Рим., 79 зач., I, 7-12.

⁷ всем находящимся в Риме возлюбленным Божиим, призванным святым: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа.

⁸ Прежде всего благодарю Бога моего через Иисуса Христа за всех вас, что вера ваша возвещается во всем мире.

⁹ Свидетель мне Бог, Которому служу духом моим в благовествовании Сына Его, что непрестанно воспоминаю о вас, ¹⁰ всегда прося в молитвах моих, чтобы воля Божия когда-нибудь благопоспешила мне прийти к вам, ¹¹ ибо я весьма желаю увидеть вас, чтобы преподать вам некое дарование духовное к утверждению вашему, ¹² то есть утешиться с вами верою общею, вашею и моею.

Комментирует протоиерей Павел Великанов.

Перед нами пример необычайно тёплого и уважительного обращения к адресатам послания — общине христиан в Риме. Апостол Павел прекрасно осознавал, насколько непросто будет воспринято его появление в Риме, потому что человеческий фактор неминуемо рождал множество досужих разговоров и слухов о конфликте внутри апостолов, а именно между Петром и Павлом. Поэтому понимая, с какой настороженностью и вниманием будут римляне читать эти строки, апостол Павел предпосылает основному тексту слова благодарения Богу за своих слушателей, за их веру, и надеется утешится при встрече единством, общностью веры и римлян, и самого Павла.

Для нашего слуха эти слова звучат архаизмом. Мы можем понять, как можно утешиться совместной трапезой, или концертом, или хотя бы просмотром фильма. Но утешиться единой верой — звучит очень странно. Чего здесь утешительного-то? Каждый верит так, как понимает, есть определённые догматические и канонические границы, по которым и определяется принадлежность к той или иной религии или конфессии. Неужели апостол Павел только лишь идеолог, для которого принадлежность именно к его идеологической партии и есть главный источник утешения?

Ответ мы находим в самих строках послания. Павел говорит, что он благовествует не какую-то особую, «Павлову», веру: он свидетельствует о Сыне Божием, Христе Иисусе, том Самом, о котором проповедуют и сами римские христиане.

Вера действительно может превращаться в идеологему — набор определённых понятий, правил жизни, обрядов. Где Бог всего лишь идея, которая требует определённого к себе отношения. Выполняя требования идеологемы, у человека неизбежно появляется ощущение собственной исключительности и значимости. «Я — не такой, как все остальные! Я — правильный и лучший!» Вера, ставшая идеологемой, неизбежно замыкается в себе: ей важно обособление, отличие между «своими» и «чужими», более того, ей жизненно необходимы враги, на фоне которых она выглядит ярко и выпукло.

Но то, что говорит апостол — совершенно иное. Он не устраивает «дознание» римлянам, так ли они веруют, как он? Насколько правильно они представляют учение Иисуса Христа? Крепко ли они верны религиозной организации? Он просто радуется за них, что и они единодушны вокруг Христа, что Он для них главная ценность и источник радости. А всё прочее — правила жизни, учение, обряды — вещи дополнительные и вторичные.

Как было бы здорово, если все христиане, встречая друг друга, смотрели бы не на те различия, большие или мелкие, а на то, светятся ли глаза радостью о том, что Христос всегда с нами!