Гал., 215 зач., VI, 11-18.

Глава 6.

¹¹ Видите, как много написал я вам своею рукою.

¹² Желающие хвалиться по плоти принуждают вас обрезываться только для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов,

¹³ ибо и сами обрезывающиеся не соблюдают закона, но хотят, чтобы вы обрезывались, дабы похвалиться в вашей плоти.

¹⁴ А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира.

¹⁵ Ибо во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь.

¹⁶ Тем, которые поступают по сему правилу, мир им и милость, и Израилю Божию.

¹⁷ Впрочем никто не отягощай меня, ибо я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем.

¹⁸ Благодать Господа нашего Иисуса Христа со духом вашим, братия. Аминь.

Комментирует протоиерей Павел Великанов.

Сквозная тема сегодняшнего чтения — «мёртвость», умирание во Христе — о котором говорит апостол Павел как о главном условии для жизни. «Смертью смерть поправ» — это не только о той главной победе над диаволом и смертью, которую одержал Своим Воскресением Господь наш Иисус Христос. Это ещё и о том базисном, основном принципе жизни, который Павел старается донести до своих читателей: условием обновления жизни является постоянное «умирание» для греха, для жизни в «мире сем» — то есть «распятие» мира для себя, и себя — для мира.

В современном обществе о смерти, смертности, умирании говорить не принято. Это считается неудобным, даже вредным — с точки зрения психологического комфорта. И если смерть тем или иным образом всё равно вторгается — её минимализируют, исключают из фокуса внимания, стараются поскорее забыть. Пока жил человек — о нём говорили. Умер — словно бы и не было вообще.

Это вытеснение «памяти смертной» — очень тревожный признак. Не помню, кому принадлежат эти слова, но они очень точно отражают место смерти в процессе формирования смыслов: «только об смерть человек начинает бытийствовать». Убери её из поля зрения — останется один «вечный праздник жизни» — который всё равно, неизбежно закончится смертью — не только временной, но и вечной.

В фильме Бергмана «Седьмая печать» рыцарь Антониус Блок, чтобы отсрочить кончину, начинает играть со Смертью в шахматы. Этот шедевр мирового кинематографа помогает нам лучше понять, что же сделала Церковь: она не только обыграла Смерть, Церковь сделала нечто большее: приручила Саму Смерть! Поясню.

Победа Воскресшего Христа над смертью действительно, по словам апостола, «вырывает жало у смерти»: то, обо что раньше разбивалось любое доброе намерение, любая мысль, то, что отравляло любую радость — смертность — для христианина перестаёт быть «проблемой номер один». Более того: также, как смертный яд змеи в малых дозах становится целебнейшим лекарством — также и «управляемая» смертность — проявляемая в ограничениях, в строгом следовании заповедям, в постах, аскетических подвигах и всех других способах «умерщвления» своего «эго» — становится своего рода «вакцинацией» от вечной смерти. Не убегая в паническом страхе перед лицом смерти — а спокойно, с верой, принимая её — христианин становится неуязвимым: ни страдания, ни самоограничения, ни даже сама смерть уже не могут поколебать его намерения жить правильно — потому что он идёт дорогой, проторённой Самих Христом — и конец её — не смерть, а жизнь вечная!...