«Поиск истины». Священник Георгий Белькинд

У нас в гостях был руководитель образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких священник Георгий Белькинд.

Разговор шел о феномене истины и о том, как историческая истина может соединяться с истиной евангельской.

Ведущий: Константин Мацан

---

Константин Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, здравствуйте, уважаемые друзья, в студии у микрофона Константин Мацан, с трепетной радостью нашего сегодняшнего гостя приветствую. Священник Георгий Белькинд, руководитель образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких, добрый вечер.

Священник Георгий Белькинд:

— Добрый вечер, здравствуйте.

Константин Мацан:

— Это уже хорошая традиция.

Священник Георгий Белькинд:

— Здравствуйте, уважаемые слушатели и воспитатели. Вы знаете, можно я сразу перебью вас?

Константин Мацан:

— И правильно сделаете.

Священник Георгий Белькинд:

— И расскажу, что случилось после прошлой нашей передачи год назад. Кто нашел меня. Представьте себе, какой отклик воспитательский оказался после прошлой нашей передачи год назад. Я получил звонок и приглашение встретиться от отца Киприана. Он услышал, как мы обсуждали религиозное воспитание.

Константин Мацан:

— А чем он сейчас занимается? Отец Киприан?

Священник Георгий Белькинд:

— Тем же, чем и всегда занимался — религиозным воспитанием. Созвучие такое оказалось в нашем движении. Мы знали друг про друга, оказалось все очень в тему. Встретились, захотелось посмотреть на человека, который тоже этим занимается. Я надеюсь, что нынешний разговор вызовет какой-то отклик у воспитателей.

Константин Мацан:

— Вот у нас сегодня амбициозная задача. Таким небольшим эпиграфом к этому разговору хочется вспомнить собственно евангельское повествование о том, как перед Христом стоит Понтий Пилат, а перед Пилатом стоит Сама Истина, Сам Путь и Сама Жизнь. И Понтий Пилат спрашивает у Христа: что есть истина? И толкования этого места Евангелия говорят о том, что это не вопрос из любопытства или не вопрос, на который Пилат бы хотел получить ответ. Это скептическая реплика: «Подумаешь, что есть истина? Мало ли вас тут таких учителей религиозных ходит, и у каждого какое-то свое учение». Поэтому Пилат бросает в лицо Христу: «Что есть истина?» И уходит, не продолжая разговор. Много раз замечено, что современный человек очень похож на Понтия Пилата в этом отношении. Он бросает скептическое: что есть истина? Подумаешь, разве это важно, разве это когда-нибудь поймёшь? Это всё какая-то философия в плохом смысле слова, а жизнь есть жизнь. И вот о том, как бы не уподобляться Понтию Пилату в этом смысле, мне бы хотелось сегодня с вами поговорить. Вот что вы об этом думаете?

Священник Георгий Белькинд:

— Я вспоминаю очень глубокую и выстраданную мысль, которую часто отец Алексей Сысоев повторял, имя этого человека, наверное, известно. В большей степени, наверное, сына его знают, отца Даниила убиенного. Отец Алексей чрезвычайно талантливый педагог, организатор, он долгое время был руководителем Ясеневской гимназии, первой гимназии, мы вместе и фонд образовательный создавали, и этот пафос нашего религиозного воспитания, воспитывающего образования он очень разделял. И какое-то время он был руководителем такого общественного объединения всех православных школ Москвы. И он очень сетовал, что единственные темы разговоров на встречах православных педагогов, руководителей, директоров — это крыши текущие, стулья, как бы содержание никто не обсуждает. И он такую вещь говорил относительно учительства, относительно учителей. Он говорил, что есть рубеж и критерий, связанные с тем, что человек готов работать в православной школе, он признает существование истины, и это удивительно всегда. То есть человек считает истину за что-то существующие в его жизни. И ещё, продолжая уже мысль, он говорил, что результат религиозного воспитания — это такое состояние ученика, когда ученик начинает истину считать чем-то существующим в его жизни. И только после этого религиозное воспитание и образование перестаёт быть культурологией, а становится тем, чем должно быть. Чем-то настоящим. То есть истина, как ни странно это звучит, в церковной среде, в среде слушателей Радио ВЕРА, истина как предмет веры — это совсем не очевидная вещь как предмет веры. Гораздо более очевидные вещи — это силы Божьи, например, защита, Покров Матери Божией. А вот вопрос об истине, как Евгений Николаевич Трубецкой говорил о безусловности. Это ещё поискать надо.

Константин Мацан:

— А вот в религиозной литературе часто встречается такая мысль, что истина — это не то, чем ты можешь обладать или не обладать. То есть это не какое -то мыслительное содержание, какое если ты правильно понял, то ты нашел истину, а неправильно — значит ты исказил истину. Истина — это то, к чему ты можешь принадлежать или не принадлежать. Более того эта истина может тобой обладать или ты закрываешься от того, чтобы она тобой обладала. Вот как это объяснить взрослому, а уж тем более ребёнку? Как вы это расшифруете?

Священник Георгий Белькинд:

— Стихи.

Константин Мацан:

— Прекрасно, я всегда люблю стихи.

Священник Георгий Белькинд:

— Давайте через стихи. Это так видно. То есть истина — это безусловность, ещё раз. Это то, что сквозь все условности исторические, не только житейские, исторические, сквозь эпохи существует. И мы можем в таких вершинах нашей культуры это увидеть. Вот давайте я такой пример приведу. Но в начале одну мысль болезненную. То, что истина — это безусловность означает, в частности, как один из философов недавнего времени сформулировал, что истина выше родины. И истина судит нас и судит Отечество наше. И вот очень сильный, мне кажется, пример. Я думаю так, не знаю, как слушатели воспримут, убедительно будет или нет, но два стихотворения, два поэтических высказывания очень верующих людей. Ну первое имя, наверное, не нуждается в комментариях в контексте нашего разговора, Владимир Соловьёв. Вот знаменитый его «Свет востока».

Константин Мацан:

— Русский философ Владимир Сергеевич Соловьёв.

Священник Георгий Белькинд:

— Религиозный мыслитель, мистик, поэт, вдохновитель целого направления символистского, много размышлявший о судьбах Отечества нашего. И вот знаменитое его вопрошание, это 1890 год, ну начинается как историческая картина:

«С Востока свет, с Востока силы!»

И, к вседержительству готов,

Ирана царь под Фермопилы

Нагнал стада своих рабов.

Но не напрасно Прометея

Небесный дар Элладе дан.

Толпы́ рабов бегут, бледнея,

Пред горстью доблестных гражда́н.

Ну исторический сюжет. И дальше Соловьёв о вседержительстве Рима и об откровении христианства.

«Тот свет, исшедший от Востока,

С Востоком Запад примирил». Но это все вступление для того, чтобы задать вопрос, который его волновал в 1890-м году о его Отечестве, не о Персии, и не о Риме. «О Русь! в предвиденье высоком

Ты мыслью гордой занята;

Каким ты хочешь быть Востоком:

Востоком Ксеркса иль Христа?»

Истина судит вот таким образом, выявляя намерение сердечное целых народов, целых стран. Это 1890 год. А теперь послушайте через полвека — 1949-й.

«Россия тридцать лет живет в тюрьме,
На Соловках или на Колыме.И лишь на Колыме и Соловках
Россия та, что будет жить в веках».

Но ведь согласитесь, что эти два поэтических высказывания тождественны. Это одно и тоже. О христианском пути Отечества, эпохи разные, несопоставимые, ничего из того, что в столице империи в конце 19-го века Владимир Соловьёв описывал, в середине 20-го уже просто не существовало. Все было истреблено. Всё, кроме истины. А она неистребима.

Константин Мацан:

— Священник Георгий Белькинд, руководитель образовательного фонда имени Сергея и Евгения Трубецких сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Важные слова и важные мысли о том, что в христианском мировоззрении истина — это не что, это Кто. Христос о Себе говорит: «Я есть Путь, Истина и Жизнь». Поэтому истина то, Кем и является Христос, может судить, может наставлять, может выступать этим абсолютным безусловным критерием. И вот вы работаете со школьниками, и помимо исторического аспекта, когда истина судит Отечество, народы и сердца целых наций, есть ещё аспект личностный. Вот мы начали с вами с того, что вера в истину далеко не очевидная вещь в составе религиозного мировоззрения современного человека. Можно верить в силу Божью, во всемогущество Божие, в то, что Господь помогает и заботится. Это всё так. А вот впускать в свое сознание, в свою душу размышления ещё и об истинности в истине, это требует какого-то усилия и специального направления взора. Вот насколько эта тема вообще удобоварима для школьников и для подростков? Как с ними об этом говорить на их доступном для них уровне?

Священник Георгий Белькинд:

— Вот вторая часть, последняя того, о чем вы спросили про доступный уровень — это отменяется. Нет проблемы. Детям если говорить правду, истину, не надо никаких приемчиков, тут, знаете, немножко такое моё пастырское переживание, простите, скажу, к вопросу не относится вашему напрямую про работу в школе. Любой священник знает, что самый опасный момент — это когда маленьких детей к Причастию приносят, они как-то кочевряжиться начинают, они не понимают, они пугаются, они боятся, и вот стоит тем, кто их принёс, начать сюсюкать и вот это вот, на самом деле, богохульство говорить: «Сейчас, сейчас, батюшка тебе сладенькую водичку даст», вот это вот всё. С ребёнком ещё хуже все начинается. А вот если сказать ему, я пробовал, если сказать ему: «Вот мы причащаемся Плоти и Крови Христа». Дети успокаиваются. Надо правду говорить.

Константин Мацан:

— Интересно.

Священник Георгий Белькинд:

— Да. И что касается разговоров с детьми в школе, то же самое. Вот опять вспоминаю. Отец Алексей в одной статье своей, отец Алексей Сысоев, вот в этом сборнике нашем «Воспитывающие образование» есть, он очень глубокую вещь сказал. Он сказал про грех современной школы. Примерно, сейчас по памяти, примерно так: современная школа изнуряет ребёнка вероятностными подходами.

Константин Мацан:

— Это как?

Священник Георгий Белькинд:

— Ну может быть, так, а может быть, так. А какая есть гипотеза? А какая твоя версия? Вот это безбрежное поле мнений. Ну в общем-то мы так живём, как в псалме: «Суетная глагола кийждо ко искреннему своему». То есть мы не говорим правду, болтаем: может то, может то.

Константин Мацан:

— Но это нуждается в каком-то комментарии и пояснении, потому что вы пересказываете слова отца Алексея, что это грех современной школы, а кто-то скажет, что это добродетель. Если мы говорим не о точных науках, где есть 2 × 2 = 4, а о гуманитарных, то, что вы говорите, это же может быть истолковано как попытка дать ребёнку свободу для мышления, спровоцировать в нём мысли. А вот как ты думаешь? А может быть, это вот так? А вот твоя интерпретация этого произведения или этого стихотворения, она лично твоя, хорошо, что она родилась. И этому противостоит обычно такой догматизм учителей, выраженный во фразе: «Гоголь хотел показать, что... запомните, что образом Коробочки Гоголь хотел показать то-то и то-то». И пространства для личного духовного творчества у ребёнка не остается. Это вот такая большая проблематика. Как вы на это смотрите?

Священник Георгий Белькинд:

— Конечно, всё не так. Просто нужно взять хорошую литературоведческую книжку о Гоголе и посмотреть научную литературоведческую истину или попытку приблизиться к истине. Есть ситуации в чистом виде проблемные, когда подходы разные сталкиваются, и возникают разные исторические реконструкции. Ну покажите истину одного подхода и истину другого подхода. Не выдавайте это за мнение. Может быть так, а может быть так. Можно прекрасно, смотрите, то, что нас волнует всегда: столкновение эволюционизма и креационизма, ну покажите метод Дарвина и покажите те попытки истину творения, которые верующие учёные предпринимали, истолковать. Не их мнение по сравнению с мнением ребёнка, у него не может быть мнения никакого на эту тему. Укажите пути к истине.

Константин Мацан:

— Я понял. То, о чем вы говорите, как мне кажется, это перекликается с тем, что, по-моему, в «Письмах Баламута» Льюис писал, что, когда Баламут наставляет своего подопечного, что не дай Бог люди начнут думать, что мнение авторитетного учёного или преподавателя значимее, весомее, важнее, чем мнение ребёнка или студента. Мы должны добиться ситуации, когда любое высказывание будет считаться равнозначно с любым другим.

Священник Георгий Белькинд:

— Абсолютно верно.

Константин Мацан:

— И это будет пагубно.

Священник Георгий Белькинд:

— Это абсолютно верно, и я вам скажу, опыт всегда, 100% случаев, показывал, что как только я высказываюсь, истинствую, рискую, я могу ошибиться, конечно, да. Но когда я перестаю добавлять: но с моей точки зрения, делай вот так выглядит, у вас может быть своя точка зрения. А говорю, как есть, как я знаю, как есть. Ну, например, историю. Вот давайте пример исторический. Цареубийство. Прямо так и показываем, что в советской исторической парадигме это специально выстроенный в этой конструкции масштаб, в котором цареубийство является одним из небольших эпизодов Гражданской войны, ну там кто только кого только не убивал, все всех убивали, ну и их застрелили. Но это один взгляд, он так устроен, это подход такой. Рядом с этим показываем, например, из речи святителя Иоанна Шанхайского, на панихиде в Америке в день пятидесятилетия цареубийства, знаменитая эта речь, и там есть фраза: «Псков был Гефсиманией государя, Екатеринбург стал его Голгофой». Истина отечественной священной истории сквозь призму истории. Да, вы можете отказываться, не разделять этот взгляд, считать провиденциальный подход в истории продуктивным, но он есть. Покажите его детям. И вот только тогда могут быть какие-то настоящие решения. Не вот эти вот колебания. Я вот сейчас скажу такой пример психологического переживания, Вероятия вот этих возможностей, может быть так, может быть так. У Тарковского. Небольшой стишок. Арсений Тарковский.

Красный фонарик стоит на снегу.

Что-то я вспомнить его не могу.

Может быть, это листок-сирота,

Может быть, это обрывок бинта,

Может быть, это на снежную ширь

Вышел кружить красногрудый снегирь,

Может быть, это морочит меня

Дымный закат окаянного дня.

Константин Мацан:

— Священник Георгий Белькинд, руководитель образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких сегодня с нами в программе «Светлый вечер», мы скоро вернёмся к этому разговору, не переключайтесь.

Константин Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, ещё раз здравствуйте, уважаемые друзья, в студии у микрофона Константин Мацан, в гостях у нас сегодня священник Георгий Белькинд, руководитель образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких, уже хорошая традиция говорить с отцом Георгием на волнах Радио ВЕРА о религиозном воспитании и образовании в самом широком смысле этого слова. Вот сегодня тема, которая выбрана как лейтмотив — это простая и понятная тема об истине. Что есть истина? Как её понять, даже не понять, а не знаю, как это назвать...

Священник Георгий Белькинд:

— Почему же? Почему же? Давайте говорить о понятии. Давайте говорить о педагогическом понятии истины, о способности человеческой души истинного.

Константин Мацан:

— Да, вот у вас прозвучало в первой части, вы говорили о такой решимости учителя, педагога быть авторитетным и говорить с позиции того, что я сейчас истинствую, если я истинствую внутри себя. Что в этой фразе заключается? Слово сложное, непривычное, непонятное, я истинствую. Как это так? Что это такое?

Священник Георгий Белькинд:

— Ну это вот две вещи. Первая — это о которой мы говорили — решимость признать существование истины, что не просто один про частицы, а другой про волны, ну это два болтуна таких. Это не так, но не так же обстоит. Люди доходят до истины, они ошибаются, они открывают, переоткрывают. То есть в познании есть истина, и в жизни есть нравственные истины. Как в одной песне у современного барда замечательного Щербакова, «Рождество», у него есть такая чудесная песня, от того-то того-то, такой поэтический прием, такая строчка: «От завидной манеры мерзавца, что угодно считать, чем угодно». Ну не надо так жить, это не хорошо, это иногда удобно, выгодно, эффективно, но это всегда заканчивается плохо. Так не надо. Нельзя что угодно считать, чем угодно. Вот как-то есть всё-таки все на самом деле. И между прочим, только с этой точки зрения можно свою ошибку понять. Это первый момент. То есть признание того, что в любой области, в особенности в нравственной, в особенности в области человеческих отношений, ну давайте в нашей культуре возьмём великую, всех интересующую и на западе разработку Бахтина — понятие поступка и его термин «не-алиби в бытии». Вот «не-алиби в бытии». То есть я же кто-то есть.

Константин Мацан:

— Я все время человек поступающий. Я не могу сказать, что в этой ситуации нет моей ответственности, меня нет, все за меня решили. Я всегда, даже если я уклоняюсь от какого-то решения, от какой-то ответственности разумной, я все равно поступаю, я не могу «не-алиби», нет такого, что меня не касается. Нет такого, что вот это вот с меня не спрашивайте.

Священник Георгий Белькинд:

— Да. Это и страшит как раз. Этого не хотят. И ученики многие не хотят, и учителя не хотят. На этом школа стоит и воспитание, и семья на этом стоит, на какой-то правде, на этом истинствование. Вот собственно эта способность души: поступок свой сверять с правдой, с нормой, с истиной, это и есть совесть. Совестная работа, как Евгений Николаевич Трубецкой говорит, вот прекрасное определение сознания. Сознание есть совесть о должном. Как должно быть, как правильно, как хорошо, как по истине. Это не значит, что у меня стопроцентная гарантия. Вообще никакой гарантии нет, конечно, я рискую. Я подсуден становлюсь, я как раз могу ошибиться, но вне этого вот только «морок и дымный закат окаянного дня».

Константин Мацан:

— Знаете, я в этой связи воображаю себе двух людей, двух взрослых, неважно взрослых или не взрослых. Один рассуждает так: «Христос велел подставлять другую щеку, вот значит мы должны так делать». Другой говорит: «Христос выгнал торгующих из храма, поэтому быть жёстким с человеком, с соседом, с тем, кто тебя в автобусе как-то оскорбил, вот это уподобляться Христу. Христос так делал, значит я тоже могу так делать». То есть как только мы пытаемся найти какой-то рациональный список правильных и неправильных поступков, мы упираемся в то, что будет критерием этого списка. Вот как здесь рассуждать?

Священник Георгий Белькинд:

— Никак не рассуждать, потому что вот так вообще не надо рассуждать, потому что вы запутываете сейчас. Это вы сейчас вообще не туда повели и пошли. Давайте по-другому. Я вам пример приведу. Вот два человека. Не вымышленных толкователя Писания, а вот два человека, деятели культуры, первый — опять будет Владимир Соловьёв. Одно из его стихотворений, это 92-й год, тоже очень известное стихотворение: «Милый друг, иль ты не видишь?» Но это философское, безусловное богословское его стихотворение, прямо предъявляющее первую истину нашей веры.

Константин Мацан:

— Прочитайте.

Священник Георгий Белькинд:

— Сейчас. Я прочитаю, только если вы мне ответите: какая первая истина нашей веры? По «Символу веры» мы верим, первый член «Символа веры».

Константин Мацан:

— Во единого Бога Творца Вседержителя неба и земли, Творца видимого и невидимого.

Священник Георгий Белькинд:

— Видимого и невидимого. Мы верим в существование двух миров: видимого и невидимого. Во всей вселенной и в человеке есть тело, а есть душа. Мы же верим в существование души. Она же невидимая. Вот истина нашей веры. Первая. Потому что никакой веры вообще нигде нету, если нет невидимого духовного мира. Первая истина нашей веры — два мира — видимый и невидимый. Цветение имперской культуры 1892 год, вершина поэзии православного Русского царства:

Милый друг, иль ты не видишь,

Что все видимое нами —

Только отблеск, только тени

От незримого очами?

Милый друг, иль ты не слышишь,

Что житейский шум трескучий —

Только отклик искаженный

Торжествующих созвучий?

Милый друг, иль ты не чуешь,

Что одно на целом свете —

Только то, что сердце к сердцу

Говорит в немом привете?

Ну прекрасная лирика, настоящая духовная поэзия, настоящая метафизика, настоящее богословие, настоящее исповедание веры.

Константин Мацан:

— Ключевые слова здесь: «от сердца к сердцу в немом привете».

Священник Георгий Белькинд:

— Немом привете. Это же парафраз начала. Видимое нами — это отблеск от невидимого очами. Это же то и есть. Поскольку мы принадлежим к невидимому миру, души наши имеют это общение и в видимом в мире тоже.

Константин Мацан:

— Я почему обращаю внимание на слова «в немом привете», вот я задал вопрос просто о критериях нравственного поведения, почему-то кажется, что этот критерий не выразим словесно-рационально, вернее, мы пытаемся загнать его в формулу, в методичку, в дидактику.

Священник Георгий Белькинд:

— Слова, слова, слова, не формула, высокая словесность хорошо все выражает, но теперь давайте послушаем второго человека, значит от этой даты — 1892 год — отсчитаем ровно полвека, куда мы попадаем?

Константин Мацан:

— В 42-й?

Священник Георгий Белькинд:

— Воюющий СССР. Какое тут исповедание веры? Это физика видимого невидимого. Воюющий СССР, выжженное плато богоборческой культуры. Что из военной поэзии? «Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас? Ты должен слышать нас, мы это знаем. Свой штык врагу втыкая молча в глотку, мы вспоминаем праздник октября». Константин Симонов. Какие тут невидимые миры?

Константин Мацан:

— Но была и другая поэзия.

Священник Георгий Белькинд:

— Вот я сейчас одно стихотворение 42-го года вам прочитаю.

Когда на выжженном плато

Лежал я под стеной огня,

Я думал: слава богу, что

Ты так далеко от меня,

Что ты не слышишь этот гром,

Что ты не видишь этот ад,

Что где-то в городе другом

Есть тихий дом и тихий сад,

Что вместо камня — там вода,

А вместо грома — кленов тень

И что со мною никогда

Ты не разделишь этот день.

Но стоит встретиться с тобой, —

И я хочу, чтоб каждый день,

Чтоб каждый час и каждый бой

За мной ходила ты, как тень.

Чтоб ты со мной делила хлеб,

Делила горести до слез.

Чтоб слепла ты, когда я слеп,

Чтоб мерзла ты, когда я мерз,

Чтоб страхом был твоим — мой страх,

Чтоб гневом был твоим — мой гнев,

Мой голос — на твоих губах

Чтоб был, едва с моих слетев,

Чтоб не сказали мне друзья,

Все разделявшие в судьбе:

— Она вдали, а рядом — я,

Что эта женщина тебе?

Ведь не она с тобой была

В тот день в атаке и пальбе.

Ведь не она тебя спасла, —

Что эта женщина тебе?

Зачем теперь все с ней да с ней,

Как будто, в горе и беде

Всех заменив тебе друзей,

Она с тобой была везде?

Чтоб я друзьям ответить мог:

— Да, ты не видел, как она

Лежала, съежившись в комок,

Там, где огонь был как стена.

Да, ты забыл, она была

Со мной три самых черных дня,

Она тебе там помогла,

Когда ты вытащил меня.

И за спасение мое,

Когда я пил с тобой вдвоем,

Она — ты не видал ее —

Сидела третьей за столом.

Константин Мацан:

— Священник Георгий Белькинд, руководитель образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Вот два стихотворения, и оба принадлежат перу Константина Симонова. А насколько разные.

А вот в контексте нашего разговора, это второе стихотворение тоже про то, что мы верим в незримый мир?

Священник Георгий Белькинд:

— Второе про то же самое, о чем за 50 лет до этого так высокопарно, классицистично написал Соловьёв. О том же самом, о той же самой истине, о той же самой, никакой разницы. Это тот же самый «Милый друг, иль ты не чуешь,

Что одно на целом свете —

Только то, что сердце к сердцу

Говорит в немом привете?» Это только существует. О чем же Симонов написал, как не об этом?

Константин Мацан:

— Мне очень важны, возвращаясь к этой теме, слова «от сердца к сердцу в немом привете». Почему они так важны? Потому что мы часто думаем, что знание — это такое сугубо рассудочное, понятийное, рациональное, аналитическое.

Священник Георгий Белькинд:

— В нашей антропологии да. Конечно, органом познания является сердце, разумеется, да.

Константин Мацан:

— Поэтому, когда мы говорим, что истину можно знать, мы, видимо, должны оговариваться, что знать, но знать вот таким особенным сердечным знанием. И тогда вопрос о том, где критерий, как бы он не то чтобы исчезает, он переносится в другую плоскость. Можем ли мы сказать, что ситуация, когда мы стоим перед вопросом: как поступить? Как мне сейчас истинствовать?

Священник Георгий Белькинд:

— Вот два случая почему-то вспомнились про то, вы как-то раньше спрашивали, затрагивали это, часто спрашивают в смысле такого немножко ошибочного, глуповатого даже противопоставления веры и познания, науки. Сикорский. Сикорский. Выдающийся русский инженер, вертолётчик.

Константин Мацан:

— Написавший книгу о молитве «Отче наш».

Священник Георгий Белькинд:

— Том его богословских работ вышел. Кстати, он духовное чадо владыки Сан-Францисского Иоанна Шаховского. А Ушаков? Прославленный святой, воин, флотоводец.

Константин Мацан:

— Племянник другого святого — Федора Санаксарского.

Священник Георгий Белькинд:

— Ещё был такой знаменитый хирург советский — Юдин, он рассказывает, что перед очень сложными операциями, я сейчас точно детали не помню, по-моему, он кардиохирургией занимался, но могу ошибиться, он под подушку клал себе партитуру любимой и наизусть знаемой одной симфонии Чайковского. Как бы напитывался ей.

Константин Мацан:

— Нам в школе рассказывали в свое время, может быть, это та же история в другом пересказе, что был хирург, который перед каждой операцией слушал кусочек первого концерта для фортепиано с оркестром Чайковского.

Константин Мацан:

— А, может быть. Вы точнее, может быть. Подождите, а святитель Лука Войно-Ясенецкий? Ну вот греки говорят, такая икона у них есть, я вот у нас не видел этот извод святителя Луки, говорят, в Греции его почитают. Перед ним не один аналой, а два. И на одном аналое Крест с Евангелием, а на другом хирургические инструменты: скальпель, ножницы. То есть хирургический стол. Где он священнодействовал: там или там? И там, и там.

Константин Мацан:

— А я вот вас хочу спросить как и педагога, и пастыря. Опять же, возвращаясь к теме, которую мы сегодня уже обсуждали, о поступке, о том, что у человека нет «не алиби в бытии». Мы каждый раз как-то поступаем, мы каждый раз стоим перед вопросом: Как поступать по истине? Как пребывать в истине? Вот что бы для себя внутренне на этот вопрос ответить, насколько здесь имеет значение молитва и прямой вопрос к Богу? Здесь и сейчас: Господи, вот мне сейчас как поступить, вот что ты от меня ждёшь в эту секунду?

Священник Георгий Белькинд:

— Я только знаю, что, если мы отступаем, Господь жалеет нас, даже когда у нас не хватает мужества. Потому что истинствование — дело рискованное. Истина же — это часть пророческого достоинства человека. Мы можем прорекать истину, как вот в церковном обиходе это всё, чадо у старца просит: отче, скажи мне слово, слово истины. Бывает, слов нет, опять же как отец Алексей часто повторял, вот какие-то вещи у него прямо так схватывают суть дела. Он говорит: все наши проблемы сводятся к одному: в нужный момент у нас не находится для ребёнка нужного слова, того истинствующего слова, которое бы он взял и жил как смыслом. Но бывает и другой момент, тяжелый момент, потому что истина тяжела, она ведь обличительна. С пророками что за это делали? Вы знаете, что с Исайей сделали?

Константин Мацан:

— Лучше напомните.

Священник Георгий Белькинд:

— Современники перепилили его, по преданию говорят, деревянной пилой, за то, что истину им говорил, что терпение всякое закончилось.

Константин Мацан:

— А вот вопрос в сугубо в практической плоскости. Мы сегодня живём в ситуации, когда практически у каждого есть маленькая трибуна. Вот мы читаем бесконечно телеграмм-каналы, видим посты в социальных сетях. Много людей пишут и говорят достаточно уверенно, если не сказать — самоуверенно. Вот есть вопрос: отличить, когда человек действительно истинствует, и ты как читатель его какого-то поста можешь этому поверить, довериться, прислушаться или, когда человек с некоторой степенью горячности фонтанирует эмоциями, но сам полностью уверен, что он пророчествует и обличает, ещё за собой и право признаёт — обличать.

Священник Георгий Белькинд:

— Те, кто стремится к истине, легко опознаются. Они большей частью молчат.

Константин Мацан:

— Спасибо вам за эти слова, я себе их напишу, выгравирую на камне и повешу над столом.

Священник Георгий Белькинд:

— Ну тогда вы должны будете уволиться с работы.

Константин Мацан:

— Эта проблема, о которой я давно размышляю. Об этой коллизии.

Священник Георгий Белькинд:

— Я вам скажу, легко опознаются по голосу, есть небольшие такие приемы, которые позволяют очень легко отделить пропаганду от высказывания своей, пусть частной, мировоззренческой позиции. Это вообще не очень сложно.

Константин Мацан:

— Ну а какие приемы и критерии? Какими вы пользуетесь?

Священник Георгий Белькинд:

— Первый — это когда высказывание не предваряется словами «с моей точки зрения», когда человек говорит то, что говорит — прямо.

Константин Мацан:

— Это признак чего?

Священник Георгий Белькинд:

— Что, скорее, он пытается правду какую-то донести свою. Второе — ещё более точный. Это когда он слушает другого. Потому что тот, кто пытается истину искать и дотянутся до того, как все на самом деле всё-таки обстоит, он понимает, что он не один такой. И даже если что-то ему открылось, какая-то правда, есть другие, которым тоже открылась, может быть, даже больше. И третий момент — это вот замолкание. Вот такой пример, совсем не из нашей сферы. Фёдор Лукьянов — политолог знаменитый, комментатор, модератор.

Константин Мацан:

— Международный обозреватель, как он любит себя называть.

Священник Георгий Белькинд:

— Обозреватель клуба политологов, выступления Путина моделирует, очень авторитетный человек.

Константин Мацан:

Главный редактор журнала «Россия в глобальной политике».

Священник Георгий Белькинд:

— Он после февраля прошлого года замолчал. Первое интервью летом его было. Очень интересно, найдите, это любопытно. Там содержание разговора — это для специалистов, а начало разговора — это как раз наш случай. Ведущий его спрашивает. Первое интервью он дал 13 июля 22-го года. И ведущий говорит: вот у нас в гостях, как вы объявляете: такой-то и такой-то, спасибо, что пришли. Скажите, Фёдор Александрович, а почему вы молчали несколько месяцев? Лукьянов говорит: а мне нечего было сказать.

Константин Мацан:

— У нас с Фёдором Александровичем было интервью, в моём проекте «Голосовое сообщение» в ютубе, на видео — канале, и он тоже это вспоминал, что это было его осознанное решение, понимание того, что после начала военных действий, к которым большая часть комментаторов была просто не готова, считали, что они не состоятся. У людей был просто такой шок, ощущение, что сейчас нужно просто замолчать и, потому что сказать мы ничего не можем.

Священник Георгий Белькинд:

— Но это не психологические переживания. Это понимание своей ошибки. Значит я что-то не вижу. Но это же и есть совестное переживание истины. И если мы замолчим, Бог, конечно, не осудит нас.

Константин Мацан:

— Ну вот поэтому наш сегодняшний разговор будем заканчивать. Но мы, работая на радио, не можем вовсе замолчать, это было бы, наверное, неправильно, но спасибо за эти мысли, за тот призыв к молчанию в той ситуации, когда это уместно и возможно.

Священник Георгий Белькинд:

— Несколько слов в завершение. Вы мне как снисходительный ведущий всегда позволяете свои стишки вставлять в панораму великих слов. У меня вот в сентябре прошлого года написались несколько строк, я бы вот ими завершил. Стихотворение «Лику Исайи». Дочка просто старшая нашла из 64-й главы пророчества Исайи. Такие огненные слова, и как-то они переложились в ритм. «Они перепилят меня, и поэтому я не обличаю, я малодушествую, не возвещаю им волю Божественную, капитулирую перед правящим ужасом. Они перепилят нас, и поэтому нет призывающих имя Твое, нету держащихся крепко за Крепкого. Остались лишь гибнущие в беззакониях, они перепилят всех. Боже милостивый, скорее сходи, чтобы горы растаяли, скорей кипяти эту воду безумную огнём своих ликов, огнём своим плавящим».

Константин Мацан:

— Священник Георгий Белькинд, руководитель образовательного фонда имени братьев Сергея и Евгения Трубецких был сегодня в программе «Светлый вечер». Спасибо огромное за этот разговор, в студии у микрофона был Константин Мацан, до свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Советская ученая — тайная монахиня». Алексей Беглов
• «Мученица Татьяна Гримблит». Священник Анатолий Правдолюбов
• «Наследие протоиерея Иосифа Фуделя». Надежда Винюкова