«Батюшка, вы представляете, мой сын — лгун!» Круглолицая женщина тяжело вздыхает. «Он всё время мне лжёт. Наверное, его надо на отчитку, да? Это же в нём бес лжи сидит, так ведь?»

Я внимательно смотрю на неё. Красивое, всё ещё без морщин, лицо, разрезает вертикальная складка на лбу. Часто хмурится, похоже. Да и в целом впечатление от неё — как от грозовой тучи. Вот-вот начнётся ливень!

«Скажите, а вы не пробовали понять, почему он вам врёт?» — я пытаюсь нащупать нить для разговора.

«Как не пробовала? Только об этом и думаю. Это, наверное, генетика. Видите ли, таким же был его отец, с которым мы расстались. Такой же лгун. Причём я с самого начала это понимала, но надеялась, что смогу его урезонить и исправить. Меня-то мать сызмальства приучила к честности. Но оказалось, не по силам мне орешек. И Васька весь в отца. Лжет, и не краснеет. Смотрит в лицо своими большими глазищами — и врёт напропалую!»

«А как он учится, как с успеваемостью?»

«Лентяй — страшный. Но я ему спуска не даю. Он у меня под жёстким контролем. Потому что врёт. Все задания каждый раз проверяю. Чтобы знать, где он может быть, я ему подключила этот — как его — дже-пэ-эс трекер, чтобы видеть, где он. У меня есть все пароли от его почты и соцсетей. У меня — всё под контролем!» — уже с довольным лицом она подытоживает. Но быстро сникает. «А он, паршивец, всё равно меня обманывает. Даже тогда, когда ему это совсем невыгодно. Точно — бес в нем сидит!»

Мне так и хочется сказать, что при такой жизни все бесы сидят поодаль, машут ножками и страдают от невостребованности. Их задачи прекрасно выполняет и перевыполняет ревностная мамочка. Но — оставляю эту мысль при себе.

«А чего ваш сын больше всего боится?» — продолжаю разговор.

«Когда он меня выводит из себя своей ложью, я могу на него накричать. Он весь сразу сжимается, как ёжик, закрывает лицо руками, начинает плакать. Ну я-то поору, поору — да успокоюсь. А он потом может целый день как опущенный в воду ходить. Чувствительный больно. Словно не мужик, а баба сопливая. Весь в отца!»

Мне начинает что-то становится более понятным.

«Знаете, мне кажется, между его ложью и вашим гневом есть прямая связь. Это — страх. Он боится вас, когда вы кричите — потому что для него это значит — что вы его не любите. Отца нет, и вы — злитесь, значит не любите. Представляете, каково ему? Вот он и пытается ложью не допустить повода. Ему, думаю, самому больно от своей лжи — но боль от страха лишиться вашей любви ещё сильнее».

Вижу, что мать задумалась.

«И что же мне тогда делать? Не нужна отчитка?»

«Нет, ему так точно не нужна. Вы попробуйте с ним сесть и спокойно поговорить о том, как вам неприятна его ложь. Что вы его любите — даже если начинаете кричать. Что вы не хотите контролировать каждый его шаг — потому что уважаете. Что вы хотите доверять ему каждый раз больше и больше — и ждёте от него в этом помощи. Попросите его помочь вам!»

Лицо женщины начинает краснеть.

«Мне? У него? Помощи? Вы о чём это, батюшка?»

«А вот просто попросите. Для него это будет очень важно. И дайте ему хотя бы немного воздуха, свободы от вашего контроля. Я уверен: врать он станет гораздо меньше!»

Так и закончился наш разговор. Но и по сей день я уверен: корень лжи — страх, который может засесть настолько глубоко, что и сам человек не будет понимать, почему он всё время врёт.