Мой бывший коллега, с которым мы работали когда-то на одной популярной музыкальной радиостанции, как-то поделился наблюдением. Смотри, говорит, приезжаешь в Европу. Далеко ездить не надо, в Польшу, например, что ты видишь в первую очередь – старый пятнадцати, двадцатилетний автомобиль возле скромного, но очень ладного дома. А у нас выезжаешь за город и картина противоположная – свежая, вероятно, кредитная, машина, стоящая возле разваленной, вросшей по окна в землю избы. С коллегой сложно было не согласиться. Понятно, что речь здесь идёт о приоритетах. Твой дом в городе никто не увидит, его не притащишь за собой на верёвочке в магазин, а машину притащишь. Главное, ведь, что люди скажут. Понятно, что подобная картина характерна и для города, даже для большого, но в сельской местности похожая ситуация воспринимается особенно трагично. Это агония деревни в центральной России. С трудом верится, что она сможет возродиться, по крайней мере, в ближайшие годы. Уже сейчас мне всё чаще кажется, что это деревенское пространство стало безлюдной пустыней, по которой мы едем из одного города в другой. Село тут активно умирает четверть века, хотя все предпосылки были заложены ещё раньше – после революции, а кто-то из историков связывает этот процесс с отменой крепостного права. Причин можно найти много, но есть итог и не понятно – окончательный он, или промежуточный. Назовём смерть деревни проще – историческим процессом. Я часто вспоминаю очень красивую церковь во Владимирской области. До сих пор величественная с шатровой колокольней, сама в традициях наследующих нарышкинское барокко стоит в чистом поле. На многие километры окрест – ни жилья, ни других построек. Если зайти в краеведческий музей ближайшего города, то там - на видном месте мы найдём фотографию большого села в середине которого и стоит эта самая церковь. Таких руин, или ещё не совсем руин множество по всем окрестным от Москвы областям. Едешь и вспоминаешь стихотворение Владимира Алейникова «И влагой полнятся ночной и базилики и баклаги», когда понимаешь какое количество воды от дождя и талого снега впитали в себя эти стены – становится не по себе. Не так давно довелось побеседовать с писателем и археологом Петром Алешковским, который поделился наблюдением – в Тверской области в районе Торжка археологи находят в своих раскопах пустой слой. В нём ничего нет - есть глубже, есть выше, а тут пустота. Исследователи связывают этот феномен с окончательным уничтожением новгородской самостоятельности Иваном Грозным. Опустели и земли, тяготевшие к Новгороду, причём, по словам Алешковского, люди делись непонятно куда на целый век, а потом вернулись, скорее всего, не те, которые вышли, а просто в то время земля долго не пустовала по многим причинам и сюда пришли новые обитатели. Алешковский, кстати, описал этот случай в своём романе «Крепость». А мне подумалось, что такая же история ждёт и нас. Когда-нибудь кто-то вновь придёт осваивать среднерусское пространство. Хочется надеяться, что произойдёт это при нашей жизни. В конце концов, понятно, что сельское хозяйство сильно изменилось за последние 80 лет, которые вместили в себя ликвидацию традиционного крестьянского уклада, коллективизацию с колхозами, а после их обнищание и развал. Осваивать земли центральной России так, как их осваивали веками наши предки уже не получится, но очень хочется верить, что земля не превратится в безлюдную пустыню, а найдётся её достойное применение ради которого люди сюда вернутся.