У нас в гостях была регент хора Марфо-Мариинской обители Александра Егорова.

Мы говорили с нашей гостьей о том, как она пришла к вере и как, несмотря на врожденную слепоту, смогла получить дирижёрское образование и стать регентом.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева:

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, Здравствуйте, дорогие друзья. В этом часе мы всегда говорим о пути христианина в светском обществе. Каждое воскресенье в 19.00 мы встречаемся в студии светлого радио и разговариваем с нашими гостями о насущном — проводим с ними, так сказать, такое глубокое портретное интервью. И рада представить вам нашу сегодняшнюю гостью — у нас в гостях Александра Егорова, регент хора Марфо-Мариинской обители. Здравствуйте, Александра!

А. Егорова:

— Здравствуйте!

К. Лаврентьева:

— Спасибо Вам огромное, что Вы добрались до нас — это для нас очень большая радость. Мы слышали Ваши песни, Ваши стихи, и это все совершенно потрясающе... И в свете этого сразу хочется спросить, как Вы выбрали путь музыкальный?

А. Егорова:

— Ну, музыкой я занималась с раннего детства. И вообще, пела, можно сказать, с пеленок. И поэтому тут уже не скажешь, выбирала — не выбирала... Ну, просто так вышло. Наверное, это жизнь моя просто, что тут скажешь...

К. Лаврентьева:

— Да... Но у Вас действительно очень вдохновенная манера славы Господа через молитвословие, и это сейчас редко у кого встретишь — вот такое некое благоговение очень сильное, которому хочется научиться. Вот скажите, пожалуйста, как Вы стали верующим человеком?

А. Егорова:

— Ну вообще мои родители — неверующие...

К. Лаврентьева:

— Интересно...

А. Егорова:

— Да... И наверное, если бы не миссионерская деятельность у нас — я же вообще из Петрозаводска, да, и если бы не миссионерская деятельность храма того же великомученицы Екатерины — наверное, я бы не пришла. Оттуда приходили священники, просто какие-то люди, рассказывали о Христе. Ну, я узнавала потихоньку...

Ну как — я пришла туда, потому что меня там любили. Меня там приняли...

К. Лаврентьева:

— Куда — в храм?

А. Егорова:

— Да, в церковь как бы, в храм... Я пришла, потому что меня приняли с любовью. Ну на самом деле удивительно было то, что меня прямо сразу взяли на клирос. То есть, я как бы никогда не была прихожанкой, это для меня чудо, и до сих пор я удивляюсь, как это так... То есть, я научилась быть прихожанкой только спустя какое-то время. И сейчас иногда думаешь: как же хорошо быть прихожанкой! Потому что (смеется) устаешь все время на клиросе... А с другой стороны, уже прихожанкой трудно себя представить — то есть, если ты уже постоянно на клиросе...

К. Лаврентьева:

— Это, кстати, очень интересно... То есть, такое восприятие богослужения...

А. Егорова:

— С разных сторон, да... Это так интересно, с разных сторон понаблюдать — как прихожанин ты к этому относишься, и вот как клирошанин, на клиросе... Это разные вещи на самом деле...

К. Лаврентьева:

— Как Ваши родители отнеслись к тому, что Вы стали православной?

А. Егорова:

— Ну, было непонимание... На самом деле, было непонимание в принципе всех окружающих меня людей — вот кто неверующий. Было непонимание и в каком-то смысле порицание прямо... Вот...

И я — ну, это, может, странно так сказать, но я в каком-то смысле претерпела гонения. Вот еще будучи не утвержденной почти в вере, я претерпела за эту веру гонение, в каком-то смысле. Ну, просто меня не пускали, или иногда приходилось скрывать, что я иду в храм, чтобы лишний раз не злить родителей...

Но самое такое что сложное случилось — я когда уехала учиться в Курск...

К. Лаврентьева:

— На родину батюшки Серафима...

А. Егорова:

— Да, так получилось... Я же отошла от веры...

К. Лаврентьева:

— Ничего себе...

А. Егорова:

— Да, где-то на 4 — на 4 с половиной года я ушла из храма. Ну, я приходила по большим праздникам; но для меня это не было жизнью, что ли, не было чем-то таким важным, что ли. Я окунулась в светское общество. И там — концертная деятельность, там, не знаю, еще что-то такое, там счастье вот... Я там училась на вокалистку...

К. Лаврентьева:

— Интересно...

А. Егорова:

— Да, и потом только, вот после того, как я окончила учебу в Курском музыкальном колледже-интернате слепых — Бог просто постучался в сердце и сказал: «Я здесь». В один момент. Это на самом деле был очень такой запоминающийся, я до сих пор его помню — вот этот момент, что «Я здесь»... И все, у меня вопросов никаких не осталось! То есть, как будто он ждал этого момента, постучался — и все...

К. Лаврентьева:

— То есть, такое одномоментное...

А. Егорова:

— Одномоментное возвращение... Конечно, я ходила эти годы в храм, да, но — у меня не было души там. Прийти, извините, там заработать денежку... Ну не так часто ходила... Вот, а тут — понимание, что вот Он — Бог. Ну а больше ничего и не надо — никаких там Новых-Ветхих заветов знание — это потом уже пришло. Потом уже — вот пока я училась в университете, в православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете — я потом это все получила. Но вот это понимание, что вот Он — Бог, я получила как раз в тот день. Это было в Волоколамске. Я там проходила элементарную реабилитацию...

К. Лаврентьева:

— Ну да, давайте скажем нашим радиослушателям, чтобы они не терзались в догадках, да... Давайте скажем — Александра не видит, дорогие друзья... Да, она инвалид по зрению...

А. Егорова:

— Ну да...

К. Лаврентьева:

— И видимо, вследствие этого сейчас очень во многом учитывать нужно этот факт в нашем разговоре, в нашей беседе...

А. Егорова:

— Ну да... А то я что-нибудь скажу...

К. Лаврентьева:

— Тогда будет все понятно...

А. Егорова:

— Да, вот... Я была в Волоколамске, нас там учили ориентировке в пространстве, шить, вязать, готовить... Ну, я и так раньше умела, но все-таки чему-то я там поучилась. И как раз я там зашла в один храм — не помню, кому посвящен этот храм, не помню — но в этот момент как раз Бог ко мне и пришел, да, вот так вот...

На самом деле, хотелось бы сказать радиослушателям, если уж есть такая возможность — если у вас есть кто-то незрячий, отправляйте их в Волоколамск. Потому что Волоколамск — это прекрасный центр реабилитации, там очень многому учат. Не все просто о нем знают, но там действительно школа хорошая...

К. Лаврентьева:

— Спасибо огромное за рекомендацию! Александра, ну на самом деле я очень боялась эту тему трогать, да; но благодаря Вам, благодаря тому, что Вы открытый совершенно, такой здоровый человек, и вообще, на самом деле, всесторонне одаренный...

А. Егорова:

— Спасибо...

К. Лаврентьева:

— Да, можно говорить с Вами об этом свободно...

А. Егорова:

— Конечно!

К. Лаврентьева
— И я благодарна Вам, да, благодарна за откровенность... Александра, ну смотрите, ведь есть некоторые проблемы, так скажем, у людей, которые сталкиваются с какими-то вот подобными историями, испытаниями в жизни. Не было ли у Вас вопросов к Богу? Например: почему вот со мной так случилось?

А. Егорова:

— Сначала были — «почему?». Потом, видимо, я это переросла, и появился вопрос «для чего?». И на самом деле, до сих пор этот вопрос — «для чего?» — он висит в воздухе. Правда, он мне не мешает жить, потому что на самом деле я каждый день вижу, что...

К. Лаврентьева
— Для чего...

А. Егорова:

— Для чего-то это происходит, да... Просто он, видимо, будет жизненным, то есть, пожизненным — этот вопрос. И я на него буду получать постоянно ответы. Например, я считаю, что... Я уже это как-то говорила где-то... Что я слишком непостоянный человек, слишком эмоциональный, и в каком-то смысле иногда импульсивный. И если бы я была зрячей, я бы, наверное, ко Христу не пришла. Или пришла бы после таких испытаний, после которых человек, наверное, ну, сломленный в каком-то смысле, если можно так сказать. И мне было бы гораздо тяжелее подняться.

Благодаря тому, что я незрячая, мне легче быть с Богом — как-то, наверное, так... Еще я думаю, для чего...

К. Лаврентьева:

— То есть, это то, что защищает Вас от множества ненужных вещей, которые могли бы Вас отдалять от Бога...

А. Егорова:

— Ну, можно сказать и так... От себя самой, в первую очередь... (смеется)

К. Лаврентьева:

— Конечно, это очень глубоко...

А. Егорова:

— От себя самой, я это знаю. Я бы могла рвануть куда-нибудь, и как-то носиться по этому миру... Я и так ношусь, на самом деле — жизнь у меня такая богатая на путешествия, так что, я думаю, еще впереди все, даст Бог. Я очень люблю и путешествовать, и что-то новое узнавать, и вообще много что люблю, вот. Но еще для чего...

Мне кажется, даются вот такие болезни людям... для других. Для тех, кто здоров. Потому что часто... Ну, я даже про себя могу сказать — мы, здоровые люди... Я не считаю себя больной, я здоровый человек...

К. Лаврентьева:

— Абсолютно...

А. Егорова:

— Просто, ну, да, нет зрения, но есть что-то другое!

К. Лаврентьева
— Прочем более здоровый, чем многие другие, скажу Вам честно...

А. Егорова:

— Ну, не знаю... Но мы, здоровые люди, часто настолько погружаемся в суету, настолько забываем о Боге, забываем о другом человеке, что, наверное, нас может остановить только страдание других. И то не всегда. Страдание или возможность помочь другим людям — наверное, еще можно сказать так. Потому что, если человек испытывает сострадание... Ведь к здоровому человеку труднее испытать сострадание — наверное, вы меня поймете, да. А если вы видите, что человек чего то лишен — его начинают жалеть... Ну, правда, вот это жаление — это тоже вредно... Это должно быть все как-то в меру...

К. Лаврентьева:

— Это тоже очень... Травматично...

А. Егорова:

— Да, я встречала людей, которых настолько сильно жалели, что ну все —человек просто терял себя, он вот с этой жалостью, упивался этой жалостью, и ничего не оставалось... Нет, должно быть все в меру. Конечно, жалеть нужно. Но нужно уметь принимать человека таким, какой он есть, и помогать ему с этим жить...

К. Лаврентьева:

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, у нас сегодня в гостях — Александра Егорова, регент хора Марфо-Мариинской обители. Меня зовут Кира Лаврентьева... Мы поздравляем вас с праздником Входа Господня в Иерусалим, да, с Вербным воскресеньем — Сашенька, и Вас, и наших дорогих слушателей...

А. Егорова:

— Спасибо...

К. Лаврентьева:

— И очень хочется, да, пожелать всем молитвенной Страстной и радостной Пасхи...

А. Егорова:

— Да...

К. Лаврентьева:

— В наше непростое время... Сашенька, вот Вы когда сказали, что Господь к Вам как-то вот так постучался — буквально за одну минуту...

А. Егорова:

— За секунду!

К. Лаврентьева
— И все... За секунду! То есть, был неверующий — стал верующий...

А. Егорова:

— Да...

К. Лаврентьева:

— Ну, Вы были верующей... Но как говорят, «блажен не видевший, но уверовавший», и «не будь неверующим, но верующим», мы знаем из Евангелия... И вот это как раз — Ваша встреча, да, это Ваше личное Вербное воскресение...

А. Егорова:

— Да...

К. Лаврентьева:

— И когда я слышу такие истории, потребность задавать вопросы — а как, а что, а вот изучала ли ты православие там, или изучал ли ты там историю религий, изучал ли ты религиозную философию, там, подходил ли ты к вопросу веры научным рациональным путем — вы знаете, он вообще отпадает...

А. Егорова:

— Еще бы...

К. Лаврентьева:

— Потому что когда я слышу это, я сразу вспоминаю о том, что Господь сказал: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал»...

А. Егорова:

— Да...

К. Лаврентьева:

— И это совершенно потрясающе, потому что Вы фактически такая избранница Божия — помоги Вам Господь на этом пути... Сашенька, скажите, пожалуйста, так ли это, права ли я — мне кажется, права, потому что это известный факт — когда человек лишен в силу обстоятельств каких-то возможностей физиологических, у него очень сильно обостряются другие чувства. Есть ли у Вас такое? Знакомы ли Вы с этим? Чувствуете ли Вы так человека, вот так вот просто — духовно, душевно, когда он рядом с Вами?

А. Егорова:

— Я когда еще училась в университете православном Свято-Тихоновском, я писала диплом как раз на тему, да — «Обучение незрячих церковному пению в системе высшего профессионального образования». И касалась темы вот как раз, о которой мы говорим — может ли потеря зрения или его отсутствие при рождении возмещаться другими какими-то анализаторами...

К. Лаврентьева
— Да...

А. Егорова:

— И я поняла — из того, что я изучила, по крайней мере — что на самом деле у нас у всех, в принципе, все развито одинаково. Но только если зрячий человек — у него все внимание обострено именно на зрительном анализаторе, ну потому что зрительный анализатор — он больше всего коры головного мозга занимает, да, большую площадь, то есть, 80% примерно... И соответственно, зрячий все как бы ассоциирует на зрении больше, да, вернее, акцентирует все внимание на зрении...

А когда нет зрения — соответственно, ну, да — обостряются другие анализаторы. По-другому же никак, да, там... И слух, и даже двигательный анализатор — то есть, мы же чувствуем пространство вокруг себя, мы же слышим что-то, обоняем, чувствуем вкус — да, может быть, острее, может, и не острее...

Мне сложно сравнивать, потому что я не была зрячей. Может быть, кому-то проще было бы сравнить, кто был зрячим — был и потерял зрение. Но мне с этим труднее понимать, есть ли разница. Но мы даже вот лицом чувствуем периодически, препятствия, да — есть такие моменты, что-то есть...

К. Лаврентьева:

— То есть, сенсорная такая сверхчувствительность...

А. Егорова:

— Да, есть что-то такое... Ну и, конечно, людей. Я не знаю, как зрячие их ощущают, конечно, людей... Но атмосферу, конечно, ощущаешь вокруг человека...

К. Лаврентьева:

— Потрясающе...

А. Егорова:

— Ну по-другому же никак, наверное, все это ощущают... Не знаю, как еще...

К. Лаврентьева:

— А как, кстати, действительно, Вы обучались церковному пению? Там же наверняка какая-то своя методика?

А. Егорова:

— (смеется) Да, это точно! Я когда пришла в университет... Я вообще не думала, что я туда попаду, это батюшка Серафим меня привел в этот университет, чудным образом — ну, об этом тоже надо отдельно говорить...

К. Лаврентьева
— Расскажите!

А. Егорова:

— Я просто когда закончила в Волоколамске вот эти курсы, да — двух там, двух с половиной месячные — я уехала домой. Но меня подмывало прямо желание попробовать поориентироваться самой, куда-то поездить. И вот я думаю: чего я буду сидеть дома? Мне же искать некого! Надо куда-то ездить... И вот я сначала поехала в Оптину пустынь сама — думаю, надо съездить; съездила.

Потом поехала в Дивеево как раз сама. Вот там я познакомилась с сестрами, и они меня познакомили как раз с послушницей Марфо-Мариинской обители, которая уже сейчас инокиня. И она меня привезла к матушке Елизавете как раз, да; а матушка Елизавета отправила меня к владыке... Все это по молитвам батюшки Серафима, оттуда все пошло... И владыка уже говорит: «А чего бы тебе не поступить в университет?». За три недели до поступления... Я говорю: «Ну конечно, чего бы мне не поступить?».

Я ничего не знала! Я когда только пришла, я узнала, что надо сдавать дирижирование — когда я пришла поступать! Откуда я знала, что надо сдавать? Я говорю: как же так! А я же ничего не знаю! То есть, я пришла — смешно сказать — за час до конца подачи документов! Там все были в шоке просто, откуда я там, как с луны свалилась, ничего не знаю... Но они меня, молодцы, приняли все-таки мои документы, попытались меня... посоветовали, что мне сделать, чтобы хоть как-то экзамены начать сдавать...

И взяли — ну, наверное, благодаря ходатайству матушки, владыки... И, ну, как мне сказали — за голос... Ну, насколько он там хороший или нехороший, уже ладно... И я когда начала учиться в этом университете... На самом деле, я искренне благодарна Богу за то, что я попала именно сюда — потому что я обрела стольких друзей! Я обрела столько единомышленников! И до сих пор мои педагоги обо мне заботятся, мне помогают... И я не знаю, наверное, всей жизнью своей я не выражу благодарности педагогам, которые меня не бросили, которые захотели со мной работать...

И... Сейчас я приду к цели нашей... Когда я начала учиться, ничего почти не было для того, чтобы мне как-то получать образование. Ноты приходилось писать от руки вручную — ну, специальный есть прибор, грифель там, да... Службы — так же. И вот можно себе представить, да — там надо набить вот эту службу — а они же всегда различаются, нет такого, что одна служба там целую неделю служится...

К. Лаврентьева:

— Да, да...

К. Лаврентьева:

— Каждый день меняется текст. Соответственно... Ну слава Богу, у нас всего одна в неделю была, одна или две периодически... И надо было эти службы набить, напечатать от руки. Кто-то диктовал мне это, а я сидела писала. Слава Богу, это продолжилось только всего лишь полгода — матушка потом подарила мне принтер специальный, который печатает все это — и то есть, у меня, конечно...

К. Лаврентьева:

— Легче стало...

А. Егорова:

— Гораздо больше времени осталось на основную учебу... Ноты, конечно, все равно приходится писать от руки и до сих пор... Но на самом деле...

К. Лаврентьева:

— Чтобы руки знали, да? Это важно самой написать, правильно, Саш? Или я не поняла до конца...

А. Егорова:

— Да нет, не в этом дело! Просто нет возможности распечатывать...

К. Лаврентьева:

— А, тут чисто техническая проблема...

А. Егорова:

— Да, это чисто технические проблемы... Я бы с удовольствием печатала ноты, но нет — приходится искать тех, кто это диктует. Но молодцы — люди находятся, и во время учебы находились... У меня очень много уже нотного материала есть, именно церковного...

Были сложности в плане дирижирования, да — то есть, мое понимание жеста — оно же различно, оно не такое, как у зрячих вот людей. Зрячие — они берут какой-то пример друг с друга, и как-то, может, копируют...

Ну понятно, что у нас есть какие-то интуитивные жесты у всех — ну то есть, тут как бы не поспоришь...

К. Лаврентьева:

— Да...

А. Егорова:

— Но все же именно плавность, жестикуляция, и все-таки понимание, какой жест когда использовать — этому меня учили. Это как определенный язык новый для тебя и для меня...

К. Лаврентьева:

— Да...

А. Егорова:

— И до сих пор у меня, конечно вот, если говорить про дирижерскую технику — в принципе, у меня мало что из этого получается, я уже даже все забывать стала. Но регентская техника — она, в принципе, у меня осталась. Пусть, может быть, она не совсем профессиональная, но мои певчие меня понимают. И это, наверное, для меня самое главное. Ну, это еще дело привычки, наверное.

Но это все благодаря соработничеству нашему с педагогами. То есть, мы все обсуждали, мы пытались находить какие-то, не знаю...

К. Лаврентьева
— Пути...

А. Егорова:

— Да, искали пути, как вот все это изучить, как вот все это понять... Потому что представляете, мне вот, например, левой рукой надо читать текст, а правой надо регентовать...

К. Лаврентьева:

— Да, это непросто...

А. Егорова:

— То есть, это как бы...

К. Лаврентьева:

— Это и зрячему человеку непросто, так скажем...

А. Егорова:

— В принципе регентование...

К. Лаврентьева:

— Это тяжелый потогонный труд...

А. Егорова:

— И очень много вкладывается в это и сил, и веры, и всего... Потому что это не просто «пришел, спел, ушел», то есть как бы... Это все переживается, все равно не можешь по-другому... Ну вот все-таки молодцы педагоги — я дошла до конца университета. Для меня это самой победа. В 2020 году я окончила с красным дипломом — я сама в удивлении... Но на самом деле, это все благодаря педагогам, благодаря Господу нашему... Да...

Ну если есть вопросы, Вы задавайте — я просто не знаю, что говорить...

К. Лаврентьева
— Нет, на самом деле, у меня вопросов очень много. Просто Вас настолько интересно слушать — и совершенно не хочется перебивать...

А. Егорова:

— Спасибо...

К. Лаврентьева:

— Сколько человек у вас на клиросе?

А. Егорова:

— От трех где-то до шести-семи человек...

К. Лаврентьева:

— Я правильно понимаю, что каждый певчий должен очень хорошо знать и понимать свою партию?

А. Егорова:

— Ну вообще да... Но у нас не всегда так, к сожалению...

К. Лаврентьева:

— Вы же не можете их видеть, Вы только можете слышать, кто, может быть, фальшивит, да, или что-то забыл ...

А. Егорова:

— О-о...

К. Лаврентьева
— Перепутал...

А. Егорова:

— Конечно, могу...

К. Лаврентьева:

— То есть, это же очень четкая тут отработанная сухая система... (смеются)

А. Егорова:

— Ну на самом деле, да — от них требуется, конечно... Вот если говорить о работе незрячего со зрячими — от зрячих людей требуется вербалика. То есть, они должны вербально отвечать мне. Потому что если я, например, им что-то говорю, и они молчат — у меня нет ответа. То есть, получается, я не могу работать вслепую, как говорится...

К. Лаврентьева:

—Да...

А. Егорова:

— Это, конечно, интересно звучит, да... Но мне нужно от них получать какой-то вербальный ответ. Кивок головы точно не подойдет... (смеется)

К. Лаврентьева:

— Как они должны отвечать Вам?

А. Егорова:

— Ну там либо «да», либо «угу» хотя бы, либо «мы готовы», если мы на спевке работаем... То есть, какой-то должен быть ответ. Если что-то не нашли — тоже, соответственно, если в нотах что-то не нашли, в текстах... Это мы уже проходили, когда я диплом сдавала... Слушайте, единственный раз — 30 человек на клиросе, и я регентую...

К. Лаврентьева:

— Да, это вообще...

А. Егорова:

— Вы не представляете! Я не знаю, будет ли у меня когда-нибудь еще такой опыт... Но это был просто не передаваемый опыт!

К. Лаврентьева:

— Почему?

А. Егорова:

— Потому что 30 человек — и ты один!

К. Лаврентьева:

— А сколько партий?

А. Егорова:

— Ну, 4 — четырехголосие...

К. Лаврентьева:

— 4 партии, четырехголосие... Да, это непросто...

А. Егорова:

— Это здорово! А я еще... Мы ж диплом делали — у меня была ранне-партесная литургия... Ранний партес — это такой определенный стиль 17 века — и это же что-то невероятное, не выразишь словами...

К. Лаврентьева:

— Удивительно...

А. Егорова:

— И я до сих пор этот момент помню — это просто... Может, не все у нас вышло, не все получилось. Но все же это было, и это был определенный опыт. Было страшно, но было так интересно! И до сих пор интересно — вот видео у меня размещены в интернете... Смотришь иногда, вспоминаешь и думаешь: Боже мой, как же это было...

К. Лаврентьева:

— Потрясающе!

А. Егорова:

— Да...

К. Лаврентьева:

— Тогда было трудно, страшно?

А. Егорова:

— Конечно! Ну а как же...

К. Лаврентьева:

— Невозможно не бояться...

А. Егорова:

— Конечно... Мы же это на спевках проходили, но все равно — на службе все может поменяться... На самом деле, служба чем... Ну и концерты, наверное, да... Но служба по-другому... Не остановишь ведь ничего!

К. Лаврентьева:

— Да...

А. Егорова:

— Оно идет, идет, идет... И оно идет! Но на самом деле служба чем лучше, чем концерт? На службе Бог!

К. Лаврентьева:

— Да...

А. Егорова:

— И Он как-то все управляет таким образом, что делается именно то, что нужно! И я вот слышала истории, на самом деле, когда у регента было меньше спевок, чем у другого — и у этого регента была служба в тысячу раз лучше — потому что это Бог покрыл...

К. Лаврентьева:

— Надо же!

А. Егорова:

— То есть, понимаете, вот как интересно, да... И иногда я тоже уже там готовлюсь к службе, и я не успеваю ничего, и я думаю: ну все, как я буду? И как-то так получается, что я ее пою почти без ошибок. И я так удивляюсь! Я говорю: это только Бог, это только Его работа...

К. Лаврентьева:

— Да, только Он так может...

А. Егорова:

— Да...

К. Лаврентьева:

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. У нас в гостях — Александра Егорова, регент хора Марфо-Мариинской обители. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы совсем скоро к вам вернемся, не переключайтесь!

К. Лаврентьева:

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА продолжается. Меня зовут Кира Лаврентьева. И как всегда в этом часе, мы говорим о пути христианина в светском обществе. Сегодня у нас в гостях — Александра Егорова, регент хора Марфо-Мариинской обители. Ну и еще, наверное, немаловажно добавить, о чем мы как раз говорили всю первую часть нашей программы — что Александра не зрячая в общем, в обыденном понимании этого слова; она не видит — но у меня совершенно нет такого ощущения — мне кажется, что она видит вообще больше, чем все зрячие люди... (смеются)

Александра, мы как раз с Вами говорили о Вашем регентском послушании... И хотелось спросить. Иногда так бывает, что хор поет просто безукоризненно — безукоризненно, знаете, такие академические хоры, когда ты приходишь на литургию...

А. Егорова:

— Да-да-да...

К. Лаврентьева:

— Ты даже не знаешь, что тебе слушать — хор, литургию или что... Настолько вот это потрясающе, то есть, немножко такое концертное, концертное академическое пение... Вам это близко?

А. Егорова:

— Нет, абсолютно...

К. Лаврентьева:

— Что, Вы думаете, самое главное, что в клиросном пении? Для Вас?

А. Егорова:

— Строгость...

К. Лаврентьева:

— Аскетичность?

А. Егорова:

— Наверное, да... Ну понимаете... Наверное, до обучения в университете я и любила вот это все — ах, концерты, душевное...

К. Лаврентьева:

— Это очень красиво...

А. Егорова:

— Это очень красиво, да... Душевное там, я не знаю, такое прямо, ну, суперкрасивое... Но в университете мне привили определенный вкус. То есть, мне просто объяснили — меня не то что заставили, сказали: ты будешь... всё, только это должна... А мне объяснили разницу, и я ее увидела. Я же год жила в Греции, да — то есть, это тоже определенного рода путь. Я видела, как это традиционно все происходит, традиционно по-византийски — там же не прерывалась традиция, да... Ну понятно, может быть, какие-то изменения есть; но все же видна разница. Вот если взять там какой-нибудь хор, который поет какие-то авторские песнопения, и потом зайти, допустим, в единоверческий храм, ну, в старообрядческий тот же все равно храм... Разница колоссальная!

К. Лаврентьева:

— А какая она, в чем разница?

А. Егорова:

— Я была по учебе в старообрядческих храмах, и в единоверческих я была... И когда там находишься, ты забываешь про то, где ты находишься. То есть, ты не стоишь не слушаешь, кто там фальшивит — не фальшивит, там еще что-то... То есть, вот как князь Владимир, да, писал, что между небом и землей находишься...

К. Лаврентьева:

— Да, послы...

А. Егорова:

— Ну да, послы князя Владимира... Вот примерно такое, да, ощущение... И нам нашим пением нужно учиться достигать вот этого. Ведь... Моя регент-педагог говорила о том, что мы должны давать людям силы бороться со своими внутренними страстями, и давать им возможность в храме действительно помолиться и отдохнуть, и вот именно найти силы в себе идти бороться со своими внутренними врагами, страстями и со всем... Это очень важно.

А если будут происходить какие-то, не знаю, вопли на клиросе, как это... «бесчинные вопли»... (смеется) Есть такая какая-то статья, мы читали, о «бесчинных воплях» — ну это когда в 17 веке было время, когда в России делались такие службы, где одновременно и пели, и читали, и чего только не делали... То есть, служба служилась, и одновременно три вещи происходили — на самом деле, страшно все это звучит...

Ну вот должен быть мир. Конечно, если вот эти будут красивейшие песнопения — конечно, можно постоять повосхищаться. Но от этого устаешь. Ну по крайней мере, я устаю. Я тут захожу иногда в храмы, вот это слушаю — меня сразу обратно воротит, просто я не могу, я вот не могу даже стоять так... Вот Николая Чудотворца в Кузнецах, наш учебный храм — да, там очень службы прекрасные бывают, это просто невероятные службы... Говорить там, не знаю...

В Марфо-Мариинской обители мы стараемся петь обиход больше, не касаться такого авторского — наш, по крайней мере, хор. У нас там два хора просто в Марфо-Мариинской обители — один мирской и сестринский хор, я с сестринским работаю. Я не знаю, я просто мало хожу по храмам. Я думаю, что есть храмы, где есть хорошие хоры, я в этом уверена. Но просто я, к сожалению, мало этого касаюсь. Я говорю про то, что я знаю. Но вот послушать, например — я трансляции периодически слушаю разных монастырей — все-таки авторское, оно мешает... Мне, по крайней мере. Кому-то, может, и помогает...

К. Лаврентьева:

— Ну Вы очень глубокую сказали мысль о том, что все-таки пение хора на литургии — оно должно быть направлено на то, чтобы человек боролся со своими страстями. Что при этом должны чувствовать, как настраиваться и о чем молиться певчие на литургии? Есть ли у них возможность молиться, когда они молятся? Молиться во время молитвы?

А. Егорова:

— Во-от! Хороший вопрос! Это больной вопрос всех вообще певчих. Потому что...

К. Лаврентьева:

— Не успеваешь, конечно...

А. Егорова:

— На клиросе сложно молиться. На клиросе молишься тогда, когда ты закрыл рот... (смеется)

К. Лаврентьева:

— Ну это тоже кто иной способ молитвы. То есть, молится не твой мозг, а молится твое сердце...

А. Егорова:

— Уста...

К. Лаврентьева:

— И уста, точно...

А. Егорова:

— Как я иногда говорю: едиными усты и единым сердцем давайте споем службу, да. Ну на самом деле надо учиться просто. Это не просто, да, молиться во время богослужения. Но все равно ты должен понимать, что ты поешь. Для этого нужно смотреть вперед немножко текста, пытаться понимать. У меня, кстати, с этим сложности, потому что у меня палец только одну строку видит. И я так иногда... То есть, мне приходится дома несколько раз пропеть сначала — потом только, может быть, у меня что-то выйдет, чтобы я как-то вперед мыслила. Но сложновато, из-за этого бывают ошибки, потому что я не успеваю посмотреть вперед...

Но это крайне важно — видеть текст. У зрячего человека есть такая возможность, они могут хоп — вот взглядом окинули текст — и им уже проще понимать, да — что, где, как, почему. И это даже важно для того, чтобы понимать, о чем поется. Мы же должны донести до тех, кто стоит в храме, то, о чем мы поем... То есть, если мы будем просто чего-то петь...

Вот я бываю в храмах в некоторых, захожу — и там поют, ну извините, две стихиры всего, празднику посвященные... Причем они поют их в таком бешеном темпе, что я успеваю только «Господи» и «сохрани» там, например, вычислить — больше ничего вообще! И то есть как бы... О чем поется? Ну абсолютно непонятно... И потом они начинают на 10 минут «Свете тихий» какой-нибудь красивый...

Ну то есть, как бы пропала ценность понимания, важность понимания текстов богослужебных. А они меняются, они не одинаковы... Этот «Свете тихий» — он каждый день поется один и тот же — ну как бы текст-то не меняется, он один и тот же; а если вот говорить об изменяемых текстах — почему-то все о них забывают...

К. Лаврентьева:

— А это какие тексты? Тропари?

А. Егорова:

— Ну, тропари, стихиры, да, там каноны, я не знаю...Ну каждый день же все разное! И для тех, кто стоит в храме, нам надо уметь это доносить. Не красивый «Свете тихий», который там на 10 минут такой, супер, от которого вам аплодировать захотят. Но в храме не должно хотеться аплодировать, извините... В храме надо уходить от мира, наоборот. Ты вот зашел в храм — ты сказал: отложим житейские попечения. Всякое ныне житейское отложим попечение — не зря так говорится. Мы отложили попечения для того, чтобы отдать себя Богу, для того, чтобы свое сердце принести Христу, и свою душу. Вы выходите из храма — у вас опять этот мир будет. Пойте это в концертных залах, пожалуйста... Но вот это в храме... В храме должен быть мир внутри...

К. Лаврентьева:

— Такая какая-то переработка: ты приходишь один — а выйти в идеале должен совсем другой...

А. Егорова:

— Ну это всегда так должно быть на сам деле. Ну у нас не получается, мы все равно соприкасаемся с миром постоянно — и в храме, и везде... Это очень сложно... Но у меня был такой момент, один раз точно был, я помню — когда я запела Херувимскую, я вдруг поняла, что я нигде — то есть, я как будто здесь, но я нигде. То есть, я пою эту Херувимскую, я регентую, но я как будто не здесь вообще нахожусь...

К. Лаврентьева:

— Да...

А. Егорова:

— И наверное, вот этого нужно искать... Хотя, может, это тоже мои эмоции, чувства, которых нужно тоже сторониться, к которым тоже осторожно надо относиться... Что-то тут должно быть, как-то надо это найти...

К. Лаврентьева:

— Бог знает, да...

А. Егорова:

— Да, но надо молиться... Господь поможет...

К. Лаврентьева:

— Как Вы советуете проводить Страстную человеку работающему, вот который работает целый день? И на службах хочется побывать, и как-то яйца покрасить, куличи испечь, но самое главное — сердце свое подготовить к Пасхе и быть с Господом в эти самые трудные как бы, самые концентрированные для церкви дни...

А. Егорова:

— Да... Я конечно... Что я могу советовать... У меня у самой мало опыта... У меня у самой мало что получается... Меня действительно спасает служба очень сильно, потому что вне богослужения у меня много суеты разной... Периодически думаешь: отбросить бы это все — а не получается. И я понимаю тех, кто работает, это действительно тяжело...

Ну наверное, Иисусова молитва... Ну не каждый же человек может каждый день... Ну конечно, нужно выделить время прийти в храм. Это же такие службы, которые не повторятся потом. То есть, это службы, на которых нам нужно как-то сострадать Христу, пострадать со Христом, да...

Как-то где-то я это читала, в богослужебных текстах есть такое — спострадать вместе. Потому что мы не придем, наверное, к воскресению, если мы не пострадаем... Не знаю даже... Так все сложно... Ну можно, не знаю, стараться слушать службы. Трансляции, слава Богу, есть, хоть где-то... Если есть возможность, можно послушать службы, почитать Евангелия страстные — это очень важно, даже дома почитать, постоять, как бы... Понятно, что у каждого действительно есть свои трудности, проблемы, сложности... И Пасха — это, конечно, все — разрушение всех грустей, всех печалей... Не знаю...

К. Лаврентьева:

— Потрясающе! Нет, то, что Вы говорите — вполне исчерпывающий ответ на мой вопрос...

А. Егорова:

— Ну дай Бог! Потому что сложно, на самом деле, об этом рассуждать. Потому что ты же не знаешь, кто перед тобой, какие люди тебя слушают. У каждого своя мера общения со Христом, что ли... Поэтому каждый, наверное, сам чувствует больше по сердцу, что нужно...

К. Лаврентьева:

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, напоминаю, что у нас в гостях — Александра Егорова, регент Марфо-Мариинской обители. Меня зовут Кира Лаврентьева. У нас тут очень интересный разговор, присоединяйтесь обязательно к нам, заходите на сайт — на сайте во веки вечные будет эта программа, на веки вечные висеть, и всегда можно ее послушать на сайте radiovera.ru

Саша, а у Вас друзья мирские, или все-таки все православные?

А. Егорова:

— Разные! Я вообще на самом деле не ограничиваю...

К. Лаврентьева:

— Разные... Это не праздный вопрос, да, не праздный...

А. Егорова:

— Я не ограничиваю круг общения. Потому что, ну, мы же все — образ Божий...

К. Лаврентьева:

— Да, конечно...

А. Егорова:

— Кем бы мы ни были...

К. Лаврентьева:

— Абсолютно...

А. Егорова:

— И если я чувствую, что мне хорошо с человеком — почему мне с ним не общаться? Я его не заталкиваю силком куда-то в церковь, еще куда-то...

К. Лаврентьева:

— В свои рамки...

А. Егорова:

— Да... Ну это его дело! Ну, у меня же родные тоже неверующие — почему я должна как бы... Что я должна, их сторониться? Нет... Я спокойно с ними сосуществую. Есть, конечно, какие-то непонимания периодически, но мы их спокойно решаем, и все... Жизнь так...

К. Лаврентьева:

— Как Вы любите проводить время со своими друзьями?

А. Егорова:

— Ну у меня на самом деле не так много друзей, с которыми я могу проводить время, больше удаленки, вот... Я вообще люблю гулять очень, потому что, не знаю... Дышать воздухом, особенно сейчас весной — так это же вообще прекрасно! Ну что... Я люблю петь!

К. Лаврентьева:

— Да, петь...

А. Егорова:

— Мне кажется, меня ночью разбуди, скажи «пой» — я только с радостью! (смеется) На самом деле, да, в пении моя жизнь — я в пении могу и грусть, и радость выразить, потому что без этого никак...

К. Лаврентьева:

— Вы сами пишете песни?

А. Егорова:

— Нет...

К. Лаврентьева:

— Вы поете псалмы и молитвы... Я уже все посмотрела в интернете...

А. Егорова:

— Не только, нет...

К. Лаврентьева:

— Рекомендую, кстати, нашим слушателям сделать то же самое — получите большое удовольствие...

А. Егорова:

— Ну да, Александра Егорова ПСТГУ у меня канал называется — если зайдете на ютуб, я есть — приходите в гости...

К. Лаврентьева:

— Да...

А. Егорова:

— Там у меня на самом деле и стихи есть — да, это я сочиняю; песни, которые я не сочиняю... Вот и светские есть, и церковные песнопения есть разные... И как раз я там немного рассказываю, как живут незрячие, как я регентую и пою — вот поэтому, я надеюсь, будет интересно, приходите в гости...

К. Лаврентьева:

— Какие Вы находите для себя опоры внутренние в нынешнее непростое время? И как поддерживаете других, если делаете это?

А. Егорова:

— Нынешнее непростое время...

К. Лаврентьева:

— Которое еще с ковида началось, а сейчас так вообще...

А. Егорова:

— Да, сейчас очень тяжелые дни, и на самом деле в каком-то смысле я тоже с этим связана, с тем, что сейчас происходит, в каком-то смысле... У меня есть друг, который там... И сейчас непростое, да, время... Об этом у меня как раз тоже есть стихи... Я не могу просто так об этом молчать. Если бы была моя воля, я бы вообще туда поехала и как-то поддержала бы тех, кто там...

К. Лаврентьева:

— Вы сейчас их не помните, да?

А. Егорова:

— Нет...

К. Лаврентьева:

— Ну тогда эти стихи можно найти у Вас на канале, который мы уже обозначили...

А. Егорова:

— Да... На самом деле все вот удивляются, как я не помню — а я вот не помню. Я его написала — и я могу читать, но я его не помню...

К. Лаврентьева:

— Ну это так сверху идет...

А. Егорова:

— Да... И на самом деле, я могу за полчаса написать это стихотворение... Это непросто, на самом деле, это столько переживаний выходит, когда пишешь... И я очень надеюсь, что у меня будет возможность помочь тем, кто там... Но конечно, самое удивительное — это приехать туда. Мне не страшно туда ехать. Не страшно, потому что мы все равно все под Богом ходим, и мы можем умереть и здесь, и там. Ну, это нужно понимать...

А там... Конечно, какой из меня там свет, но хоть какой-то лучик маленький я, может, кому-то принесу... И мирным людям, и бойцам...

К. Лаврентьева:

— Когда Вы начали писать свои песни?

А. Егорова:

— Стихи...

К. Лаврентьева:

— Стихи, прошу прощения...

А. Егорова:

— Ничего... На самом деле, стихи я писала давно еще, как-то лет там 10 назад; но они такие были детские, такие, может быть, надуманные больше даже. А вот сейчас, где-то осенью, как раз вот когда я повстречала этого человека, друга, и как-то вот началось это все... Захотелось его поддержать, наверное... Какие-то стихи я даже отправила туда на фронт — не знаю, дойдут ли они до кого-нибудь хотя бы. Ну говорят, до кого-то дошли... И письма писала на фронт... Для меня это очень важная тема, для меня это очень ценная тема... Я бы очень хотела вложить свой вклад...

К. Лаврентьева:

— Александра, Вы сказали, что любите путешествовать...

А. Егорова:

— Да...

К. Лаврентьева:

— А как незрячий человек путешествует? Я имею в виду не технический вопрос. Я имею в виду вопрос вот этого внутреннего воображения — Вы слушаете, что вокруг, что рядом, и как-то это себе представляете, правильно?

А. Егорова:

— Ну в каком-то смысле да; но у нас же есть еще глаза — это зрячие люди, которые такие хорошие, они нам все объясняют...

К. Лаврентьева:

— Объясняют, показывают...

А. Егорова:

— Да, и показывают, и рассказывают... Вот я, например, в Грецию прилетаю — там же совершенно другой воздух, там морем пахнет, в Салоники прилетаю... К. Лаврентьева

— Это потрясающе вообще...

А. Егорова:

— Невероятно, да, просто... А приезжаешь в монастырь, где я там прожила год...

К. Лаврентьева:

— Где?

А. Егорова:

— В Греции...

К. Лаврентьева:

— В каком монастыре?

А. Егорова:

— Святителя Иллариона Мадленского... Там совершенно другой воздух, потому что там горы... А приезжаешь в Дивеево в России — тоже другой воздух. То есть, воздух везде разный! И так удивляешься... Наполнение, да, звуками разное...

Да даже в Москве разное, слушайте! В центре Москвы я жила пять лет в Марфо-Мариинской обители — потому что мне было близко учиться ходить, да, меня матушка взяла жить — одно, да, ощущение, звуковое наполнение, что ли... Вот сейчас я живу в другом месте, снимаю квартиру — совершенно другое наполнение, даже вот внутри Москвы, другое звуковое наполнение, другое ощущение, да, то есть как бы...

А что уж говорить про другие города! Это так интересно на самом деле — путешествовать, новых людей узнавать...

К. Лаврентьева:

— Вот Вы когда говорили о том, что крайне важно, чтобы пение было духовным — чтоб оно было не душевным, да, таким, а духовным, на Ваш взгляд... Ну, это, конечно, правильно... А есть ли у Вас монастыри, где в этом смысле для Вас такой высший пилотаж духовного пения, есть ли с кого брать пример, у кого учиться?

А. Егорова:

— Ну, на самом деле это так непросто — ответить на этот вопрос...

К. Лаврентьева:

— Вот лично мне кажется, что к Марфо-Мариинской обители по устроению вот этому хора ближе всего Дивеево... Либо хор Марфо-Мариинской обители ближе всего к Дивеево... Или нет?

А. Егорова:

— Вы, наверное, слышали вот этот мирской хор, может быть...

К. Лаврентьева:

— Нет, я слышала именно монашеский...

А. Егорова:

— Ну не знаю, может быть... Ну не знаю, просто... Нет, ну Дивеево — это прямо диаметрально для меня противоположное...

К. Лаврентьева:

— Нет?

А. Егорова:

— Вообще просто не связаны... Я же была в Дивеево, не единожды... И я слушаю их трансляции... Не то это...

К. Лаврентьева:

— Не то, не так, да?

А. Егорова:

— Я вот прямо чувствую, что не то... Все-таки, если говорить о духовном пении, есть некоторые греческие монастыри, вот это тоже надо вспоминать, надо думать, на самом деле... Это так сложно на самом деле говорить...

К. Лаврентьева:

— Сложный вопрос, да...

А. Егорова:

— Очень сложный вопрос... И вот сказать: там вот, с этого монастыря брать пример... Мне кажется, с разных мест берешь что-то...

К. Лаврентьева:

— То есть, везде по чуть-чуть...

А. Егорова:

— Везде по чуть-чуть... Но такого вот идеального я не помню. Может быть, оно и есть, может быть, я даже знаю, что оно есть — но я не помню, поэтому сказать точно не берусь...

К. Лаврентьева:

— Александра, а что Вас сейчас радует больше всего? Какие у Вас такие ресурсные моменты есть?

А. Егорова:

— Радует?.. Творчество. Когда я могу заниматься, вкладывать силы во что-то, да... Ну, конечно, вести оттуда — ну, это даже не обсуждается. Если я получаю от своего друга какую-то весточку, меня она окрыляет...

К. Лаврентьева:

— Что он жив и здоров...

А. Егорова:

— На долгое время... И это даже можно было сказать самым первым — просто я думала, стоит ли об этом говорить. После этого — творчество. На самом деле, благодаря ему я раскрылась снова и открылась миру. Потому что я надеюсь, что когда-то и до него что-то дойдет...

К. Лаврентьева:

— А что самое трудное для Вас в миру? Вот у нас как раз тема — христианин в светском обществе...

А. Егорова:

— Что трудное для меня... Суета вот эта постоянная. Невозможно остановиться, особенно в больших городах. Это видно — по людям. То есть, нет возможности сказать «стоп» — тебя затопчут идущие позади. И, ну, остается только идти вперед, не останавливаясь... Я даже в одном из своих видео на канале говорила о том, что страшно то, что даже если Христос позовет — остановятся ли люди? Вот об этом как-то хочется думать, потому что...

Ну а как? Если ты видишь: люди бегут, бегут, бегут куда-то постоянно... Как бы вот Христос появится, скажет «Я здесь» — а кто вот из них остановится? Мне кажется, это нужно каждый раз вот себе самому такой вопрос задавать. Остановишься ли ты, вот если ты бежишь, бежишь, бежишь — и тут ты слышишь: «Я здесь» — Христос к тебе кричит, «Я здесь»... И вот как — ты остановишься, или ты побежишь дальше?

И на самом деле, я даже сама себе иногда задаю такой вопрос. Потому что ты бежишь, бежишь, бежишь — и ты уже не замечаешь, что вокруг. Ты не слышишь ни Бога, ничего не слышишь... Потому что у тебя работа, у тебя семья, у тебя там, я не знаю, какие-то потребности, которые тебе нужно все-таки как-то исполнить, что ли, я не знаю, как-то восполнить то, чего у тебя нет...

И что? Ну это же все на самом деле пыль... Оно все развеется, и у тебя ничего не останется, когда ты пойдешь туда наверх... Или не наверх... Надеюсь, что все-таки наверх... (смеется)

К. Лаврентьева:

— Да...

А. Егорова:

— Ко Христу... И что тут как бы останется? Здесь все останется на земле — тлеть, погибать, умирать. А ты — туда уйдешь. И с чем ты уйдешь? Надо это как-то понимать...

К. Лаврентьева:

— Но это же вопрос внутренней тишины... То есть, наверное, надо учиться сохранять какую-то внутреннюю тишину даже посреди этой суеты...

А. Егорова:

— Это сложно, это крайне сложно... Вот чем монахам хорошо иногда бывает — да, у них свои трудности... У монахов свои трудности — я немножко пожила в монастыре, и я примерно понимаю — пусть малую часть, но понимаю... У монахов свои сложности, борения там, я не знаю...

Очень сложно найти внутреннюю тишину. Найти вот это единение с Богом вот в этом грохоте, в этой суете мирской... Ну и если человек ее находит, ее трудно даже удержать! Ну, тут уж — только верить, вверять себя Богу... И жить, и делать то, что Бог тебе дал делать — то есть, выполнять свою миссию, в каком-то смысле. У каждого человека на самом деле есть своя миссия...

К. Лаврентьева:

— А как ее определить? Может быть, кто-то из наших радиослушателей сейчас как раз задумывается об этом впервые...

А. Егорова:

— Определить? Слушайте, молиться Богу! Господь укажет! Если искренне просите... Знаете, у меня тут как раз вчера был момент, когда я совершенно не понимала, что происходит с моей жизнью, я была в ужасном состоянии — и я молилась Богу, чтобы Он вразумил и меня, и того человека, с которым у меня проблемы какие-то бывают... И ведь вразумил! Главное — от сердца просить, на самом деле. Вот сердце — если оно действительно обращено к Богу, если оно горит хоть немножечко, пусть самую малость горит — то Господь услышит...

К. Лаврентьева:

— А в чем у Вас — прошу прощения, Сашенька — в чем Ваша миссия?

А. Егорова:

— Да я на самом деле не знаю, в чем моя миссия. Но мне мои помощники говорят, какая у меня миссия — а я говорю «ладно, я соглашусь, хорошо, я не против» (смеется)... Вот не всегда же ты от Бога прямо ответ получаешь. Может, ты от помощников получаешь, от друзей твоих, еще от кого-то...

Я боюсь на самом деле это произносить — это гордыней такой кажется...

К. Лаврентьева:

— Ну давайте не будем говорить такое громкое слово «миссия», давайте скажем, в чем Ваше послушание, да — послушание пред Богом?

А. Егорова:

— Нести свет миру...(смеется) Так они мне сказали — «неси свет миру»...

К. Лаврентьева:

— Через вот Ваше творчество, да?

А. Егорова:

— Да... Потому что на самом деле ко мне на канал приходят иногда вообще атеисты; и они мне пишут: «Мы вообще неверующие, но нам так приятно Вас слушать, Вы так поете, что мы не можем не прийти». И я говорю: «Так приходите, почаще — я только рада...». То есть, как бы людей затрагивает. И это только благодаря Христу, только благодаря Господу. Потому что Он действует, видимо, моими руками... Как вот...

К. Лаврентьева:

— Вы — орудие в Его руках...

А. Егорова:

— Вот! Я как раз это хотела сказать... Знаете, вот есть у Серафима Вырицкого такое «От Меня это было» — советую вообще всем читать...

К. Лаврентьева:

— Да, потрясающий труд...

А. Егорова:

— Почаще, как можно чаще... Неясно, конечно, его это творение, не его — но все-таки мы ему это приписываем... И там написано как раз, что «ты — орудие в Моих руках». То есть, это Бог говорит... То есть, понятно, что всё, все люди вообще — это орудие в Божиих руках! Да, мы просто должны делать то, что должно — с молитвой, с верой, что Господь все равно все управит. Даже если зло получится — Господь все равно все управляет в добро...

Надо делать, надо просто идти, не стоять на месте, не думать, что кто-то сделает за тебя... Да и невозможно это — ну как? Надо просто идти и делать. Я вон тоже могу сейчас уйти и ничего не делать; но я понимаю, что пока, видимо, это нужно людям. Ну вижу отклики, вижу там, некоторые говорят, «да Вы перевернули мою жизнь»... Ну прекрасно! Это не я, а Бог! Прекрасно! Через меня...

Я благодарю Бога за то, что есть такое, и я готова дальше трудиться... Вот я сейчас стала лауреатом православного московского фестиваля «Молодая Москва»...

К. Лаврентьева:

— Поздравляю Вас...

А. Егорова:

— Да, теперь вот я в финал прошла...

К. Лаврентьева:

— Поздравляю...

А. Егорова:

— И не знаю, что будет дальше... Это тоже определенный виток, да. И тоже, может быть, у меня аудитория расширится — то есть, кто знает, еще кто-то меня узнает... И это будет приводить ко Христу — я в это верю. То есть, как бы открывать души людей... Многие говорят, что плачут, когда меня слышат. Я не знаю, хорошо ли это или плохо, но это открывает души — пусть будет так, я не против! Если я могу хоть чем-то помочь — я буду рада...

К. Лаврентьева:

— Эта программа была для нас настоящим праздником, дорогая Александра...

А. Егорова:

— Спасибо... (смеется)

К. Лаврентьева:

— Поздравляем Вас и наших дорогих слушателей с праздником Входа Господня в Иерусалим. Желаем молитвенной, такой глубокой, проникновенной Страстной себе и вам. Будем молиться, чтобы получилось быть с Господом в эти тяжелые для Него дни, да, и для нас тоже... И радостно, с чистым сердцем встретить Пасху...

Спасибо Вам, дорогая Александра! Вы нас настолько... меня настолько потрясли; но не только меня, но и нашего звукорежиссера, с которым мы постоянно переглядываемся...

А. Егорова:

— Спасибо... (смеется)

К. Лаврентьева:

— Удивленно, потому что Вы настолько нас потрясли своей чистотой, искренностью и какой-то правдой, которую Вы говорите... Человек всегда чувствует правду... Сердце всегда чувствует в словах другого человека полуправду, ложь и правду на 100%... Вот эта правда сегодня была в нашем разговоре... Огромное спасибо!

Дорогие друзья, у нас в гостях была Александра Егорова, регент хора Марфо-Мариинской обители. В конце программы предлагаю послушать духовный стих — традиционное песнопение «Три девы» в исполнении Александры Егоровой. Меня зовут Кира Лаврентьева, мы прощаемся с вами до следующего воскресенья — всего вам доброго и до свидания...

А. Егорова:

— До свидания...

Звучит песнопение «Три девы» в исполнении Александры Егоровой

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Путь иконописца». Мария Глебова
• «Празднование Пасхи. Русский Фольклор». Юлия Алакина
• «Христианин в современном мире». Павел Астахов