Рим., 97 зач., VIII, 14-21.

Глава 8.

¹⁴ Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии.

¹⁵ Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!»

¹⁶ Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божии.

¹⁷ А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться.

¹⁸ Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас.

¹⁹ Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих,

²⁰ потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде,

²¹ что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих.

Комментирует священник Стефан Домусчи.

Сегодняшнее чтение — очень торжественное и возвышенное. Апостол называет учеников детьми Божиими и говорит об их грядущей славе. Всё это звучит радостно, но в то же время очень непривычно, потому что у многих верующих радостная тональность никак с их верой и восприятием себя не ассоциируется. Они привыкли, что про себя нельзя сказать ни одного доброго слова, иначе они впадут в прелесть и возгордятся. В свою очередь современная светская культура, напротив, предполагает, что человек вполне может гордиться собой и своими достижениями. Как же совместить слова апостола с опасностью прелести? И есть ли здравое зерно в призывах смотреть на себя позитивно?

Помню, как однажды в разговоре мне надо было сослаться на одну средневековую книгу, при этом её точное название вылетело у меня из головы. Помнил только, что речь шла то ли о ничтожестве человеческого естества, то ли о ничтожестве человеческого состояния. Разница, конечно, существенная, а вспомнить надо было точную формулировку, и я стал рассуждать. Бог сотворил человека по Своему образу и подобию, и оценивая мир после завершения творения, сказал, что он хорош. Грех человека оказался результатом его свободного выбора и привёл к искажению его жизни, так как во многом животные страсти стали торжествовать в нём над духом. Иными словами, я однозначно решил, что христианин никак не мог написать книгу о ничтожестве человеческого естества просто потому, что Господь сотворил человека для того, чтобы тот раскрыл в себе красоту и величие Божественного образа. Конечно, грех сильно изменил ситуацию, но человек остался человеком. Когда мы болеем, мы часто не можем выполнить обычных для человека действий, но людьми быть не перестаём... То же самое и здесь. Более того, в том и смысл воплощения Бога, что Он стал таким же, как мы, чтобы мы стали такими же, как Он. При этом, не имеется в виду, что Бог стал грешником, Христос принял на Себя только последствия греха. А это значит, что в каждом человеке, как бы глубоко он ни пал, есть то, что не может быть уничтожено и повреждено.

Итак, когда апостол Павел говорит о христианах, что они дети Божии, он имеет в виду не столько их наличное состояние, сколько ту возможность, которая открылась каждому во Христе. Он говорит также, что они больше не будут жить в страхе, а в другом послании говорит, что после греха человек был рабом страха смерти, но теперь всё новое, и мы с дерзновением называем Бога Отцом.

Однако как же быть с собственной греховностью? Не видеть греха и считать, что у тебя нет проблем, действительно очень опасно. Именно поэтому в христианской аскетике духовным болезням и борьбе с ними уделяется такое внимание. Тем не менее сводить всё к болезни никак нельзя, ведь чтобы лечиться, необходимо знать, что ты можешь быть здоров. Каждый человек, совершив грех и раскаиваясь, может ощущать всю низость и ничтожность своего состояния... Но Христос пришёл и умер за нас не потому, что мы бываем низкими и ничтожными, а потому что способны подняться и пойти за Ним. Этот путь труден, на нём мы падаем и теряем надежду, на нём мы испытываем страдания, но славу сынов Божиих можем обрести, только если поверим, что она возможна... только если поднимемся и пойдём за Христом.