— Маргарита Константиновна, помните, мы с вами как-то беседовали о картине Бориса Кустодиева «Крестный ход»?

— Конечно, Андрей Борисович. Помню и молитвенное шествие, изображённое на фоне северного пейзажа с двойной радугой, и наш разговор.

— А священника и дьякона помните среди крестоходцев на картине?

— Ещё бы! Колоритные фигуры в золотых ризах.

— Так вот здесь, в Нижегородском художественном музее есть большой парный портрет этих людей. Пойдёмте, я вам покажу!.. Вот сюда, пожалуйста, в этот зал. Взгляните!

— Да, это они! Тот же молодой дьякон с чёрными, как смоль, волосами и рыжеволосый батюшка. Конечно, на картине «Крестный ход» персонажи изображены мелко, и потому схематично, а тут в подробностях. Они сидят рядом на резном деревянном диване. Оба в чёрных рясах с синими отворотами рукавов. Дьякон серьёзный, в круглых очках, у батюшки глаза искрятся добротой. А что это за священнослужители?

— Это священник Пётр Попов и дьякон Павел, чья фамилия мне не известна. В 1907 году, когда был написан двойной портрет, они служили в кладбищенской церкви Рождества Божией Матери в селе Богородица.

— Здесь, в Нижегородской губернии?

— Нет, в Костромской, на родине жены Бориса Кустодиева Юлии. В детстве она рано осиротела и воспитывалась в приёмной семье. Ее опекали сёстры по фамилии Грек, пожилые девицы. Они были прихожанками храма Рождества Богородицы, и похоронили их возле этой церкви.

— Той самой, где служили отец Пётр и дьякон Павел?

— Именно так. В 1905 году художник построил дом в нескольких километрах от села Богородица. Каждое воскресенье Кустодиевы навещали могилы сестёр Грек и участвовали в литургии в кладбищенской церкви. Дочь Бориса Михайловича Ирина оставила детские воспоминания об этих богослужениях. Ей запомнилось, что у отца Петра был проникновенный тенор, а у дьякона Павла — раскатистый густой бас.

— А какие они были по характеру, не написала Ирина Борисовна?

— Дьякона она запомнила немногословным, а батюшку — весёлым, неунывающим. Хотя жилось отцу Петру нелегко. Семья многодетная, приход — десяток дворов. Чтобы прокормиться, Поповы крестьянствовали. И огород держали, и зерно выращивали. А поскольку супруга священника всё время была в положении, ребятишки рождались у неё один за другим, то глава семейства, бывало, в одиночку и пахал, и сеял, и урожай собирал.

— Боюсь спрашивать, как сложилась жизнь священника Петра и дьякона Павла после революции 1917 года.

— Опасения понятны и вполне оправданы. Трагические события русской истории не обошли стороной село Богородица. Во время Великого поста в 1931 году отца Петра Попова арестовали по обвинению в антисоветской пропаганде и приговорили к ссылке на три года. Вернулся он больным и вскоре скончался. Похоронили священника в ограде родного храма. На похороны приезжала жена Бориса Кустодиева Юлия, самого художника в то время уже не было в живых.

— А что стало с дьяконом?

— О дьяконе Павле точных сведений нет. Очевидно лишь то, что и он был обездолен. Церковь Рождества Богородицы в 1937 году варварски разграбили, в здании устроили зернохранилище. Сейчас от храма почти ничего не осталось, только остов без крыши.

— Я где-то слышала поверье, что когда на земле освящается храм, то на небесах созидается точно такой же. И его разрушить невозможно.

— И я верю, что в Царствии Небесном, по слову поэта, «евхаристия как вечный полдень длится». И священник Пётр и дьякон Павел стоят у Престола Божьего — молодые, жизнерадостные. Совсем такие, как на картине Бориса Кустодиева.

«Картину Бориса Кустодиева „Портрет священника и дьякона“ можно увидеть в Нижегородском государственном художественном музее».