«Что главное в жизни? Любить Бога и любить ближнего, как самого себя». Эти замечательные евангельские слова услышал я недавно от своего знакомого… язычника. Или теософа. Или агностика… Не знаю — оказалось трудно определить.

Мы о говорили религии, и было видно, что мой собеседник, как минимум, знаком с текстом Евангелия, цитирует, комментирует — при этом отрицает Церковь и таинства. Еще он верит в реинкарнацию, при этом понимает ее не в русле буддизма —  пессимистично, как трагическую закольцованность, из которой нужно вырваться, а вполне оптимистично — как желанную, ни к чему не ведущую бесконечность перерождений.

Я пытался спорить. Говорить, что если у жизни нет конца и нет итога, то нет и смысла. Мой знакомый выражал скепсис:

— Ну и что будет в конце? Только не говори Царство Небесное. Ты даже не можешь мне описать, что такое Царство Небесное.

Я аккуратно спрашивал:

— А ты что — можешь мне описать, что такое переселение душ?

Мой собеседника отмахивался:

— Ну — это же другое…

Потом пришла его очередь наступать.

— Глупо, — говорит, — прожить только одну жизнь, когда можно прожить много.

Мне пришлось поинтересоваться, как он относится к тому, что при таком подходе его детей можно считать не уникальными личностями, собственно, не его детьми, а лишь случайным вариантом из множества каких-то реинкарнаций, и что он думает о разрыве связи с ними в следующих жизнях…

Он снова отмахивался:

— Ну — это же другое…

И подумал я о том, что убежденный буддист, или мусульманин или иудей или даже убежденный атеист — в качестве собеседника о вере — мне намного дороже, чем человек, исповедующий этакую религиозную неразборчивость. Где заповедь Христа о любви к Богу и ближнему соседствует с верой в переселение душ…

Мне скажут: а может, это на самом деле широта взгляда? Не узость сознания, способного ухватить все лучшее из всех религиозных систем мира? Ревность об истине, которая одна на всех? Беспристрастие?

Кажется, у философа Льва Карсавина встречается мысль, что подобная «ревность об истине» и подобное «беспристрастие» есть на самом деле религиозное равнодушие. И если речь не о религиоведении, не о расширении гуманитарного кругозора, а о том, что человеку в духовном плане одинаково подходит и цитата из Евангелия, и вера в реинкарнацию — значит, на предельной глубине ему просто всё равно, как выстраивать отношения с вечностью.