Из дневников Анны Тютчевой, фрейлины императорского двора Николая Первого и Александра Второго.

Осень 1860 года.

Маленькая Великая княжна Мария Александровна заболела жабой, угрожавшей опасностью её жизни. Монахиня Лукерья Васильевна из Дивеевского монастыря пришла в час мучительной тревоги. Лукерья принесла мне полумантию Серафима, под покровом которой он провёл в молитве многие ночи и в которой, коленопреклонённый, он совершал последнее моление, когда душа его вознеслась к Богу. Мантия эта хранилась, как священное наследие, у старика протоиерея Назария Добронравина, друга Серафима и настоятеля дворцового храма в Гатчине. Эту-то святыню и доставила мне Лукерья. Я тотчас отнесла её к больной, которую спросила: «Хотите, я вас покрою мантией Серафима?» — «Дайте», — отвечала она и, перекрестившись, совершенно просто произнесла: «Отче Серафим, моли Бога о мне». После этого она немедленно заснула, и немедленно же ослабел хриплый свист в её горле.

Маленькая княжна Мария Александровна проснулась поздно и спросила меня: «Где Лукерья? Я хочу её видеть». Лукерью ввели в комнату, и Великая княжна, протянув ей руку, сказала: «Благодарю за то, что вы молились обо мне. Горло у меня очень болело; когда же меня накрыли мантией Серафима, всё прошло». Какая была радость объявить Императрице, что её дочь вне всякой опасности! Впоследствии Государь пожаловал основанному Лукерьей Серафимо-Понетаевскому монастырю шестьсот десятин земли.