Вам нравится бывать в домах-музеях? В таких, где старые лестницы ворчат на докучливых посетителей, а какой-нибудь ветхий экспонат – диван на гнутых ножках, или чайник со щербатым носиком, того и гляди встрянет в рассказ экскурсовода: «Я лучше знаю, я помню все!» Дома как будто и в самом деле помнят своих хозяев. Берегут и их маленькие секреты, и большие тайны. Вот и музей-усадьба Алексея Толстого, что на улице Фрунзе, хранит историю, о которой в конце девятнадцатого века судачила вся Самара.

История это не слишком веселая, хотя начиналась она многообещающе. К юной дочери самарского дворянина Леонтия Тургенева – Сашеньке, посватался граф Николай Толстой – нрава непростого, но рода знатного. Девушка, воспитанная отцом в христианских правилах, увидела в молодом человеке, исключенном за буйный характер из гусарского полка, страдающую душу. Она сочла, что должна перевоспитать его и согласилась на замужество. В 1873 году состоялось их венчание в Спасо-Вознесенском соборе.

К сожалению, счастья этот брак никому не принес. Александра Леонтьевна не смогла укротить нрав своего супруга. А на восьмом году замужества, оставив троих детей и уже ожидая рождения четвертого, она уехала в Николаевск, к чиновнику Алексею Бострому. В ту пору такой поступок воспринимался как вызов обществу. От Александры отвернулся не только высший свет, но даже родители. Священник, венчавший Толстых, лично уговаривал ее сохранить брак, но все было бесполезно.

Новорождённый малыш был записан при крещении в Предтеченской церкви города Николаевска под фамилией Толстой и с отчеством Николаевич. Однако свои первые годы он звался Алеша Бостром. Пожалуй, только эти годы, проведенные в захудалом поместье отчима, в селе Сосновка, и были беззаботными в его жизни. Вы, наверное, уже догадались, что этот мальчик был не кто иной, как известный русский писатель Алексей Николаевич Толстой. Двойственность собственного происхождения мучила его всю жизнь с тех пор, как мать открыла ему свою тайну.

Современники утверждали, что Толстому даже в советское время было важно, чтобы его считали графом. А уж в ту пору, когда семья Бостромов, продав деревенское имение, перебралась в Самару, идея закрепить за Алешей дворянское звание нешуточно довлела над Александрой Леонтьевной, а вслед за ней и над сыном. Свидетелем неоднократных попыток восстановить статус мальчика был и дом, купленный Бостромами в Самаре – тот самый, где нынче находится музей-усадьба.

Из этого деревянного особняка в 1900 году Александра Бостром с сыном Алешей направилась в Иверский монастырь на отпевание бывшего мужа, графа Толстого. Отсюда и саму ее вынесли спустя шесть лет на Всехсвятское кладбище. Не сыщешь нынче их могил – разорены захоронения в Иверской обители, и на месте Всехсвятского кладбища шумит парк имени Щорса. Упокоились ли их мятежные души? Непростой вопрос. Не об этом ли вздыхают ступени старого дома, ставшего музеем?