«Пятое воскресенье Великого поста: память преподобной Марии Египетской. Лазарева суббота и другие праздники следующей недели». Прот. Федор Бородин

о. Фёдор Бородин

В нашей студии был настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке протоиерей Федор Бородин.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресенье, в которое празднуется память преподобной Марии Египетской, о Лазаревой субботе, а также о памяти святых преподобномученика Вадима и семи его учеников, священномученика Григория V, патриарха Константинопольского, священномученика Антипы Пергамского и мученицы Фомаиды Александрийской.

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья. В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы каждую субботу говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин.

Протоиерей Федор

— Добрый вечер.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в Церкви завтра, в 5-е воскресенье Великого поста, и на наступающей неделе. Пятое воскресенье Великого поста называется еще воскресенье памяти преподобной Марии Египетской. Вот, кстати, мы очень подробно на минувшей неделе вспоминали житие Марии Египетской, даже служба в народе называется Мариино стояние. Церковь снова нам считает необходимым через несколько дней напомнить об этой святой. Почему с такой настойчивостью именно она у нас проходит, как бы красной нитью, через весь Великий пост?

Протоиерей Федор

— Дело в том, что ее житие — это своего рода икона. Икона, которая рассказывает нам о том, как человек, падший на самое дно, может быть восстановлен. Не просто прощен, а восстановлен и может достичь святости. Но это житие, помимо этого, оно показывает очень много внутренних каких-то процессов и важных рубежей, и важных, может быть, законов духовных, которые открыты, тем более что все-таки не так много житий написано патриархами. А это житие написано патриархом Софронием, и как личное свидетельство и, наверное, патриарх Софроний, который в переломный, страшный момент для христианского Востока — во время взятия арабами Иерусалима, вот руководил иерусалимской паствой. Его внимание к этому житию, к житию покаявшейся грешницы, женщины простого происхождения, незнатной, оно, конечно сделало свое дело, и Церковь пристальное внимание на него все обратила.

М. Борисова

— Но вернемся к нашей традиции и попытаемся разобраться в смысле 5-го воскресенья Великого поста, исходя из тех чтений, отрывков из Апостольских Посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра за Божественной литургией. Мы услышим, как на протяжении всего Великого поста слышим, отрывки из Послания апостола Павла к Евреям — на этот раз из 9-й главы, стихи с 11-го по 14-й. И вообще-то на самом деле, кажется, ничего там загадочного нет, потому что весь Великий пост эти отрывки посвящены роли Первосвященника, с большой буквы, то есть роли Христа в нашей жизни. Но мне почему-то в этом году, как-то меня задело и захотелось задать вопрос. Обычно обращаешь внимание на слова: «Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы, через окропление, освящает оскверненных, дабы чисто было тело, то кольми паче Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел». Но здесь у меня почему-то возник вопрос: а почему апостол говорит о том, что кровь тельцов и козлов и пепел телицы очищает? То есть уже же, в принципе, для христиан это не действенно. То есть он как бы признает, что ветхозаветная жертва тоже имеет смысл, несмотря на то что Христос принес в жертву Себя?

Протоиерей Федор

— Ну вы цитируете Послание к Евреям. Дело в том, что христианство апостолом Павлом прежде всего распространялось среди синагогальных общин, рассеянных по Средиземному морю, по восточной части. Сначала он приходил в синагогу, проповедовал — и там были евреи, и там были прозелиты. И для них вот мир ветхозаветных жертв, он был понятен, он был важен, и надо было им объяснить. Когда апостол Павел говорит о том, что Христос Духом Святым принес Себя в жертву непорочную Богу, он берет образ как раз жертвы, которая приносится — то есть проливается кровь. Потому что не бывает прощения без пролития крови, как он говорит, — за народ, за людей. И показывает таким образом, что вся эта система жертвоприношений — очень разная, очень разветвленная, очень многообразная, она была прообразом жертвы Христовой. И именно поэтому жертвы должны быть прекращены. Вот сейчас скоро придет время освящения куличей, и в храм все равно каждый раз будут приходить люди и приносить какие-то мясные продукты. И любой священник скажет: вы знаете, вот вы кулич оставьте и яйца оставьте, и пасху, а колбасу вынесите, пожалуйста, из храма, здесь ее нельзя освящать. Почему, что за нелепость, это тоже продукт, скажут. А потому что Церковь настолько внимательно древняя относилась к тому, чтобы больше не было никаких жертвоприношений, что для того, чтобы не было искушений, просто запретила мясо в любом виде вносить в храм. Это очень важно. Потому что все ветхозаветное учение о жертвоприношениях, оно было прообразом Христовой жертвы. Вот об этом апостол Павел говорит на понятном языке для тех, кому он проповедует.

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Марка — из 10-й главы, стихи с 32-го по 45-й, в котором рассказывается, как Иисус уже накануне Своей крестной жертвы, перед входом в Иерусалим, начинает рассказывать о том, что Его ждет, апостолам, как они ужасаются. И вот парадоксальная реакция: с одной стороны, когда Он начал им об этом говорить, они были в страхе и, с другой стороны, тут же братья Иаков и Иоанн Заведеевы подошли к Нему и стали просить, чтобы Он дал одному сесть по правую сторону, другому по левую в славе Его. Христу пришлось объяснять, что чашу Его они, может быть, и смогут выпить, потому что они сказали, что вполне они в состоянии. А вот сесть по правую или по левую руку, это уже от Него не зависит, а только кому уготовано. И заканчивается этот отрывок знакомыми, наверное, большинству наших радиослушателей словами. Господь говорит, что «между вами да не будет так: а кто хочет быть бо́льшим между вами, да будет вам слугою». И, казалось бы, это очень хорошо известный отрывок. Я, когда его читаю, думаю, насколько у нас странное восприятие апостола Иоанна Богослова. Мы привыкли, что это самый молодой ученик Христа, самый Его любимый, Он даже Свою Мать ему поручил, будучи уже распятым на кресте. Но мы забываем, что вообще-то они всегда были вместе, два брата, Иаков и Иоанн Зеведеевы, и были они всегда вместе с апостолом Петром. Можно представить себе, что они и жили, наверное, в одной рыбацкой деревне, потому что они тоже были рыбаками. Господь призвал их как раз, когда они сидели в лодке с Зеведеем и чинили сети. А еще мы все время забываем, что Сам Господь назвал их «сынами грома» — то есть они были очень эмоциональные, очень взрывные люди. Мы всегда представляем, наверное, так, скорее по образу картин эпохи Возрождения, Иоанна Богослова таким субтильным юношей, немножечко непохожим на остальных апостолов. А он был, наверное, такой же взрывной и такой же вот порывистый, как апостол Петри. И Господь все время их звал втроем. Вот смотрите, они и на Фаворе были втроем, они и в Гефсимании были втроем, и в доме Иаира он их втроем позвал в ту горницу, где воскресил дочь Иаира. Вот удивительная для меня вещь: в какой-то момент из этой троицы исчезает апостол Иаков. То есть он остается среди апостолов, но вот как бы столпами дальнейшей Церкви становятся двое — апостол Петр и апостол Иоанн.

Протоиерей Федор

— Ну конечно, Иаков не исчезает. Он просто был очень рано убит, он был убит одним из первых в Иерусалиме. И поэтому нет долго и многодесятилетней истории его проповедей, его путешествий, но, конечно, он был великим праведником и ближайшим учеником Христовым. Здесь, в этом Евангелии, как раз исчезает апостол Петр. Потому что Иаков и Иоанн подходят ко Христу со своей такой вот просьбой, которая, вы знаете, для меня всегда является каким-то напоминанием о трагическом одиночестве Христа. Вот они идут за Ним, они ужасаются, они понимают, что сейчас должно свершиться что-то, о чем Борис Пастернак сказал: «книга жизни подошла к странице, которая дороже всех святынь». И они все равно продолжают надеяться, несмотря на многочисленные слова Христа и пророчества о том, что Он будет убит, и предан, и оплеван, и поруган. Вот они все равно уверены, что надо делить министерские портфели, понимаете, вот буквально. И поэтому в одном из Евангелий мама их об этом просит, а в другом они сами. Остальные возмущаются не неуместностью просьбы, а тем, что происходит без них. И Христос, фактически Он в этом один. Он только один понимает, что сейчас будет, и Он об этом говорит, а в ответ слышит эту просьбу. Вы знаете, на что это похоже? Ну представьте себе: один близкий друг приезжает к другому. И тот позвонил ему, зовет, говорит: ты знаешь, у меня есть серьезные вещи, я проморгал, у меня рак, 4-я стадия. Мне осталось там три месяца, из них полтора я буду уже вот неспособен даже к общению. А тот, кому он это говорит, он не может этого вместить и начинает болтать не пойми о чем — о том, как они пойдут весной там в футбол играть или там на рыбалку. Вот такая абсолютная неуместность, понимаете, она и здесь тоже. Христос говорит о том, что сейчас страшное начинается. И начинается то, на что Он пришел. Он же говорит: на сей час Я пришел, — о распятии. Не о умножении хлебов, не о Нагорной проповеди, не о воскрешении Лазаря. Он говорит о распятии и смерти — это самое главное, на что Он пришел. А они этого не понимают и не слышат. И тем не менее вот вы говорите, Иоанн Богослов. Пройдет несколько дней, и Иоанн Богослов проявит удивительное послушание Христу и удивительную чуткость. Помните, ведь именно ему Господь откроет, кто Его предаст. Если бы Христос открыл это Петру, Петр бы разорвал Иуду на месте. Иоанн этого не делает, он молчит. Почему? А потому что он доверяет Христу. Не получилось, Христос не воцарился, значит, все будет по-другому. В эти несколько дней, до четверга, в Иоанне происходит колоссальная перемена. Он настолько доверяет Христу, что он умалчивает о том, что он теперь знает, кто Его предаст. Удивительно совершенно. И именно вот из-за этого доверия ко Христу как к источнику тайны непостижимой и промысла Божиего, именно поэтому именно Иоанну Богослову Христос сможет доверить написать самую таинственную книгу — Апокалипсис. Потому что о судьбах мира при его конце только такой человек может услышать, что надо написать по поручению Божию.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. На этой неделе у нас, так уж получилось в силу совпадения календарных дат, очень интересная память святых. У нас 22 апреля мы вспоминаем преподобномученика Вадима и семь его учеников, а 23 апреля — священномученика Григория V, патриарха Константинопольского. Почему мне кажется интересным совпадение вот этих воспоминаний об этих двух святых, потому что оба они, в совершенно разные эпохи, пали жертвой ситуаций, когда Церковь вовлекается во всевозможные политические игры. Как в IV веке в Персии правителю было абсолютно все равно — христиане, не христиане, — у него были четкие политические разборки с Византией. И когда ему было выгодно, он принимал гонимых Римской империей христиан, а когда ему стало невыгодно, он стал предавать осевших у него на территории христиан всевозможным притеснениям. И как раз вот в эту развилку попал преподобномученик Вадим, как и многие его современники, то есть абсолютно как бы на почве политических разборок. А уж что говорить о жизни священномученика Григория. Вот мы иногда смотрим какие-то новостные сюжеты, когда показывают Фанар, когда показывают место, где находится резиденция Константинопольского патриарха, и показывают, что ворота там всегда закрыты, что войти в ворота нельзя. Почему нельзя войти в ворота? Да потому что на этих воротах повесили патриарха. И повесили его не потому, что он был христианин. Как раз вот в Османской империи совершенно спокойно делегировали часть полномочий чисто светских патриарху, потому что с точки зрения мусульманского правителя только духовный лидер может осуществлять какие-то административные функции среди его вот паствы. И когда начались серьезные нестроения и волнения в Греции, по поводу волны освободительного движения, претензии были предъявлены патриарху, потому что он не мог усмирить вот свои православных греков. Чем закончилось? Повесили на воротах. Имело это отношение к вере? Никакого. Но и тот и другой мученики за Христа. Как так получается?

Протоиерей Федор

— Нет, конечно, это имело отношение к вере, безусловно. Дело в том, что после разгромов в 1453 году и взятия Константинополя Мехмедом II, императорской власти византийской не было, она была упразднена. И, скажем так, министром по делам христиан был назначен патриарх, да, милет-баши — то есть глава народа. И, кстати, для греков, не входящих в современную Турцию, очень во многом именно Константинопольский патриарх остается, скажем так, национальным лидером, который руководит всеми греками, в том числе проживающими в Элладе или где-то еще. Поэтому у них такое, с таким большим пиететом отношение к тому, кто занимает этот пост, этот престол. Но надо сказать, что когда апостол Павел перечисляет разные служения в Церкви, он говорит: служение управления, — это слова апостола Павла. Церковь не может существовать бесструктурно, и поэтому есть дары Святого Духа, потому что любое служение в Церкви есть дары Святого Духа, Который ставит человек производить это управление. И если человек принимает мученическую смерть за свое служение Церкви, конечно, он страдает за Христа. Он бы мог сказать: я не хочу быть патриархом, я пойду просто простым монахом на Афон, и ушел бы. Попробуй ему кто-нибудь скажи что-нибудь поперек. Но он донес свой крест до самого конца. То же касается и преподобного Вадима. Надо сказать, что вот эта ненависть огнепоклонников, основной религии империи Сасанидов персидской, было огнепоклонство. И наследие многовековой борьбы с Римом, наследницей которого они воспринимали Византийскую империю, да, — мы можем вспомнить там гибель Красса, знаменитые парфянские войны, римско-парфянские войны, —конечно это все привело к тому, что христиан там стали ненавидеть. Политические соображения, какие-то другие тоже играли роль. Но, в принципе, мы, допустим, знаем житие Иакова Персянина — человек, который был убит только за то, что исповедовал себя христианином. И, конечно, очень многие просто отказывались поклоняться огню, которому поклонялись идолопоклонники. Было очень много, скажем так, претензий, связанных с захоронением. Потому что христиане, исполняя библейскую заповедь, хоронят в землю, а в Персии хоронили на специальных возвышениях тела людей, чтобы их склевали птицы. Потому что в системе огнепоклонников земля была чиста и свята, ее нельзя было осквернять тем, что в нее опускают истлевающее тело человека. Ну там очень значительно сложнее, конечно, чем я излагаю, но, в принципе, так. И вот это, конечно, очень сильно раздражало всех, потому что это считалось грехом. И поэтому, конечно, христиане рано или поздно были обречены на то, чтобы быть убитыми. Хотя предлоги часто бывали совершенно другие. Точно так же, как и в советское время. Вы там в 30-е в 40-е годы не найдете христиан, осужденных за то, что они христиане. Это обязательно будет контрреволюционная деятельность, шпионская деятельность в пользу Японии или что-нибудь еще. Но и следователь, и гонимые, убиваемые или сажаемые в тюрьмы христиане, прекрасно все понимали, почему они мешают строительству нового государства, его идеологии. Поэтому они умирали за Христа все равно.

М. Борисова

— Ну вот мне кажется, что в жизнеописании патриарха Григория, там еще очень важный есть момент, как он пытался от этой всей распри дистанцироваться. Ведь он даже анафематствовал главу повстанцев греческих. Он всячески хотел вывести Церковь из-под обвинений в причастности к разжиганию вот этой вот какой-то розни, насилия. Попытки эти — вот вы вспомнили советские времена, ведь, собственно, попытки эти были и у патриарха Тихона, и у патриарха Сергия, — ни к чему они хорошему не привели, то есть все, кому суждено было погибнуть, они все равно погибли. Так ли важно, дистанцируется Церковь от политических катаклизмов или нет?

Протоиерей Федор

— Вы знаете, мы грешим, если мы являемся поводом, из-за которого будут страдать христиане, находящиеся в заложниках в антихристианском государстве. И конечно, когда Константинопольский патриарх анафематствовал повстанцев, которые восстали на территории современной Греции против ненавистной, и страшной, и жесточайшей пятисотлетней турецкой оккупации, конечно, он пытался вывести из-под удара тех, кто под него все-таки попал. Но, к сожалению, они были обречены, потому что людям, которые хотели захватить их имущество, их дома, обратить их в рабство, убить, те которые хотели законного повода проявить садизм и жестокость свою, вот для них только нужен был только повод. И мы знаем это из истории конца XIX века и начала XX века греков, проживавших на территории Турции. Мы прекрасно знаем, и то, что в Греции принято называть обменом населения, на самом деле является просто погромом страшным христианских греческих общин и армянских. Вот поэтому, конечно, патриарх пытался это остановить. Но, повторюсь, что это был человек, который и нами почитается как святой, и было первое место его захоронения, как вы знаете, в Одессе. Потому что его тело было выловлено русскими моряками корабля «Святитель Николай» и погребено в Одессе было. И потом оно было перенесено в Афины, да.

М. Борисова

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. На наступающей неделе у нас будет повод еще вспомнить двух очень интересных святых: 24 апреля память священномученика Антипы Пергамского, а 26 апреля — память мученицы Фомаиды Александрийской. Вот что касается Антипы Пергамского, тут, мне кажется, очень важно, потому что это святой, который упомянут в Апокалипсисе, в Откровении Иоанна Богослова. И как-то это все — когда мы читаем Откровение, мы сосредоточены на образах, на каких-то вещах, где мы хотим увидеть что-то такое пророческое, и вот такую фактуру мы пропускаем. А апостол пишет, передает слова, которые он слышал от Ангела: «Ангелу Пергамской церкви напиши: так говорит Имеющий острый с обеих сторон меч: знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь имя Мое, и не отрекся от веры Моей даже в те дни, в которые у вас, где живет сатана, умерщвлен верный свидетель Мой Антипа». Вот что такое было в Пергаме, из-за чего вот так страшно характеризует это место и эти нравы апостол в Откровении?

Протоиерей Федор

— Дело в том, что Пергам, такой город в 30 километрах от Эгейского моря, это знаменитый еще эллинистический, даже доримский и римский центр образования, науки, со своей второй по численности библиотекой Древнего мира, где было 200 тысяч книг, где был университет, и куда стекались люди, жаждущие знания, причем в основном уже знания книжного. И вот «Имеющий острый с обеих сторон меч» — это как раз слова Священного Писания. И при этом люди, которые населяли Пергам, они были крайними оккультистами, что всегда перерождается рано или поздно в поклонение сатане. Потому что человек, ищущий не Бога, но ищущий духовной силы, нравственно не окрашенной, как ему кажется, рано или поздно начинает служить тому, кто такой силой притворяется. И вот в этих словах «там, где престол сатаны» — то есть буквально храм, где осуществлялось поклонение диаволу, и «где живет сатана» — потому что там, где ему осуществляется поклонение, туда он приходит. И этом страшном городе, конечно, христиане были мишенью, по которой рано или поздно должен был быть нанесен удар. Безусловно, они своей жизнью, своей целомудренной жизнью, прежде всего своей молитвой, своей чистотой, своей кротостью, своей святостью они свидетельствовали о Христе и о правде Божией.

М. Борисова

— А почему такое презрительное отношение к первым христианам? Ну казалось бы, ведь там же были не только рабы и простолюдины, там были вполне себе уважаемые члены общества, там были люди образованные. Почему то, что доходит вот в каких-то документах до нас, отзывы там их современников, современников первых христиан, они такие презрительные? Вот у Минуция Феликса в «Октавии», там есть характеристика: «из самых низших подонков собрались там невежды и легковерные женщины, которые из-за подверженности чужому влиянию образуют общую банду заговорщиков». Ну это смешно. Все что мы знаем про первые христианские общины, не дает повода так их описывать.

Протоиерей Федор

— А дело в том, что мы не должны никогда забывать, что, помимо человека, в истории действует Господь и действует сатана. И сатана все, что связано со Христом, с поклонением Христу, ненавидит люто. И там, где тем более его престол, и где появляются люди, которые вырывают из его лап его адептов и ведут их ко спасению, конечно, рано или поздно он ополчит против этих людей тех, кто остается ему верен. Вот как у Соломона есть такие слова в Притчах, он говорит: «Мерзость для праведников — человек неправедный, и мерзость для нечестивого — идущий прямым путем» — есть вот это взаимное омерзение, отталкивание друг от друга. Человек, который кроток, чист, свят, он, конечно, вызывает, ну в лучшем случае, раздражение, потому что он своей жизнью свидетельствует о правде Божией. Поэтому рано или поздно это должно было произойти. И на чем это основывается? Конечно, мы сейчас это видим прекрасно, да, человека, который должен стать объектом, должен быть уничтожен, его сначала надо дегуманизировать, как мы сейчас говорим, расчеловечить. И поэтому христиан надо было расчеловечить, надо было сказать о том, что они, там услышать где-то о таинстве Евхаристии и сказать, что они едят младенцев там, пьют кровь. То, что они собираются по ночам — значит, они устраивают там какие-то оргии. Если они собираются на кладбищах, куда запрещен был вход в полиции — значит, они делают что-то недостойное. И вот эти слухи распространялись. Знаете, я недавно лежал в больнице, и уже давно у меня такого не было. Со мной в палате лежал такой ярый, очень пожилой атеист, который (правда, давно такого не было) вылил на меня все вот эти штампы и шаблоны такой атеистической пропаганды, еще хрущевского времени. И был очень разочарован, переходил на крик, когда я с ним не соглашался. Но говорил совершенно безумные вещи, которые, я не знаю, как он вообще их мог говорить, потому что они очевидно не имеет никакого отношения к жизни. Но для того, чтобы оправдать свое отношение к христианам, если они тебя обличают своим существованием, наверное, все средства хороши.

М. Борисова

— И очень мне хочется поговорить о мученице Фомаиде. Почему мне кажется очень важным о ней вспомнить, потому что мы вспоминали Марию Египетскую, они практически современницы и из одного города, то есть, в принципе, они росли в одних и тех же условиях. Только одна в 12 лет сбежала из дома и пять лет самоутверждалась, как считала возможным. А другая была чистой девушкой, и ее в 15 лет выдали замуж за христианина, и жили они прекрасно. И, собственно говоря, то, что с ней случилось, это была такая абсолютно уголовная история. Потому что во время отъезда мужа к ней стал приставать свекр, она не поддалась, в результате в порыве гнева тот ее убил. Ну чисто такая уголовная история, домашнее насилие. Но дело в том, что совершенно неожиданно почему-то старец ближнего монастыря мужского велел монахам похоронить эту девушку на монастырском кладбище, чем вызывал полное недоумение. Но недоумение разрешилось довольно быстро. Потому что когда одного из братий стали одолевать плотские помыслы, то старец посоветовал ему пойти и помолиться на могиле этой девушки, и помыслы отступили — то есть она стала хранительницей чистоты обители. Вот удивительные две судьбы. Марии Египетской, после нескольких лет предания всевозможным грехам, понадобилось почти полвека в пустыне, в неимоверных условиях, пытаться вернуть ту чистоту, которую вот сохранила в своей короткой жизни Фомаида. Ну мне вообще кажется, что вот эти удивительные истории, казалось бы, совершенно такие коротенькие, без каких-то приключений и интриг, они очень важны.

Протоиерей Федор

— Удивительны слова преподобного Даниила, которые он сказал братиям монастыря возмущенным. Потому что монахи не хоронились на одних кладбищах с женщинами, принципиально, это было невозможно. То, что он сделал, было таким ну педагогическим вызовом, скажем так. Видимо, он был духовник этого монастыря, или его основатель, или старший из монашествующих. Он сказал: «Эта отроковица (потому что ей там 20 лет не было) — мне и вам мать, она умерла за чистоту». И действительно мы знаем, что в Древней Церкви и в период гонений было очень много девиц, которые умирали, сохраняя свою чистоту. И для них это была борьба за сохранение своей верности Христу как Небесному Жениху. Действительно, человек, впустивший в себя вот этот ураган блудной страсти, он иногда может десятилетиями пытаться вернуть — и это возможно, мы знаем из мыслей святых отцов, вернуть себя к полному целомудрию, но это требует огромного труда. Святая Фомаида не теряла, она была в нем, хотя она была замужней женщиной. Вот кратко, но была. При этом она была готова умереть, лишь бы сохранить, во-первых, чистоту — но я напомню, в виде чистоты и верности своему молодому мужу. То есть в этом житии очень важные вещи, которые сейчас современному человеку часто непонятны. Хранение верности своему мужу до брака и выражается в целомудрии до свадьбы. Хранение верности своему супругу в браке выражается тем, что человек готов умереть, но не уступить в этом вопросе. Поэтому даже замужняя женщина может быть действительно учительницей чистоты для девственных монахов, которые подвизаются десятилетиями и борются с каждым помыслом.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям в эфире Радио ВЕРА еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, протоиерей Федор Бородин, настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке. Ну вот, батюшка, подошли мы к финалу — Великий пост закончится в пятницу. А суббота, вот суббота, она какая-то у нас отдельная получается. Лазарева суббота — и не пост, и не Страстная еще, а вот такой совершенно отдельный день.

Протоиерей Федор

— В пятницу с утра мы споем слова знаменитые — «душеполезную совершивше Четыредесятницу», и приступим к этому дню, который может быть назван и назывался малой Пасхой. Потому что это рассказ, это воспоминание, это погружение в созерцание события, когда человеку, силою Божией, даровано преодоление смерти. Причем если мы в Евангелии встречаем воскрешение Христом мертвецов, то все-таки они, эти чудеса, были как бы спрятаны. Потому что, допустим, Христос воскрешает дочь Иаира, Он говорит: она не умерла, но спит. И над Ним смеялись, да, как по-славянски, ругались Ему. То есть Он скрывает это. И можно было подумать, что ну ошиблись, когда выносили сына воды Наинской, ну вот там летаргическая смерть или что-то еще. А здесь четверодневный Лазарь на этой страшной жаре, когда его сестра и говорит, что уже смердит, нельзя открывать. Это же разложение молниеносно на этой жаре тела человека происходит, когда его покидает душа. И явственно для всех, недвусмысленно, и так, что это никак нельзя объяснить чем-либо другим, Христос свидетельствует о Своей власти побеждать смерть и давать жизнь умершему человеку.

М. Борисова

— Ну смотрите, здесь же тоже, если посмотреть в Евангелии от Иоанна, в 11-й главе: «Иисус, услышав то, сказал: эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится чрез нее Сын Божий». То есть здесь Он тоже сначала говорит, что это не к смерти болезнь, вы там не беспокойтесь особенно сильно.

Протоиерей Федор

— Ну Христос же знает, что будет чудо воскрешения, безусловно. Но Он таким образом готовит своих учеников к тому, что в укрепление им, в попытке удержать их от отчаяния, когда Он сам будет снят со креста и погребен, чтобы они, вспоминая об этом, чтобы они удержались в вере. «Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя», — как мы поем в тропаре. То есть и об общей страсти рассказывая, и в том числе укрепляя Своих учеников.

М. Борисова

— Ну вот самое, конечно, загадочное в событии этого праздника, почему Он плакал. Потому что ведь, в принципе, это единственное место, где Господь проявляет такую сильную эмоцию личную.

Протоиерей Федор

— Это очень важный момент действительно. Спасибо, что вы на него обращаете внимание. Это говорит о том, что Христос не только истинный Бог, но полный, истинный человек. А человек без привязанностей, без эмоций он не может жить. Христос, в отличие от нас, отличен от нас только неимением греха, а все остальное наше у Него есть, и вот эта любовь и дружба, которые желанны любому человеку, которых мы все ищем, и если нам даровано, то бережем, это то, что явлено во Христе. Ведь сказано, «друг Лазарь» Он его называет, понимаете, это удивительно совершенно. А плачет Он, я думаю, что плачет Он о смерти как о страшном испытании, которое предстоит каждому человеку, и которое на самом деле неестественно для человека. Потому что Бог смерти не сотворил, как в Священном Писании сказано. И Адам, если бы сохранился, он не должен был умирать, в него вошла смерть. Ведь Господь так говорит: в тот день, в который вкусишь, смертью умрешь. Умер он там через 900 лет почти. Вот это что значит, что в него вошла смерть. И каждый из нас носит в себе эту смерть. Или, как апостол Павел говорит, сами в себе осуждение смерти имели, да не надеемся на себя, но на Бога, восставляющего мертвых. То есть даже праведник, даже Павел, опоясание которого исцеляло от болезней огромное количество людей, это человек, который постоянно помнил о своем исходе, о трагическом исходе каждого человека, о том, что рано или поздно это кончится все смертью. Но мы и из Лазаревой субботы, и особенно Светлого Христова Воскресения, мы знаем и верим, и мы уверены в том, что смерть будет побеждена, и за вот этим мраком будет блистание Воскресения Христова.

М. Борисова

— Но удивительно у апостола Иоанна завершение этого рассказа, оно такое вот очень интригующее. Апостол пишет, многие видевшие это чудо уверовали во Иисуса как в Мессию, но фарисеи из страха с этого дня положили убить Его. И тут вот читаешь, и стоп: если очевидно, на глазах у огромного стечения народа происходит такое чудо, и люди видят и веруют, а логика людей? Ведь фарисеи, мы как-то так всегда читаем, достаточно проходной для нас термин «книжники и фарисеи» — так вот, через соединительный союз «и». Но они же люди верующие, они же в Бога-то веровали. Каким образом можно увидеть такое чудо и захотеть человека, совершившего это чудо, убить? Смысл в этом для меня так и остается загадкой.

Протоиерей Федор

— Проповедь Христа была сплошным обличением того образа богопочитания, который книжники и фарисеи сделали для себя главным. И торжество Христа просто представляло огромную опасность для их устоявшегося и совершенно понятного и для них логичного мира, в том числе и религиозного, и просто житейского состояния. То есть если этот человек будет почитаем всеми Мессией, тогда их спокойная жизнь просто кончится. Но мне кажется, что это такая внешняя логика. А внутренняя причина, она в том, что на самом деле, при обилии дел и форм богопочитания, эти люди просто давно утратили внутреннюю сердечную связь с Богом. Потому что не увидеть в этом Божие присутствие... Кто еще может победить смерть? Никто не может. Только Тот, Кто является источником жизни, может четырехдневную душу вернуть назад. Но вот не увидеть в этом — это то, что Христос назвал хулой на Духа Святого. Когда очевидное Божие присутствие, поскольку оно заставляет тебя радикально меняться, оно отвергается. И Дух, Которым это сделано, вот Он подвергается хуле. Потому что иначе надо все перестраивать и все менять, идти и слушаться этого проповедника. А Он говорит дикие для фарисеев вещи. Он говорит, что ничто входящее в человека не оскверняет его, а исходящее оскверняет и прочее, прочее, что совершенно невозможно принять в той системе, которую они себе придумали.

М. Борисова

— Можно ли сказать, что фарисеи, равно как и книжники, явление ветхозаветное? И был ли прав Федор Михайлович Достоевский, который в свой роман «Братья Карамазовы» поместил достаточно такое пространное вставное повествование под названием «Легенда о Великом инквизиторе», повествующее о католическом иерархе, который, увидев снова пришедшего Христа, практически объясняет Ему, почему не надо было приходить?

Протоиерей Федор

— Я думаю, что каждый из нас, церковных людей, прекрасно знает живущего в себе фарисея, который, чуть-чуть ослабь вот эту настоящую сердечную работу, и он сразу займет все пространство. Очень легко, нет, легче соблюсти все внешние формы, чем встретиться с Богом и с ближним лицом к лицу. Чем поступить по любви, значительно легче поступить по закону. Причем этот закон каждый под себя может отредактировать очень хорошо. И на самом деле вот рядом со мной или внутри меня фарисей стоит и ждет. Вот только расслабишься, и он сразу тут как тут. Поэтому, я думаю, это образ религиозного человека, который не может вместить в себя Христа и стать христианином, он страшен. И на себя надо примерять его каждый раз. И не забывать, что это не какие-то люди, которые как проблема давно уже ушли в небытие. Нет, это не так.

М. Борисова

— С этого дня в Церкви кроме Постной Триоди ничего не существует. С этого дня нет календарных воспоминаний святых, нет чтений евангельских, которые положены по календарю, есть только одно, все подчинено одному переживанию и одному устремлению, но, помимо этого, еще вечером Лазаревой субботы совершается освящение ветвей. У нас это освящение вербы. Может быть, пальмовые ветви, неважно. Вот почему это совершается в субботу, хоть в воскресенье снова будут освящать ветви?

Протоиерей Федор

— Нет, по уставу они освящаются на всенощном бдении. И традиция освящать их после литургии, она входит в практику прямо сейчас или последние десятилетия, и она нужна тем людям, которые не хотят ходить на всенощные бдения или не могут. Ну вот сейчас уже действительно каждый год после литургии: батюшка, освятите нам вербочки. Вот это такое вот новшество, которое становится традицией. Ну действительно бывают люди, которые не могут прийти, и для них эти вербы очень такой для сердца глубокий знак. Ну мы освящаем, конечно, идем навстречу, хотя это неправильно. Это только то, что в песнопении называется: «и мы знамения победы, как отроки, в руках носящие» — то есть мы становимся теми жителями Иерусалима, которые встречали Христа. А встречали Его нарезанными пальмовыми ветвями и подстиланием одежд, согласно традиции римского триумфального вхождения в город победителя, что и привело в ярость фарисеев и книжников. Но мы в этом пытаемся участвовать. Мы в этом пытаемся участвовать, это действительно праздник, в этом все-таки празднике присутствует трагизм и ужас надвигающейся Страстной седмицы, и страданий, и богооставленности Господа нашего Иисуса Христа.

М. Борисова

— Но все-таки это праздник. И вот мне кажется, мы очень часто выпускаем это из вида что ли, что пятница — это завершение Великого поста. У нас Страстная, в нашем сознании, настолько включена в великопостный цикл, что вот этого осознания, что вот, мы прошли этот путь, проползли там, я не знаю, ну может быть, кто-то уже по-пластунски дополз до завершения, но мы сделали это. И мы празднуем, что вот все-таки мы, как уж смогли, но до завершения Великого поста дошли.

Протоиерей Федор

— Ну да, нам нужно это утешение, согласен, конечно. Но все-таки мы не должны расслабляться, потому что приходят самые великие, самые трагические дни, в которые мы должны быть вместе с нашим Господом.

М. Борисова

— Так ведь даже Он начал с праздника. И вообще все началось с праздника — с брака в Кане Галилейской. Вообще мне кажется, что мы естественным образом, концентрируя внимание на страданиях Спасителя, иногда забываем о Его готовности дарить людям радость в любом, как сейчас говорят, формате. Ведь даже Его вечерние посещения домов, в которые Его звали, это же там практически, кроме исцелений, нам евангелисты не говорят, что Он там проповеди говорил или как-то учительно беседовал. Это были такие дружеские вечерние встречи — то есть это тоже была радость. Радость для тех, кто Его позвал, радость для тех, кто собрались вокруг, да и для апостолов, я думаю, тоже.

Протоиерей Федор

— Конечно. И даже Христос ведь уподобляет Царство Небесное брачной радости, то есть мы все приглашены как на свадебный пир сына царя — вот образ Царствия Небесного. Поэтому эта радость всегда присуща и должна быть в христианском сердце. Но когда мы празднуем, мы очень часто, во-первых, празднуем плотски, то есть для нас праздник в основном это еда, к сожалению, и мы забываем о том, о чем апостол говорит: не забывайте, какой дорогой ценой вы куплены, чем оплачены эти праздники. Они оплачены Кровью Христовой, Его умиранием на Кресте. И Вербное воскресенье, Вход Господень в Иерусалим — особенно.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». В студии были Марина Борисова и настоятель храма святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке, протоиерей Федор Бородин. Слушайте нас каждую субботу. До свидания.

Протоиерей Федор

— До свидания.

---

Все выпуски программы Седмица

• «26-е воскресенье по Пятидесятнице». о. Николай Конюхов
• «25-е воскресенье по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин
• «24-е воскресенье по Пятидесятнице». Прот. Федор Бородин