Одиночество... Грустно видеть одинокого человека, особенно старенькую бабушку. Хочется подойти и что-то сделать или ободряющее сказать. Правда, это не всегда возможно, да и не всегда принимается с благодарностью.

Одиночество человека среди людей — явление понятное. А колокол? Он может быть одиноким? Странный вопрос: висит один на всей колокольне — вот и одинокий! Э, нет, друзья мои, у колоколов всё совсем иначе.

Взять хоть колокол собора Святого Стефана в Вене. Он там один висит на левой башне. Одинокий? Вовсе нет! Когда начинают звонить в него, то ударов почти не слышно с большой высоты, и звук мощный, густой будто льется с неба. Он заполняет собой все пространство. Какое уж тут одиночество! Другие колокола были бы даже лишними.

Или колокол, который один висит на четвертом ярусе колокольни Троице-Сергиевой Лавры! Он поет! Когда обходишь Лавру с внешней стороны, то звон его слышится целым ансамблем: на фоне плавной и могучей реки унтертона радостными всполохами возносятся к небу удары основного тона. Из разных мест Лавры они слышатся по-разному. Незабываемая красота! И опять, других колоколов и не ждешь, упиваясь истинным звоном одного колокола, который до краев наполняет мир.

А как же одиночество? Мне довелось слышать звон одинокого колокола. Это было в Перми в 70-х годах прошлого века. Тогда в городе сохранялся лишь один действующий храм. И на колокольне этого храма — лишь один небольшой колокол. Мы с товарищем подошли к храму перед началом всенощной. И начался звон. Колокол пытался побороть враждебное безмолвие, но у него это плохо выходило. Он звучал то вопросительно, то умоляюще, то печально и обреченно.

— Боже, как он одинок! — воскликнул мой спутник в какой-то растерянности. Он, сам пермяк, совсем недавно слушал вместе со мной лаврские звоны, и тот колокол — с четвертого яруса. Постояв у всенощной, мы спустились вниз с холма, где располагался храм, а одинокий колокол звучал нам вдогонку, словно молил о помощи.