Старинные пушки на высоком берегу, лихие кавалеристы скачут по лугу, девчонка в гусарском мундире, ну как не влюбиться в 16 лет?! В общем — кино снимают, и так близко, что можно подойти и постоять рядом. Рядом с ней..! И солнце, солнце...

Блям, блям, блям... — это в церкви зазвонили. Она тут тоже рядом. Белая и с двумя колокольнями: одна старая, шатровая, а другая поздняя, столбом. Но на ней колоколов нет, только на старой — один. Звон выходит жидкий, жалобный. Ну и что? Колокол услышишь, на церковь взглянешь, и уже ноги сами туда спешат. Где гусары? Где пушки? Где девчонка? — Как не было.

Двери церковные открыты. И хочется войти, и немного боязно. Но и не войти невозможно! Внутри храм совсем деревенский, по стенам вышитые полотенца повешены, не нарисованные, как в Москве, а настоящие, и тепло, и запах, что в избе, только с ладаном. Храм обнимает, будто родная бабушка возвратившегося внука: не разнять объятий! Возле клироса три женщины в одинаковых белых платочках недоверчиво взглянули на неожиданного парня.

— Служба будет? — вопрос излишний, ведь звонили, но что-то надо сказать.

— Будет. Сейчас батюшка подъедет.

Но батюшка всё не едет... Пора бы и уходить, а не уйдешь: не отпускает храм.

Когда служба началась, то сразу полегчало: все в порядке, теперь пойдет своим чередом. Вышел на улицу и чуть не ослеп от солнца после церковной полутьмы. Нет! Какая же «полутьма»? В церкви было светло!

Киношники уехали. Сонная тишина окутала мир. В открытые двери храма видны красные огоньки лампад... Надо еще сюда придти. В воскресение.