«Музыкальное творчество». Петр Налич

У нас в гостях певец, музыкант, композитор Петр Налич.

Разговор шел о творческом пути Петра Налича и о его предстоящем концерте. Наш гость объяснил, что важно чувствовать артисту при выходе на сцену. Также Петр поделился, что для него значит присутствие Бога в музыке.

---

Ведущий: Константин Мацан

К. Мацан

- «Светлый вечер» на радио «Вера», здравствуйте, дорогие друзья. В студии Константин Мацан, с трепетной радостью нашего гостя объявляю, уже не в первый раз у нас в эфире, уже такая традиция даже, и очень хорошая традиция - Петр Налич.

П. Налич

- Да, привет, Костя, привет всем.

К. Мацан

- Музыкант, композитор, оперный певец, как мы выясняли в недавних наших программах и сегодня тоже об этом поговорим. И радостный инфо-повод у нас, совершенно прекрасный: большой концерт у тебя будет 5-го марта в Вегас Сити Холле. Вот давай быка за рога, что там будет, особенно учитывая все разнообразие твоих ипостасей: композиторская, оперная, эстрадная, вокальная, не знаю, литературно-поэтическая, учитывая твои эксперименты со словами и с текстами, с придуманными языками…

П. Налич

- Ну это несколько натянуто, но допустим, да.

К. Мацан

- К чему нам готовиться?

П. Налич

- Будет много премьер, это для меня самое такое важное – вещи новые, причем премьеры будут как такого, обще-песенно-эстрадного характера, так и немножко другого жанра, а именно это плод творчества моего первого курса в Гнесинской академии, как композитора, прошлого года, соответственно, это обработки русских народных песен, там их семь штук, но я буду представлять на этом концерте две из них – это в основе ме́зенские мотивы, в Ме́зени известное такое гнездо вообще русского народного фольклора, именно северного, там чуть на вся вообще эта деревня, по крайней мере, женская часть, специализировалась на пении, то есть они там по району ходили, если что знали: ме́зенские, они поют хорошо. И поэтому огромная традиция, именно ме́зенская. И очень много мотивов, очень много восхитительных совершенно каких-то нюансов, каких-то интересных музыкальных моментов, которые меня очень вдохновили, и я с огромным удовольствием сделал эти обработки и вот две из них: «Соловейко» и «Вы послушайте, друзья», «Соловейко» более такая грустная песня, а «Вы послушайте, друзья» веселая, шуточная. И вот мы всем бэндом будем играть, то есть такую я еще аранжировку сделал соответственно, такого фьюжн такого какого-то, фьюжн-обра́зную, вот такая интересная история.

К. Мацан

- Не получается ли совсем широкий разброс разных жанров и для разных интересующихся аудиторий?

П. Налич

- Честно говоря, ужасно большой разброс и я, когда зову людей на концерты, у меня внутри немножко какое-то замирание, думаю, что вот этот человек любит такую музыку, просто веселые песни мои, этот любит лирические, более мелодические вещи, кто-то, может быть, слышал мои всякие ритмические этно-изыскания, ему, может, это близко, а это получается, еще одно поле музыкальное. Да, действительно, в общем, винегрет, но на данный момент я стараюсь как-то их расположить по программе так, чтобы это не было, не выбивало людей вообще из сиденья зала, так что, действительно, очень такой, жесткий замес получается, микс. Ну что делать, пока так.

К. Мацан

- Слушай, ну а для тебя это именно просто желание в одном концерте объединить разное, показать новое и одновременно с уважением отнестись к тем почитателям, которые старенькое хотят послушать или это какая-то антипродюсерская логика намеренная, что «Давайте мы отбросим шаблоны, давайте мы отбросим какие-то механизмы, что бьем в целевую аудиторию конкретным продуктом, творчеством, музыкой объединяем, давайте общаться, слушать и вообще, кто любит Петра Налича, тот придет и получит удовольствие?»

П. Налич

- Ну, я думаю, и так, и сяк. С одной стороны, конечно же, это и компромисс, как ты и сказал в начале – это, безусловно, ты собираешь большую площадку и, конечно же, нужно туда все равно, извини, это грубое слово: «напихать» всякого разного, а с другой стороны, ты понимаешь, что, действительно, для меня на данный момент это естественно, то есть я же не просто беру какие-то вещи, которые играл только десять лет назад, к ним приделаю то, что сейчас для меня актуально, там есть вещи, которые из той же «Северной Одиссеи,  песенные вещи какие-то из предыдущих альбомов, то есть из разных поколений моей дискографии, поэтому это не просто два направления, а их очень много и для меня естественно вполне их объединять. Есть там вещи, которые я так пою и думаю: «Ну, сейчас, конечно, я спою для вас, ладно, чтобы вас всех порадовать»,  а с другой стороны, ровно также на каком-нибудь празднике папа просит меня спеть какой-нибудь «Городской романс», который я тысячу лет назад пел, когда был маленький и папе очень приятно, и маме, а я понимаю, что я им реверанс делаю, но мне тоже приятно, я там нахожу какие-то свои музыкантские штуки, но, в принципе, я бы там сейчас другое что-то делал, но это нормально, в общем, по крайней мере, для меня получается естественно совмещать такое-сякое, пятое-десятое, неизбежный мой винегрет получается, а с другой стороны, да, отчасти я думаю, что а может, это прикольно, что такой получается замес.

К. Мацан

- Слушай, ну вот ты сказал: песню просят исполнить или ты понимаешь, что кто-то хотел бы услышать старую песню и ты такую, своего рода уступку совершаешь: «ну хорошо, я вам ее сыграю», тут такой есть, мне кажется, тонкий момент психологический, может быть, а может быть, и нет. Помню, то ли это история про «Металлику» и песню «Nothing Else Matters», то ли про «Роллинг Стоунз» и песню «Angiе», когда их спросили: «А как вы уже сорок лет играете?» Они говорят: «Да мы учимся каждый раз, вот каждый раз учимся…»

П. Налич

- А, это про «Роллингов», по-моему, я тоже слышал эту вещь.

К. Мацан

- Ты к себе это применял когда-нибудь, рефлексию такую?

П. Налич

- Я не знаю, мне кажется, это все-таки некоторое такое лукавство…

К. Мацан

- Да, красивая такая поза.

П. Налич

- Да, хотя, на самом деле, тоже разные этапы, может быть, в 35 «Роллингам» было уже грустно и противно петь песню «Angie», а в 40, 45 уже опять здорово, интересно и классно, то есть тут, на самом деле, все меняется очень сильно, поэтому, может, и не лукавство, может, это правда абсолютная, поэтому не знаю, действительно, все меняется, в какой-то момент, когда ты проходишь какой-то творческий этап – ты его хочешь как-то окуклить и отбросить, и от него откреститься, особенно если ты успешен, он начинает сам тебя тянуть и ревновать к этому материалу, а потом проходит еще какое-то время – ты начинаешь более спокойно смотреть и понимаешь: это же прекрасный материал, что ты так вообще плевался-то? Так что тут и так, и сяк, в зависимости еще от мелких каких-то настроений ты тоже можешь испытывать разные эмоции, поя́ эти вещи, то есть это не то, чтобы искусственно через себя переступая, наступая на горло своей свежей какой-то музыкальной мысли ты это делаешь, а просто иногда вполне себе с удовольствием.

К. Мацан

- Я на твои соцсети подписан и меня заинтересовали слова, случайно как-то встреченные, увиденные, ты очередной концерт анонсировал, писа́л, что будут старые песни и немножко совсем старых. Вот я не знаю, какие это были «совсем старые» песни, но как, условно говоря, те, совсем первые такие выстрелы, как «Guitar», «Дача» или что-нибудь в этом роде сейчас связываются, миксуются со всем новым, вот они будут на концерте, что-то такое совсем вот золотое, из совсем молодой поры?

П. Налич

- Знаешь, я такую выработал схему: самую популярную песню «Guitar» я как раз не пою, именно чтобы у людей было такое, видимо, переключение: хоп – что-то другое, знаешь, как остраки́змы: самого известного, самого главного грека выгоняют на 10 лет из полиса, также я эту замечательную песню из своего полиса на несколько лет, не знаю, насколько, пока выгнал, а дальше мы поем, я взял обработку какую-то другую, нашел, более соответствующую, каких-то нашел музыкальных мыслей, которые мне сейчас показались более свежими, переаранжировал и ее мы поем все время, так что вот такой вот интересный кунштюк.

К. Мацан

- А вот, кстати, когда ты в соцсетях выкладываешь трек-лист, то есть список песен будущего концерта – это зачем?

П. Налич

- Во-первых, отчасти, чтобы люди юридически так, знаете, если кто-то будет кричать: «Почему вы не спели песню «Золотая рыбка» или тоже самое?!» Он говорит: «Документ есть, пожалуйста, ознакомьтесь и не говорите, что вы не знали», на сайте висит Конституция РФ.

К. Мацан

- А нет такого, что наоборот, интрига убивается: что он сыграет?

П. Налич

- Не знаю, мне не кажется, что интрига убивается, мне кажется, это вообще клево знать, как правило, я стараюсь туда засунуть еще какие-то вещи, которые еще не игрались, то есть для меня такой важный авангард моей музыкальной жизни какие-то несколько вещей, был какой-то у меня этап жуткий, когда я пытался очень много вещей новых запихнуть в концерт – это был провал, потому что, во-первых, мы не успевали их хорошо подготовить, во-вторых, большое количество нового материала, плохо готового, люди вообще не воспринимали и расстройство было в зале и на сцене, и я понял, что больше 2-х-3-х вещей вводить в один концерт новых нельзя, во-первых, просто мы не сможем бэндом это убедительно сыграть, поэтому интрига все-таки чуть-чуть всегда есть.

К. Мацан

- Я почему так за это взглядом уцепился тогда – потому что это все вообще вписывается для меня в какую-то общую логику твоих таких поступков антипродюсерских, так скажем: «Давайте сделаем широкий концерт с большим количеством разного репертуара - все крутят у виска: «А как же целевая аудитория? - Нет, вот будет классно. Давайте сохраним интригу – а что он сыграет? - Нет, слушайте, мы уже живем давно в эпоху, когда все всё понимают, трек-листы делают заранее, вот мы сейчас вам наоборот все: вот песни, которые мы будем играть, хотите – приходите». Поэтому какая-то такая есть смелость, мне кажется…

П. Налич

- Ну я рад, это мне льстит, конечно.

К. Мацан

- Давай тогда послушаем песню первую в нашей сегодняшней программе и хочу новую какую-нибудь.

П. Налич

- Да, это вещь с грядущего альбома «Морра» и называется эта вещь «Flowerbed», то есть «клумба», песня от лица цветка, который влюблен в девушку, которая его поливала.

К. Мацан

- Слушаем.

Звучит песня.

К. Мацан

- Петр Налич, музыкант, поэт и композитор, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Мы продолжаем наш разговор в преддверии большого концерта Петра Налича 5-го марта в Вегас Сити Холле, всех наших радиослушателей, кто в Москве в этот день, приглашаем. Очень мне интересно у тебя спросить про твою композиторскую деятельность и про обучение. Композиторская, потому что мне кажется, что музыкант, попадая в мир такой академической композиции, как бы он до этого не сочинял много и разнообразно, все равно что-то новое для себя открывает про музыку и в каком-то смысле, может быть, может быть, и нет, ты сейчас меня опровергнешь, понимает, что все вообще может быть серьезнее, чем было раньше. Какие твои ощущения здесь?

П. Налич

- Да, наверное, серьезней в том смысле, что вообще академическая музыка – это, наверное, какие-то следующие такие пласты в глубину музыки, так я это воспринимаю, потому что, помимо мелодизма, который и раньше был в моей жизни всегда и там что-то получалось симпатично, а здесь ты приходишь, и у тебя есть кусочек хороший, а теперь из него надо жизнь ему придумать, так я понимаю академическую музыку и я перед ней стою́, что теперь из этих кусочков…? Песня – это все равно короткий жанр такой, маленький, надо сделать, чтобы этот мотив прожил что-то, чтобы с ним что-то случилось, то есть такая драматургия, которая появляется в музыке и которая становится как бы отображением именно жизни, а не какого-то такого всплеска и вспышки, как песня, вот такая вот, если не вдаваться в технические подробности всяких аранжировок, всяких заданий на концерты для разных инструментов, освоение разных инструментов, опять же понимание их – это более техническая такая штука, как я это понимаю – это именно так.

К. Мацан

- Я почему еще об этом спрашиваю - у меня есть такое ощущение, что нередко происходит так: человек сочиняет музыку, песню, ну, скажем так, музыку простую, мелодичную, которая с благодарностью ложится на ухо обычного слушателя, потом он начинает заниматься серьезной композицией и попадает в среду, где ему говорят: «Слушай, старик, ну это примитив, надо, чтобы сбивался размер, пять четвертей, шесть восьмых, надо, чтобы был контрапункт, диссонанс и вот тогда это круто». И человек проникается, начинает пытаться что-то сочинять, чтобы одобрил этот круг ценителей, которым все остальное уже скучно, а вот это вот новое слово в искусстве, чувствуешь что-то такое?

П. Налич

- Надо сказать, что я этого немножко побаивался и многие мои знакомые говорили: «Ну вот, теперь ты начнешь жмуть всякую сочинять, все понятно», были у нас такие типа примеры. Я говорю: «Ну, я не могу не попробовать». Я принес какие-то свои сочинения, надо сказать, что все равно я понимал, что у меня есть сочинения какие-то совсем простого жанра, которые совершенно от этого не хуже, а есть какие-то более такие, из того, что, мне казалось, можно показать профессуре и когда я шел туда, чтобы меня взяли на грант, меня взяли на второе высшее бесплатно, по гранту я учусь, они послушали и одобрили, в общем, то, что я принес. И когда я начал заниматься с Кириллом Евгеньевичем Волковым, моим педагогом, он сразу мне сказал, что «у вас можно даже так смело сказать, что почти уже есть свой стиль», поэтому это здо́рово, это ценно, не надо влезать как раз в это.

К. Мацан

- Мудрый педагог.

П. Налич

- Да, и, в общем, он поддержал именно то, что я принес, именно свое понимание ткани, метод, можно сказать, стиль. Но я понимал, что я когда сам что-то делаю, у меня получается калейдоскоп какой-то, как ребенок немножко, у меня есть какие-то идеи хорошие, я их могу накидать в лист, попытаться их как-то соединить, но оформить, сделать из этого жизнь, про которую я говорил, у меня не получалось и я понимаю, что Кирилл Евгеньевич теперь мне помогает эту вещь сделать, вот это перебросить сюда, это сюда, здесь расширить, и тогда получится клево, потому что у меня все равно еще, как у ребенка XXI века, клиповое сознание, то есть стремлюсь все сжать максимально, чтобы никто не успел вздохнуть вообще и так далее, а как раз то, куда я  пришел – это поле, в котором как раз надо дышать, надо не бояться длиннот, не бояться странностей, не бояться тишины, не бояться делать сложно, но и не бояться делать просто, потому что очень многие современные композиторы боятся делать просто, приблизительно то, о чем ты говорил, потому что: «А, ну сейчас я сделаю: тоника с доминантой, доминанта с тоникой и меня просто выгонят из компании, вон из искусства» и многие этого боятся и в этом смысле это классное такое испытание, то есть должен понимать, когда сложность оправдана, а когда должна быть простота и ты должен отстоять, если что: у меня здесь просто трезвучие, без семерок, без девяток, без всего, просто будет ля минор, например, и все – это тоже очень интересное такое поле.

К. Мацан

- Ты чувствуешь на себе какое-то внимание особенное со стороны обучающихся, профессуры, потому что ну вот Петр Налич пришел?

П. Налич

- Все-таки я Гнесинку прямо буквально недавно закончил, как вокалист и меня просто в принципе в лицо все знают уже и никто там мне не удивляется особенно, но, может, молодые приходят иногда: О! типа.

К. Мацан

- А тогда ты это чувствовал, когда начинал только в Гнесинке?

П. Налич

- Когда начинал вообще, да, это было, жестко, конечно, я же тогда на Евровидение съездил и был такой эстрадный успех мой, несмотря на 11-е место это был успех потрясающий…

К. Мацан

- Тогда вы почти замкнули первую десятку.

П. Налич

- Да, да, говорили люди: два первых места получили. Там некоторые педагоги такие: «Ну все теперь, это вам не Евровидение, понимаете, это Академия».

К. Мацан

- Серьезно так говорили, да?

П. Налич

- Да, я помню, там один человек, который ко мне потом очень хорошо стал относиться, но вначале с иронией так: «Ну что, Петр, хотите с оркестром спеть, да? Я понимаю, это, конечно, такой для вас бонус». Так что было такое отношение, но не у всех, некоторые немножко так высокомерно относились.

К. Мацан

- А как ты это воспринимал?

П. Налич

- Переживал, обижался, дулся.

К. Мацан

- Когда это прошло? Просто привык?

П. Налич

- Надо сказать, что, когда в том же 10-м году я поступил в Гнесинку, как раз после Евровидения и где-то уже через год-полтора это сошло на нет, потому что все стало на свои места, понятно, что я могу делать, что не могу делать, куда хожу, куда не хожу и бессмысленно было уже, то есть я уже не был случайным человеком там, куда я приходил.

К. Мацан

- Мне всегда было интересно, как проходят занятия по композиции: человек приносит свое произведение, скажем так, а рядом профессор, если он начнет влезать, то это будет уже чужое произведение, ему нужно что-то советовать, как-то помогать…

П. Налич

- Да, да, вот я только что с занятия, не поверишь: с компьютером приходишь, раскладываешь компьютер, там программа, там твой набросок какой-то, ты набросал какую-то вещь, а он слушает, говорит: «Ну смотрите, вот здесь то-то, если взять вот отсюда только фортепианную штуку и перекинуть сюда, то получится, видите, развитие, получится лучше», я такой: «О, действительно, клево!» Это было прямо сегодня утром, вот так проходит. Потом наступает момент оформления, по аранжировке где-то улучшение, технические вещи, чтобы легче было сыграть, всякие штрихи, нюансы, оттенки и все, готово.

К. Мацан

- Чем это реально, как это реально сказывается на работе группы, на то, как звучит бэнд, как делаются аранжировки?

П. Налич

- Мои музыканты-друзья шутят: «Ну, это еще до поступления в Гнесинку ты делал, а вот это уже после» (смех), то есть, видите, там стоят оттеночки, после уже поступления, это реально отображается в нотах, но я надеюсь, что все это делает все лучше, конечно, так что и простые вещи я стараюсь делать там, где надо, не усложнять, то есть я, по крайней мере, избавился уже от комплекса недоучки, который неизбежен, когда ты не имеешь композиторского образования, но замахиваешься на то, что «я композитор» называть себя, а все равно по сути ты композитор, потому что ты сочиняешь все время, но у тебя все время комплекс возникает, а от этого комплекса возникают переусложнения как раз, которые у меня бывали и мои музыканты через это прошли, сейчас они отмечают, что стало лучше по композиции, где надо просто – там просто, где надо посложнее – там сложнее.

К. Мацан

- Дай-то Бог, давай снова музыку послушаем, у нас тут есть, например, «Белорыбица».

П. Налич

- Да, «Белорыбица» хоровая – это стилизация под старинную казачью песню.

К. Мацан

- «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается, еще раз здравствуйте, дорогие друзья, в студии Константин Мацан. Сегодня, напомню, в студии с нами и с вами в студии светлого радио Петр Налич, музыкант, поэт, композитор, мы говорим в преддверии концерта Петра Налича 5-го марта в Вегас Сити Холле, всех, кто в Москве, приглашаем. В конце прошлой части послушали песню «Белорыбица», казачья такая, старинная, стилизация, слушал и подумал: учитывая то разнообразие жанров и ту небоязнь экспериментов, которую ты демонстрируешь, вот еще шаг – и начнет Петр Налич экспериментировать с религиозной музыкой, с каким-нибудь распевом знаменным или с каким-то текстом молитвенным богослужебным, вот его тоже взять, освоить и преподать, не было таких идей?

П. Налич

- Были такие идеи, притом, что я с детства знаю за собой, что я всегда плохо учил стихи, но песни очень легко, я их забывать не могу и помню, когда пытался выучить 50-й псалом, я не смог его выучить, потому что, в принципе, наверное, если какой-то мотивчик придумать, то, наверное, я бы смог его выучить, и, может быть, у многих тоже так, в принципе, это нормально совершено, «помогалка» такая. Не знаю, может быть, в какой-то момент, если такой будет предпосыл к тому.

К. Мацан

- А для тебя это было бы еще одним жанром, экспериментом или все-таки в этой музыке, например, в тех же псалмах, есть какая-то особенная стать, то есть некая все-таки черта отделяет эту музыку религиозную от всей остальной и нужно как-то к ней подойти особенно?

П. Налич

- Ну, безусловно, как к иконописи, например, то есть ты не можешь все свои навыки там показывать, но этого вообще не надо делать. Любая песня, как любое произведение музыкальное, на самом деле, оно допускает только той комбинации красок, которая должна быть, бывают всякие вариации: ну давайте в стиле кубизм сделаем, а теперь то же самое в стиле прерафаэлитов, теперь то же самое в импрессионизме, то есть это фокусы, но не более того, а на самом деле любой шедевр мировой в любом жанре может быть только таким, не может быть готический собор в стиле хай-тек, не может быть никак, это будет просто ерунда. Но, конечно же, с духовной музыкой и духовной живописью то же самое, в том смысле, что есть каноны, какие-то ближе мне лично, какие-то дальше, у меня есть знакомые, которые поют старообрядческую музыку, там моно́дии всякие сложные и которые все это парте́сное пение просто не переносят, но у меня нет такого отторжения к нему, но для меня, например, всенощное бдение Рахманинова – музыка, которая меня очень сильно настраивает, как мне кажется, на правильный лад в этом смысле, хотя это не каноническое произведение. Музыка Баха, которая тоже не каноническая и когда он ее писа́л, тоже его ругали всякие эти ребята, разбирающиеся, его сверстники, что это, мол, не то все, твоя отсебятина какая-то. Поэтому это сложный такой момент, наверняка кто-то оценит положительно, кто-то отрицательно, кто бы что ни делал, но если я до этого когда-то дойду, я надеюсь, что я действительно смогу найти именно те необходимые краски, которые будут соответствовать этой задумке, будут ли они канонические в общем понимании, не знаю, главное, чтобы в итоге получилась вещь, как будто вещь на месте.

К. Мацан

- Я понимаю, о чем ты говоришь, очень хорошо и, мне кажется, очень важно то, что ты обозначаешь, а вот понятно, что тяжело говорить в условном наклонении или в будущем, но не могу не спросить, вот ты сказал: «если я до этого дойду», что в тебе, как тебе кажется, должно созреть или какой вопрос возникнуть, или какая потребность возникнет, чтобы ты к этому обратился, из чего это может вырастать?

П. Налич

- Ну, во-первых, я думаю, из возраста все-таки, в моем случае, потому что сейчас, хоть я уже, в принципе, был всегда довольно инфантильный, но все-таки выхожу из детства, уже к 40 годам выхожу из детства потихонечку, плавно, но сейчас еще сознание у меня такое, не юношеское, но такое, суетливое, я все равно хватаюсь за то, хватаюсь за это, я иногда это осознаю, иногда не очень, но это пока что, мне кажется, я молод и слишком резо̐в для этого и как-то вообще всеми своими устремлениями слишком много амбиций, слишком много каких-то комплексов, много «хотелок», много каких-то неразобранных еще гештальтов, «незакрытый вовремя гешталь», как пел Виктор Цой, много этого и поэтому пока что я думаю, что просто даже если я что-то попробую сделать, у меня не получится, но, может быть, когда-то случится.

К. Мацан

- Очень интересно, если твою логику так продолжать, получается, что к такой музыке обратиться – это в каком-то смысле, конечно, не в прямом смысле, какая-то задача аскетическая, то есть в чем-то себя уже ограничить, как-то лишнее отбросить, дорасти.

П. Налич

- Да, конечно, просто мне кажется, может быть, Моцарт свой «Реквием», вообще ему сколько было, он умер-то - 37 как раз, молодой был совсем. Кто-то и в 16 лет может выдать совершенно потрясающую духовную музыку или духовную живопись, или что-то еще, с этим связанное, в моем случае мне кажется, что если я что-то и смогу в этом сделать направлении, то это потребует мощной оглядки такой на все, на себя и на Вселенную, и на все такое.

К. Мацан

- Интересно, ты сказал, что у тебя сознание юношеское, что ты резо́в – ты в одном из своих интервью такую фразу произнес: «На сцене надо быть счастливым, как ребенок», а что ты в это вкладываешь?

П. Налич

- Я в это вкладывал: ребенок, как на свой день рождения, то есть когда абсолютно у тебя нету ничего, кроме вот этого счастья твоего в эту секунду, как говорят восточные мудрецы: «быть в моменте» - это очень важно на сцене, когда у тебя нет наводок типа: «вот, а что про меня думают, а вот это я зря сделал, а вот это мы не отрепетировали, а надо было больше репетировать, а здесь я в аранжировку неправильно сделал, а этот музыкант чего-то не пришел на репетицию, теперь не выхиливает», и их много-много и если допустить это колесо порочное в голове, оно начинает набирать обороты, поэтому этого, конечно, нельзя делать и, если возможно, как-то волевым усилием сделать я, конечно, постараюсь, но, в принципе, это просто пожелание себе быть счастливым, как ребенок, на сцене именно потому, что только в моменте, то есть исходя из того материала, который сейчас уже здесь есть, все, ты отрепетировал, здесь есть, ты уже принял решение, все, отбросил это и больше не рефлексируешь на эту тему, то есть остановить рефлексии вообще и только быть в моменте и радоваться тому, что получается и не расстраиваться, потому что не получается что-то.

К. Мацан

- Да, как ребенок, который все время в моменте, все сразу вот…

П. Налич

- Да, все сразу, оно сейчас присутствует, оно не завтра, не через пять минут и не пять минут назад.

К. Мацан

- Но на фоне того, о чем ты уже сказал, что, может быть, когда-то сознание станет менее юношеским, скажем так, где-нибудь к 50-ти, 60-ти, значит ли это, что вообще артисту не надо взрослеть, неполезно в этом смысле?

П. Налич

- Уверен, что надо, потому что много примеров тому известных артистов, которые именно к 40 годам, исчерпав свой юношеский потенциал, просто ушли из жизни, среди композиторов это сплошь и рядом: Шуберт, Моцарт и многие другие, а были композиторы, которые перешагивали и дальше писа́ли, писа́ли и писа́ли не хуже, конечно, как Бах, Рахманинов, у Рахманинова был большой период, когда он не писал, кстати, музыку, Чайковский тот же. И поэтов очень много, которые свой юношеский вот этот материал, они его реализовали очень ярко, мощно, а потом, когда, естественно, приходит к 40 годам спад, а он всегда приходит, у всех, люди понимают, что вся их соль жизни была в этом, они просто лишаются основы и падают и этого, к сожалению, так много, поэтому я уверен, что обязательно, вряд ли мы с вами будем такими фашистами все, что скажем: «Нет, ну пускай выразится уже для истории, а там пускай…», мы же не такие, мы скажем: «Нет, живи обязательно, твори, делай что-то, хуже-лучше уже неважно, это история рассудит или неизвестно кто рассудит», но, конечно же, надо расти артисту, уверен, это правильно, тем более, что всегда есть соблазн в современном мире медийном когда у тебя что-то хорошо получается, хоть подпрыгивать на левой ноге и народ это, как говорится, «ест», и деньги тебе это приносит, теоретически ты можешь так прожить всю жизнь, но в общем, ты будешь овощем, конечно и нормальный мыслящий человек, он будет глубоко несчастен, он не сможет просто и начнет падать опять же в этой ситуации, поэтому надо обязательно развиваться, искать какие-то вещи, не бояться и так далее.

К. Мацан

- Это очень интересная мысль, я, честно говоря, об этом так не задумывался, что и вправду есть юношеский потенциал, который исчерпывается, но ему на смену должен или может прийти такой, мужеский, не юношеский, а уже взрослый, тоже потенциал, тоже творчество, тоже, может быть, гениальность, просто другого сорта, такая уже загустевшая. Давай снова к песне обратимся, у нас «Казачок» на очереди

П. Налич

- Да, тоже из спектакля «Северная Одиссея» - это такая стилизация, нет, это такая просто, на самом деле, фантазия на тему чего-то казачьего.

Звучит песня

К. Мацан

- Петр Налич, музыкант, композитор, поэт сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Мы, напомню, говорим в преддверии концерта, который 5-го марта у Петра Налича случится в Вегас Сити Холл, уже о концерте поговорили, всех, кто в Москве, приглашаем. Ты уже дважды упомянул, когда мы песни представляли, что песни из спектакля «Северная Одиссея», напомним, этот спектакль до сих пор идет в Российском Молодежном театре академическом в Москве, ты там не только автор музыки, но и на сцене присутствуешь с бэндом.

П. Налич

- Да, мы там всем бэндом сидим, нас там семь человек и мы очень любим этот спектакль, потому что там очень много музыки и там много, как один наш знакомый музыкант приходил, барабанщик, он говорит: «Ну у вас здорово, так много свободных моментов», но у нас просто есть зал, где «собаку поиграть», как говорят джазмены, всякие штуки, моменты импровизационные, там достаточно много мест, где можно поимпровизировать и много музыки, в принципе, которая как-то очень хорошо уже у нас уложена, хорошо играется и мы с большим удовольствием с музыкантами играем этот спектакль.

К. Мацан

- Что сейчас еще в театре у тебя, какие проекты?

П. Налич

- Вот сейчас два проекта в ГИТИСе мы делаем с той же Катей Гранитовой, которая ставила этот спектакль, спектакль называется «Патруль» по пьесе в стихах Юлия Кима, которая написана, в свою очередь, по мотивам «Двенадцати» Блока и там тоже, соответственно, моя музыка, вот сейчас как раз ребята там разучивают.

К. Мацан

- Как интересно, я не знал о таком произведении, пьеса Кима по пьесе Блока, по сути…

П. Налич

- Да, да, такая интересная штука, а еще в театре Ка́мбуровой спектакль «Белая ночь» по Достоевскому, там тоже моя музыка, но там и песни, и просто музыка.

К. Мацан

- Не могу не спросить, не знаю, может быть, это тайна режиссерская или просто об этом в спектакле нет, но у Блока «Двенадцать» завершается словами: «В белом венчике из роз впереди Иисус Христос», очень разнообразный, спорный, дискутируемый образ, почему там Христос, что это значит? Но факт есть факт – это как-то в спектакле решено?

П. Налич

- А я еще репетиции не видел.

К. Мацан

- А, то есть вы только поступили?

П. Налич

- Я пока только материал заслал туда, там пару месяцев назад, ребята начали разучивать с музруком, а именно решение я не знаю, как там будет, это не просто, потому что нельзя в назидуху-то не свалиться, хотя, когда так все сложно – не свалишься, наверное.

К. Мацан

- Интересно ты так мостик перекинул: «в назидуху не свалиться», само собой, тут я даже двумя руками на эти темы разговаривать в театре, в искусстве. С одной стороны, о чем еще, как не о самом главном разговаривать, с другой стороны, как разговаривать о самом главном без дидактики? Вот каждый раз поиск, надо искать.

П. Налич

- Знаешь, для меня это такая параллель с тем, что вообще так все устроено, что ты никак не можешь доказать, есть Бог или нет, так специально устроено и мне кажется, что искусство, как проявление человеческого творчества, которым Бог нагрузил человека – это есть тоже сотворение такое Вселенной, в которой не должно быть очевидно, что Бог есть, не просто, знаете, мы все выходим с хоругвями и говорим: «Давайте же все молиться и все будет хорошо» – это уже рабство получается, не годится, а ты же не раб, ты сын и, соответственно, получается, ты должен через непонятно что передать вот самое глубокое, вечное, про которое ты говорил, мне кажется, такую параллель можно провести.

К. Мацан

- То есть иными словами когда ты говоришь «должно быть очевидно», ты говоришь совершенно опять-таки, тут даже с этим невозможно спорить, о пошлости прямых ходов, но, с другой стороны, если ты, как поэт, композитор, как писатель, как художник, в целом, строишь тот самый мир искусства, мир в мире и в нем через что-то, может быть, между строк, в воздухе, но убедительно и очевидно Бог присутствует в этом, через лобовые ходы, может, даже без прямых цитат и прямых обращений, но в чем-то это становится зрителю и слушателю также очевидно, просто очевидно другим путем, внутренним зрением каким-то.

П. Налич

- Безусловно, это единственный путь, в котором можно об этом говорить, но если художник в какой-то момент решит: «Сейчас я тут оба – и незаметно, 25-м кадром что-нибудь включу» - это сразу будет обман и это сработает в минус наоборот, то есть нормального человека пропаганда отпугивает, что бы ему ни пропагандировали, и это правильно. Поэтому в этом смысл, что человек свободно должен это найти сам, а не ему должны сказать, что мы все ходим в церковь строем.

К. Мацан

- Абсолютно, вот ты опять-таки пунктиром, впроброс сказал: «мы же не рабы, мы – дети», а ты как это переживаешь внутри себя, скажем так, по жизни тебе это важно?

П. Налич

- Конечно, во-первых, концепция раба, она в принципе противоречит концепции христианства, на мой взгляд, хотя очень устойчивое выражение «раб Божий», но мне кажется, это в принципе просто неправильно, потому что в Евангелии говорится «сын», а не «раб» именно потому что ты, для тебя поставлено это условие, когда ты свободно, сам должен все это найти, а раб – это которому приказали, а сын – это тот, который сам решает, у него свобода есть.

К. Мацан

- Но раб-то Божий обычно понимается так, что если я раб Божий, то все остальные начальники, идите лесом, вот у меня один начальник, на небе, и больше никто надо мной не властен.

П. Налич

- А, ну да, это я не то, чтобы сейчас готов, предлагаю поменять всю терминологию христианскую, нет, просто для меня, в моем лексиконе сын – это понятно. Для меня это важно, конечно, именно в том, что свобода человеческая – это дар огромный, который дает тебе возможность и необходимость вместе с тем строить этот мир вокруг себя и этим миром именно, чтобы он совпадал, как пазл, с Божественным замыслом. То есть это, как свобода в рамках, известный такой сложнейший вопрос, с одной стороны, у тебя есть рамки, с другой стороны, у тебя есть свобода. Мы с друзьями очень много об этом говорили, что без рамок ты вообще не можешь в искусстве ничего сделать, если нет ограничений, жанровых ограничений, то ты, когда у тебя есть все – пожалуйста, у тебя все музыкальные инструменты, все краски, все актеры – ничего не сделаешь, у тебя должно быть ограничение, ограничение дает свободу – это удивительная вещь, парадокс, но парадокс, абсолютно проверяемый, много раз в жизни подтверждаемый. Поэтому мне кажется, здесь тоже самое, то есть рамки Божественного какого замысла устроения твоего, а с другой стороны, именно когда ты эти рамки нащупываешь, у тебя внутри этих рамок появляется супер-свобода.

К. Мацан

- Потрясающе, да, спасибо тебе за эти слова, это как-то очень тепло и точно, а вот если не в искусстве, а в жизни как это проявляется?

П. Налич

- Мне кажется, тоже самое, человек строит свою жизнь, просто искусство – это такое яркое проявление, как плакат жизни вообще, а каждый человек строит свою жизнь, всегда совершает какие-то выборы и эти выборы-то и есть моменты творчества, в этом проявляется человеческая свобода и поэтому его жизнь – это его творчество.

К. Мацан

- Есть разные информационные поводы, о которых просто интересно тебя расспросить, потому что о них мне лично мало что известно: ты премию получил на Нью-Йоркском фестивале, что это такое было?

П. Налич

- Да, это в прошлом году мы делали медиа-проект, посвященный 100-летию гибели Романовых, основанный на их фото и видео архивах, их даже на камеру немножко снимали, ребята там потом доснимали в стиле на те же объективы, как они, то есть делали такие вот исторические реконструкции, а я делал саундтрек. И потом продюсер Кирилл Карнович, они такие активные, на всякие фестивали ездили, много призов получили, а в частности, еще за саундтрек вот этот специализированный приз я им похвастался.

К. Мацан

- Прямо в Нью-Йорк ездил?

П. Налич

- Я не ездил никуда…

К. Мацан

- Ну вот, ну вот.

П. Налич

- (смех) тут же самое главное: «Ты в Америке-то был? – Нет. – Ну, чего-то тогда неинтересно»

К. Мацан

- Интересно, интересно, но еще в том же ряду премия «Партитура будущего» лауреат 1-й премии в номинации «Сочинение для голоса и фортепиано»

П. Налич

- А это как раз обработки русских народных песен, про которые я говорил, одну из них, действительно, не так много конкурсов, на которые я могу попасть, потому что мне уже лет много, обычно конкурсы до 35 лет, так что не смогу блеснуть больше так ярко, но да, такая приятная страница, в этой обработке получил премию, очень горжусь.

К. Мацан

- Ну вот Умберто Эко, знаменитый писатель, по-моему, около 50-ти лет ему было, когда вышло его первое художественное произведение, роман «Имя розы» и он с тех пор называл себя «молодым литератором», а ты у нас молодой композитор. Спасибо огромное за эту беседу, я напомню, сегодня с нами и с вами в «Светлом вечере» был Петр Налич, у Петра Налича 5-го марта концерт в Вегас Сити Холле, как мы выяснили, с очень разнообразной программой, но при этом все сшито едиными смыслами, теми смыслами, которыми с нами Петр Налич делится. 5-е марта, Вегас Сити Холл, кто в Москве, всех приглашаем. Ну и напоследок уже традиция: в конце программы слушать песню нашу любимую, нашу – это вот нашего звукорежиссера-диктора Саши Соловьевой и моя песня «Еду далеко».

Звучит песня