Европа 19 века с уважением относилась к русским миллионерам. Они славились не только богатством, но и щедростью. Умели зарабатывать и любили тратить на благо общества. Демидовы были как раз теми миллионерами, которые оставили по себе добрую память и в России, и за её пределами.
Из поколения в поколение Демидовы производили оружие, строили заводы, добывали драгоценные камни, играли с царями в карты и считались первыми богачами Российской Империи. Даже сюжет повести «Бронзовая птица» был закручен на огромном алмазе «Санси», принадлежащем Павлу Демидову.
Его отец - Николай Никитович волею судьбы оказался во Флоренции, да так и остался там жить. Благотворительным делам «богатого русского» флорентийцы возносили хвалу: он построил приют для сирот и инвалидов, а также школу в квартале для бедных. Горожане даже назвали площадь в честь Николая. А его сын – Анатолий Демидов поставил на ней памятник отцу.
Анатолию, который родился во Флоренции, не было особой нужды уезжать в Россию. Батюшка оставил ему громадное наследство и роскошную виллу Сан-Донато. По территории своего поместья Анатолий гонял на тройке с бубенцами. Высаживал диковинные цветы в хрустальных оранжереях. Завёл даже зоопарк, в котором жили львы и тигры.
Анатолий был энергичным человеком. Владел европейскими языками, профессионально занимался дипломатией. И не менее профессионально – благотворительностью. Он продолжил дело своего отца. В том самом квартале для бедных открыл бесплатную аптеку. И оплачивал содержание врача, которого жители квартала могли вызвать на дом в любое время.
Анатолий основал и дом призрения для трудящихся. Только не во Флоренции, а в Петербурге. Этот проект обошёлся Демидову в полмиллиона рублей. Двести тысяч он пожертвовал на детскую больницу в российской столице. Плохо владея родным языком, учредил при Академии наук премию в пять тысяч рублей за лучшее литературное произведение на русском языке. В Ярославле Демидовы основали лицей. Анатолий потратил большие деньги на украшение церкви при нём. А библиотека лицея гордилась своими книгами - ценными изданиями, которые тоже прислал Демидов.
Он был не только благотворителем, но и покровителем художников. Знаменитая картина Брюллова «Последний день Помпеи» была написана по заказу Демидова. В то время на развалинах древнего города проводились раскопки. Демидов поехал туда вместе с Брюлловым. Живописцу захотелось изобразить на холсте погибающую Помпею. Анатолию идея понравилась, он пообещал Брюллову купить картину и даже заключил с ним письменный договор. Художник работал несколько лет. Демидов хотел уже аннулировать договор. Но картина была закончена и стала сенсацией. Демидов передумал отказываться, он купил полотно. А потом привёз его в Петербург в подарок императору.
Демидов стоял и у истоков зарождения Красного креста. Когда в Крыму начались военные действия, Анатолий Николаевич провёл сбор средств в пользу раненых воинов. Кроме того, он создал Ассоциацию, которая помогала пленным. Не только русским, но и военным всех противоборствующих сторон. Ассоциация следила за здоровьем людей, присылала им деньги, продукты, организовала переписку с семьями. По личному указанию Демидова, военнопленных, которые возвращались на родину, обеспечивали одеждой и медицинской помощью.
Во флорентийском дворце ПИтти находится картинная галерея. В одном из залов висит полотно: красивый охотник в русской одежде гарцует на коне. Таким Карл Брюллов запечатлел своего покровителя. И в той же Флоренции над домом, где раньше помещалась демидовская школа, висит герб Демидовых. Надпись по латыни гласит: «Дела, а не слова». И дела, и фамилия до сих пор на слуху в России, во Франции, в Италии. Везде, где Демидовы воплощали в жизнь свой девиз.
Тишина. Наталия Лангаммер
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Люди как деревья»
Золотая осень. Субботним утром я иду по дорожке парка, усыпанной листвой, и любуюсь деревьями, «одетыми в багрянец и золото». Вот пронзительно красные рябины. Вот дубы со светло-коричневыми листьями. Вот жёлто-золотистые берёзки. А вот сверкают на солнце ярко-зелёные иголки соснЫ. Небольшой ветерок, слегка колыхающий кроны деревьев, создаёт приятный шум. Деревья словно разговаривают друг с другом и обращаются к проходящим мимо людям.
А людей этим утром немного. Вот улыбаясь идёт девушка. Её длинные волосы оттенка мёда и платины будто сливаются с золотой листвой берёз. Да и сама девушка стройна, как берёзка. Навстречу девушке идёт юноша с ярко-красными волосами. В наушниках у него играет музыка, и он покачивается ей в такт. Юноша похож на рябину, такой же рубиновый, и качается как это дерево, только рябинка от ветра, а он под звуки музыки. Немного поодаль вышагивает крепкий широкоплечий мужчина. Невольно я сравниваю его с массивной сосной, мимо которой он проходит. Мужчина излучает уверенность и надёжность, он такой же сильный, как это дерево.
Я подумал, что люди, как деревья, разных цветов и оттенков. Они не похожи друг на друга, но в целом образуют красоту и гармонию. Как же прекрасен этот мир, созданный Богом!
Все выпуски программы Утро в прозе