Довольно часто я слышу о том, что атеист тоже может быть нравственным человеком. Разумеется, может. Предположение, что неверующие — непременно аморальные люди, просто противоречит Писанию. Существует всеобщая благодать, простирающаяся на весь человеческий род, которая является источником всего добра, истины и красоты в мире. Апостол Павел говорит о том, что Бог вложил Свой закон в сердце каждого человека. Священное Писание неоднократно говорит о людях, которые не принадлежали к народу Божию, но поступки которых заслуживают одобрения.

Другое дело, что в мире без Бога сам вопрос «а может ли атеист быть нравственным человеком» лишен смысла — нравственным в чьих глазах? Тут уж сколько людей, столько и мнений, а какой-то объективной нравственности не существует.

Разумеется, атеист может совершать нравственные поступки и творить добро. Например, он может помогать слабым. А другой атеист, будучи, по своим воззрениям, социал-дарвинистом, может смотреть на него с негодованием, и считать, что он творит зло, мешая некачественным генам слабаков исчезнуть из популяции.

Кто из них прав? Во вселенной без Бога мы не можем поставить этот вопрос — потому что не существует никакой настоящей и объективный правоты, с которой мы могли бы соотнести наши позиции. Есть только люди и их мнения.

Уважаемый мыслитель, профессор философии Питер Сингер считает, что младенцев убивать можно, причем даже не тяжело больных а страдающих хотя бы гемофилией; множество других людей (включая многих атеистов) считают эту идею чудовищной. Кто прав? Но прав перед кем?

Во вселенной без Бога мы просто имеем мнения различных групп людей и у нас нет объективного критерия, того, что хорошо и что плохо. Вы глубоко убеждены, что Вы — и Ваши единомышленники, правы, Ваши оппоненты с той же силой убеждены, что правы они, кто может рассудить спор между вами? Никто, да и сам суд невозможен — суд предполагает Закон, обязательный для обеих сторон, а во вселенной без Бога нет ни Законодателя, ни Закона.

Произнося нравственные суждения — такой-точеловек поступает дурно, а такой-то — хорошо, я тем самым апеллирую к какой-то инстанции, которая возлагает на нас моральные обязательства. Это не индивидуальная совесть — потому что моя совесть может обязывать соседа не больше, чем соседская — меня. Это не общество, потому что общество в целом может быть неправо. Это некий над- человеческий законодатель и судия, и Его мы называем Богом. Всякий раз, когда мы хвалим или порицаем кого-то, мы неизбежно обращаемся к Закону — и подразумеваем Законодателя.

Конечно, я могу хвалить атеиста за его добрые поступки — но для этого я должен признавать существование объективного добра и зла, и истинного Судии, в глазах которого эти поступки являются добрыми.