У меня трое детей. Уже не детей. Трое подростков. Это сложные, иногда трогательные, иногда замкнутые, но всегда искренние создания. Они ищут Бога. Они провели детство в наших с мужем исканиях – мы ведь не родились православными. Мы ими пытались стать в течение нашей жизни. И наши дети прошли с нами все этапы наших попыток, проб, ошибок, надежд и провалов. В детстве для них было совсем-совсем очевидно, что родители правы. И когда поднимают их в шесть утра на молитву или заставляют выстоять длинную службу в церкви. И когда мама и папа сами просыпают литургию, потому что накануне гости разошлись под утро. И когда родители читают полночи молитвы. И когда они до утра спорят на кухне на философские темы с друзьями или друг с другом. Когда дети вошли в возраст, они вдруг поняли, что родители во всём неправы. Всегда, во всем. Старший поступил на философский факультет, снял с себя крестик и сказал, что первые христиане крестиков не носили. Дочь сказала, что чувствует, что Нечто есть, но должна сама решить, как оно называется. Младший просто посмотрел на всех и сказал, что старшие – они умные, значит, ему тоже не нужно в воскресенье так рано вставать на литургию. Он и так всю неделю рано встаёт. Я расстраивалась. Я молилась. Я пыталась указать, что первые христиане не носили кресты, потому что на них распинаемы были. Потом я встретила умного батюшку. Он сказал: «Их детство было связано с Богом, с Церковью, с Литургией, с Евхаристией. Они будут выяснять свои отношения с Богом, им это нужно. Но если вы не будете на них за это обижаться – вы оставите им тропинку назад, домой…» Я успокоилась. Я больше не пытаюсь обратить своих детей на путь истинный. Я просто прошу их помогать мне убирать посуду и мыть полы, любить бабушек и дедушек независимо оттого, как много они ворчат, хорошо учиться и по возможности не обижать людей вокруг себя. Наши отношения стали проще. Я одна встаю в воскресенье на литургию. Больше Богу о детях, чем детям о Боге – есть и такое мнение. Я надеюсь, они вернутся. Домой.