"Петь Богу". Светлый вечер с мон. Иулианией (Денисовой) (эф. 28.03.2016) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

"Петь Богу". Светлый вечер с мон. Иулианией (Денисовой) (эф. 28.03.2016)

* Поделиться

Иулиания ДенисоваУ нас в гостях была регент хора Минского Свято-Елисаветинского монастыря монахиня Иулиания (Денисова).

Наша гостья рассказала свою личную историю творческого пути и пути к Богу, о том, как приняла решение оставить мирской путь успешного композитора и хормейстера и пришла в монастырь, и как смогла применить свой талант в Церкви.

______________________________________

А. Пичугин

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие слушатели. Здесь, в этой студии, собираемся мы — Лиза Горская...

Л. Горская

— ...Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— И сегодня у нас в гостях человек очень необычный — регент праздничного хора Свято-Елизаветинского Минского монастыря, монахиня Иулиания Денисова. Здравствуйте, матушка!

Монахиня И. Денисова

— Здравствуйте!

А. Пичугин

— Я когда говорю, что человек очень необычный, здесь и биография... Здесь очень много факторов как-то совпали: и биография Ваша, и тот монастырь, в который Вы пришли, и который теперь, я так понимаю, не только благодаря Вашим трудам, но и в том числе и не в последнюю очередь, какой-то совершенно тоже уникальный и для России, и для Русской Церкви, для Белоруссии. Обо всем этом, думаю, в течение нашей программы мы поговорим и, конечно же, послушаем Ваш хор — хор, который менял свое местоположение, храмы и монастыри.

Но для начала, наверное, все-таки какие-то биографические вещи хотелось бы уточнить. Вы начали заниматься церковной музыкой, уже будучи профессиональным музыкантом, закончили Ленинградскую консерваторию?

Монахиня И. Денисова

— Да. Это было еще в советские времена, конечно же, мое музыкальное образование, и тогда я была человек атеистического склада, о Боге никогда не слышала и собиралась прожить такую правильную, счастливую советскую жизнь. Где мне все было, в общем-то, в общих чертах ясно до могилы — как должна складываться этак счастливая жизнь. Ничего плохого, конечно, в ней не предполагалось, но я-то не знала, что Бог есть, но Бог знал, что я есть, и Он мою жизнь развернул по-другому. Слава Богу, что так моя жизнь изменилась. В 90-е годы это случилось со многими людьми.

После празднования Тысячелетия Крещения Руси храмы стали открываться, колокола — звонить. Ну, конечно, связывают это с перестройкой, но я совсем не с этим связываю.

Л. Горская

— А с чем?

Монахиня И. Денисова

— С тем, что новомученики молились. Но это уже другая немножко тема. Конечно, об этом тоже стоило бы поговорить — как на самом деле дьявол просчитался: хотел уничтожить православие, стереть с лица земли последнего епископа, и все на этом закончится, а на самом деле Церковь новомучеников умножилась и вымолила нас, в общем-то.

Но в жизни каждого отдельного человека это происходило особенно и уникально. У меня это происходило таким образом: у меня разрушилась семья, у меня заболел ребенок четырехлетний. У меня трое детей, и вот младший сын... Ну, когда, видимо... Потом я уже ретроспективно, конечно, понимала (как мы всегда оцениваем свою жизнь потом, глядя назад — ну, это в лучшем случае), и когда наступила такая переоценка, ты понимаешь, что все было не то в той жизни. А чтобы наступило «то», нужно что-то делать. Но мне Господь, слава Богу, указал, куда бежать.

А. Пичугин

— А Вы жили в Минске, да?

Монахиня И. Денисова

— Да. Ну, Он заранее давал знаки такие в моей судьбе. И вот это послужило переломным моментом: заболел ребенок, онкология в последней стадии...

А. Пичугин

— О...

Монахиня И. Денисова

— И надо было спасать ребенка, и надо было спасать, в общем-то, себя. Потому что к тому времени я уже понимала, что все не то, а где то — неизвестно.

А. Пичугин

— Ну, спасли ребенка?

Монахиня И. Денисова

— Спасли. 27 лет ему. Но если хотите, об этом можно рассказать, потому что это, в общем-то, исцеление, а не просто.

Л. Горская

— Чудо?

Монахиня И. Денисова

— Да, это чудо, и вот он это чудо представляет из себя.

А. Пичугин

— То есть врачи прогнозов не давали уже никаких положительных?

Монахиня И. Денисова

— Давали! То есть, ну, собственно, никаких прогнозов, потому что последняя стадия рака. Опухоль была такая у него — 10 на 14, а самому четыре года, там почка была меньше, чем эта опухоль.

Опухоль распалась, распад опухоли — это выпала в брюшину, и спасали. Две операции — в общем, все там было: сепсис, всякие болезни. Очень трудно было. Но я уже знала, Кто спасает. И Господь, наверное, мне такую веру даровал поначалу, что у меня никаких вопросов вообще не было к православию. Я все сразу, целиком приняла. Я только спрашивала: «Так, куда идти? Это вот что? Что надо делать? Евангелие — это как? Как читать? По-церковнославянски? Хорошо, будем по-церковнославянски. Никаких вопросов не было. Я понимала, что это единственное, что меня может вывести и моего ребенка спасти.

Ну, и со мной уже там стали воцерковляться и другие дети, это тоже был непростой процесс.

А. Пичугин

— Другие дети... А у Вас сколько детей?

Монахиня И. Денисова

— Трое.

А. Пичугин

— Трое. Это же конец 80-х годов, правильно?

Монахиня И. Денисова

— Начало 90-х. 1992-й.

А. Пичугин

— А были люди, которые могли Вам авторитетно указать путь, в Минске?

Монахиня И. Денисова

— Оказалось, что это мои ближайшие подруги.

А. Пичугин

— Которые уже были на этот момент верующими?

Монахиня И. Денисова

— Да. Но у нас с ними разошлись как-то пути. Я думала: почему они разошлись, почему нам неинтересно друг с другом? Оказывается, они были верующие, а я нет. Одна из них сейчас тоже крупный регент в Минске, другая — один из виднейших иконописцев. А мы вместе учились в школе, в лицее при Консерватории. Но я уехала в Ленинград — поступать, и поступила, и училась в Консерватории, а они в Минске остались.

И вот незадолго до всей этой истории — ну, можно сказать, трагедии, но на самом деле как раз спасительной истории, — Лена мне позвонила...

А. Пичугин

— Ваша подруга, да?

Монахиня И. Денисова

— Да. И спросила: «Ну, как ты живешь?», там, телефон какого-то одноклассника. Я говорю: «Я? Очень хорошо. Я веду астрологический кружок у себя в лицее...»

А. Пичугин

— А Вы в лицее преподавали, да?

Монахиня И. Денисова

— Да, в советское время в каждой республике были школы. Они назывались «средняя специальная музыкальная школа при...», в данном случае, Белорусской Государственной консерватории. Одна такая на республику — по типу ЦМШ, которая здесь, в Москве, Центральная музыкальная школа.

Л. Горская

— Простите, откуда в школе взялся астрологический кружок?

Монахиня И. Денисова

— Я его там открыла.

А. Пичугин

— По шее не давали за это все?

Монахиня И. Денисова

— …сказала монахиня, да?

А. Пичугин

— Да.

Монахиня И. Денисова

— Но, видите, в то время... Я это как объясняю? Нет, это же была уже перестройка.

А. Пичугин

— А, это уже перестройка и начало 90-х, да?

Монахиня И. Денисова

— Да, это 90-е годы. Как потом я узнала, читая уже определенную литературу, которая стала появляться (но и исторически я тоже это знала, но не применяла к себе), что на сломе эпох, на перемене мировоззрения у народа всегда в виде пены всплывал оккультизм — теософия, там... В начале ХХ века — да, это Блаватская, Рерихи.

Л. Горская

— Знаете, да, я как раз хотела вспомнить. У меня тоже такой очень неприятный опыт, ¢вязанный с 90-ми. Я пришла в планетарий на курс лекций. В московский планетарий на курс лекций пришла я, ребенок, школьница. Да, и там были и Блаватская, и Рерих, и все это под соусом какого-то научного курса просветительских лекций для детей.

А. Пичугин

— Ты же тогда, наверное, не понимала?

Л. Горская

— Я тогда не понимала, почему мне стало так страшно. У меня был ужас на уровне животного, не знаю, на клеточном каком-то уровне. Я оттуда домой бежала, у меня волосы дыбом встали. Я не знаю — я не понимала, почему.

Монахиня И. Денисова

— А вот, понимаете, через разные оккультные течения враг рода человеческого улавливает вот такие души, которые чего-то ищут, но не знают, чего. На самом деле моя душа точно искала Бога — просто я не знала, что это Бог. Ну, так сложилась жизнь, что не было вокруг, не попадалось на моем пути ни одного церковного человека.

А. Пичугин

— А с подругами своими бывшими Вы не общались на данный момент?

Монахиня И. Денисова

— Ну, на эти темы — да. Они тоже, в общем-то, недавно воцерковились — в конце 80-х.

А. Пичугин

— Мы Вас представляем как регента, как церковного композитора, в том числе, а еще пока ничего не послушали. Самое время, мне кажется, обратиться к музыке.

Монахиня И. Денисова

— Ну, тогда давайте послушаем постовое песнопение, с которого, в общем-то, в общем... Одно из песнопений, с которого начинается Великий Пост, Первая Седмица, Канон Андрея Критского и Кондак этого Канона — «Душе моя».

А. Пичугин

— (Нрзб.) спишут, да?

Монахиня И. Денисова

— Вообще, это было одно из первых моих авторских песнопений, которое я написала еще в середине 90-х годов, но мы его до сих пор поем иногда. Но это старая запись будет сейчас.

(Звучит постовое песнопение.)

А. Пичугин

— Продолжаем программу «Светлый вечер». У нас сегодня в гостях вместе с нами эту часть «Светлого вечера» проводит монахиня Иулиания Денисова, регент Свято-Елизаветинского Минского монастыря, церковный композитор. Вот сейчас как раз прозвучало песнопение Великого Поста «Душе моя, восстане, что спише». Авторская музыка... мелодия? — матушка, как правильно сказать?..

Монахиня И. Денисова

— Музыка.

А. Пичугин

— Музыка как раз монахини Иулиании Денисовой. А хор — я правильно понимаю, что Свято-Елизаветинского монастыря?

Монахиня И. Денисова

— Это запись еще хора Свято-Петропавловского собора.

А. Пичугин

— Петропавловского. Но люди те же самые, и мы до этого дойдем.

Л. Горская

— А давайте вернемся...

Монахиня И. Денисова

— Да, может быть, мы вернемся к недосказанной истории?

Л. Горская

— Да.

А. Пичугин

— Да-да-да!

Л. Горская

— Вот я как раз хотела предложить вернуться к недосказанной истории.

А. Пичугин

— Там астрология, интересно!

Л. Горская

— Кому интересно, а кому неприятно! Но, тем не менее, вот Вам позвонила Ваша подружка — казалось бы, случайно, узнать телефон одноклассника. И Вы ей бодро отвечаете, что у Вас все хорошо. А тем не менее, у Вас такие перипетии в жизни, и у Вас сын в больнице.

Монахиня И. Денисова

— Нет, тут не стоит, наверное, привязываться к хронологии. Сын не был еще в больнице к тому времени. Но просто вот душа уже была готова в больницу, потому что... Ну, в «духовную больницу», потому что ей уже было невмоготу жить. Ну, Господь же посылает знаки человеку, и Бог с нами общается. Это мы с Ним не общаемся. Ну, на тот момент я с Богом не общалась.

Но вот через мою подругу, с которой я несколько лет вообще не общалась, не зналась, и вдруг она мне говорит... Я спрашиваю: «А ты кто? Чем занимаешься?» Она говорит: «А я регент». Я говорю: «Это что такое, что за птица?» Потом она говорит: «Ну, вот у нас открывается храм — в бывшем Архиве, знаешь?» — «Знаю». — «Ну вот, теперь это церковь». — «Да, да». — «Там Петропавловский собор, уже молебны начали служить». Я говорю: «Молебен — это что?» — «Ну вот исповедь, причастие». Я говорю: «Ничего не знаю», грех мой. Для меня это все были метафоры из русской литературы. А то, что этим можно жить... Но меня это настолько зацепило — мы полтора часа проговорили. И этот разговор оставил очень серьезный след в моей душе, хотя я продолжала жить, как жила, но не забыла этого. И когда через, может быть, несколько месяцев, может быть, через год, не помню точно, я узнала диагноз Игната, мне уже было понятно, куда бежать. Очень быстро, стремительно мое воцерковление произошло. Я верующей стала в один день, мне кажется. Ну, может быть, за три дня. И уже буквально через две недели после диагноза причастили Игната и сами причастились с его папой.

А. Пичугин

— А ребенок крещеный был?

Монахиня И. Денисова

— Тоже интересно как-то. За год до этого... Нет, за три года мы все покрестились. Почему-то пришел муж домой и говорит: «Давай покрестим детей». Говорят, что 1989-й год — это только-только разрешили, можно. И — все в храмы. Тогда еще не полное погружение — человек по 20 крестились, массовое было крещение. А чтобы детей крестить...

А. Пичугин

— Не болели.

Монахиня И. Денисова

— ...сказали, что и мама должна быть крещеной. Я сказала: «Ну, конечно, я не против». То есть такому, может быть, литературно-историческому моему представлению о Боге идея Крещения не противоречила.

Ну, и Боже уже работал надо мной. Это я теперь понимаю, сколько было знаков: «Одумайся! Давай-ка, поверни в другую сторону!» Но как-то душа сначала должна была пройти вот эти круги астрологические. В 1989-м году я покрестилась — без веры. А свято место пусто не бывает — это про это сказано. Когда душа очищена Крещением, но Бога ты туда не пустил, кто туда приходит? Понятно. Как в Евангелии сказано: бес уходит, но приводит с собой еще семеро, и будет тому человеку горше прежнего. Вот и мне стало горше прежнего, потому что если ты не с Богом, то враг начинает над тобой работать.

Мне тут же, после месяц после Крещения принесли абонементец в школу Глобы, и я туда с головой. Я искала смысл. Вообще, душа всю жизнь искала смысл в этой жизни. Периодически в чем-то ты его находишь, но это не удовлетворяет. Только когда я нашла Бога, поиск закончился. Сейчас идет такая жизнь — тоже неспокойная, не скажешь, что она такая успокоенная, такая размеренная, но ты уже знаешь, что ты нашел направление, теперь важно с него не свернуть. А тогда это все было впервые. И вот три года я так... Промучилась душа, в общем-то, в этой астрологии. Ну, и все сопутствующие побочные эффекты, так сказать: хиромантия, какие-то маятники крутили. И я много времени и усилий потратила на то, чтобы это все забыть. Сожгла все свои конспекты, книжки астрологические. И постепенно, конечно, Господь откликнулся и стал замещать Собой место в моей душе.

Л. Горская

— Матушка, а может быть, кому-то из наших слушателей непонятно — а в чем противоречие вообще, почему Вам понадобилось от этого отказываться, книги сжигать? Давайте, может быть, пару слов об этом скажем.

Монахиня И. Денисова

— Потому что... Ну, вообще, есть внешний процесс и внутренний. Меня больше интересует внутренней процесс — что происходило за кадром, в моей душе. А внешне это выглядело вообще очень резко. Потому что оккультные школы (а я училась в самой такой крутой, как сейчас говорят — у нас сам Глоба приезжал и преподавал, ну, и какие-то его ученики отчуждение)... Тогда еще компьютеров не было, мы вручную составляли эти гороскопы. И казалось, что вот она, сейчас откроется мне Истина, и я найду философский камень, в чем смысл жизни. Но там так все устроено — собственно, как и все у дьявола, — он примешивает к большой бочке правды маленькую (или не очень маленькую) ложку лжи. И тогда вся эта правда перестает быть правдой. Но людям, особенно интеллектуально устроенным, которые идут (большей частью, интеллигенция) в астрологию... Потому что казалось, что вера какая-то — православная или католическая (у нас ведь страна наполовину католическая, наполовину православная)...

Л. Горская

— Мы о Белоруссии говорим.

Монахиня И. Денисова

— О Белоруссии, да-да. Но православия больше гораздо — просто даже по численности. Тогда невозможно было себе представить, что христианство — это огромный и культурный, и интеллектуальный пласт нашей жизни, русского человека, Руси Святой, к которой мы в Белоруссии тоже относимся. Думали, что это что-то такое из разряда «опиум для народа».

А. Пичугин

— Ну, это «Сказка о попе и его работнике Балде».

Монахиня И. Денисова

— Ну, да... Что там только вот старушки, бабульки неграмотные и какие-то попы.

А. Пичугин

— И алчные попы, которые наживаются на старухах.

Монахиня И. Денисова

— О которых ты ничего не знал, но ты смел судить об этих явлениях, об этих людях, не зайдя даже ни разу в Церковь, не прочтя ни одной строчки никого из этих «таких слаборазвитых попов».

Л. Горская

— Ну, вообще...

Монахиня И. Денисова

— Это я про себя говорю — про себя тогдашнюю. Как это может?.. И вдруг открылось в этом оккультизме... Ну, правильно же Кураев написал книгу «Сатанизм для интеллигенции»... Вот это абсолютно точное название. Казалось, что «а мы-то — интеллигентные, у нас своя вера, вот оно, вот это — для нас». Причем, они же хитро делали — они и в храм нас посылали свечки ставить, «Отче наш» читали, Евангелие даже там лежало на кафедре где-то, для каких-то цитат. Для того, чтобы...

А. Пичугин

— ...завлечь таким образом?

Монахиня И. Денисова

— Завлечь, конечно! Чтобы сказать, что «все в порядке, мы не против православия»!

А. Пичугин

— Ну, наверное, на низовом уровне люди, которые Вам все это рассказывали, и сами так считали?

Монахиня И. Денисова

— Нет, я думаю, что они-то знали, о чем они говорят.

А. Пичугин

— Давайте прервемся на несколько минут: во-первых, сейчас послушаем еще одну песню — на сей раз мы будем, кажется, песню слушать, она называется «Три ангела», на белорусском языке?

Монахиня И. Денисова

— Ну. вот, кстати, она будет по теме, эта песня.

А. Пичугин

— Вот!

Монахиня И. Денисова

— Потому что там, в общем-то, о том, как вот такую душу ангелы ведут, и что же ты, душа, мимо Раю прошла?».

А. Пичугин

— Давайте слушать песню...

Монахиня И. Денисова

— Это белорусская народная песня.

А. Пичугин

— Да, белорусская народная. А музыкальное переложение — Ваше?

Монахиня И. Денисова

— А переложение — да.

А. Пичугин

— Монахиня Иулиания Денисова, регент Свято-Елизаветинского Минского монастыря у нас в гостях. Сейчас слушаем песню, потом небольшой перерыв, и снова вернемся сюда, в эту студию. Лиза Горская, я Алексей Пичугин. Не переключайтесь!

(Звучит песня «Три ангела».)

Л. Горская

— Снова в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». С Вами в студии Алексей Пичугин...

А. Пичугин

— ...Лиза Горская...

Л. Горская

— И у нас в гостях монахиня Иулиания Денисова — композитор, регент, дирижер. Вот мы и прослушали белорусскую народную песню в авторском переложении матушки. И для нас с Алексеем стало открытием, что в хоре Женского Свято-Елизаветинского монастыря такое прекрасное мужское соло, и хор смешанный. И, может быть, скажем, об этом пару слов — как так получилось, что в женском монастыре смешанный хор? Потому что-то мы все-таки привыкли: монастырь мужской — хор мужской, монастырь женский — хор женский. Ну, такой стереотип есть.

Монахиня И. Денисова

— На самом деле это не совсем так. И у Вас тоже есть монастырях смешанные хоры.

Л. Горская

— В России, в смысле, да?

Монахиня И. Денисова

— Да, в России. И в женских монастырях есть мужчины — иноки и монахи, и в мужских монастырях есть женские скиты. Это довольно распространенное явление. Вот буквально сейчас ехали из аэропорта — мне рассказали про Задонский монастырь, Тихона Задонского. Там сотни монахов и сотни монахинь. Это традиция такая есть. И, кстати, в нашем монастыре тоже есть такой скит, маленькая община мужская.

Но в данном случае — не об этом, а как вообще появился, почему мирской хор, хор мирских людей в монастыре?

На самом деле, у нас много хоров. Монастырь наш такой, знаете — как община раннехристианская, там есть все. Начинался он с сестричества милосердия, так же, как и Марфо-Мариинская обитель, которую построила здесь, в Москве наша святая, преподобная мученица Елизавета. Почему Елизаветинский — в честь преподобной мученицы Елизаветы. И по такому же типу наш монастырь строится.

Но потом некоторые сестры — мы их так называли «белые сестрички» (это мирские сестры милосердия)...

А. Пичугин

— Ну, по типу, как в Марфо-Мариинской обители это было устроено Елизаветой?

Монахиня И. Денисова

— Да, да. Но наши захотели посвятить полностью свою жизнь Богу, написали прошение владыке Филарету тогда, и он подписал, что будет монастырь. Вот 15 первых сестер, студентки в Минске образовали эту монашескую тогда общину и стали строить первый храм. Монастырь наш не на пустом месте построен.

Я такую историю подвожу, чтобы было понятно, что делает смешанный хор. У нас еще есть и мужской хор, и еще есть хор белых сестер. Ну, и, конечно, главную певческую нагрузку, а в монастыре очень много служб...

А. Пичугин

— ...несете Вы?

Монахиня И. Денисова

— ...несет монашеский хор. Хор монахинь. Он «сестринский» называется.

А. Пичугин

— А Вы регентуете, как мы Вас представляли, регент праздничного хора?

Монахиня И. Денисова

— Ну, и монашеского тоже.

А. Пичугин

— А мужского хора регент — мужчина, правильно?

Монахиня И. Денисова

— Мужской хор называется «братский». Сестринский, братский. Там поют люди-трудники — кто у нас при монастыре трудится, живет, есть послушники. Ну, в общем, это такая, знаете, интересная жизнь у нас вокруг монастыря.

А. Пичугин

— Давайте мы вернемся чуть попозже к жизни монастыря, чтобы какую-то хронологию соблюсти, чтобы у слушателя не было ощущения, что мы перескакиваем туда-сюда. Еще немного поговорим о том, как Вы пришли в Церковь уже непосредственно, стали регентом или, по крайней мере, сначала просто попали в хор Петро-Павловского собора, уже откуда потом Вы перешли в монастырь — вместе с хором, как я понимаю.

Монахиня И. Денисова

— Куда идет музыкант, когда он воцерковляется?

А. Пичугин

— Логично, да — на клирос.

Монахиня И. Денисова

— Да. Художник что делает? Начинает...

Л. Горская

— ...иконы писать.

Монахиня И. Денисова

— Да, иконопись. А музыкантов, конечно, не хватает, поэтому идешь на клирос. Вот три года я пела у этой самой моей подруги Лены, которая была регентом этого самого Петро-Павловского собора. А потом возникла необходимость... Стали строиться новые храмы, много служб стало — возникла необходимость в еще одном хоре. И так возник Праздничный хор Петро-Павловского собора, «с нуля». Так мне духовник сначала предложил (мой духовник — он же и духовник нашего монастыря). Тогда еще о монастыре не было речи, он был клириком Свято-Петро-Павловского собора, наш отец Андрей Лемешонок.

А. Пичугин

— Простите, пожалуйста, я теперь понял, что такое собор Петра и Павла в Минске. Я много раз мимо проходил и внутрь заходил.

Монахиня И. Денисова

— Вот-вот, он там в центре находится.

А. Пичугин

— Я просто фотографию посмотрел и сразу понял, где это.

Монахиня И. Денисова

— Да, это так.

И возникла необходимость в образовании нового хора. Меня позвали и, поскольку я музыкант, сказали: «Не могли бы Вы? Может быть, Вы попробуете?» Я сказала: «Слушаюсь, как скажете, давайте попробую». Я собрала своих друзей — три, четыре, шесть человек. Ну, а потом вокруг нас уже стали...

Наш хор, понимаете, он такой по составу необычный. Потому что это не просто — кинул клич: «Приходите все!», а мы никакого клича не бросали — мы просто искали своих коллег, друзей, учеников, чтобы все были с одинаковым, таким же образованием. Это очень важно — чтобы люди были одной школы. Даже не в смысле стен, хотя это тоже есть, потому что мы все выходцы из того же лицея, который я заканчивала, — ССМШ при БГК. Там я преподавала почти 30 лет после окончания консерватории, и там моя жизнь сложилась. Поэтому все друзья, коллеги — оттуда.

А мужской состав — это наши ученики, учащиеся хорового отделения и духового. То есть в нашем хоре — музыканты разных профессий, кроме вокалистов. Может быть, это странно звучит, потому что как раз вокалом же в хоре занимаются. Но хоровик и вокалист — это разные профессии. Потому что хор — это существо соборное, а певец, солист — это существо индивидуальное. И разный подход к обучению.

А. Пичугин

— Да, мне говорили, что человек, который привык выступать как сольный исполнитель, в хоре не сможет петь. Ну, сможет, наверное, но ему будет очень тяжело.

Монахиня И. Денисова

— Сможет, но плохо.

Л. Горская

— Или не сразу.

Монахиня И. Денисова

— Ему будет плохо, и всем вокруг будет плохо. Не потому, что он плохой или плохо поет — потому что направленность другая. Их по-другому учат — слышать себя. А здесь не нужно слышать себя, а слышать других.

А. Пичугин

— Так Вы пришли в Петро-Павловский собор и, в итоге, стали регентом хора, и собирали хор.

Монахиня И. Денисова

— Не сразу, не быстро и очень скрупулезно. Потому что выгонять, исключать, отказывать — очень трудно, гораздо труднее, чем просто не брать человека, который полностью не подходит. Мы старались брать людей, которые полностью подходят, сразу. Не «потом, может быть, подтянется». Поэтому такая мозаика дорогая получилась в хоре.

Но за время существования — в следующем году будет 20 лет этому хору, — конечно, очень много людей прошло через наш хор. Научилась петь гласы, научилась петь песнопения, несколько регентов вышло из нашего хора, много певчих...

Л. Горская

— А, кстати, можно поперебиваю Вас? Вот гласы — это Восемь основных церковных гласов, это стандартные мотивы, мелодии?

Монахиня И. Денисова

— Вы хотите маленькую лекцию внедрить в наш разговор?

Л. Горская

— По неделям, да. Я хотела спросить: они в Белоруссии те же самые, что у нас, или они отличаются?

Монахиня И. Денисова

— Ну, знаете, это такая глубокая тема, что я могу сейчас полтора часа об этом говорить.

Л. Горская

— Да, нет? (Смеется.)

Монахиня И. Денисова

— Ну, могу сказать, что, если так очень схематично и грубо, сейчас приняты так называемые петербургские гласы и московские гласы. И у нас в каких-то храмах — петербургские, в каких-то — московские, в духовном училище учат, кажется, московским гласам. У нас в монастыре мы поем вообще Валаамским распевом, и гласы, в том числе, валаамские. Традиции разные. Смысл, заложенный Иоанном Дамаскиным в этом осмогласии, которое было тогда принято, в его времена, остается — а напевы разные.

А. Пичугин

— Давайте от слова «напевы» перейдем к песнопениям. У нас, насколько я вижу, «Кондак Акафиста Андрею Первозванному» сейчас прозвучит в эфире, правильно?

Л. Горская

— А что такое «Кондак Акафиста»?

А. Пичугин

— Ох, Лизавета! Это к матушке вопрос!

Л. Горская

— Ну, я прошу пояснять все слова, которые могут быть кому-то незнакомы. Насколько я знаю, Кондак — это краткое молитвенное песнопение святому или празднику.

Монахиня И. Денисова

— Да. Ну, Кондак Акафиста... В Акафисте много кондаков. Акафист — это такая маленькая, небольшая служба, очень красивая — не литургия, не вечернее богослужение, не всенощное бдение, которую человек может даже дома послужить, просто почитать. Поэтому народ очень любит читать акафисты, их можно без наличия священника.

А. Пичугин

— Это даже не самостоятельная служба, она поздно очень сформировалась в том виде, в котором она сейчас есть, — только, наверное, уже ближе к началу ХХ века.

Монахиня И. Денисова

— Ну, Вы ошибаетесь. Первый...

А. Пичугин

— У нас же был один акафист всегда — Богородичный, главный.

Монахиня И. Денисова

— О, знаете! Правильно! Да. Это я и хотела подчеркнуть.

А. Пичугин

— А вот это многообразие акафистов складывалось уже на протяжении веков и окончательно оформилось к началу ХХ века.

Монахиня И. Денисова

— Ну, в XIX веке было очень много акафистов.

А. Пичугин

— Да, потому что очень любили писать акафисты в усадьбах где-нибудь, за чаепитием, на летней веранде погожим днем...

Л. Горская

— То есть, во многих отношениях — народная форма богослужения?

Монахиня И. Денисова

— Да, можно так сказать. Хотя они, конечно, всем нашим священноначалием должны быть узаконены, канонизированы и...

А. Пичугин

— ...утверждены.

Монахиня И. Денисова

— ...освящены, утверждены, да.

А. Пичугин

— Итак, Кондак Акафиста Андрею Первозванному сейчас в рамках программы «Светлый вечер» с монахиней Иулианией Денисовой. И, опять же, переложение музыкальное — Ваше?

Монахиня И. Денисова

— Нет, это авторское песнопение. Я поясню, чем отличаются переложение и авторское песнопение. В авторском песнопении все ноты — мои, а в переложении, обработке или гармонизации (разные такие есть термины) верхний голос — не мой, а все остальные ноты — того, кто это обрабатывает или гармонизует. Потому что хор — это же по вертикали, это же одновременно, в одну единицу времени звучит много голосов — четыре и больше. Вот эти «четыре и больше» нужно дописать. А мелодия, допустим, Знаменного распева, древняя.

А. Пичугин

— Слушаем!

Монахиня И. Денисова

— Слушаем.

(Звучит Кондак Акафиста Андрею Первозванному.)

А. Пичугин

— Ну что ж, снова в студии, мы продолжаем нашу программу «Светлый вечер» на радио «Вера». У нас в гостях сегодня монахиня Иулиания Денисова, регент хора Свято-Елизаветинского Минского женского монастыря. И у нас последняя часть программы. То, что мы не обсудили — наверное, очень важно, потому что перед эфиром Вы нам употребили такой термин, как «государство в государстве» по отношению к монастырю, а я сейчас зашел на сайт www.obitel-minsk.ru, официальный сайт Елисаветинского монастыря — здесь огромное количество совершенно разнообразных направлений деятельности, чем Ваш монастырь занимается. Здесь первое, что в глаза бросается, — секция по рукопашному бою (женский монастырь!), студия классического танца... Тут, наверняка, я просто большинство не вижу...

Монахиня И. Денисова

— Ну, это верхние материалы в ленте, наверное.

А. Пичугин

— Да, верхние материалы. Поэтому расскажите, пожалуйста, как же так получилось, что женский монастырь... Мне кажется, для большинства слушателей такой зримый образ монастыря — это пост, молитва, из храма — в келью, из кельи — в храм. А здесь — студия классического танца, старшая группа.

Монахиня И. Денисова

— Ну, это Вы попали на воскресную школу. Это совсем не монастырь. (Смеется.)

А. Пичугин

— Нет, я понимаю, что не монахини занимаются классическим танцем, но все равно — это же при монастыре все делается.

Л. Горская

— Хорошо, извините, объявление на сайте монастыря: «Выставочный отдел проводит набор аниматоров для работы на Фестивале православной культуры «Кладезь». Такое разнообразие, да?

Монахиня И. Денисова

— Да. Значит, объясняю. Монастыри бывают разные. Они и раньше были разные, просто мы мало что знали об этом, и вели разнообразную деятельность. И сейчас монастыри — ну, такие, в замкнутом пространстве. Как Вы сказали, «пост, молитва, келья». И это хорошо и правильно.

Но есть и другие типы монастырей — социально направленные. К ним относится наш монастырь. Мы возникли вообще из сестричества, как я уже говорила, белых сестер. Они у нас и продолжают быть. Мы, так сказать, «вылупились» из них, как из белого яичка, цыпленок. А монастырь теперь представляет из себя такую общину, в которой есть несколько сотен «белых сестер» — по-моему, 400 или 500, я даже уже не знаю, сбилась со счету.

Л. Горская

— Это очень много.

Монахиня И. Денисова

— Сестры милосердия. Ну так клиническая психиатрическая больница, с которой мы стеночкой граничим, и с которой, в общем, начиналось наше служение, еще до монастыря, там больше 2 тысяч коек. Это одна из самых крупных психиатрических клиник в Европе.

Плюс, интернат для взрослых, интернат для детей с отставанием в развитии. Туберкулезный диспансер, центры реабилитации деток, много чего еще. Огромное подворье возникло тоже в процессе строительства монастыря, потому что стали приходить люди, освободившиеся из мест заключения, без определенного места жительства — ну, то есть потерявшие все. И вот они прибивались к монастырю — ну как не помочь? Сначала в какие-то вагончики вокруг монастыря их селили, а потом в 35 километрах от Минска построили подворье — оно тоже начиналось с какого-то прогнившего коровника, а теперь это тоже небольшой городок такой, Лысая Гора называется.

А. Пичугин

— Я знаю это место.

Л. Горская

— Алексей... (Смеется.)

Монахиня И. Денисова

— Кстати, самая высокая точка в Белоруссии — это Лысая гора.

А. Пичугин

— Я люблю просто Белоруссию. Ну что ж, я открыто это заявляю.

Л. Горская

— Иногда мне кажется, что ты знаешь все места в мире.

А. Пичугин

— Да я на Амазонке не был ни разу.

Монахиня И. Денисова

— Так вот, там у нас почти 200 человек алкоголе- и наркозависимых, с которыми тоже работает монастырь. Шесть монахинь там руководят. Я там художественной самодеятельностью руковожу, ансамбль у нас есть «Подворские братья», потому что им нужна эта жизнь. Иначе не получится вернуться в социум.

И вот это называется «социальная деятельность». Хотя на самом деле все равно ядро монастыря — это 110 монахинь. Ну, не все они монахини, есть разные ипостаси в любом монастыре — послушницы, инокини, монахини. Но всего 110 монашествующих, может быть, даже уже чуть-чуть больше у нас. Это самый большой монастырь по численности в Белоруссии и единственный в Минске.

И возник он вообще на пустом месте. Вот как я рассказываю...

А. Пичугин

— Единственный женский, да?

Монахиня И. Денисова

— Единственный вообще.

А. Пичугин

— А мужского нет монастыря?

Монахиня И. Денисова

— В Минске нет.

А. Пичугин

— А-а, правильно, потому что Минская семинария находилась до недавнего времени в Жировицах, это мужской монастырь.

Монахиня И. Денисова

— В Жировицах. Теперь она уже в Минске.

Л. Горская

— По-моему, какой-то беспрецедентный случай — чтобы в наше время на пустом месте возник монастырь, да еще такой большой! Были еще такие?

Монахиня И. Денисова

— Я лично не знаю.

Л. Горская

— И мне тоже неизвестны.

Монахиня И. Денисова

— Мне кажется, здесь все дело в личности. Потому что монастырь возник вокруг батюшки — отца Андрея Лемешонка, протоиерея, которому как-то Бог дает любить. И поэтому к монастырю стекаются. И он очень творческий человек. Стекаются не просто люди, а творческие люди. У нас 40 мастерских. Зачем они? Потому что, во-первых, изначально они возникли для того, чтобы дать работу тем, кто выписывается из психиатрической клиники — кто же их возьмет? А людям же надо жить. Ну, вот организовали швейную мастерскую. Иконописная сразу организовалась, потому что строили храм, и надо было расписывать. Художники — батюшкины чада молодые из Академии художеств стали иконописцами, и теперь у нас одна из крупнейших иконописных, мозаичных школ в монастыре. И вообще все, что у нас образовывается, как-то очень быстро становится каким-то общеизвестным и востребованным.

Так вот — студия аниматоров... Да, у нас даже своя видеостудия была. Потом она преобразовалась в сайт. Большой очень сайт — там и штат большой, и очень много съемок они проводят. Есть аудиостудия. Ну, вот я, например, послушание несу, кроме хоров и кроме того, что я старший регент, как-то провожу спевки, расписания, я еще и занимаюсь монтажом, сведением. Вот вчера до девяти часов вечера сводили новый диск.

А. Пичугин

— Матушка прямо с самолета.

Монахиня И. Денисова

— Да. Ну, про что Вам еще рассказать?

Л. Горская

— А у меня на самом деле очень много вопросов накопилось.

Монахиня И. Денисова

— А, еще я хотела сказать, что и в этих же 40 мастерских люди же работают. Мы еще и даем работу. Мир сокращает людей — мы берем. У нас больше 2 тысяч человек при монастыре трудятся. И это все тоже наше маленькое государство, наша такая община, в которой все концентрируются вокруг нашего батюшки. К нему вообще приезжают из России, из многих... ну, и со всей Белоруссии.

А. Пичугин

— Да тут ехать, в общем...

Монахиня И. Денисова

— Да, в общем, да. И вообще у нас такой, я бы сказала, русский монастырь, хоть он и на территории Белоруссии. У нас только русским святым посвящено шесть храмов.

А. Пичугин

— А сколько всего храмов?

Монахиня И. Денисова

— Двенадцатый строится.

А. Пичугин

— На территории монастыря?

Монахиня И. Денисова

— Вы знаете, у нас территория тоже очень такая рассредоточенная.

А. Пичугин

— Она стеной не обнесена?

Монахиня И. Денисова

— Наш храм на кладбище построили — Лазаря Четверодневного, в шести километрах. В 35 километрах — Неупиваемая Чаша, мужское подворье. В 20 километрах достраивается деревянный храм Сергия Радонежского. Женское подворье у нас еще тоже есть — для таких же женщин, освободившихся из мест заключения.

А. Пичугин

— А территория у монастыря есть какая-то — огороженная, может быть, обнесенная чем-то?

Монахиня И. Денисова

— Ну, небольшая огороженная есть, но он уже давно вышел за рамки той ограды, которая первоначально была построена. А, собственно-то, построили первую... Сказали: «Ну, ладно, постройте вот тут часовенку». Главврач психиатрической больницы хорошо к нам относился и сказал: «Ну, вот тут, за забором нашим». Ну, построили, в результате, храм, а потом и монастырь.

Ну, теперь он разрастается, количество храмов разрастается. Построили большую воскресную школу, большой дом паломников. Сейчас строим огромный культурно-просветительский центр, на который, конечно, тоже нужны деньги. Кризисы и здесь, и там. Но Бог дает. Батюшка очень верит в действие Божие и мыслит за Ним. Что если Богу надо — то Он построит, а если Богу не надо — то нам тоже не надо.

Л. Горская

— Матушка, вот напоследок задам те вопросы, которые у меня накопились во время передачи. Так, коротко. Вам вообще что ближе — мажор или минор?

Монахиня И. Денисова

— Минор.

Л. Горская

— Минор? А почему?

Монахиня И. Денисова

— А потому что основа русской музыки — это минор. Я вообще музыковед по образованию, и я сделала вот такой вывод — по опыту, по практике. И так говорят люди, которые умнее меня, лучше меня. В частности, московский профессор консерватории Вячеслав Вячеславович Мдушевский, с которым я, кстати, должна встретиться сегодня, он человек не просто верующий — он богослов от музыки. И он применял такой, да и не только он — это древний термин — «радостопечали», которая свойственна как раз русской музыке. Она вся православная, русская музыка, даже если она не сугубо церковная, если это не песнопения, а какая-нибудь там симфония Чайковского, например. Она вся православная. И мажор всегда как проблеск среди минора. Минор не значит «плохо» или «грустно». Это такое состояние души — вот радостопечали, по-другому не скажешь.

Л. Горская

— И еще один вопрос, тогда уж совсем коротко. Ну вот когда Вы рассказывали про свою жизнь в 1992-м году, у Вас прозвучала такая фраза, что Вам поначалу Господь даровал прямо веру, такую веру безоговорочную. Я так понимаю, что как-то что-то менялось в этом отношении в течение жизни? И поскольку сейчас дни Великого Поста, и укрепление в вере важно для нас для всех и для слушателей, может быть, Вы пару слов из этого своего опыта скажете, поделитесь?

Монахиня И. Денисова

— Да, человек, воцерковившись, не подозревает, что ему предстоит пройти разные этапы на этом пути. Тогда казалось: все, я нашла, и это так будет всегда. А на самом деле мы знаем теперь уже по своему опыту, что поначалу Господь тебя держит, на ручках несет, дает Свою благодать, и тебе кажется, что у тебя все получается. Все, что тебе трудно, оно легко. И трагедия в жизни — а у тебя почему-то свет на душе. Вот это открытие, что так бывает — оно, конечно, возможно только в вере.

А потом, постепенно... Богу же нужно, чтобы ты сам. Чтобы не Божьими усилиями, а чтобы своими усилиями. Бог будет помогать, но тебе нужно приложить эти усилия все больше и больше. Бог ставит человека на свои ножки. А это бывает уже трудно. Поэтому испытания, которые называются «испытание веры», связаны вот с этим. Когда кажется — кажется, я подчеркиваю, — что Господь отступил, что Он как-то тебя оставил, что «вот раньше было здорово», а теперь ты уже даже и сомневаешься в некоторых вещах. Но этот период надо преодолеть — преодолеть в Церкви, с причастием, исповедуясь. Вот это держит человека. Потом наступит другой период — уже устойчивой веры.

Я думаю, что, может быть, интересует вопрос, как это мирской человек приходит в монастырь. Что нужно быть каким-то необычным человеком, совершенно необыкновенным. Вот Алексей вначале употребил такую терминологию в мой адрес, что «в нашей студии необычный человек». Я хотела возроптать, но не успела.

А. Пичугин

— Но смирились!

Л. Горская

— (Смеется.)

Монахиня И. Денисова

— Да, смирилась. Вот сейчас...

Л. Горская

— Но все-таки возроптала! (Смеется.)

Монахиня И. Денисова

— ...решила немножко запротестовать. Потому что — да нет, обычный. Обычный человек, совершенно такой, каких тысячи и тысячи. Ну, просто мы сейчас говорим о какой-то моей музыкальной деятельности — может быть, в этом какая-то необычность и есть. Но и таких тоже много людей.

Но надо понимать, что в монастырь сегодня люди идут из мира, прожившие уже часто одну жизнь. Мне 50 лет было. Уже та жизнь прожита! Была семья и дети, и все состоялось, все получилось, все было «классно», как сейчас говорят. И вот от этого «классного» житья уже на душе было невыносимо, ад был в душе, потому что смысла в этом не видела... Ну ладно, ну, еще одна шмотка, ну, еще одно развлечение, ну, еще один какой-то успех там — и что дальше? Поэтому Господь на мой вопрос, что дальше — «Господи, сделай что-нибудь, я сама так уже дальше не могу и не знаю, что надо, Ты знаешь», вот душа вопила где-то в глубине, и Бог ответил вот так. Что я тоже, так же, как я внезапно воцерковилась, так же я потом, через 15 лет, внезапно — для себя даже самой — пришла в монастырь. И об этом многие говорят, кто приходит к нам в монастырь, что важен такой или иной, но призыв. люди его слышат, чувствуют его. Мотивы могут быть разные. Из них на последнем месте и даже вообще мне ни разу не встречался — неразделенная любовь, как многие думают. Ну нету такого. От этого в монастырь? Ну, ты можешь прийти, поживешь месяц — и сбежишь, потому что ты понимаешь, что не за этим идут в монастырь, совсем не за этим.

А. Пичугин

— Спасибо большое, матушка! Наше время уже истекло. Напоследок послушаем песню, она называется «Всего-то навсего». Буквально два слова — что это такое?

Монахиня И. Денисова

— Кроме песнопений, есть еще другой жанр в церковной ограде — духовные песни. Был такой жанр — духовные стихи — в древности, а сейчас он продолжается. Люди продолжают писать стихи — православные люди, наши современники, а мы продолжаем писать на них музыку. Это стихи протоиерея Андрея Логанова из Костромы, русского поэта.

А. Пичугин

— Спасибо! Монахиня Иулиания Денисова, регент Свято-Елизаветинского Минского монастыря сегодня была у нас в гостях. Лиза Горская...

Л. Горская

— ...Алексей Пичугин...

А. Пичугин

— Всего Вам самого доброго и до встречи!

Монахиня И. Денисова

— Спаси Господи! До свидания!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем