В жизни брата и сестры Георгия и Нателы Товстоноговых часто случались чёрные полосы. Расстрел отец, мама, жившая с клеймом «жены врага народа», гонения властей, частое безденежье. Казалось, несчастья для семьи Товстоноговых - величина постоянная. Но нет. Гораздо большей величиной была бьющая через край любовь брата и сестры.

Будущий режиссёр и создатель одного из лучших театров страны – знаменитого Большого драматического – Георгий Товстоногов родился в Петербурге за два года до революции. Мама Гоги, как звали его родные, была грузинкой, отец русским. Когда Гоге исполнилось четыре года, семья перебралась в Тбилиси. Там и родилась Натела - любимая сестрёнка и самый близкий друг Георгия. Она была на одиннадцать лет младше брата, но Гога постоянно играл с ней, читал вслух книги и прививал своей Додошке – это детское прозвище Нателы, вкус к прекрасному. Сам Гога ещё школьником участвовал в спектаклях Театра юного зрителя, а когда окончил школу уехал в Москву, поступать в ГИТИС. Родители возражали. Отец – заведующий кафедрой в железнодорожном институте настаивал, чтобы сын сначала получил серьёзную профессию, а уж потом занимался, чем хочет. Но Георгий всё равно уехал. Когда он учился на пятом курсе, отца арестовали. Гогу тут же отчислили из института. Правда, позже восстановили. Но папу дети больше не увидели. Он был расстрелян как японский шпион.

В середине 20-ого века Георгий переехал в Ленинград, его пригласили в один из театров главным режиссёром. Товстоногов к тому времени уже был отцом двоих сыновей. Его мальчики остались в Тбилиси и росли без матери, которая бросила семью. Мать им заменила Натела. Георгий недолго прожил в городе на Неве один. Натела решила, что сыновья всё-таки должны быть с отцом и переехала с малышами в Ленинград. Жили в общежитии. 20-летней Нателе там очень нравилось. Соседи – интересные, творческие люди помогали ей, чем могли. Это напоминало жизнь в Тбилиси, где дома были открытыми, а жильцы считались чуть ли не родственниками. Георгия же бытовые неудобства раздражали. Поэтому получив отдельную квартиру он был счастлив.

Натела закончила медицинский институт, но поработать по специальности ей не пришлось. Она вышла замуж за артиста Евгения Лебедева, родился сын, подрастали племянники, за тремя маленькими детьми и двумя большими –братом и мужем - требовался глаз да глаз. Они жили все вместе, большой семьёй. Квартиры Лебедева и Товстоногова находились на одной лестничной площадке. Их объединили, прорубив дверь в стене. Об этом доме знал весь театральный Ленинград. Здесь, на большой кухне придумывались спектакли, решались большие и маленькие проблемы. Споры продолжались до ночи, было шумно и весело. А соседи слушали, как из-за стены льются протяжные звуки грузинских романсов. Пел Лебедев – у него был дивный голос, доставшийся от отца – потомственного священника.

Георгий Александрович советовался с сестрой обо всём, что касалось работы: будь то концепция новой постановки или поиск тактичных слов для просьбы располневшей актрисе держать себя в форме. Товстоногов приглашал сестру и на репетиции, чтобы она посмотрела на всё «свежим взглядом». Натела соглашалась редко. Сестра главного режиссёра БДТ и жена ведущего актёра того же БДТ, боялась, как бы брата не обвинили в семейственности. Поэтому Натела старалась как можно реже бывать в театре и большую часть времени посвящала дому. Готовила грузинские блюда для брата, принимала гостей, следила за уютом и создавала красоту. Ведь Гога любил, чтобы в доме было красиво. Однажды случилась забавная история. Переехав в новую квартиру, Натела вешала шторы. В это время в комнату вошёл Товстоногов и возмутился: «Что ты делаешь? Разве можно закрывать такой вид?!». Вид из окон действительно был под стать самым изысканным декорациям - на Неву и зимний домик Петра.

Георгий и Натела Товстоноговы были главными. Он - в театре, она - дома. И друг для друга они стали незаменимыми, считая, что им невероятно повезло. Ведь это бывает так редко, чтобы брат и сестра всю жизнь были вместе, в одном городе, в одном доме. И как вспоминала Натела Александровна, никогда не было ничего такого, что рассорило бы их хотя бы на три минуты.