"Кино о вере на войне". Светлый вечер с Александром Ковтунцом (эф. 09.05.2016)

У нас в гостях был Президент Общенациональной программы "В кругу семьи", актер и продюсер Александр Ковтунец.

Мы говорили о фильме "Я учитель", о поиске веры на войне, а также о необходимости поддержания памяти о подвигах в Великой Отечественной Войне.

 

______________________________________

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья! В студии Константин Мацан. С праздником вас, с Днем Победы! И этот «Светлый вечер» мы проведем в разговоре, в том числе, конечно, и о войне, и о нашей памяти о войне. И может быть, даже в большей степени о том, как мы сегодня думаем и вспоминаем об этих событиях и как они преломляются изнутри в наших сегодняшних размышлениях. У нас в гостях сегодня Александр Ковтунец — продюсер, актер, телеведущий, президент Общенациональной программы «В кругу семьи». Добрый вечер, Александр Сергеевич!

А. Ковтунец

— Добрый вечер!

Наше досье: Александр Ковтунец. Родился в 1973 году в Вильнюсе. Окончил Вильнюсский государственный университет, экономический факультет. А также практический курс режиссуры, мастерства актера Школы драмы Германа Сидакова по профессии «актер драматического театра и кино». Президент Общественной программы «В кругу семьи». Актер, продюсер, телеведущий. Член правления Российского клуба православных меценатов. Обладатель нескольких церковных и государственных наград. Женат, трое детей.

К. Мацан

— Я вас дня начала поздравляю, потому что вчера на российском телевидении состоялась премьера фильма, в котором вы, я так понимаю, не только продюсер, но еще и исполнитель главной роли — фильм «Я учитель». Поздравляют вас с этим!

А. Ковтунец

— Спасибо большое!

К. Мацан

— Те, что фильм посмотрели вчера, понимают, о чем мы будем говорить. Тот, кому не довелось — давайте вот вы, как автор и как участник, чтобы не я пересказывал. А вы все-таки квинтэссенцию донесете, чтобы даже те, кто не успел посмотреть, все-таки к нашему разговору могли подключиться.

А. Ковтунец

— Вы знаете, для меня, конечно, было очень важно, чтобы это фильм именно в канун Дня Победы появился на телевидении. Поэтому мы пошли на такой беспрецедентный шаг, когда мы сделали показ на телевидении раньше, чем кинопрокат, который у нас будет только осенью. Потому что этот фильм о подвиге русского человека, но подвиге, знаете, не изначального героя. Я вот часто говорю, бывают герои, которые от рождения таковы — такие как Сергий Радонежский, Серафим Саровский. А большинство людей, они рождаются обычными людьми, живут, занимаются какими-то своими профессиями, которые они любят. И вот такой человек, учитель, сельский учитель, который приехал из города на село, в деревню, потому что он любит свое дело, любит детей. Приходит война, и он не может оставить своих детей, он не может бросить свою любимую, которую он должен вызволить из города вместе с ее сыном. Тем более, что она когда-то была женой его брата, который погиб чуть раньше. И он не сразу понимает, что это не та власть, которая хочет уничтожить русский народ.

К. Мацан

— Немецкая власть.

А. Ковтунец

— Немецкая, оккупанты, фашисты.

К. Мацан

— Действие происходит на оккупированных фашистами территориях.

А. Ковтунец

— Двадцать процентов территорий Советского Союза были оккупированы, и люди там более трех лет находились в оккупации. Это человек, который родился и учился при царской власти, потом жил при Временном правительстве, потом пришли красные, потом пришли белые, потом пришли махновцы, опять красные. И когда пришли немцы, он не сразу понимает, что это не просто власть сменилась, а это сменилась целая идеология, целое отношение к народу.

К. Мацан

— И поэтому он и говорит: «Пусть нас хоть папуасы завоюют, я буду учить детей».

А. Ковтунец

— Конечно, конечно. Потому что для него пока нет разницы. Для него главное, что он при всех предыдущих строях как-то выживал, при любой власти он выживал. Но он ни разу не шел на компромисс со своей совестью, потому что он как учил, так и учит. И для него важно не просто учить, он все-таки он занимается еще и определенным воспитанием детей. Мы видим, что он пытается с ними общаться, говорить, читает стихи. Он пытается их к чему-то прекрасному вести. И вот для меня был очень важен этот переломный момент, когда человек, оказавшись в ситуации, когда он должен отдать свою жизнь за родину, за любимую женщину, за детей, не имея внутри веры, не может этого сделать. Его страх, страх за собственную жизнь превалирует. Этот страх сковывает его, и он не дает ему совершить тот поступок, который, нам кажется, очень легко совершить. Но нам кажется легко его совершить, отдать свою жизнь, когда мы видим это на экранах. Герои легко и просто это делали. А я помню себя в детстве, когда я еще воспитывался в атеистическом обществе, и меня невероятно мучил этот вопрос — а что будет после того, как я умру. И когда я спрашивал, мне никто не мог на него ответить. И я помню тот ужас, который меня охватывал, когда я просто пытался представить, что завтра меня не будет. И мне кажется, что большинство людей, не имеющих веры, веры в Бога, или веры какой-то иной, не в состоянии отдать свою жизнь осознанно, потому что это очень страшно. И вот не имея этой веры — человек хочет, но не может. Но Господь очень любит этого человека, и мы видим, что несколько раз, когда он оказывался уже на грани, ему посылались такие события, благодаря которым он, понимаете, он все равно находил в себе какие-то силы, находил в себе какие-то душевные силы вспомнить детство, когда он еще ходил в храм, когда он на Благовещение выпускал голубей с мамой в небо. И вот в конце концов, этого голубя, когда его вот этот маленький ребенок отправляет, он понимает… Он понимает, что он обрел сам себя. И обретя веру, он перестает бояться. И мы видим, что Бог не в силе, а в правде. Мы видим, что немцы — сильные, мощные, вот этот вот предатель, который агитирует, за которым идут, и учитель, который слаб во всем, он перестает бояться и он совершает героический поступок именно потому, что он нашел себя. И он уничтожил, в первую очередь, в себе то, к чему он мог бы придти.

К. Мацан

— Это мне кажется важно, потому что всё то, что вы говорите, оно характерно для большинства таких хороших исторических фильмов. Здесь мне кажется важно то, по крайней мере, мне как зрителю было это важно — то, что по большому счету герой, совершая подвиг, ничего глобального не достигает. Он не спасает страну, он не выигрывает войну, он не меняет жизнь этой деревни. То есть это, в общем-то, победа, которая ни к чему кроме, по большому счету, личной победы над собой, не ведет. И это, мне кажется, самая такая большая борьба в этом фильме.

А. Ковтунец

— А учитывая то, что он еще и учитель, то эта победа над самим собой важна вдвойне. Потому что если бы он этого не сделал, то как он дальше говорил бы с учениками? Тогда он бы уже осознанно понимал, что он предатель. Вернее, он стал бы просто предателем, если бы он этого не сделал, внутренне. Потому что совесть обмануть невозможно. Знаете, для меня ведь очень важно в этом аспекте то, что как тогда, так и сейчас, каждый человек находится в состоянии выбора. Мы никогда не находимся в состоянии нейтральном. Мы идем или вверх к Богу, или вниз к погибели. Это неминуемо. Мы можем этого не замечать, мы можем об этом не задумываться. Но это всегда так. Понимаете, в современном мире есть учителя, которые так же пытаются с изюминкой донести свой любимый предмет, заниматься воспитанием детей. А кто-то просто читает по книжечке и уходит. А кто-то может и вообще разрушает психику людей, не задумываясь о том, к чему это приведет. Есть журналист, который искренне пишет то, во что он верит. И если ему дают задание и он не согласен с этим, он отказывается. А есть, кто за гонорар готов разрушать судьбы любых людей, потому что ему за это платят. Он говорит: «Я же кормлю свою семью, и мне не важно, что я пишу». И тот образ, который я пытался создать как актер — и мы вместе с Сергеем Мокрицким, режиссером и продюсером, для нас было важно, как действительно вы сказали, в классике — чтобы он и тогда и сейчас был бы абсолютно актуален.

К. Мацан

— Вы упомянули уже не раз слово вера, и в том числе вера в Бога. Я как зритель могу только вам сказать спасибо, что вот эта тема в фильме показана, знаете, не плакатно, не нарочито, а очень дозировано — ровно настолько насколько нужно, и ровно так, как нужно.

А. Ковтунец

— Мы даже кое-что убрали, знаете. У нас изначально было два очень важных момента, которые для меня, может быть к сожалению, убрали. Но для пользы фильма, я считаю, что мы это правильно сделали. У нас был момент диалога вот этих двух героев, солдата и учителя — он же Петр, а учитель Павел. И у них была в самолете беседа, что они Петр и Павел. И еще был один вопрос, когда боец спрашивает его: «Вы же молитесь, Евангелие читаете». — «Читаем». — «Искренне?». И учитель отвечал: «Я атеист». И после этого уходил. Знаете, мы сразу очень четко расставляли акценты, мы хотели, чтобы люди дошли до этого сами. И поэтому те вещи, которые были в лоб, мы убирали, хотя очень жалко. Но мне кажется, именно получилось — потому что никто не любит, когда их учат. Человек хочет сам дойти до каких-то вещей. Представляете, мы поехали с Сергеем Мокрицким на 6-й Международный кинофестиваль в Пекин, на котором были поданы заявки из 42 стран, заявки от 443 фильмов. И вот мы попадаем в финал, всего 12 стран, и наш фильм попадает в финал, и мы показываем его зрителям. А там такая многоступенчатая история показа — отдельно жюри, отдельно средства массовой информации, отдельно в культурном центре, отдельно студентам. И вот встает первокурсница, китаянка, и говорит: «Я правильно поняла, что он смог совершить этот поступок благодаря тому, что обрел свою христианскую веру».

К. Мацан

— Вас в Китае это просили?

А. Ковтунец

— В Китае, вы представляете — восемнадцатилетняя девушка. И это, конечно, для меня это счастье, что девушка это поняла. Потому что до этого несколько ребят, они не могли понять, почему этот герой не хороший и не плохой.

К. Мацан

— Это как раз то, что я хотел вас спросить. В принципе, фильм про учителя, который, если так грубо сюжет пересказывать, весь фильм пытается в силу разных причин застрелить немецкого офицера и представителя власовской армии, и весь фильм ему по разным причинам это не удается. И в конце эта ситуация по-своему разрешается. Для тех, кто не смотрел, не будем уж всё совсем рассказывать. И в этом фильме таким неким контрапунктом, в том, что относится к внутреннему миру главного героя, возникает тема веры. Вы с этим фильмом ездили по разным странам, я знаю, что не только Китай это был, Иран, и Берлинале, была большая фестивальная судьба. Можно предположить, что вообще фильм, в котором даже так дозировано, но тем не менее откровенно, тема веры, православной веры, упомянута, указана, такой фильм должен, может быть, встречать даже иногда сопротивление или непонимание у подчеркнуто светской публики. С какими еще реакциями вы в этом смысле сталкивались?

А. Ковтунец

— Вопрос интересный. Для меня сейчас удивительно следующее. Во-первых, я конечно же, не ожидал, что фильм фактически о вере православной попадет в Китай и в Тегеран. Для меня это счастье, потому что, в первую очередь, они увидели нравственный выбор человека. И это важно, потому что и в этих странах также пытаются сохранять, знаете, такую определенную нравственность. И поэтому они не пускают к себе фильмы разрушительного характера. Сейчас я сталкиваюсь с тем, что, так как мы этот фильм создавали для обычного зрителя, обычный зритель воспринимает его очень хорошо. А вот, например, мы проводили уже два пресс-показа, и пресса его воспринимает очень неоднозначно.

К. Мацан

— Придирчивым критикам так положено. С одной стороны.

А. Ковтунец

— Вы знаете, у нас был вице-президент Гильдии кинокритиков Андрей Шемякин, он в восторге от этого фильма, он его уже смотрел два раза. И он говорит: «Это прекрасно, что этот фильм настолько не нарочитый и ненавязчивый, нет никаких однозначных идей, которые навязываются. Это просто прекрасно!». Он потихонечку других критиков водит. Как раз киноведы его очень хорошо воспринимают. Я говорю про прессу, которая не является киноведами, кинокритиками по образованию.

К. Мацан

— Профильными.

А. Ковтунец

— Профильными. Меня очень огорчает такое непонимание именно журналистами, от которых зависит на самом деле мнение колоссального количества людей — не только по нашему фильму, но и вообще по ключевым аспектам жизни, по вопросам семьи, государства, по вопросам воспитания, по вопросам безопасности, армии. И вот именно журналисты больше всего пока, к сожалению для меня, как-то странно относятся к фильму. А обычные люди подходят и искренне благодарят. Ну и конечно, я столкнулся… Мы проводили запись ток-шоу, приходили люди, беседовали. Ладно уж, я не буду называть человека. Но один человек, который невероятно критиковал фильм, после подошел и говорит: «Саша, ты знаешь, я посмотрел, мне фильм очень понравился. Но так надо было». Вот этого я не понимаю. Я понимаю, что это для раскрутки надо, я лично так не мог бы. Меня несколько раз приглашали на всякие ток-шоу — «Надо вот такую линию вести». — «Извините, я могу вести только то, что я искренне чувствую». Мне кажется, это важно. Потому что когда ты начинаешь в журналистике делать не то, что тебе сердце подсказывает, велит — не только в журналистике, вообще в любом деле, но в журналистике особенно. Идешь на поводу сенсаций, успеха и т.д., то ты потихонечку атрофируешься, и ты становишься неспособен к понимаю каких-то глубоких интересных вещей. А обычный зритель, который продолжает быть искренним, понимает. Понимаете?

К. Мацан

— Александр Ковтунец — продюсер, актер, телеведущий, президент Общенациональной программы «В кругу семьи» сегодня в программе «Светлый вечер». Я помню, я однажды делал интервью с актрисой Надеждой Михалковой после того, или во время того, как она снималась у Никиты Сергеевича Михалкова в фильме «Утомленные солнцем-2». И она рассказывала, что для нее, конечно, погружение в реалии войны, которые были очень тщательно воссозданы на съемках, было шоком. Даже интервью, по-моему, называлось «Я не смогла вытащить раненого». Ей по сцене нужно было ползти и тащить на себе раненого, она играла санитарку. И она потом делилась, что «Я физически не смогла этого сделать — это очень тяжело, ползти и одной рукой себя тащить, другой этого раненого. И я понимала, что это я, в общем-то нормально, здорово питающаяся девушка, которая с этим не справилась. А во время войны люди хуже ели, хуже спали, но при этом были моего же возраста, и всё это делали. И для меня вдруг реалии войны, — говорит она, — раскрылись с новой стороны. То есть я поняла на себе — как это могло быть. Конечно, не до конца, но до какой-то степени». У вас было что-то похожее? Что вы для себя сами о войне, об этом быте, об этой странице нашей истории поняли, работая над этим фильмом?

А. Ковтунец

— Конечно я, если честно, соприкоснулся по-другому с войной. В детстве, когда проходили парады Победы, я видел радость людей, взрослых своих — бабушек, дедушек, в первую очередь, я видел радость родителей. Мне в детстве не хватало каких-то нюансов для того, чтобы я своей детской душой как-то глубже соприкоснулся. Я понимал, что это невероятный подвиг, я понимал, насколько тяжело нам это далось, но чтобы как-то очень глубоко в детское время откликнулось — парад идет, радость, но мне было сложно это понять, скажу честно. Первый раз, когда у меня у самого уже появилась дочь, мы были на одном представлении, таком театрализованном, в конце его наш воин — как помните на плакате — с мечом, вынес девочку на плече. И она говорит: «Папа, я поняла, что такое наша победа». Детское восприятие очень другое. И потом, конечно, это ощущение от наших потрясающих фильмов, от очень многих очень правильных концертов, других мероприятий, значимость победы, конечно, во мне укрепилась, но какие-то нюансы… Знаете, ее значимость на каком-то таком сакральном уровне она оставалась для меня все-таки немножко скрытой. И мне кажется, что в ходе работы над этим фильмом для меня просто открылись совершенно новые грани, потому что я стал читать не только ту общедоступную информацию, которой нас учили. Но я стал интересоваться и более глубокими вещами, связанными с войной. Да и когда ты играешь такую роль, ты хочешь не хочешь погружаешься в это. Забегая немножко вперед, хочу сказать, что когда мы сняли фильм и показывали, для меня самыми важными были мнения тех людей, которые сами прошли через военные действия. Первый такой зритель был Станислав Андреевич Любшин, потрясающий актер, я не раз восхищался его игрой, в том числе, и в военных фильмах. И вот когда он…

К. Мацан

— «Щит и меч».

А. Ковтунец

— Конечно. И вот когда он после фильма встал и сказал: «У меня было ощущение, что я попал в ту эпоху». Когда он сказал личные комплименты мне как актеру, пережившему эти нюансы, конечно, для меня это было, наверное, самой высшей похвалой, которую сложно уже чем-то перебить. А второй мой любимый друг, невероятно уважаемый человек, Петренко Алексей Васильевич, который рассказал потрясающую историю: «Мне было 6 лет, когда в нашу деревню пришли немцы — вот как у вас. У нас не было партизан, мы жили тихо, спокойно. Целый год я как ребенок не ощущал никакой разницы — мы так же жили, мы так же пили молоко. И у нас был гусь, который меня очень больно клевал, я его не любил. И вот мне 7 лет, прошел год. Пришли немцы и давай ловить нашего гуся. А я от возмущения побежал, схватил одного фрица за сапог и кричу: «Отдай, это мой гусь!». И вдруг он остановился, достал пистолет и сказал: «А, маленький партизан!». Меня охватил страх, прибежала мама, встала на колени, говорит: «Отпустите, это ребенок, он не понимает. Заберите гуся». Меня отпустили. Я первый раз за год понял, кто это». И вот Петренко говорит: «Нахлынули все воспоминания того времени. Потому что действительно всё было очень цветным, не черно-белым. Всё было очень по-разному, и у вас в фильме я это увидел». Целый ряд еще ветеранов говорили о том же. Знаете, один потрясающий человек сказал: «Я когда смотрел этот фильм, испытал одновременно невероятную горечь и невероятную радость». Представляете?

К. Мацан

— «Праздник со слезами на глазах».

А. Ковтунец

— Абсолютно точно — «праздник со слезами на глазах». И мне кажется, что после этого фильма я лично лучше стал понимать тех людей, которые были не на фронте, а которые жили на оккупированной территории, и которые уходили на фронт, которые работали ради фронта. Для меня стал более важен подвиг каждого человека. Я понял, что ведь все те люди, которые потом воевали, они не были предназначены для этого. Одни были цирковыми артистами, а другие врачами. Третьи работали в магазинах, а четвертые были актрисами, кто-то был учителем. И вот все эти люди, многие из которых никогда не держали оружия в руках, пошли и стали защищать нашу страну. Мы же редко об этом задумываемся. С той стороны были прекрасно обученные войска, которые готовились к этому, понимаете. И не только немцы, но и румыны, и итальянцы, фашисты. А с нашей стороны шли люди, которые не думали, что они окажутся на войне. И мне кажется, что этот подвиг, он гораздо глубже, чем мы себе представляем, чем мы задумываемся. Поэтому я благодарен, во-первых, конечно, Богу, что он послал мне такую возможность. Во-вторых, сценаристу нашему, Алексею Бородачеву, который писал этот сценарий, и еще писал специально под меня как под актера вот эту роль, понимая какие-то мои сильные, слабые стороны. Сергею Мокрицкому, который захотел именно снимать вот эту духовно-нравственную историю. И он пошел в эту работу после крайне успешной картины «Битва за Севастополь» именно потому, что сам, являясь человеком верующим, хотел разобраться. И он мне предложил проводить съемки не в Белоруссии, а на юге, в Крыму, чтобы у нас было вот это ощущение палестины, по атмосфере. Так что я, конечно, по-другому стал относиться…

К. Мацан

— Я так понимаю, что не случайное было решение, видимо и сценарное, в том числе, именно делать фильм не о линии фронта, а о тыле.

А. Ковтунец

— Вот это мы изначально хотели делать. Но первая идея, которая у нас была, она касалась уже освобожденной территории. Мы сначала хотели делать фильм, когда территория только-только освобождена, и возвращается искалеченный человек, который должен всё здесь поднимать. Но потом поняли, что тут все-таки сложно, да, — но нет внешнего врага, только вот внутренние такие вещи. И вдруг в какой-то момент… Меня в свое время, конечно, заинтересовала работа «Поп», тоже на оккупированной территории. Я подумал, а учитель — как? Как он жил? И выяснилось, что оказывается, пропагандистская машина фашистская была отлажена ведь невероятно мощно. Мощные пропагандистские материалы, все учителя должны были пройти переподготовку, учили детей только до 14 лет, потом в Германиюэ 7 предметов, простейшие — арифметика, математика, русский язык, обязательно изучение немецкой истории. Да, вернули закон Божий, но для того, чтобы народ вроде как лучше относился к захватчикам. И тут я начинаю изучать материалы, и вижу, что были учителя, которые шли учить для того, чтобы продолжать работу с подпольем. Или кто-то все равно давал те предметы, которые нельзя было. Расстреливали за то, например, что литературу преподавали. И наш учитель…

К. Мацан

— Это в фильме отражено.

А. Ковтунец

— Да, это отражено. Вот все эти моменты…

К. Мацан

— Читает Пушкина на уроке про биографию Гитлера, и застает это комендант местный. И потом с героем случается некая очень трагическая развязка этого эпизода.

А. Ковтунец

— Если бы не ревность этого немца, я думаю, что для учителя это закончилось бы гораздо хуже. Ему просто было важно его как-то…

К. Мацан

— Унизить.

А. Ковтунец

— Да, в глазах женщины унизить.

К. Мацан

— Продолжим разговор о Дне Победы и о фильме «Я учитель». У нас в гостях сегодня Александр Сергеевич Ковтунец, продюсер, актер, телеведущий, президент Общенациональной программы «В кругу семьи». В студии Константин Мацан. Мы прервемся, и вернемся к вам через несколько минут.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья! В студии Констатин Мацан. Я вас от души еще раз поздравляю с Днем Победы! У нас в гостях сегодня Александр Ковтунец, продюсер, актер, телеведущий, президент Общенациональной программы «В кругу семьи». Мы заговорили уже о Дне Победы, о традициях его празднования. И сегодня, конечно, у многих возникает толика скепсиса по отношению — не к поводу этого праздника, не к самому Дню Победы — а к некой такой бравурной, в чем-то попсовой, такой достаточно пафосной и паточной традиции его отмечания. То есть на одном полюсе какая-то скорбь, наверное — цветочки ветеранам. С другой стороны, концерты в разных точках столицы. И очень так, как кто-то бы, наверное, сказал — гламурно. Вот как вы на это смотрите?

А. Ковтунец

— Во-первых, хотелось бы еще раз, действительно абсолютно искренне поздравить всех ветеранов и всех жителей нашей страны, даже тех, кто и не прошел войну, потому что все равно все наши прародители, они столкнулись с войной. Я к гламуру отношусь в данном случае отрицательно. Мне кажется… Помните, мы в первой части начали говорить о том, что я как ребенок не мог до конца прочувствовать этот праздник. Мне кажется, что современные дети, когда сталкиваются с гламуром, относящимся к победе, еще меньше осознают значимость этого праздника. Мне кажется, к нему нужно подходить более точно, более избирательно. И то, что нельзя забывать этот подвиг — это абсолютно точно. Потому что именно победа в Великой Отечественной войне вернула нам и открытие монастырей и храмов, именно победа помогла нам сплотиться и потом полететь в космос. Именно победа позволила нам существовать как нации, как народу. И конечно, хотелось бы, чтобы мы не только в День Победы вспоминали про победу. Мне кажется, что вот это патриотическое воспитание, и вообще воспитание настоящих граждан нашей страны, которые готовы были бы ее защищать, и защищать не только от внешнего нападения, но и от информационного, от любого нападения — чтобы победа служила этому в течение всего года. Вы знаете, ведь удивительно — в прошлом году был юбилей, были десятки фильмов, посвященных победе. В этом нет юбилея — и вот наш, и я знаю, вроде еще один фильм, раз-два, и обчелся. То есть — нет юбилея, и можно уже особо и не…

К. Мацан

— Другие информационные поводы.

А. Ковтунец

— Да. Меня вот это расстраивает — что всё делается под определенный информационный повод. Мне кажется, что так же, как в нашей Общенациональной программе «В кругу семьи», мы не один раз в году празднуем праздник Петра и Февронии. Это очень важно в этот день праздновать, но мы в течение всего года занимаемся целенаправленной работой по укреплению семьи. И точно так же должна строиться и работа, связанная с пониманием детей, что родина, которая дала им жизнь, воспитание — может завтра потребовать и защиты.

К. Мацан

— А что это может быть за работа?

А. Ковтунец

— Мне кажется, что это может быть следующая работа. Во-первых, я считаю, что в течение — если говорить о кино, например, об информационном поле — то такие фильмы, исторические справки, телепередачи, связанные с историческими определенными аспектами, связанными не только с Великой Отечественной войной, но и с Первой мировой войной, в которой мы фактически победили, а праздновали победу другие. А мы ведь ничего об этом не знаем, согласитесь. С теми национально-освободительными войнами, которые у нас были до этого. Заметьте, национально-освободительными — потому что мы всегда руководствовались только вот таким посылом. Мне кажется, что здесь должны быть, условно говоря, круглогодичные «Зарницы», в которых дети должны в игровой форме понимать какие-то азы того, что мы призваны защищать родину. Ведь вспомните, когда-то давно, в дореволюционное время, дворяне жили ради того, чтобы отдать свою жизнь за родину. В советское время ведь тоже был вот этот дух — когда воспитывали, может быть, не совсем так, но все равно, каждый понимал, что за свою родину он жизнь отдаст. Сейчас, если посмотреть так глобально и широко, то есть разные настроения. Есть невероятные патриоты, и молодые ребята, которые сейчас в Сирии отдают свою жизнь. А есть люди, которые… Я тут проводил однажды ток-шоу «А нужно ли идти в армию?». Мы проводили это с московской молодежью, две трети молодежи говорили: «А зачем? А зачем вообще России армия? Это всё пережиток». Искренне говорили. Я думаю, что вот мы с вами, как люди, которые находятся в православной среде, гораздо реже сталкиваемся с этими проявлениями. А если выйти из нашего круга и пойти в немножко другой круг, то там настроения часто совсем другие. И мы видим, что многие уезжают учиться на Запад. Не так плохо учиться, получив хорошую специальность. Но мне кажется, надо туда ехать учиться, когда есть очень глубокие внутренние устои — и человек не растворится там, а вернется с определенными знаниями, но с устоями очень глубокими, когда он в первую очередь свою родину будет восхвалять. А лучше у нас образование поднимать так, чтобы опять к нам ехали. Поэтому, когда вы спросили, какие нужно делать шаги, я считаю, что на уровне садиков нужно создавать, например, определенные… Каждая группа должна носить имя какого-то героя, они должны это понимать. В школах точно так же, школа должна иметь имя определенного героя, не обязательно Великой Отечественной войны.

К. Мацан

— То есть как это будет? — «Михаил Кутузов, на прогулку!»

А. Ковтунец

— Это класс имени Михаила Кутузова. Это должно быть, ну поверьте мне. Потому что тогда в классе по-другому будут относиться и к Михаилу Кутузову, и начнут интересоваться другими какими-то людьми.

К. Мацан

— Вот смотрите, я тут с одной стороны, не могу с вами не согласиться. А с другой стороны, то, что вы говорите, касается, пока, во всяком случае, только, скажем, милитаристской темы. То есть, вот есть у нас День Победы и парад, и мы показываем сами себе и всему миру, какое у нас есть оружие. Я сейчас не оцениваю этот факт — это так происходит, и сейчас мы не об этом говорим. И вы сейчас тоже говорите о некой такой военной подготовке, неком военно-патриотическом воспитании. Звучат мысли о готовности умереть за родину. Вот у меня есть ребенок. Я думаю, что готовность умереть за родину, именно умирать вообще за что-то — не самое первое, что я буду в процессе воспитания в него вкладывать. Пускай это будет неким результатом его размышлений о мире, и он придет к мысли, что есть ценности выше жизни. Есть ценности, где ценностью жизни можно пожертвовать. А насколько важна память о ветеранах, о людях о живых, или уже ушедших? Их же почти не осталось.

А. Ковтунец

— Вы знаете, я сначала хотел бы немножко продолжить ваши крайне интересные размышления, очень, мне кажется, важные и очень глубокие. Так как мы коснулись, сегодня именно День Победы, вот этой тематики, то конечно, в первую очередь мы должны возвращать нашу русскую культуру, глубоко религиозную. Потому что вся наша культура основана на православии. И если она не гламурная, а наша исконная, будет возвращаться — то неминуемо именно это будет тем ключом, который и будет вести к внутреннему перерождению человека. Просто в это должно включаться и патриотическое воспитание, с классами, про которые я говорил. В это должно включаться и семейное воспитание, когда дети и молодежь должны понимать, что нужно уметь уступать. И что любовь, это не только когда тебе делают, но и когда ты делаешь. Это и специальные программы, на радио и телевидении. Например, мы выходим на одном из федеральных каналов с 30 мая с ежедневной передачей «Православный календарь», полутора-двухминутной, но мы будем именно рассказывать о самом важном и интересном из жизни православного календаря. Не гороскопы, а вот наши исконные традиции. И мы опять же, в рамках программы «В кругу семьи»… И я как человек, я всю жизнь стараюсь именно этому свою жизнь посвятить. И когда появляется проект, который не ведет к какому-то воспитательному процессу, он мне не интересен, я стараюсь им не заниматься. Не случайно 26 скульптур Петру и Февронии Муромским мы установили, не случайно проводим кинофестивали семейных и детских фильмов, воспитательные. Не случайно мы «Ледовую Москву» проводим, где пытаемся Святочные гуляния делать.

К. Мацан

— Программу «В кругу семьи» вы имеете в виду.

А. Ковтунец

— Программу «В кругу семьи». И фильмы, которые мы создаем, мы также создаем фильмы воспитательного характера, в первую очередь. Чтобы человек, посмотрев этот фильм, что-то отложил у себя в сердце, потому что, в первую очередь, образ, который человек увидел, он навсегда у него остается в сердце. Это мне, в свое время, кстати, Кшиштоф Занусси сказал: «Я стараюсь поменьше смотреть… Если я знаю, что это что-то не очень хорошее, я постараюсь это не посмотреть, потому что все равно оно уже будет на меня воздействовать». И поэтому для того, чтобы заниматься воспитанием таких людей, которые будут любить свою родину, нужен весь этот широкий спектр. Но когда я говорю: «Отдать жизнь», я имею в виду не только физическое отдание своей жизни. Я имею в виду, что когда у вас будет выбор между тем, что вы, работая, например, в каком-нибудь городе Воронежской области, не самом большом городе, и вдруг находясь в частной клинике, у вас будет задача людей, которые… Или вот, я знаю точно, в городе Коврове есть клиника частная. Я уверен, что в этой клинике хорошо лечат людей, я даже знаю об этом. Но представьте, что, например, в эту клинику вместо нынешнего ее руководителя, пришел бы другой, который сказал бы: «Вы знаете, друзья, теперь ваша задача не лечить людей, а давать неправильные диагнозы, усугублять, не лечить, а антилечить. Зато вы и ваши семьи будете здоровы. Здоровы в питье, в деньгах». И вот, хватит ли мужества у доктора сказать: «Вы знаете, я буду искренне лечить»? И быть уволенным, и понимать, что его дети будут голодать, потому что если он пойдет в городскую клинику ту же, он будет получать там несколько тысяч рублей. Даже для того, чтобы на такой поступок пойти, на такое самопожертвование, нужно быть очень цельным человеком, очень глубоким человеком. Это уже есть жертва, это почти отдавать свою жизнь — пойти в обычную клинику. Потому что в Москве его не возьмут, в Москве своих врачей много. И вот таких профессий, как врач, их много. Каждый день мы все равно сталкиваемся вот с этим выбором, понимаете. А «отдать жизнь за други своя» — это уже просто такая высшая составляющая. Но если не задумываться о вот этих вот шагах, то в нужный момент мы будем не готовы и к «за други своя».

К. Мацан

— Да, спасибо. Я услышал ваши объяснения, и я получил на свой вопрос ответ.

А. Ковтунец

— Что касается ветеранов — то конечно, было бы хорошо, чтобы мы, наверное, не только сейчас заботились о квартирах ветеранов. Мне видится, что тут какая-то должна быть, знаете, история, когда они себя каждый день чувствовали бы людьми, которые не зря принесли те жертвы. Как это сделать, не знаю. Вот честно скажу, если в работе с семьями очень многие для меня вопросы понятны, потому что много лет над этим работаю, то с ветеранами, конечно, гораздо сложнее. Но с другой стороны, знаете, мы однажды в Доме ветеранов подарили телевизор и 200 дисков лучших фильмов советского времени. И людям больше ничего не нужно, потому что они счастливы от этого. У нас же люди непритязательные, им просто нужно человеческое тепло и внимание. Наверное,…

К. Мацан

— Ключевые слова, наверное.

А. Ковтунец

— Не ключи голые, а чтобы они чувствовали в любом месте вот эту вот любовь. Я думаю, вот это нужно.

К. Мацан

— В этом смысле это то, что может каждый. Просто окинуть взором свою лестничную клетку или просто свой подъезд.

К. Мацан

— Александр Ковтунец, продюсер, актер и телеведущий, президент Общенациональной программы «В кругу семьи» проводит с нами этот «Светлый вечер». Вы произнесли фразу — воспитание любви к родине, воспитание патриотизма — слова, которые внутренне, само собой, безусловно, очень правильные. Но мы понимаем, что всегда набивают оскомину. Когда слово «воспитание» звучит, мы сразу думаем, что это что-то очень морализаторское такое, назидательное — вот пришли люди, которые сейчас нам будут рассказывать, что такое любить родину. Вы отец, вы общественный деятель, вы продюсер — как найти тот язык, тот человеческий язык, ту правильную интонацию, с которой об этих больших вещах можно говорить так, чтобы они не становились приторно пафосными.

А. Ковтунец

— Знаете, очень важно все-таки отвечать на вопросы детей, уметь их слышать. Уметь не только навязывать свою точку зрения, но и стараться понять то, куда идет, и хочет идти твой ребенок. Очень важно завоевать авторитет ребенка. Ведь знаете, в самом маленьком детстве любой родитель, любой взрослый авторитет для ребенка. Когда он вырастает, у него появляются друзья, увлечения, он видит иначе уже мир. И для того, чтобы остаться авторитетным, любимым, важно все равно не потерять, во-первых, эту связь с ребенком и максимально, с одной стороны, точно понимать, чего он хочет. Или если не хочет, то пытаясь его ненавязчиво увлекать какими-то, в первую очередь, может быть, творческими задачами — чтобы у ребенка была некая самостоятельность, некая возможность ошибаться. Потому что если он не наошибается нужное правильное количество раз, то он тоже, не набив эти шишки, не сможет потом добиться настоящего успеха. Кроме того, очень важно, если мы его предупреждаем о том, что путь, который он выбирает, может привести к падению, но не мешаем. Он проходит, падает, понимает, что мы были правы, и возвращается. Так вот, дальше ребенок все равно будет слушать не то, что вы его учите любить родину, а он будет смотреть — как в случае с тем врачом, пример которого я вам приводил. Он все-таки калечит своего пациента, или он уходит со своей работы? Может быть, у них мало средств, но он искренне этим занимается. И я уверен, что дети, может быть в подростковом возрасте, в юношеском, не оценят это, а потом поймут. И знаете, что интересно — дети всегда на интуитивном уровне чувствуют настоящее положение дел Они чувствуют, насколько искренен родитель, насколько родитель искренне сам переживает за свою родину, за свою семью, за свое отечество, за веру. Насколько родитель искренне сам ходит в церковь. Не внешне — ведь часто тоже мы знаем, что человек в церкви стоит, соблюдает какие-то внешние вещи, а внутренне не меняется. Если он внутренне не меняется, то ребенок вырастает и уходит из церкви. А родитель говорит: «Я же всю жизнь хожу!». Надо не просто ходить, нужно меняться. И когда ребенок это видит, то тогда, безусловно, он и сам будет откликаться. Вот завершая ответ на ваш вопрос — когда я говорю со своим сейчас уже семилетним сыном о защите родины, я ему привожу примеры, связанные со своей работой. Я просто рассказываю ему о том, для чего я устанавливаю скульптуру Петру и Февронии Муромским, и как это способствует защите духовно-нравственных ценностей. Или о фестивале, о каком-то другом деле — на своем примере я ему рассказываю, почему я занимаюсь именно этим.

К. Мацан

— Мы сегодня уже заговорили о вере, и о вере в Бога, и о вере во что-то высшее. Есть такое выражение — «в окопах атеистов не бывает». Его обычно упоминают, когда речь идет о войне. Вот об этой теме — вера и церковь во время войны в казалось бы атеистическом государстве — как вы эту тему для себя рассматриваете, видите, сталкиваетесь с ней, в том числе и после работы над этим фильмом?

А. Ковтунец

— Один мой друг, батюшка из Иркутска, отец Евгений Старцев, был спецназовцем. И он мне говорит: «Знаешь, каждый человек все равно, когда первый раз идет в бой, да и не первый — он боится. Но русский человек умеет преодолеть этот страх. И это преодоление, оно действительно строится на христианской вере». И в нашем фильме «Я учитель» мы видим, что есть главный герой — учитель, а есть главный антигерой — Рыков. Власовец, человек, который агитирует вступать во власовскую армию, чтобы вместе с фашистами бороться с коммунизмом. Он очень убедителен в своих речах, он рассказывает, как прекрасно живется в Германии и о своих высоких идеалах. А потом, когда он сидит с немцем, и тот, пораженный его невероятной мощью…

К. Мацан

— Его харизмой.

А. Ковтунец

— Его харизмой, говорит: «Слушайте, я не знал, что вы были в Германии». И тут мы узнаем сущность героя, он говорит: «Да не был я там никогда. Просто был в плену, и мне сказали: «Жить хочешь?» — «Жить я хочу». И его желание жить становится настолько сильным, что он затылком, как животное, он ощущает страх смерти. И когда кто-то его пытается убить, он пытается спрятаться. Так вот, я думаю, что действительно, если человек на войне остается атеистом — он будет защищать не родину, а свою жизнь. Потому что просто по-другому невозможно. И знаете еще, вот в таких… Чуть-чуть отвлекусь, но сейчас вернусь к нашей теме. Мне кажется, что если человек находится на фронте, или если человек работает в каких-то сферах, требующих… Скажем, человек ученый, первооткрыватель, даже просто организатор — человек не может не стать верующим, если он задумывается. Потому что он видит — что бы я ни делал, это не настолько хорошо, чтобы всё сложилось, чтобы всё получилось. Например, я делаю мероприятие на улице, и только молитва может помочь, чтобы в нужный день не шел дождь, или был мороз. И ты понимаешь, что это чудо. И на войне человек видит, что все погибают, а он почему-то остается жив, и почему-то победа остается. И он понимает, что это Божье провидение. То есть по-другому просто не бывает. Если же человек остается неверующим, то он все равно в самый страшный момент, он способен стать предателем очень легко, потому что у него нет ничего святого, ему надо сохранить свою жизнь. И конечно, в нашем фильме есть и красноармеец, который уже приходит сюда в состоянии готовности отдать свою жизнь, но у него тоже ведь где-то осталась семья. Влад Абашин, который играет этого красноармейца, говорит: «Вы представьте, кто-то послал этого человека отдать свою жизнь, не задумываясь о том, что будет с его близкими, родными, просто послал и всё». И у нас происходит столкновение одного человека, который хочет отдать свою жизнь, красноармейца, и второго человека, который хочет сохранить свою жизнь любыми способами — учителя. Они сталкиваются, и потом их векторы начинают меняться. А человек, который не хочет отдать свою жизнь, и не меняется — он уничтожен, он исчез. Я очень люблю Достоевского, вспоминается «Преступление и наказание» — когда Свидригайлов, совершив преступление, из-за которого погибает подросток, не находит в себе сил покаяться, через какое-то время он понимает, что он не в состоянии с этим жить. А веры в нем нет. И он заканчивает жизнь самоубийством. А Раскольников пытается… Он совершает преступление, и он пошел бы по такому же пути, и так же закончил, если бы Божье провидение, люди близкие его не остановили. Ведь он же, когда пошел сдаваться, он же вышел оттуда, но, увидев глаза Сонечки, понял, что он ради нее должен вернуться. И вернулся. И он же не сразу пришел к покаянию, но стал счастливым человеком, находясь на каторге. И мне кажется, это в какой-то степени прообраз самой жизни Достоевского, который точно так же именно там обрел Бога. Представляете, как интересно — человек, который имеет всё, все богатства мира, все блага, но не имеет внутри веры, несчастен. А человек, которого сейчас, через одно мгновение может быть настигнет пуля — он рад. Он рад, что делает это ради Бога. Как мученики, которые отдавали свою жизнь. Это же невероятно!

К. Мацан

— Вы еще, мне кажется, одного героя это фильма не упомянули — это мальчик. Тоже еще один, скажем, антагонист главного героя, в каком-то смысле. Его племянник, который в начале смотрит на него с презрением и открыто говорит ему: «Ты слабак, ты ничтожество». И не понимает вот этого маленького человека. А в финале фильма смотрит на него уже совсем другими глазами. Насколько была реакция, может быть, детей — тех же самых актеров, которые погружались в эту тему, может быть, этого персонажа? Вот же на кого по идее мог бы повлиять фильм — если уж мы говорим в воспитательном смысле. Какая-то реакция у детей была?

А. Ковтунец

— Молодежь, которая была на фильме, в восторге абсолютном, потому что они говорят, что просто таким языком с ними никто не говорит. И это очень печально, что таким языком никто не говорит, потому что здесь ничто не навязывается, всё очень искренне. Мне тут даже уже написали такой трактат после просмотра фильма — школьник описывает свои очень сокровенные мысли, которые у него возникали при просмотре картины. Действительно, знаете, ведь пасынок учителя в юношеском возрасте, в подростковом возрасте — он резок, он, конечно, не принимает нового, фактически уже отчима, потому что он сравнивает его со своим отцом. А когда еще видит, что этот человек нерешительный, он не борется с фашистами. А он изначально нацелен на эту борьбу. И только увидев, что этот человек потихонечку меняется, что этот человек становится героем в его глазах, он начинает за ним идти. И безусловно, когда он вроде уже становится в его глазах неким авторитетом, и не совершает то, что он от него ожидает, он говорит: «Я не хочу быть таким же. Я лучше буду власовцем, посмотрите — он герой, я пойду за ним». Насколько важно нам и как отцам, и как людям, которые занимаются искусством — давать правильный пример детям, молодежи. Потому что если они разочаруются в нас, они сто процентов, ну с большой долей вероятности, могут пойти таким путем, которому мы будем не рады.

К. Мацан

— И они потом разочаруются во всем.

А. Ковтунец

— Они разочаруются во всем, да. И слава Богу, что пасынок, он не потерял веры в правду, и он остался человеком.

К. Мацан

— Это очень такая трогающая сцена, когда в конце фильма пасынок срывает с себя эту форму власовца, так звонко отлетают пуговицы. И это такая точка, которая на самом деле дает надежду. И на этой надежде мы наш разговор сегодняшний и завершим. Спасибо огромное! Еще раз с Днем Победы, дорогие радоислушатели! И нашего гостя поздравляю! У нас сегодня в гостях был Александр Ковтунец, актер, продюсер, общественный деятель, президент Общенациональной программы «В кругу семьи» . Спасибо большое за беседу!

А. Ковтунец

— Спасибо, с Днем Победы!

К. Мацан

— В студии был Константин Мацан. До свидания, но новых встреч в эфире!