтением книги?
В. Кожин
— Да, может быть, чуть побольше. То есть сначала я начал еще до — ну как это на съемках бывает есть подготовительный период, потом съемочный период. Вот здесь съемочный период три месяца, можно сказать, а подготовительный — там еще, наверное, месяц примерно.
А. Митрофанова
— Это вот семь-восемь минут экранного времени, вот так они и рождаются. Когда что-то настоящее получается, за этим, как правило, стоит очень серьезная, большая работа. А вы знаете, конечно, еще серия про Бунина, она пронзительная в своей боли какой-то, надтреснутости. Потому что ну Бунин сам, мы знаем, как он переживал расставание с Россией, даже не то что расставание, а ну по сути гибель той страны, которую он знал. Потому что ну Куприн, мы знаем, вернулся, а Бунин даже...
А. Пичугин
— Куприн вернулся умирать.
А. Митрофанова
— Умирать, да, но и он уже был все-таки очень больным человеком. А Бунин, он даже для себя такой вариант не рассматривал. Потому что а куда? Вот той страны, которая моя, ее уже нет.
А. Пичугин
— Ну он вернулся, все-таки вернулся таким образом, что все его самые пронзительные рассказы, повести о России написаны после Второй мировой войны. Он начал это во время войны, основную часть написал после войны. Все эти чистые понедельники, антоновские яблоки — все это же после войны. И это ли не возвращение.
А. Митрофанова
— Ну да, это «Темные аллеи» сборник, это правда.
А. Пичугин
— Самый русский, наверное, его сборник.
А. Митрофанова
— Возможно. Но вы знаете, я просто, что вот опять же на какой мысли себя как зритель поймала, что там же применительно к Бунину речь идет об эпизоде, когда, о том дне, когда он узнает, что ему вручили Нобелевскую премию — а это 33-й год, это осень. Он, чтобы не ждать звонка из Стокгольма, идет в синема, смотрит там что-то. А смотрит, кстати говоря, картину, где играет дочка Александра Куприна. И внезапно к нему подходит сотрудник этого кинотеатра и говорит: вам звонок из Стокгольма. И он возвращается домой. И весь его дом, он непривычно освещен в это время суток, когда, как правило, там уже где-то в одном окошке мерцает огонек. И, в общем-то, ну такой тихий Грас — он в Грасе живет, в Провансе, последние уже там годы. И внезапно весь дом освещен. И он понимает, что те мысли, которые он с самого утра от себя гнал, они все-таки, видимо, материализовались и он лауреат Нобелевской премии. И начинается какая-то совсем другая эпоха в его жизни. А дальше еще более пронзительный момент, когда он, проезжая через Германию в поезде, первым классом, которым он давно-давно не путешествовал — он, человек, который объехал полмира, оказался вот в десятилетней такой изоляции фактически, никуда он не выезжает из маленького Граса. И он выходит, даже вот просто вдыхает воздух на перроне зимний немецкий и берет в руки снег.
И. Разумовская
— Ну вот видите! Это вот потому что анимация работает — это мы придумали. Это придумал Юра Богуславский, прекрасный вообще режиссер. И вас это так... Этого нет у Бунина, это Юра придумал. И, мне кажется, это гениальный образ, он действительно передает — это в двух предложениях сказано: что он видит шапки, и он вспоминает зиму в России. Представляете, два предложения — а Юра из этого создает целый мир. И мы настолько вообще под впечатлением, и мы понимаем, вот это абсолютно щемящее впечатление. И действительно, вот этот образ ладони, которая зачерпывает снег, мне кажется, она самая просто потрясающая вообще в этом нашем сериале. И вот ну это же здорово, что даже вы, описывая это, именно этот образ берете, хотя его нет у Бунина. И ну как бы это тоже к вопросу, а зачем анимация. Потому что ей можно гораздо больше порой сказать и передать, чем вот заложено автором.
А. Митрофанова
— Я думаю, что это Валерий очень хорошо понимает, как человек, избравший для себя такой жизненный путь, связанный с анимацией. Валерий, ну а есть же действительно и другие и не менее интересные и достойные способы выражения, да, какой-то мысли. В чем в данном случае преимущество именно анимации с вашей точки зрения? Вы как человек в индустрии, в этом виде искусства живете, и это ваши инструменты, вот что это дает?
В. Кожин
— Ну это дает свободу большую для выражения как раз вещей, которые очень сложно снять на камеру с актером, потому что это могут быть рассуждения какие-то, да. И как раз анимация здесь выступает как вот такое искусство, которое может это все показать через образы изобразительные. Потому что это же все-таки связано, ну, во-первых, это больше связано с изобразительным искусством, наверное, чем игровое кино. И здесь художник, он же и как и режиссер, и актер, и сценарист, потому что он это еще и придумывает. И поэтому он может, в общем-то, здесь быть абсолютно свободен, у него меньше границ, получается.
А. Пичугин
— Для нас, наверное, людей поколения конца XX века, такой точкой отсчета в понимании анимации как раз в том ключе, о котором говорит Валерий, это, конечно, была «Сказка сказок», когда Франческа Ярбусова и Юрий Норштейн нарисовали и создали вот эти образы — и Волчонка, и начало войны. Для меня, наверное, самый пронзительный образ начала войны, когда они танцуют и исчезают — это как раз из «Сказки сказок».
А. Митрофанова
— Да это точно. Выразить невыразимое, да, вот как-то. А глаза Волчка — ну это вообще, по-моему, как это: шедевр всех времен и народов, наряду с лучшими работами, представленными в лучших галереях мира.
А. Пичугин
— Ирина Разумовская и Валерий Кожин в гостях у программы «Светлый вечер». Ирина — руководитель студии «Ktomy.media», автор и сценарист проекта «Живые мемории». Валерий — режиссер-художник одной из серий, серии, посвященной росписи Владимирского собора в Киеве, по воспоминаниям Нестерова, в проекте «Живые мемории». У вас второй сезон грядет, правильно? Мы надеемся, по крайней мере.
И. Разумовская
— Ну мы разрабатываем второй сезон.
А. Пичугин
— А если не секрет, ну хотя бы нескольких авторов можете назвать?
И. Разумовская
— Могу. Назову вам нескольких известных, как, например, жена Федора Михайловича Достоевского, Анна Григорьевна.
А. Митрофанова
— Вот это...
И. Разумовская
— Поворот.
А. Митрофанова
— Да. Это для меня идеал и образец вообще того, что может быть женщина.
А. Пичугин
— Вот жди теперь.
И. Разумовская
— Мне кажется, у нас в первом сезоне немножко не хватило темы любви. Нас тоже в этом немножко поэтому журят. Но мы по-прежнему говорим о стране, это очень важно. Потому что у нас как бы мемуары — в них же темы, знаете ли, самые разные бывают. Мы все-таки «Ktomy.media» — то есть мы говорим про то, кто мы такие, имеется в виду, в стране. Но все равно, это будет, мне кажется, самая просто звенящая серия про, помимо того, что вообще великого человека этой страны, про любовь. Вот, да, это...
А. Митрофанова
— Ну если о любви говорить, то лучшего, наверное, героя и представить просто невозможно. Вот уж, правда, кто воплотил все те прекрасные заповеди о любви, которые в Послании к Коринфянам там у апостола Павла перечислены. Вот правда, реально воплотила в жизнь все, что там у апостола Павла сказано. Потрясающая женщина. Ну как мы знаем, больше российской словесности так никогда не везло, да, как о ней сказал поэт. А кто еще?
И. Разумовская
— А из неизвестных назову вам, просто на меня произвела очень сильное впечатление книжка под названием «Дроздовцы в огне». Вообще это военные мемуары. Никогда не думала, что буду читать, во-первых, военные мемуары...
А. Митрофанова
— Ну это потрясающая книга.
И. Разумовская
— А во-вторых, что это будет насколько вообще просто по впечатлению очень сильно. Это Туркул — это офицер, и вот Белая армия, и это его такие вот воспоминания о его полке, который вот отступает.
А. Митрофанова
— Я помню, что когда я познакомилась с этой книгой Антона Туркула, мы как раз тогда еще там студентами, как-то на автобусах, с ночевками на каких-то заправках, мы добрались до Парижа и рванули на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа и нашли там дроздовцев. И, конечно, вот я помню, на все деньги, которые у меня были, я пошла там, купила розы просто им, потому что такое впечатление действительно эта книга производит. И я рекомендую всем, она сейчас, мне кажется, есть, да, уже в открытом доступе.
И. Разумовская
— Да, ее легко вообще купить и прочитать, и она небольшая. И она совершенно переворачивающая вообще твое сознание. После нее хочется долго вот хотя бы осанку держать.
А. Митрофанова
— Это правда.
И. Разумовская
— Потому что это люди, для которых действительно вот как бы вообще неподдельные слова там были — «честь», «достоинство». Меня это так поразило, что я просто увидела, я прочитала психологию этих людей, то есть вот для которых это все вообще не пустое.
А. Митрофанова
— Но мы, кстати, здесь, в этой студии тоже не раз отмечали удивительную вот эту особенность офицеров наших, Российской империи. Для них служить — это было, то есть вот служить Родине — это было там не то что высокий штиль, не то что там какие-то пафосные слова, ничего подобного. Это действительно было их, вот они так видели смысл свой жизни: Родине служить. Ну а как иначе, они по-другому даже себе это не представляли. Опять же сейчас мы — я не говорю, что мы там хуже, лучше, мы просто совсем другие, правда. И у нас там часто бывает, что наши какие-то частные интересы, они вот оказываются как раз на первом плане, а для них нет. И семья даже на втором месте после Родины. Это, я даже не знаю как, наверное, сейчас это очень сложно разместить в голове. Хотя такие люди тоже есть.
А. Пичугин
— «Ktomy.media». Вас представляем как руководителя студии «Ktomy.media». Наверное, опять же для многих наших слушателей это название не пустой звук, но кто-то, наверное, и не знает. У нас не так давно ваш папа был в программе, в одной из программ — мы, правда, говорили не про цикл передач, которые, я думаю, что смотрят на протяжении десятилетий уже очень многие наши слушатели, но мы говорили о путеводителях, замечательной желтой серии путеводителнй «Дороги к прекрасному». Одним из авторов чудесных совершенно книг про Серпухов и многих других как раз является Феликс Разумовский. А чем вы занимаетесь на студии «Ktomy.media», что вы еще выпускаете, помимо проекта «Живые мемории»?
И. Разумовская
— Ну мы делаем разные проекты про страну. Делаем относительно недавно, поэтому, наверное, мы действительно не на слуху.
А. Пичугин
— Название-то очень на слуху.
И. Разумовская
— Один из дорогих нашему сердцу тоже проектов — это проект «Очаги». Если «Живые мемории» — это про героев прошлого, то проект «Очаги» — это про героев настоящего. Мы тоже ездим по разным точкам нашей страны и делам такие портреты людей, которые что-либо возрождают с нуля, сохраняют, сами являются таким очагами русской культуры. Очень люди самобытные и с очень крепким мировоззрением, что для меня очень как бы ценно. И очень это красиво снято, потому что у нас замечательный оператор и режиссер-постановщик этого проекта — совсем другая стилистика, это действительно такая уже зарисовка на месте. И вот пять серий нам удалось выпустить в 20-м году, тоже потому, что мы получили субсидию.
А. Митрофанова
— Вы знаете, как раз вот тоже я хотела спросить у вас про героев нашего времени. Я вспоминаю довольно часто разговор с директором нашего Государственного музея русской литературы имени Владимира Даля, Дмитрием Петровичем Баком. Вот мы с ним когда говорили, обсуждали очередное вручение премий литературных и так далее, и в тот год как раз среди номинантов масса была авторов, которые снова обратились к истории XX века, и очень фактурно, каждый по-своему эту историю преподнесли. И я говорю: слушайте, как же здорово, что мы пытаемся наше прошлое досконально изучить. Он говорит: вы знаете, ну вообще в русской культуре так повелось, настоящими феноменами, ну во всяком случае в литературе, становились те произведения, которые говорили не о героях прошлого — ну исключение, может быть, там «Война и мир», да, — а о героях именно вот того времени, в котором мы живем. И в этом смысле, вот этот проект, о котором вы рассказали, это же, ну я не знаю, это золотая жила для исследования и, может быть, и для других авторов тоже, для тех, кто сейчас ищет своих героев. Где это все можно увидеть, расскажите, пожалуйста, где почерпнуть эти идеи можно было бы?
И. Разумовская
— Где увидеть «Очаги»?
А. Митрофанова
— Ваши фильмы.
И. Разумовская
— А все это на нашем Ютьюб-канале «Ktomy.media» или на сайте «Ktomy.media».
А. Митрофанова
— И там же, соответственно, и «Живые мемории» тоже выложены.
И. Разумовская
— Тоже там.
А. Митрофанова
— Хорошо. А вы сами как для себя этих героев открываете?
И. Разумовская
— Ну это тоже такая большая работа по поиску. Ну мы вообще вместе с братом руководим и как-то двигаем «Ktomy.media». И вот если посмотреть титры «Очагов», то там написано, значит, сценарий — Ирина Разумовская, а герои — запятая, — пространства — Михаил Разумовский.
А. Пичугин
— Да, хотел спросить, что такое в данном случае... А, герои — то есть он их ищет?
И. Разумовская
— Это человек, который как раз большинство героев и находит. Потому что он по профессии архитектор, и работает с очень разными городами и пространством России, малых городов, потому что он занимается чаще всего либо историческим наследием, либо ландшафтом. Поэтому вот ему попадается.
А. Пичугин
— Любимая тема. Надо будет его пригласить, просто отдельно про этот проект поговорить.
И. Разумовская
— Обязательно. Вообще он должен был, да, сегодня быть здесь, но он сам читает лекции как раз про нематериальное вот и архитектурное наследие.
А. Митрофанова
— Валерий к вам вопрос. А если бы вам представилась возможность выбора кого-то еще из героев, авторов мемуаров вынести вот так, с помощью анимации, на экран, чтобы люди познакомились с личностью, кого бы вы хотели?
В. Кожин
— Ну из русских или вообще?
А. Пичугин
— Нет, неважно, это из вообще все-таки.
В. Кожин
— Ну я бы вынес, наверное, Льюиса Кэрролла. Почему, я сейчас объясню. Ну это мой тоже один из любимых писателей. Но дело в том, что Льюис Кэрролл был в России и описывал это в своем дневнике, вот у него есть как раз такие воспоминания. И мы даже такой проект задумывали, как раз анимационно-документальный тоже, но он не состоялся, потому что вот, к сожалению, отношения у нас не очень с Великобританией сейчас, и там уже к Кэрроллу они как-то уже охладели, как оказалось, тоже. Но дело в том, что вообще мало кто помнит, почему он сюда приехал. А он сюда приехал по приглашению Филарета Московского, потому что с письмом от Оксфордского епископа, потому что Кэрол был диаконом.
А. Митрофанова
— Потрясающе.
В. Кожин
— И тогда как раз была такая интересная вообще вещь как бы, что Англиканская эта церковь, она как бы чуть ли не в православие собиралась переходить...
А. Пичугин
— Ну мы всегда были с англиканами близкие очень.
В. Кожин
— Да. И там это было наиболее близкое время. И он тут посещал службы, то есть его пригласили на юбилей, в общем-то. Он был в Успенский пост. Он и еще священник — их выбрали как самых благочестивых людей в Англии, то есть диакон и священник. И он даже знал немножко русский. Это очень интересная вещь, потому что он был тут в нескольких городах, и он это описывает все очень живо тоже.
А. Митрофанова
— Фантастика. Нет, о том, что Льюис Кэрролл был в России, я думаю, это многие знают. Но по какому поводу и по какому приглашению — это, конечно, это прямо, ну для меня, например, открытие сейчас. Очень хочется, конечно, почитать, потому что я не читала его мемуары. Прямо захотелось глянуть. Достигли цели.
А. Пичугин
— Я тоже не читал, но посмотрев ряд серий «Живых меморий» и вот послушав вас, хорошо себе представляю, как это могло бы выглядеть внутри проекта. А это возможно?
И. Разумовская
— Я даже вот думаю уже, что нам срочно надо об этом разговаривать, пока мы верстаем второй сезон.
А. Митрофанова
— О, это было бы замечательно.
А. Пичугин
— Я просто параллельно сейчас смотрю замечательную публикацию о путешествии Кэрролла — на «Дилетант.медиа» она выложена. О путешествии Кэрролла в Россию тут все очень подробно, с картинками, с картами, с передвижениями, прямо буквально по дням расписано, по его дневнику. Я думаю, что это даже будет полезно для вашей работы. Нам пора заканчивать программу, к сожалению.
А. Митрофанова
— Давайте напоследок поговорим, где в ближайшее время, помимо вашего Ютьюб-канала «Ktomy.media», можно будет увидеть «Живые мемории». На широком экране ведь тоже вы представляете ваши анимационные ленты в разных городах. Ближайшие показы какие?
И. Разумовская
— Ну, наверное, нужно отметить как раз Абрамцево — Хотьково, там будет большой показ. Большой показ будет в Уфе — это Башкирия. Нам еще предстоит Тобольск — в кремле прямо там будет показ. И остается Владивосток — самая-самая дальняя точка, куда нам надо будет отправиться.
А. Митрофанова
— Тоже планируете?
И. Разумовская
— Да, обязательно.
А. Пичугин
— А куда же без Владивостока, с такими замечательными воспоминаниями Элеоноры Прей.
И. Разумовская
— Конечно.
А. Пичугин
— Спасибо вам огромное за то, что пришли к нам сегодня. Мы напомним, что говорили мы о проекте «Живые мемории» — это небольшие серии анимационные, составленные по мемуарам совершенно разных людей. Вот, в частности, сегодня мы говорили о мемуарах художника, фрагменте из мемуаров художника Нестерова, и тот фрагмент, где рассказывается о росписи и освящении Владимирского собора в Киеве. Ирина Разумовская, руководитель студии «Ktomy.media», автор и сценарист проекта «Живые мемории», Валерий Кожин, художник одной из серий, как раз серии по воспоминаниям Нестерова в проекте «Живые мемории», были с нами в студии. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Прощаемся с вами. До новых встреч. Счастливо. Будьте здоровы.
А. Митрофанова
— До свидания.
В. Кожин
— До свидания.
