«Фомина Неделя». Священник Стахий Колотвин

У нас в студии был настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин.

Мы говорили о следующем после Пасхи воскресении, которое получило название Фомино, или Антипасха, а также о праздниках наступающей седмицы. Разговор шел о смыслах воскресного чтения Евангелия, в том числе о том эпизоде, когда Иисус Христос явился апостолам вскоре после Своего воскресения, и Фома уверовал, что перед ним Господь и Бог. Отец Стахий говорил о празднике Радоница (пасхальном поминовении усопших) и объяснил, почему начиная от Пасхи и до этого дня усопшие не поминаются Церковью. Также мы обсуждали праздники грядущей недели: дни памяти преподобного Зосимы Соловецкого и блаженной Матроны Московской. Наш гость рассказал, почему эти святые удостоились особого почитания, и какой пример они оставили нам.

---

Ведущая: Марина Борисова

М. Борисова

– Добрый вечер, дорогие друзья. С вами Марина Борисова. В эфире программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. Сегодня у нас в гостях настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино, священник Стахий Колотвин.

Иерей Стахий

– Добрый вечер.

М. Борисова

– С его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви в Фомино воскресенье и в наступающую седмицу. Ну вот как называется, если полное название приводить, как называется завтрашний праздник: «Неделя Антипасхи, еже есть осязание святого славного апостола Фомы». И все, конечно, каждый раз спрашивают, почему «анти»? Почему Антипасха? И, в общем, сколько бы ни объясняли, все равно от этого яснее не становится. Более того, по уставу еще этот день называется Новым воскресеньем. Вот почему новое, почему вместо?

Иерей Стахий

– Ну вот в начале все-таки про «анти», потому что, например, если у человека там есть какая-нибудь детская психологическая травма, то как ему что ты ни объясняй, ну даже не детская, а просто психологическая травма, то ему будет тяжело переосмыслить. Поэтому и у людей, которые воцерковлялись в 90-е годы, и людей, воспитанных людьми, воцерковлявшимися в 90-е годы, и людьми, которые с помощью своих друзей, воцерковившихся в 90-е годы, пришли, всем, когда вот живого течения веры и передачи не было, а так именно сразу все нахрапом брали, самое интересное это второе пришествие – вот второе пришествие, там Армагедон, зверь, Апокалиписис, вот эти чаши гнева выливаются. И действительно поэтому вместо евангельского значения слова «антихрист» используется значение, данное тоже апостолом евангелистом Иоанном Богословом, но уже в своем Откровении, в Апокалипсисе – то есть «антихрист» воспринимается в значении конкретной исторической личности, которая будет противостоять Христу, и в том числе вот так в последней битве принимать участие, которое всячески там в кинематографе как-то осмысляется. А на самом деле, если мы посмотрим на евангельский смысл слова – вот лжехристы, лжепророки, антихристы, то есть антихрист – тот, кто вместо Христа, то есть не против, а вместо. И именно тогда уже, кстати, вспоминаешь, что вместо Христа не обязательно какой-то богоборец может быть, а можно ну просто чем-то прельститься, отвлечься – ну то есть поменять службу не на какое-то там богоборческое действие, а просто на какую-то там праздность и так далее. Если помнить именно евангельский вот этот смысл слова «антихрист», то, собственно, и Антипасха у тебя будет не противо-Пасхой восприниматься, как в ситуации с антихристом, а именно в первоначальном значении вот этой приставки «анти» – это то, что вместо Пасхи. Когда вместо Пасхи что-то дается, конечно, Пасха, она неизмерима, совершеннее всего, чего только можно было бы. Но вот, например, у женщины пропадает грудное молоко – и что, ее ребенок берет и вынужден умереть с голода? Нет, слава Тебе, Господи, есть какая-то специальная смесь. Или у ребенка непереносимость лактозы, и он не может принять молоко матери, которое, в принципе, есть в каком-то большом запасе, нужна специальная смесь и так далее. То есть то, что дается вместо этого материнского молока, это не значит, что это хуже. Да, это в чем-то проигрывает, но это такой же ценности и радости замену дает. Поэтому и у нас Пасха, если мы посмотрим, это же праздников праздник. Если мы возьмем двунадесятый праздник, то он празднуется не один день, у него есть предпразднство, есть сам день праздника, который мы празднуем, а потом есть несколько дней попразднства. А Пасха, поскольку это праздников праздник, там все в геометрической прогрессии. Праздник Пасхи, вот сам день праздник Пасхи не один день, а собственно семь дней, с воскресенья по субботу, вся неделя от первого воскресного дня до последнего, седьмого дня – это вот пасхальные, одинаковые, по сути, ну с некоторыми добавлениями и изменениями, по сути, можно сказать, продолжается одна и та же пасхальная служба. Поэтому даже, не дай Бог, кто-то был там на Пасху на дежурстве, на боевом посту – вот он пришел в любой другой день – он на такую же пасхальную службу попал. И потом вот эта пасхальная седмица заканчивается, и у тебя вместо Пасхи, ну как-то вроде Пасху теряешь – нет, а у тебя начинается попразднство Пасхи, которое уже длится вот эти сорок дней.

М. Борисова

– А почему Новое воскресенье?

Иерей Стахий

– Новое воскресенье – это как раз потому, что почему каждый христианин старается в любой воскресный день выбраться в храм. Потому что вот вроде Пасха закончилась, и пасхальная радость, и радость от встречи с Воскресшим Христом заканчивается, и как-то надо апостолам, ученикам жить. И в принципе они, ну вот пока Христос еще не вознесся, они укреплялись, потом до Троицы сидели унывали, потом Духом Святым укреплялись, собирались. И постоянно вот апостол Павел даже говорит: если Христос не воскрес, вера вообще наша тщетна. И поэтому то что мы каждый первый день недели вспоминаем, что вот она, Пасха, что Пасха продолжается, что Пасха снова торжествует – это для нас, ну можно сказать, гимн нашей веры. Гимн нашей веры не как символ веры, как некоторое догматическое изложение, а гимн нашей веры как вот некоторый образ жизни – чем мы живем, чем мы дышим. И вот эта Антипасха – это, получается, вот это первое воскресенье, когда вроде Пасха сама по себе закончилась, но мы все равно каждый воскресный день вспоминаем. Поэтому вот это Новое воскресенье, можно сказать, что после этого каждый воскресный день, следующий за Фоминой неделей и так далее, тоже вот это то самое Новое воскресенье продолжается, просто Антипасха его открывает.

М. Борисова

– Ну и читается Евангелие от Иоанна, 20-я глава, где в одном отрывке объединены два явления Спасителя апостолом. Первое, собственно, в день Воскресения, когда Он пришел и дал им возможность увериться, что вот они Его видят и Он им сказал, что посылает их на проповедь. И после восьми дней, когда Он вторично явился ученикам и дал апостолу Фоме, которого не было на Пасху вместо со всеми, возможность осязательно – то есть потрогать его раны, –убедиться, что это не призрак, не фантом. И вот эти два явления объединены в одном евангельском чтении. Почему?

Иерей Стахий

– На самом деле вот если первый отрывочек евангельского чтения, он нам, в принципе, кто люди ходят на каждую воскресную службу, стараются (помним, что воскресная служба начинается еще накануне, то есть в субботу вечером), это одно из одиннадцати евангельских чтений, которые попеременно в течение всего года на воскресном всенощном бдении, которое по русской богослужебной традиции совершается в субботу вечер, читается. Но вот потом оно заканчивается как раз словами: «Примите Дух Свят». Тут на самом деле очень важно символическое значение, что Дух Святой, Который перешел от Христа вот апостолом, пока Он рядом с ними, что этот Дух Святой, мы Его не лишены, что может каждый прийти, и Дух Святой каждого обымет. Потому что мы, вслед за апостолом Фомой, ну на самом деле в проигрышном положении по сравнению с апостолами – мы же позже Христа узнали, мы же вообще родились позже намного, чем они уже мученически чаще всего ко Господу своей душой отошли, покинув бренное тело. Но тем не менее это очень важные слова, почему это отрывок воскресный и читается отдельно, что вот возьмите, Дух Святой, Я вам принес новую жизнь, новое воскресение, а потом уже, кто не был даже рядом, кто сейчас отсутствует, Я его точно так же рад. Вот как раз даже 99 овец есть и сотая овца, Я за ней пойду, – говорил Господь, – Я ее приведу, и уже ее приведу не чтобы она взяла и там, на, овца, возьми крест свой, иди за Мной на страдания. Нет, Я приду, чтобы тебе радость Воскресения, Я уже за тебя пострадал, не страдай. И для нас вот эта прихождение вновь, оно еще очень важно. Не только для апостола Фомы, что это явление для всех остальных учеников и апостолов, то что им Господь явился во второй раз, это тоже важнейшее событие, может быть, даже более важное, чем для апостола Фомы. Потому что апостола Фому мы, конечно, так по традиции какой-то такой нашей профанской: ой, он там неверующий, Фома. На самом деле Фома очень пытливый ум, он смог на сто процентов увериться, что перед ним Воскресший Христос с первого раза. Другие апостолы, мы не видим там и не поясняется, какие их переживания, какие мысли, нет, в других тоже в Евангелиях от Иоанна, тоже что они думают: ой, там дух, Господь говорит: что смущения входят в сердца ваши. То есть апостол Фома, то есть другие апостолы видели Христа и они смущались. А апостол Фома, как только с первого момента увидел Христа, он благодаря своему разуму смог понять, что перед ним Христос. Поэтому вот это явление Христа во второй раз в этом соединенном отрывке показывает: да, если ты опираешься на чувства в своей вере, это, конечно, твоя вера очень горячая, может быть, но она ненадежна. Возможно, тебе нужно перебороть свои чувства, их как-то прожить, чтобы Христа усвоить. Если ты опираешься на разум, то ты, конечно, пока Христа не познал, ты в Нем сомневаешься, но зато если ты Христа принял своим разумом, осмыслил, то тебе уже неохота, ну просто нелогично будет с Ним как-то расставаться. Поэтому всем нам, сегодняшним людям, мы все, кто-то более склонен чувствовать, кто-то склонен размышлять, нет таких, кто на сто процентов либо в ту либо, в другую сторону, ну как некоторая шкала, соединение вот этого. И поэтому это наш некоторый всеобщий праздник. Потому что, с одной стороны, снова и снова Господь является в наших чувствах. А с другой стороны, Он нам говорит: возьми, задумайся, осмысли Мое Воскресение, отсчитывай от него свою жизнь, каждый свой поступок. Я тебе дал разум, этот совершенный человеческий мозг, который вознес человека над природой смертной, которая природа и дикая там, мощная, эти звери, стихии и так далее. Поэтому мы вместе с апостолами радуемся вновь и вновь встречать Христа. Если мы вот вспомним, что вот это как раз Фомино воскресенье и вот это паломничество – Эгерия или Этерия, памятник замечательный конца IV века, такой, можно сказать, путеводитель. Я люблю путешествовать и люблю путеводители читать. И вот один из таких древнейших путеводителей, где она описывает и достопримечательности. И, что нам интересно, вот с богословской точки зрения, описывает она службу, что как раз крещеные во время Великой субботы люди, оглашенные, которые готовились к крещению, ну почему крестились в Великую субботу – понятно, потому что они весь Великий пост готовились ко крещению, ну на всякий случай повторим. И просто чтобы уже Пасху вместо со всеми встречать, надо в Великую субботу креститься. И вот как раз в восьмой день приходят эти люди, и они приходят, вот можно сказать, впервые они приходят уже не какие-то оглашенные, да, а они приходят уже как все – уже с них снимаются эти белоснежные одежды, уже для них Христос не что-то новое, а для них это норма жизни. Ну и для тех вот, кто приходит, как бы вот только сейчас расстается с белыми одеждами, и для тех, кто ходит второй, десятый, семидесятый год своей жизни, это праздник одинаковый. Поэтому тоже, конечно, это чтение было очень важно обращено и для всех новокрещеных людей, которые, вот как апостол Фома, нагоняют – они еще не знали Христа, они вот этот Великий пост проходили без участия в таинствах. Но вот они нагнали Христа в Его Воскресении и могут тоже Его осязать, принимать Его Тело и Кровь. И в то же время для этих людей, которые вот как первые ученики, апостолы. В наши дни, конечно, уже молитва на восьмой день, крестишь ребеночка – понятное дело, его же не будут в белоснежной рубашечке носить и уж тем более там заматывать, как заматывали в древности, где помазано миром, там лоб, ручки, там на уши повязку, на ноги. Да и климат другой, да и в принципе маленький ребеночек, если его крестить, ну нельзя же его, да, там восемь дней не купать. То эта молитва читается в то же самое время. Но на самом деле, если когда читаю эту молитву, то людям тоже сложно понять церковнославянский текст, а даже если там по-русски читать, все равно сложно догнать – все в таком волнении, вот ребеночек крестился. И приходится пояснять, что мы просим в этой молитве, со времен вот этого IV века, а может быть и раньше, что мы говорим: Господи, вот Ты в Евангелии сейчас сказал: примите Дух Свят. Вот сейчас внешний антураж уйдет, белоснежная одежда будет снята, повязочки, в которых мы ходили, будут сняты, уже эту всю неделю нас другие христиане поздравляли – видели: в новой одежде, в повязках идет – новокрещеный, надо его поздравить – знакомый, незнакомый человек. Все, сейчас я буду точно так же, уже без каких-то особых условий. Для Фомы Христос сделал особые условия, говорит: ну иди, вложи там перст свой и так далее. Вот буду без особых условий, но чтобы вот Дух Святой, Который Ты нам сказал: возьми, приими, – я хочу, чтобы Он остался, чтобы Он остался внутри меня.

М. Борисова

– Напоминаю нашим радиослушателям: сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». Со мной в студии настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино, священник Стахий Колотвин. И мы говорим о смысле и особенностях богослужения Фомина воскресенья и наступающей седмицы. Наступающая седмица у нас начинается с пасхального поминовения усопших. Вообще это такая загадочная история, как в Русской Церкви стали праздновать Радоницу. Поскольку ни в одном уставе ее нет, но при этом ее все помнят, все знают, что вот есть такое пасхальное поминовение усопших. Вообще интересно, почему отдельно именно вот во вторник Фоминой недели установлено это празднество. Потому что ведь мы же отпеваем покойников, которых провожают в Светлую неделю. Есть чин пасхального погребения, и он совершенно не похож на обычную панихиду, но он существует, и мы провожаем усопших вот радостными песнопениями Пасхального канона. Но здесь особая служба, по аналогии с Троицкой родительской субботой. Как получилось, что она вынесена как бы в отдельный праздник?

Иерей Стахий

– Если мы вспомним ну наши даже такие погребальные традиции, да, все вот знают как раз: 9-й и 40-й день. Вот как раз Радоница – это 9-й день, 9-й день, когда вот тоже особый день поминовения. Но этот день уже отсчитан не от нашей какой-то там человеческой жизни, а от источника жизни, от Христа, от Его Божественного Воскресения. Если мы посмотрим, всю Светлую седмицу мы празднуем и торжествуем, вот ну даже как в Евангелии, что мы видим, как Христос сошел во ад и кого-то праведников Он вывел в рай. И, собственно, мы на иконе вот это видим, выводит Адама и Еву, за Ним сонмы праведников выходят. А кто-то воскрес, вышел из гробов и пошел благовествовать в Иерусалиме, причем наверняка были люди, которые были недавно, и были люди, которые умерли действительно там сотни лет назад. Вот так сила Христова Воскресения, это та радость, которая вот врата сокрушила адовы. «Где твое, смерти, жало? где твоя, аде, победа?» – восклицает Иоанн Златоуст. И здесь нам точно так же надо относиться к душам усопших, что ну почему даже не молятся о упокоении на протяжении этой недели. Не потому что, ой, мы так празднуем Пасху, нам не до вас, наши там прабабушки и прадедушки, бабушки и дедушки, вот мы тут веселимся. Нет. А потому что Христос сошел, и сейчас Он во аде пребывает, и сейчас Он души усопших Своей радостью просвещает. Ну не нужна наша молитва, не нужно беспокоиться, потому что когда человек рядом с Богом, то ему абсолютно хорошо. И вот эти дни, можно сказать, Церковь, поскольку даже души усопших, которые умерли, тем не менее они не перестают быть членами Церкви – ну собственно в этом наша надежда, потому что святые люди, которые умерли, не нуждаются в молитвенном поминовении, а которые, наоборот, за нас молятся, они же в Церкви пребывают. Точно так же пребывают в Церкви все усопшие, которые, напротив, как раз очень-очень ждут, что их кто-то своей молитвой искренней из близких, или вообще уже близких никого не осталось, просто Церковь сама по себе поддержит. И в эти светлые пасхальные дни они радуются, торжествуют вместо с нами. А потом вот – раз – и вот эта пасхальная радость уходит. И то есть у тебя праздник закончился и – раз – ты остаешься снова один. И вот как, например, приехали, бабушку внуки навестили, и был полный дом, радость, бегали-бегали. И уже все, внуков забирают, и у них там учебный год начинается и все, и бабушка там горюет. Ну такая нам, русскому человеку знакомая ситуация, типичная. И как раз что, там взять бабушке позвонить там в ближайшие дни в эти после отъезда почаще, поговорить. Потому что вот человек теряет какую-то особую радость и ему нужна поддержка. Или у человека кто-то, не дай Бог, уже тоже скончался и тоже там живущему оставшемуся человеку тоже нужна поддержка. Точно так же и здесь заканчиваются дни Светлой пасхальной седмицы. Потом у нас Новое воскресенье, мы уже разобрали. Потому что это Новое воскресенье, от него никуда не деваться, потому что это тоже мы, наоборот, говорим Пасха продолжается, радость Христова Воскресения по-прежнему с нами. И вот когда уже вот эти проходят девять дней, когда уже эта пасхальная радость позади, то вот начинается поминовение усопших. Потому что надо уже вот так их подхватить, они так были Господом приподняты, а тут они опускаются на наши немощные руки, ну там руки символические, нашей слабой молитвы, такой уже земной, человеческой, которая Церковь объединяет, и мы их поддерживаем. Если, конечно, мы посмотрим, действительно никакого заупокойного богослужения нету особого. То есть, увы, во многих храмах копируют традиционное богослужение родительской субботы, ну отчитывают Троицкая родительская суббота, ну и тоже такое же сходное, Вселенская родительская суббота, которая до Великого поста – а нет, в этом нет никакой необходимости. Просто наоборот, мы уже помимо продолжения пасхальной радости, пасхальных песнопений, уже возобновление богослужебного круга привычного, потому что уже Светлая седмица позади, просто добавляем уже заупокойные молитвы, служим панихиду, вспоминаем наших усопших, чтобы их поддержать. На самом деле, если мы посмотрим, понятное дело, это было некоторое воцерковление праздников языческих.

М. Борисова

– Ну да, весеннее поминовение предков.

Иерей Стахий

– Ну тут ничего страшного нет, потому что ну языческие праздники отсчитывались от солнечного года, от лунного года. Ну у нас Пасха, ветхозаветная Пасха, да и Пасха христианская тоже отсчитывается там от лунного календаря, дни памяти святых от солнечного календаря, то есть тут ничего экстраординарного нет в этом поминовении. То что на самом деле мы посмотрим, Церковь все-таки не подчинилась вот так языческому календарю. Потому что языческий календарь, он во многом совпадает с атеистическим советским календарем таким, непризнанным, но который официально пропагандировался. Потому что, если мы посмотрим, как безбожные власти установили: так, чтобы люди не ходили в храм на Пасху, зашлем их на кладбище – организовывались автобусы. Вот я встаю, там ночью послужил, с утра надо пойти помочь на позднем богослужении на Пасху. Там несколько часов поспал, выходишь – и мимо проезжают автобусы, и ни на одном автобусе до храма не доедешь, потому что они все идут без остановок на Митинское кладбище, которое не так далеко от нашего храма – то есть, увы, начинают люди на Пасху ехать на кладбище. А потом на следующей неделе примерно та же ситуация. Ты едешь на службу – тоже автобуса ты никак дождаться не можешь. И ну уже я все-таки, наученный горьким опытом, все-таки вынужден такси вызывать, потому что там у меня своего транспорта нет, иначе до храма и не доберешься. А многие прихожане и опаздывают на эту же Фомину седмицу. Потому что самый главный, праздников праздник, когда вот ну совсем не тема смерти. И вот неделя Антипасха – вместо Пасхи, то есть новое вот это воскресенье, тоже, по сути, то что в советские годы вернулись к настоящему язычеству. Недаром в христианском понимании, там в христианских хрониках каких-то средневековых даже там вот крестовые походы, они говорили: вот, мы воевали против язычников. Нет, это не язычники, это магометане. Но то, что вне Христа, все равно становится очень похоже друг на друга, хотя вещи вроде бы полностью противоположные – то язычество, многобожие, много богов, а то вообще полное отрицание Бога. Потому что, собственно, и в таком народном, постязыческом сознании собственно Радоница это был воскресный день вот этот как раз, что Радоница, она на Фомину неделю бы выпадала. И наоборот, Церковь, можно сказать, уговорила народ, говорит: да, хорошо вспоминать покойников, но давайте еще немножко подождем, у нас Новое воскресенье.

М. Борисова

– Но на Фомину неделю это же Красная горка, там венчания. Какое уж там поминовение усопших.

Иерей Стахий

– Тут некоторый парадокс в том, что действительно на Руси это сохранялось. Мы действительно, не очень у нас много источников по дохристианским временам, но мы видим народное язычество, как оно сохранялось на фоне христианского времени. Потому что нам кажется, что вот князь Владимир всех в Днепр согнал – и сразу все крещеные стали. Хотя, конечно, у нас потом, как мы помним, спустя двести лет были святые, которых изгоняли, гнали там, даже убивали язычники. И только после монголо-татарского нашествия уже худо-бедно организованное язычество, оно сошло на нет, на фоне вот таких испытаний нашего многострадального народа. Ну такое оно, бытовое, продолжало существовать. И правда, что, с одной стороны, вот, можно сказать, и праздновали свадьбы, и при этом и покойников поздравляли. То есть что вот смотрите: мы берем, уравновешиваем – то есть у нас какие-то покойники за год ушли, а зато у нас – раз, и за этот год кто-то там и женился. Ну то есть пойдем, их всех попразднуем. И еще, а поскольку нам надо все равно победить смерть, не уравновесить, а наоборот, в жизнь идти, давайте будем венчаться. Тут как раз с церковным календарем тоже очень удачно все вот это было переработано, этот языческий подход. Потому что вот, позади Великий пост, ну Великим постом не до венчаний. Ну иногда люди, правда, путают и говорят: ой, батюшка, а крестить Великим постом нельзя? Какая связь? Наоборот, ну конечно, там по уставу древнему это всех крестить в Великую субботу. Нет, конечно, крестимся Великим постом, и отпевать, конечно, можно, не ждать же конца там. А вот наступает Пасха, тоже вот эти светлые радостные дни – ну не до венчаний, потому что праздников праздник продолжается, семь дней празднуют. И вот эта Фомина неделя, можно уже наконец-то венчаться. И все люди, которые тем более по-христиански как-то отнеслись к венчанию, не просто там они пропадали: ой, это красивая дата, говорят, важная какая-то, да, особый в ней смысл, давайте повенчаемся. А что речь идет о воцерковленных людях, которые вместо попостились, которые помолились, которые подготовились, которые попросили Господа укрепить их будущую семейную жизнь, и вот они сошлись и венчаются. Ну и, кстати, заодно хорошо, потому что тоже молодые повенчались уехали, родители выдали там замуж свою дочку, да, там женили своего сына и думают: ну как же нам быть, вот наш дом частично опустел, ну пойду хоть своих усопших помяну на Радоницу.

М. Борисова

– Ну на самом деле ведь и у святых отцов тоже разное было отношение к вот этому пасхальному поминовению. Например, святитель Амвросий Медиоланский писал, что в этот день достойно и праведно есть после торжества Пасхи, которую мы праздновали, разделить радость нашу со святыми мучениками и им, как участникам страданий Господа, возвестить славу Воскресения Господня.

Иерей Стахий

– Ну нам это в XX веке наиболее понятно стало, потому что у нас в XX веке традиционно на протяжении сотен лет пасхальное облачение было белым. И, собственно, Русская Зарубежная Церковь по-прежнему в белом служит облачении. Но вот на Руси мученический цвет красный, все памяти мучеников, которые свершались, тоже. Ну там поют «Пасха красная» – ну это люди просто церковнославянский язык не знают, «красная» – на самом деле просто красивая...

М. Борисова

– Красивая.

Иерей Стахий

– К красноте цвета спектра не имеет никакого отношения. Но нет, тоже на самом деле то что цвет поменялся и в воспоминание о мучениках, о мучениках, которые свидетели Воскресения Христова, не боятся смерти, потому что знают, что Воскресение точно есть и идут на смерть и раннюю, чтобы раньше это Воскресение, совоскресение со Христом получить. Святитель Амвросий, он не говорит и не устанавливает каких-то правил общецерковного поминовения. Тоже вот очень хорошо, что мы о нем вспомнили, потому что иногда люди думают: ой, я не должен там в утренних молитвах ну или вообще там воспоминать каких-то усопших, молиться. Нет, нет никакого ограничения вообще в домашних молитвах, от слова вообще никаких. Как нам удобно, так мы и молимся, общаемся в молитве с Богом, со святыми, со своими близкими, за которых мы молимся и за живых, и за усопших. А речь идет о богослужении церковном, которое нас должно объединять и на чем-то делать акцент. Как не делается весь год акцент все-таки на Пасхе. Нет, вот есть Пасха. Не делается весь год акцент на Рождестве, хотя это ну замечательный праздник, да. И Дух Святой, мы хотим, чтобы всегда был с нами, но тем не менее, Троица, Сошествие Святаго Духа на апостолов мы каждый день не празднуем. Точно так же и задача церковного календаря, церковного богослужебного круга постоянно менять наши акценты, чтобы мы не застаивались. И поэтому, раз мы не будем застаиваться, это не значит, что мы должны отрекаться от своих усопших и их домашней молитвы лишать.

М. Борисова

– Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

– Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш гость, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино, священник Стахий Колотвин. И, как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей седмицы. Ну вот, как уже вы сказали, возвращается обычный богослужебный круг. Помимо праздничной Цветной Триоди, по которой совершались богослужения в Светлую седмицу, мы снова достаем с полки Минею, в которой собраны богослужебные тексты, посвященные святым и праздникам, приуроченным к датам календаря. И вот 30 апреля у нас память преподобного Зосимы Соловецкого. Вообще это удивительно место – Соловки. И для меня до сих пор загадка, почему, притом что у нас в то время, когда создавался монастырь на Соловецких островах, была масса потрясающих монастырей, оставшихся и в памяти и в истории, давших много святых, почему Соловки занимают такое особое место в памяти и церковной и народной, почему на них столько завязок?

Иерей Стахий

– Соловки – ну конечно, тут некоторое географическое положение, оно сказалось. Потому что, конечно, у нас есть более северные древние монастыри – вот Трифоно-Печенгский, да, и Мурманская область, Заполярье. Но тем не менее если мы посмотрим на так называемую монастырскую колонизацию Русского Севера, которая дала и возможность русскому народу расселиться, что можно сказать, что здесь, в этом месте она закончилась, ну если говорить по существу. Потому что, конечно, дальше уже были настоящие отшельнические подвиги. Как мы помним, вот что монастыри первые городские, и что когда монашество пришло на Русь, это монашество уже в Византии было городским. Уже из Сирии, из Палестины, из Египта, от сарацин монахи бежали, и в том числе от преследования монофизитов-еретиков, обосновывались в городах, там сохраняли почитание икон на фоне иконоборчества. И поэтому Антоний и Феодосий, конечно, был Афон, но тем не менее вот монастырь, где пусть чуть на отшибе, но все равно в Киеве, в столице. И потихонечку вот монастыри вместе русским народом уходили от этих диких степей в леса, куда кочевникам не так просто доскакать. А потом уже, конечно, начинается некоторый такой поиск отшельничества. И как мы видим, что вот люди шли, что из Москвы, что из Новгорода, что из Ростова, что из Владимира куда-то в ближайшие окрестные леса и там подвизались. Только там отшельник поселился, начал подвизаться, сразу к нему – проведали – приходят другие монахи, основывается монастырь, обрастает, делается посад. Из этого монастыря уходят тоже люди, жаждущие отшельничества еще дальше, еще на север. И так вот весь наш русский европейский Север потихонечку монахами заселяется.

М. Борисова

– Но про Соловки этого не скажешь. Там ведь вообще со скольких попыток все это произошло. Сначала будущий преподобный Герман, ему подсказали поморы-рыбаки, он в жажде отшельнической жизни приплыл на этот остров, пожил там, не выдержал. Он вернулся на материк, там встретил Савватия, они поехали туда уже вдвоем подвизаться. Там столько было приключений – можно многосерийный фильм снимать.

Иерей Стахий

– Тут как раз вот, что все-таки некоторая тяга к отшельничеству, которая была у русских монахов на протяжении вот эти нескольких столетий, она показала, что само по себе, сам факт отшельничества, он не приближает к Богу, как и сам факт нахождения в каком-то большом монастыре. Что есть некоторый духовный поиск, в том числе как люди в миру ищут, как спасаться – в разных условиях, в разной работе, там в служении своей семьи и так далее, так и люди в монашестве тоже ищут разный свой духовный путь. Если мы посмотрим, все-таки Зосима из Соловецкого это пример некоторого молодого поколения, вот этой смены поколений, то поколение, которому можно передать эстафету. Потому что, если мы посмотрим, что все-таки да, Герман один не выдержал. Но вместо с Савватием все-таки успешно, шесть лет по крайней мере вдвоем они отшельнически жили, и уж никто их там не беспокоил. Ну то есть беспокоили бесы, беспокоили какие-то обстояния, беспокоили погода, море волнующееся, там какой-то голод, холод, но тем не менее вот они как раз нашли место отшельническое. И только после смерти Савватия, собственно, Герман уходит, потому что он один там не может. И тут ему Господь посылает, можно сказать, ну абсолютно молодого человека. Он, Герман, отшельник, он такой монах, он весь из себя старец. И он находит человека, который вот загорается. То что вот, кажется, все, сатана посрамил. Да, Господи я возгордился, – наверняка думал преподобный Герман, – что не в силах, мне надо мне возвращаться в какой-то монастырь, в новгородский монастырь или многочисленные другие монастыри вот этой северной новгородской земли. И тут Господь говорит: нет, это место, место уже молитвой освящено и с него уходить не надо. И уже Герман там более, может, ослабленный, вымотанный этими трудами, находит вот такого молодого, энергичного человека, чью память мы как раз на этой неделе и вспоминаем, который все переворачивает.

М. Борисова

– Но Зосима как раз выдержал то, чего не выдержал Герман. Просто там был эпизод, когда Герман, уплыв за припасами, застрял на материке и уже не смог из-за бурь, из-за штормов не смог переправиться обратно. И Зосима остался на всю зиму практически, непонятно, как он там с голода не умер. Но в результате весной Герман вернулся уже не только с припасами, но еще и с Марком, который стал первый монахом, собственно, их обители.

Иерей Стахий

– Тут на самом деле, вот как я воспринимаю этот эпизод жизни преподобного Зосимы, что это ему настоящий был подарок Божий и некоторая прививка от дальнейших, куда более страшных испытаний, чем одиночество, голод и холод. Потому что да, вот есть проблема, вот игумен получает власть, и ты уже общаешься там с князьями, с боярами, со спонсорами и так далее. И ты уже не совсем монах, а как бы над монашеством вроде. Это, конечно, проблема не только XXI века, это всегда действительно было так. Недаром потом Соловецкий монастырь возглавляли, пусть избирались и из монахов, но избирались люди знатные, то есть которые искренне ушли, но тем не менее которые были образованные, которые готовились к управлению, пусть там гражданскому, военному, и уже тем не менее и в монашестве его продолжали. А тут мы видим, что преподобный Зосима получил такую прививку, что хотя вот он один из основателей из монастыря, он спокойно оставался в тени. Вот рядом с ним уже возникает монастырь, в котором там какой-то лов рыбы разрешен, которому даны какие-то спонсорские деньги, из Новгорода привезены, где уже строительство идет, ну успешное, сгарает, новое строили и так далее, а все равно он не стремимся. Он стремится просто жить как обычный монах. И что игуменом он становится только после того, как все вот эти назначенцы внешние, да, что они терпят некоторое поражение. Поражение даже не то что духовное, а вот именно в управлении этого монастыря. И когда Господь призывает уже Зосиму, Зосима подходит и понимает, что здесь не он главный, не в смысле он – вот, наконец-то я добился, вот я там пережил своих каких-то конкурентов – нет, а он понимает: Господь меня взял, испытал. Господь может мне послать такие искушения, которые я не смогу перенести. И поэтому ему наверняка вот и удалось заложить вот это. Самое сложное не быть только святым, а передать вот эту святость по наследству. Потому что мы вспоминаем, как Сергий Радонежский бросал свой монастырь, потому что он видит: то, что он вкладывает в своих учеников, ничего не вырастает – распри, раздоры, – что легче уйти из монастыря и на новом месте как-то подвизаться. Ну братия раскаялась, снова возвращалась и так далее. И здесь вот преподобному Зосиме, может, и получилось заложить вот именно какое-то некоторое устройство, вот этот Иерусалимский устав, который он ввел, вот это строгое общежитие и так далее. То есть что все, да, мы все собрались сюда, потому что мы хотим отшельничества, и вот у нас есть отшельничество. Вот здесь мы, по крайней мере полгода точно к нам ну никто никак, просто по техническим характеристикам того времени, по зимнему морю – тут даже дело не в том, что оно замерзающее, незамерзающее, а там уже с начала осени и по конец весны вот просто не доплывешь, вот ты отшельник. Но при этом мы, отшельники, здесь братья, вот у нас общее дело, мы вместе спасаемся. Именно это на самом деле очень важный пример и для мирян. Потому что нам тоже надо помнить: мы спасаемся, у нас личные отношения со Христом, мы не в рамках там партии какой-то или не в рамках там, что вот церковное стадо как-то. Нет, вот у нас личные отношения со Христом и это мы должны помнить. Но тем не менее у нас лично – это не значит, что никого нет вокруг. Мы частичка Церкви, мы частичка Тела Христова. Поэтому тоже преподобному Зосиме, я думаю, на этой неделе нам и людям, живущим вдалеке от монастырей от монашеской жизни, от ее понятий, от ее собственно структуры, от ее забот и проблем, имеющих собственные проблемы, тоже вот как раз попросить: преподобный отче Зосиме, помоги мне вот понять, где мне надо настолько вот решать своей волей, настолько вот именно чуть-чуть отделиться от окружающего мира, обособиться, что-то сделать по-своему. А где я должен наоборот открыться душой к ближнему, где я должен почувствовать себя частью Церкви, где я должен какими-то общими интересами жить, чтобы вот этот баланс не нарушил и на столкнул меня с пути спасения ни в одну, ни в другую сторону.

М. Борисова

– Ну и удивительная судьба мощей всех трех основателей Соловецкого монастыря. Потому что ведь их же после упразднения монастыря в 20-м году отдали в музей краеведческий при Соловецком лагере. А когда в 40-м году лагерь закрыли, естественно, передали дальше по эстафете – сначала в Москву в антирелигиозный музей, потом... Вот мне в этой истории больше всего как-то останавливает внимание, что все вот эти мощи путешествуют по безбожной стране, где над мощами ругаются, и оказываются в одном и том же месте – в Казанском соборе, в Ленинграде, нынешнем Петербурге, где был такой самый главный во всем Советском Союзе антирелигиозный музей.

Иерей Стахий

– И где был самый главный склад-запасник с мощами. Там и Серафима Саровского мощи.

М. Борисова

– Вот, я о том же.

Иерей Стахий

– Мне довелось туда подниматься еще в такие, можно сказать, детские, подростковые годы, я с хором был византийского распева там, нас тоже туда пустили. То есть в отличие от колоннады Исаакиевского собора, где там как-то по билетам, нет, это, правда, вот такие захламленные, темные помещения вот под этой колоннадой, которая выходит на...

М. Борисова

– Невский проспект.

Иерей Стахий

– Невский проспект, где есть такие окошки откидные, где можно выйти там даже на крышу. И там, конечно, дети-подростки радостно туда выбежали, к ужасу сопровождающих, потому что там крыша-то покатая, там только маленький парапетик, никакой не подразумевающий прогулку по этим частям. Понятное дело, когда я был в таком возрасте еще не очень осознанном: ну да, я знаю вот тут мощи угодников Божиих были, вот они хранились. Но больше всего радость: ой, какое уникальное место. Но на самом деле если мы посмотрим на Казанский собор в Петербурге, вот эта колоннада, она как такие руки, как объятия, вот Пресвятая Богородица берет и обнимает, и вот город сохраняет под Своей молитвой. И поэтому тоже, можно сказать, Пресвятая Богородица берет и обнимает не только этот город, который в честь главного безбожника переименован был, но Она обнимает и говорит: вот эти все угодники святые, они такие же наши чада. Вот как, например, да, там у меня там с младшим братом разница в возрасте большая, там 17 с половиной лет, и он там еще школьник средних классов, я уже там многодетный отец там, священник и так далее. И что, тем не менее, но для мамы для родной, что я там, взрослый человек и отец там ее внуков, что ее маленький ребенок, все равно одинаковые дети. Так и вот мне такой образ и рисуется, и богословский, и в душе, что вот тоже для Пресвятой Богородицы что мы грешные, недостойные, что Зосима, Савватий, Герман Соловецкие – такие же вот Ее детки, которых Она готова в объятия принять.

М. Борисова

– Напомню нашим радиослушателям, сегодня, как всегда по субботам, в эфире радио «Вера» программа «Седмица». Со мной в студии настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино, священник Стахий Колотвин. И мы говорим о смысле и особенностях богослужения Фомина воскресенья и наступающей седмицы. Ну и нельзя не отметить, то что 2 мая память одной из самых почитаемый святых последнего времени Русской Православной Церкви, память блаженной Матроны Московской. Вообще что это за феномен такого народного поминовения святых, когда без всякой канонизации, без какого-то исследования народ какой-то внутренней интуицией выбирает из массы праведных людей кого-то одного? Как было с блаженной Ксенией Петербургской – ведь тоже, в общем, довольно долго официальной канонизации не было, но для всех было совершенно очевидно, что она святая. То же самое было с Матроной. Потому что 30 лет было паломничество на ее могилу на Даниловском кладбище. И для москвичей, да и не только для москвичей, никогда не было вопроса, это святая или не святая. То есть к ней было такое же отношение, как к уже канонизированной Ксении Петербургской. Как это возникает?

Иерей Стахий

– На самом деле у нас ну наиболее свежие такие примеры из XX века, ну уже если общецерковное прославление говорить, то это уже в XXI веке, в начале произошло. И с XIX века, ну если там Ксения Петербургская. На самом деле всегда это норма. Какое-то исследование, какой-то вот поиск святого человека это вот как раз наш долг перед новомучениками. Потому что гонения страшные учреждал бывший семинарист, который знал, что гонения публичные, когда видно, как человека мучают, это только вдохновляет христиан на веру, как с древними мучениками. Худо-бедно историю Церкви Сталин подучил. Поэтому надо именно закрыть, оболгать, испоганить, и вот где-то там тайно там убить, уморить святого. Поэтому когда мы смотрим и изучаем как раз наследие новомучеников, нам надо вот постараться, чтобы найти то сокровище, которое у нас есть, а мы о нем не подозреваем. В принципе большинство святых прославленных, их почитание как раз начиналось задолго до того, как они были прославлены. То есть когда умирал Сергий Радонежский, ну что, кто-то сомневался, что он святой? Да конечно, нет. Когда умирали действительно отцы, святители первых веков христианства – конечно, нет. Если уж говорить о мучениках, то мученики, само собой, вот они вчера же пострадали, вот они явили, это же ну настолько очевидно. Если мы берем древних мучеников, где весь город сошелся там в театр, 15 тысяч человек набилось, увидели, как мученика казнили. И, в принципе, кто христиане были в этой аудитории, кто пришли не зрелищем насладиться, а поддержать, помолиться за близкого человека, они, конечно, не сомневались, что перед ними святой. Поэтому с блаженной Матроной на самом деле не произошло в ее прославлении необычного, так и должно быть. Начинается почитание, и задача Церкви только взять и, можно сказать, где-то ложное почитание отсеять. Потому что есть всякие там экзотические культы – «Славик», еще кто-то, вот – ну то есть такая очевидная чепуха, и люди, которые ищут какого-то знамения, как Господь говорит: хотите знамение? не будет вам никакого знамения, – они уже бросаются на что-то, что совершенно этого знамения недостойно. С блаженной Матроной у нас пример тоже очень яркий, евангельский, о котором говорит Христос. Говорит: вот отцы ваши камением побивали пророки, а вы им гробницы воздвигаете. Однако это как раз был укор, это не то что ну ладно, отцы побивали, а вы гробницы воздвигает, ну значит вы такие молодцы. Нет, вы на самом деле продолжаете дело отцов, потому что гробницы-то воздвигли, а жизнь у вас вот такая же, как у тех, кто пророков побивал. Потому что я-то, конечно, я же служил в Покровском женском монастыре диаконом, и тоже помню вот это многолюдство ежедневное, и особенно на праздник, вот этот приближающийся, блаженной Матроны Московской. И тоже, как можно там прокимен возгласить замечательный вот этот, женский хор профессиональный, там возглашающий прокимен, там храм переполнен, и вокруг толпы народа. И чувствуешь радость диаконского служения, один из таких самых ярких моментов воспоминание, оно не очень длинное было, год и три месяца, вот это такой праздник. Но на самом деле всегда вот так горестно, что сколько людей причастилось? Ну несколько сотен человек причащаются. Нет, но просто тысячи, десятки тысяч стоят просто к мощам, просто выстаивают, там засыпают цветами и так далее. И как раз думаешь: друзья, мы же должны быть не как те, кто гробницы пророков воздвигает и там их цветами осыпает. Мы должны жизнь поменять. Если ты почитаешь святого, то ты должен быть как он. Ты должен не выстаивать очередь к нему, а быть как он. Прежде всего вот кто, хоть есть из радиослушателей наших или из их друзей близких знает, вот узнайте, есть истинное почитание Матроны или на самом деле человек недостойный Матроны Московской. Очень часто можно слышать эту идею верующих, которые говорят: ой, ну как-то я не могу найти времени и сил, чтобы причаститься Святых Христовых Таин. Если такой человек претендует на то, что он очень почитает блаженную Матрону, он на самом деле обманщик на сто процентов. Потому что, если ты почитаешь блаженную Матрону, ты должен действовать, как она. Вот как кому удобнее дойти и найти силы причаститься: человеку, у которого глазных яблок не было, которого преследует милиция, что надо перебегать каждую ночь с места на место, чтобы тебя не схватили, не арестовали и в лагерь не отправили, да, ноги парализованы тоже. И этот человек, потому что было бы желание, было стремление ко Христу, она в разгар гонений, когда девяносто процентов духовенства загнано в лагеря, расстреляно, уничтожено, храмы закрыты, она всегда находила священника, чтобы поисповедоваться, причаститься Святых Христовых Таин. Несмотря на это все. И надо спросить: у меня такие же проблемы, чтобы прийти ко причастию? Ну действительно, кто-то из радиослушателей скажет: ну да, правда, с ногами проблемы. Кто-то действительно, может, слушает радио, внимает ему и говорит: ой, батюшка, это тут мимо цели, правда, у меня тоже со зрением, Господь уже его как-то угасил. Но тем не менее если мы посмотрим по совокупности, уже по крайней мере сейчас нет храмов таких закрытых, и никто не преследует, что тебе приходится скрываться от правоохранительных органов не за какие-то преступления, а просто за твою веру, что ты людей на веру вдохновляешь. Поэтому вот в этот день каждый должен блаженной Матроне помолиться. Кому-то надо помолится лично, сказать: блаженная Матрона, мне от тебя нужно не здоровье, не успехи в работе, не успехи в личной жизни. Мне от тебя нужно, чтобы я наконец-то начал регулярно причащаться, к причастию относиться с настоящим воодушевлением, искренностью, и помоги мне в этом, вот это я хочу с тебя взять пример. Потому что ну блаженная Матрона, она такие чудеса делала, она что, не о здоровье же заботилась. Если бы для нее было важно здоровье, она бы Господу молилась, и Господь бы явился и, как слепорожденного Он исцелил, наплевав в грязь, да, смешал с пылью слюну и исцелил, и он точно также и блаженную Матрону по ее молитве исцелил. Но ей было это не главное. Ей главное было духовное зрение, чтобы постоянно видела Христа, принятие Святых Христовых Таин. Поэтому и нам вот тоже очень важно. У кого, кто сам все-таки из наших радиослушателей причащается и почитает блаженную Матрону Московскую, ну может ей помолиться как раз за своих близких, которые вроде в Бога как верят, но от причастия уклоняются. Уклоняются, потому что вроде каких-то сил не хватает. Не сил физических, а сил душевных. Блаженная старица Матрона, помоги, помоги, я вот больше всего переживаю, что там мой муж, мой брат, какие-то мои друзья, подруги, что такие хорошие люди, почему же они не причащаются, ну вот подтолкни их, подтолкни. Может, даже через какую-то будет тяжелую ситуацию, но вот чтобы они все-таки дошли до Чаши Тела и Крови Христовых. Потому что ну и опять же, ну помимо причастия, скажут: ой, батюшка, вот блаженная Матрона все-таки она там не причастие говорила. Нет, и все-таки некоторый пример, пример снисхождения, милости к человеку, который немощен, нуждается и так далее. Да, вот блаженная Матрона была, ну можно сказать, с определенного момента своей жизни настоящим бомжом – без регистрации, без прописки...

М. Борисова

– Что для меня, например, когда говорят о чудесах, по ее молитвам сотворенных, для меня самое большое чудо, наверное, то что с ней происходило начиная с 25-го года. Она оказывается в Москве, в этом беспомощном состоянии, начинаются скитания по чужим людям, где-то на съемном жилье, где там у кого-то, кто ее приютит, с ней всегда какие-то женщины, которые за ней ухаживают, потому что она абсолютно беспомощна. И при этом сумасшедший период, когда ну просто невозможно жить без прописки – потому что тут же появляется милиционер, тебя тут же куда-то тащат в участок, а потом выселяют за 101-й километр или еще что-то.

Иерей Стахий

– И тех, кто тебя приютил, точно так же.

М. Борисова

– И потом начинаются вот эти страшные времена гонений, когда за каждый там чих тут же придумывался какой-то заговор, я не знаю там, шпионские сети. А к ней постоянно ходят люди. Вот человек живет в чужом доме, без прописки, с ней какой-то тетушки, которые за ней ухаживают, и постоянный поток людей, которым от нее чего-то надо. И при этом за все это время ее ни разу никто не схватил, никуда не уволок, ни в чем не обвинил – мне кажется, что это самое большое чудо из всего ее жития.

Иерей Стахий

– Да ну на самом деле вот настоящее чудо, потому что все-таки когда мощная такая и репрессионная, и правоохранительная, и разведывательная система ищет человека и не находит – ну чудо? Чудо. Ну и опять же это показатель того, что человек, если он поставлен все-таки ограждать страну от преступников, он все-таки берет и охраняет, охранник там где-то в лагере, или человек поставлен то же правонарушение пресекать, милиционер, или он поставлен бороться с происками террористов или зарубежных каких-то разведок, то ему надо заниматься своим делом. Просто это было ужасное время, когда люди вместо того, чтобы заниматься реальным делом – бандитизмом, чужими разведками там, врагами нашего Отечества, уничтожали свой народ. Тут опять же очень страшная есть клевета, которая просто оскорбляет память блаженной Матроны, и как кощунственно только уста у кого-то поворачиваются это сказать, что вот якобы ее там Сталин навещал, якобы она какие-то ему пророчества, похвалы давала. Да вы что! Это просто как подойти и наплевать в раку мощей блаженной Матроны. То есть она от его гонений столько натерпелась, она на одну неделю зовет батюшку, чтобы он ее причастил, а на следующую по повелению Сталина его там в лагерь сажают и расстреливают. Конечно, ни в коем случае не нужно верить в какую-то мифологию, мифотворчество – много фейков, много вбросов. И Господь вот как в Евангелии говорит, как определить, говорит апостолам: вы не знаете, какого вы духа. Вот какого вы духа? Может ли блаженная Матрона, которая с новомучениками, одновременно быть и с гонителем? Ни в коем случае. Поэтому тоже в память блаженной Матроны Московской надо помолиться о том, чтобы, увы, не были волки в овечьих шкурах даже на страницах нашей истории, что зло называлось злом, добро называлось добром. И те, кто выбирал Христа, были со Христом и те, кто против Христа выступал, чтобы их никто не пытался к Христу привязать.

М. Борисова

– Ну и, конечно, очень, на мой взгляд, знаменательно, то что ее мощи оказались в Покровском монастыре, который по повелению царя Михаила Романова был построен на месте кладбища, где хоронили бездомных, казненных и вообще всевозможный человеческий вот такой сброд как бы. На этом месте воздвигли монастырь, который потом тоже, в общем, у него достаточно трудная история, потому что и разрушали его, и возобновляли его, потом там был миссионерский центр, потом его вообще закрыли и почти разрушили. И вот сейчас те, кто там был или те, кто еще может просто хотя бы мимо проехать или пройти, невозможно представить себе, что еще в середине 90-х там ничего этого не было.

Иерей Стахий

– Ну тут действительно, то что покойный Святейший Патриарх Алексий, он очень любил и матушку Феофанию, матушка Феофания сшила ему облачения замечательные. Поэтому тоже, когда, ведь блаженная Матрона, у нас нет никаких сведений, что она хоть раз в жизни была где-то там – в самом монастыре, рядом с ним. То что ее мощи по благословению Святейшего Патриарха были направлены туда, это настоящее чудо, потому что это монастырю, в принципе, позволило как-то возродиться. Это была мужская обитель, возродилась как женская. Потому что я вспоминаю разговоры с алтарницей монастыря, матушка Конкордия, однокурсница нашего министра иностранных дел, и тоже она вспоминала: да-да-да, Лавров со мной вот в группе учился, тоже мы потом общались и так далее. Но помимо воспоминания о Лаврове, как раз были ее такие воспоминания, что вот мы заехали, и дали нам вот храмы двухэтажные, храмы, там приделы и что дали им только кусочек, все завалено. И как они вот приехали, там вот эти дивеевские сестры, как они, нет никакой мужской помощи, там они какие-то эти тяжести таскали. Что таскали, при этом удобнее снять какие-то монашеские одежды, там взяться как-то, робы, но нет, вот именно в этом сестринском облачении. И то есть как там были, принадлежали банку. Банки чтобы в 90-е годы откуда-то съехали, да и сейчас не съедут, а в 90-е лихие годы это и подавно. Там тебя пристрелят лучше, еще присоединишься, рядом в раку мощей ляжешь. Поэтому то, что мощи блаженной Матроны в Покровском монастыре оказались, вроде этому не было никаких предпосылок, но то что Господь это дал. И действительно это сейчас самый там благоустроенный, богатый монастырь, который там тоже вот много вкладывается и в подворья различные, приют и так далее. Тоже, надеюсь, со временем Покровский монастырь возродится в том плане миссионерского центра. Потому что где, как не там, вот туда приходят сколько человек, что действительно, если с ними наладить какую-то работу просветительскую, то это может стать не только центром молитвы, но и центром того, что люди уже будут возвращаться в свои города, в свои страны (очень много из-за границы тоже приезжают), в свои дома даже в Москве уже с желанием не только ждать, вот когда блаженная Матрона мне поможет, я ей помолился, но с желанием поменять свою жизнь и жить теперь по-христиански, в таинствах Церкви.

М. Борисова

– Ну а мы продолжаем праздновать Пасху. Будем ее праздновать еще достаточно долго, слава Богу. Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». В студии была Марина Борисова и наш гость, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино, священник Стахий Колотвин. Слушайте нас каждую субботу. И самое главное: Христос воскресе!

Иерей Стахий

– Воистину воскресе!