«Как избавиться от обид и научиться прощать?» Протоиерей Сергий Полтавцев

У нас в гостях был настоятель храма святого Александра Невского в городе Химки протоиерей Сергий Полтавцев.

Накануне Прощеного воскресенья мы говорили о том, как научиться прощать и как избавиться от обид, есть ли то, что нельзя простить, и почему нам чаще всего сложнее прощать именно близких. Отец Сергий поделился, из-за чего у детей зачастую возникает обида на родителей, как она может быть связана с взаимоотношениями с Богом, и что можно посоветовать тем, кто хочет простить, но пока не может преодолеть внутреннюю боль.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

А. Ананьев

— Добрый светлый вечер, дорогие друзья. В очередной раз за семейным столом с семейным чайником и чашками, баранками, вас приветствуют очень по-семейному красивая Алла Сергеевна Митрофанова...

А. Митрофанова

— Мужественный Александр Ананьев.

А. Ананьев

— Да где б я был мужественным...

А. Митрофанова

— Во всех местах.

А. Ананьев

— И в очередной раз мы поднимаем острые, болезненные, но тем не менее прекрасные темы семейной жизни. И у нас сегодня в гостях настоятель храма святого Александра Невского в городе Химки, протоиерей Сергий Полтавцев. Добрый вечер, отец Сергий. Здравствуйте.

Протоиерей Сергий

— Здравствуйте, друзья.

А. Ананьев

— Ну, конечно же, я мог бы поиграть, как мы часто делаем здесь, за семейным столом, в студии радио «Вера» с Алечкой и задать вам вопрос: отец Сергий, а что самое сложное в христианской жизни? И вы бы придумывали ответ, и потом бы я бы вам сказал, накануне-то Прощеного воскресенья, что а на самом деле самое сложное — это прощать. Не будем играть, отбросим игры. Действительно ли прощение — близкого, врага, самого себя, обстоятельств, начальника, курса доллара, закрытых границ — ну всего...

А. Митрофанова

— Родителей.

А. Ананьев

— Родителей.

А. Митрофанова

— Детей.

А. Ананьев

— Жены.

А. Митрофанова

— Мужа.

А. Ананьев

— Я тебя все время перебиваю. Это самое сложное.

Протоиерей Сергий

— Начнем с того, что нам нужно научиться прежде всего, в первую очередь, это основа основ — это благодарить Бога за все. Поскольку в нашей жизни все-таки много перипетий разных, много сложностей, нам все равно нужно научиться Бога благодарить и за эти сложности, трудности, болезни, препятствия. Потому что они должны, в общем-то, нас воспитывать, делать нас сильнее. И вот на этом пути, конечно же, человек встречается порой с непреодолимыми преградами, как вы говорите — обиды, печали, нестроения — будь то в виде начальника, либо семейные какие-то невзгоды, либо на жизненном пути, с родственниками или еще что-то. Да, вы правы, надо уметь прощать. А я скажу проще: надо сделать свою душу чистой, светлой и святой — это сверхзадача. Но тем не менее ведь Господь нас и создал для будущего Царствия Небесного, а мы должны подготовиться к нему. Мы должны, в общем-то, приобрести качества ну в какой-то степени, которые, мы можем предполагать и по Священному Писанию, и видеть, и читать про это ангелов — вот это наша, в принципе, задача. Пусть это как общий какой-то такой ответ, но тем не менее вот перво-наперво благодарить Бога за все.

А. Ананьев

— За все?

Протоиерей Сергий

— За все.

А. Ананьев

— Даже за самое страшное, и неприятное, и противоестественное... И грех же не от Бога. Если в отношении нас случается грех? Если несчастную жену избил пьяный муж и изменил ей — ей-то за что благодарить?

Протоиерей Сергий

— Ой, конечно, это очень не то что вопрос сложный, а каждая конкретная ситуация, она подразумевает собой личностный такой разбор этой ситуации. Если говорить в данном случае об этой ситуации — ну во-первых, начнем с того, что все наши беды от незнания Писаний, оттого что просто мы не знаем инструкции земной жизни. И если мы ее не знаем, значит, мы на этом пути допускаем, в общем-то, повальные ошибки. И вот такая ситуация сложилась в семье, что муж пьет, тиранит супругу — но ведь союз-то семейный не то что не для этого, а он, семейный союз, он счастливый союз. И если мы видим такую картину, значит, эти нестроения, они показывают, что неправильно все устроено в семье. Значит, он, получается, как муж не уважает свою жену — я не знаю там, любит, не любит. Значит, она — ну уж простите, будем говорить так, — выбрала, она взяла на себя, как мы говорим, такой крест — значит, она должна его нести. А если дети уже, что делать? Уходить, разрушать семью? Нет, конечно же. Вопрос очень серьезный, очень сложный.

А. Митрофанова

— Простите, я считаю, если мужчина поднял на женщину руку, разворачиваешься на 180 градусов и просто со скоростью света уходишь. А дальше будем посмотреть. Потому что это уже не мужчина, тот кто поднял руку на женщину — это просто не мужчина.

А. Ананьев

— Вопрос от журнала «Колхозница». Алла Сергеевна, а как же прощать? Завтра Прощеное воскресенье. Надо уметь прощать, тем более мужа, данного тебе Господом.

А. Митрофанова

— На здоровье. Попросит прощения — да, можно простить. Но только ударил один раз — значит, ударит еще раз. А это с точки зрения семейных отношений и того, что будут видеть дети, и как они будут это воспринимать, и как это на их психике еще отпечатается. Ведь папа — это образ Бога. Когда папа поднимает руку на маму — это рушится все в голове, просто рушится мир. Это страшно. И это действительно очень большой вопрос, как из таких ситуаций выходить. Но, на мой взгляд, женщина, которая терпит это и прощает, она, ну опять же все всегда очень индивидуально, но в каком-то смысле она и попустительствует тому, чтобы муж повторял это снова и снова.

А. Ананьев

— Отсюда прекрасный вопрос отцу Сергию. Отец Сергий, где разница между простить и попустить?

Протоиерей Сергий

— Мы живем с вами, в общем-то, в сильно изменившемся мире. Есть такая шутка, уже простите, в эфире, что у нас очень многие дети воспитываются однополыми парами — это бабушка и мама.

А. Митрофанова

— Это правда.

Протоиерей Сергий

— Но ведь раньше, если рождался ребенок мальчик, то папа вот уже там в трехлетнем возрасте ему вырезал деревянный меч, и ребенок уже — ну как бы не то что программировался — нехорошее слово, в него закладывалась уже вот эта схема будущей жизни: он воин, он защитник, он сильный. Вы правы совершенно: мужчина должен быть мужчиной, совершенно верно. Но он не получил при жизни такого воспитания. Что такое, например, покаяние? Это изменение. Но ведь для того, чтобы изменить данную ситуацию, люди должны... Ну как было бы прекрасно, если бы сказали, там вот были бы они верующими, там все проще гораздо, да: то есть он понимает, что он должен меняться. Да, сорвалась у него рука, что не есть хорошо, что есть очень плохо, я с вами совершенно согласен, но вот случился факт — покайся, изменись. Сделай так, чтобы этого — вы совершенно правы опять же, — больше не было. Но сразу вот так вот рушить — это не изменит ситуацию в лучшую сторону, поверьте.

А. Ананьев

— Когда рушить? После четвертого раз? Это очень важно. На самом деле у нас с Алечкой есть внутреннее убеждение: христианин там, не христианин — неважно, есть вещи, которые прощать нельзя. Накануне Прощеного воскресенья в студии радио «Вера» это звучит странно, но это так.

А. Митрофанова

— Ну не то чтобы нельзя. Пожалуйста — если у тебя есть сила простить, это Божие благословение.

А. Ананьев

— Так это прямо...

А. Митрофанова

— Но это не значит, что ты продолжаешь оставаться в этих отношениях на этих условиях.

А. Ананьев

— Как старик Пешков на вопли маленького Горького: «Дедушка прости меня! — Выпорю — прощу».

А. Митрофанова

— Выпорю — прощу. Да, вот именно. Да, а что порешь-то? На всякий случай, заранее, чтобы... Да, тут сразу Ванька Жуков вспоминается со своим письмом на деревню дедушке Константину Макаровичу, который от своей вот этой неизбывной беды и потерянности, оставленности, по сути, Господу Богу письмо пишет. И вот эти вот несчастные действительно дети, растущие непонятно как в разрушенных вот этих вот условиях, вместо того чтобы расти в любви — это большая драма. Но мне кажется, что если дети видят вот такие вещи, то есть ну как, здесь, конечно, должна быть какая-то мудрость женщины. А женщина, которая позволяет, чтобы мужчина поднимал на нее руку, наверное, не всегда в состоянии тоже с этой ситуацией справиться, как-то ее адекватно оценить и прочее. Но мудрость женщины здесь должна заключаться, мне кажется, как-то... Ну что значит, должна? Она в том, чтобы, с одной стороны, да, действительно простить. А с другой стороны, сделать так, чтобы такого в ее жизни не было больше никогда. Есть разные варианты, как можно работать над собой, Евангелие для нас в этом смысле прекрасный инструмент. Даже не то что инструмент, а цель.

А. Ананьев

— Но надо очень уметь пользоваться. Иначе там введет нас: жена да убоится своего мужа — и все, и пожалуйста: бей меня, любимый, пожалуйста. Вот тебе оглобля, ударь посильнее, потому что я должна бояться моего мужа.

А. Митрофанова

— Мы и жертвенность неправильно понимаем на самом деле зачастую.

А. Ананьев

— И жертвенность. Очень надо уметь пользоваться этим великим инструментом.

А. Митрофанова

— Что делать-то? Что делать?

Протоиерей Сергий

— Да вот сразу так и не ответишь. Потому что конкретная ситуация вот вытащена на свет, так сказать. Перво-наперво, конечно, мы понимаем, что есть предел человеческим силам. И верующий человек понимает, что в этой жизни он может просить помощи у Господа, просить у святых, чтобы помощь эта пришла, и как-то эта ситуация разрешилась. В этом и есть суть веры — помощь извне, от высшего мира. И супруга, она должна — опять же вот правильно вы сказали: что значит, должна? — вот ее внутреннее устроение должно быть такое, что она должна быть, ну как говорится, блаженны миротворцы, ибо они, ну в данном случае, сынами Божиими нарекутся. То есть для того, чтобы эту исправить ситуацию, прежде всего нужно посмотреть, проанализировать, может быть, поговорить, подумать, что можно изменить в жизни. Ведь мы не можем сказать, что вот, предположим, он при неправильном видении, восприятии жизни вот он вот такой. И что-то, может быть, есть и у самой женщины, где она что-то, может быть, не так делает... Мы не виновных ищем, поймите, пожалуйста, правильно. Мы если пытаемся ситуацию исправить, вот предположим, доктор лечит, значит, больного человека. Вот есть некая болезнь, но нужно смотреть не только вот на эту вот область болезни, надо смотреть вообще — на иммунную систему, какова она, надо смотреть на кровь, какая она, — то есть это комплекс некий неких мер. Здесь та же самая ситуация. Необходимо, может быть, провести некий комплекс мер для того, чтобы исправить ситуацию. Пьянство, кстати, действительно великий грех, и который, в общем-то, в нашей сильной части человечества производит очень разрушительное действие.

А. Ананьев

— Грех, но не великий. Есть список гораздо более страшных грехов, я вам скажу, отец Сергий.

А. Митрофанова

— Ну почему...

А. Ананьев

— Я много изучал.

А. Митрофанова

— Нет, а пьянство, если оно доходит до алкоголизма, и речь идет уже об изменении, о разрушении личности — ну это самоубийство.

А. Ананьев

— Сие, душа моя, тоже не грех есть, сие болезнь — о как!

А. Митрофанова

— Понятно.

Протоиерей Сергий

— Знаете, есть такое, ну может быть, такая ну притча какая-то такая, вот я сейчас на память так вспомнил. Когда один монах оказался в незнакомом месте — это было из древности, — нужно было ему где-то переночевать, то ему на выбор дали, в общем-то, три как бы составляющих: вот либо ты выпьешь, либо ты вот — женщина его в данном случае, поскольку у нас о семье разговор, сказала: значит, тогда ты будешь со мной. Ну и, соответственно, там третий какой-то грех. Он так, думает: так, это нельзя, это вот соблудить нельзя, лучше я выпью, меньше грех. Или там козу зарежешь.

А. Ананьев

— А что это за место?

Протоиерей Сергий

— Не помню.

А. Ананьев

— Любопытное место, на египетский курорт похоже.

Протоиерей Сергий

— Ну да. Но тем не менее он выпил — наименьший грех.

А. Митрофанова

— Наименьшее из зол.

Протоиерей Сергий

— Наименьшее из зол — выпил. Так он и все сделал остальное. Поэтому не будем как бы забывать о том, что через вот помутнение сознания мы можем сподвигнуться на более тяжкие грехи.

А. Митрофанова

— Да, это правда.

Протоиерей Сергий

— Я не оспариваю и ваш как бы ответ, но тем не менее вот хочу привнести свою как бы оценку.

А. Ананьев

— Замечательный разговор сегодня в программе «Семейный час» с настоятелем храма святого Александра Невского в городе Химки, протоиереем Сергием Полтавцевым. В студии Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— Александр Ананьев.

А. Ананьев

— И наша слушательница, имени которой вот у меня здесь не написано. Пусть ее зовут, допустим, Элеонора. Мы всех женщин, которых не знаем, как зовут, зовем с Алла Сергеевной Элеонорами. Элеонора пишет — вот вы просили отец Сергий, какую-то конкретику, потому что все зависит от ситуации, все люди разные, ситуации индивидуальные, и универсальных рецептов в духовной жизни нет и быть не может, это понятно. Вот она пишет, собственно, ее письмо и сподвигло нас отчасти поднять проблему прощения в семейной жизни, отношения в семье. «Я росла в семье, где все друг друга ненавидят. Постоянные были ссоры, истерики, конфликты. Мама все время срывалась на мне, орала на меня, закатывала мне истерики, по поводу и без, все время говорила, какие все кругом плохие, настраивала меня против всех, чтобы я только с ней общалась, у меня даже подруг не было, она контролировала каждый шаг. Мне нельзя было иметь свои мнения, свои желания и себя, я должна была следовать только ее желаниям или она опять орала и манипулировала мной. И все время внушала, что я никому не нужна, и ей тоже. Но чуть ли не помру без нее. Папа со мной не общался даже. Только сейчас, когда я выросла, он стал со мной разговаривать, а от мамы никогда не защищал. При этом меня всегда задаривали подарками, типа что тебе еще нужно, мы тут все для тебя делаем. Папины родители всегда давали мне понять, что я лишняя и не нужная, орали тоже на меня. Сейчас я уже взрослая, мне под тридцать. Я с детства ненавижу всю эту семью. Я хочу даже, чтобы их не стало. Мама до сих пор пытается влезать в мою жизнь и жить моей жизнью, до сих пор пытается мной манипулировать. И вот что мне делать? Почему я должна их почитать? За что дети посылаются в такие семьи? Они ведь не согрешили, чтобы их за грехи наказывали». Смотрите, картинка изумительная. Это реальное письмо. Причем здесь даже с какими-то такими грамматическими ошибками написано, что делает его еще более искренним и человечным. Идеальная семья: папа, мама, дети, друзья. Никто не пьет, никто не бьет.

А. Митрофанова

— Судя по всему, хорошо зарабатывают.

А. Ананьев

— Хорошо зарабатывают, дарят подарки, заботятся. И столько ненависти.

Протоиерей Сергий

— Бедная мама, бедный папа, бедные детишки. Вот та же птичка, которая живет в гнезде и высиживает свои яйца, и когда они вылупляются их яиц, она ведь живет по инстинктам, то есть в нее как бы у нее Богом заложена программа. Человек — высшее существо, созданный Богом и совершенно поступающий — ну не хочется говорить там существо, человек, поступающий ну просто... я даже у меня нет даже слов. Вот слушаю все, мне так жалко вот эту слушательницу, написавшую вот это письмо.

А. Митрофанова

— Да всех жалко.

Протоиерей Сергий

— Но давайте, можно много на эту тему говорить. Давайте просто перейдем, что делать — надо ей найти веру, обрести веру в своей душе. Можно прийти в храм, тот который покажется ее сердцу теплым, хорошим. Дело не в том, что один храм хороший, другой плохой. Нет, нисколько. Все церкви, везде благодать Божия в православных храмах. Просто Господь определяет каждому человеку свое. Знаете, как вот, например, подходит ко мне человек и говорит: ой, батюшка, вы знаете, ой, мне нужно так вот, прямо по столу — бам, делайте так. Вот такой должен быть священник. А другой подходит, говорит: не-не-не, пожалуйста, со мной не строго, как бы помягче. Ну все люди разные. Конечно же, я бы пожелал этой женщине — ну пусть она меня простит, ну на мой взгляд, несчастной, потому что в принципе из детства нужно было вынести действительно по-настоящему вот это детское счастье, а его не было в детстве. То есть, получается, вот некий ущерб она получила еще в самом глубоком детстве. Но, может быть, сейчас, обретя веру в своей душе, может быть, пообщавшись где-нибудь со священнослужителями в храме, может быть, она покается. Опять же покаяние, метанойя — изменение самого себя. Очень хочется, чтобы она обрела тихое, спокойное счастье в своем сердце прежде всего. Потому что Царствие Небесное, оно начинается еще здесь, на земле, и оно чувствуется сердцем — этот покой, это счастье. А уж то, что у нее было — ну пусть она попытается хотя бы, это непросто, простить своих родителей и просто возблагодарит Господа, что Господь явил ее в этот мир. Ну пусть вот через таких родителей. И самое главное, никто не призывает ее, ну предположим, если она не хочет там, поддерживать отношения с ними, если она не хочет. Но самое главное, чтобы она действительно попыталась их простить. Они несчастные, они, извините за слово, ущербные, оттого что они не познали радость от веры, от Бога, от соприкосновения с вечностью, с Богом, и они не смогли перенести это на своих детей. Они не смогли показать это своим детям. Ну, простите там, дальше, своего носа, может быть, не видели. Материальность, они думали, или думают, что вот обеспечение, это решает все вопросы. Да нисколько. Ну нисколько. Ну давайте мы с вами, предположим, красивая симфония Моцарта, давайте мы ее попытаемся пересказать другому человеку — мы должны ее прослушать. Мы должны сердцем почувствовать эту мелодию, эту красоту звуков. Вот так человек должен сердцем почувствовать счастье.

А. Ананьев

— Кстати, хорошо, что вы привели именно этот пример. Если взять неподготовленного человека за руку и привести в лучший концертный зал в мире, на сцене которого будет лучший оркестр, которым будет управлять лучший дирижер, там какой-нибудь любимый нами Теодор Курентзис, и он будет играть Моцарта — неподготовленный человек не поймет. Он не получит от этого никакого удовольствия.

А. Митрофанова

— Если только у него нет у самого какой-то музыкальной склонности. Потому что такое бывает, что как первая любовь.

А. Ананьев

— Это исключение, скорее исключение. Такую музыку оценить, получить от нее удовольствие может только подготовленный человек. Образованный не в плане там у него музыкальное образование, а образованный по жизни.

А. Митрофанова

— Мне кажется, Моцарт — это как раз проводник в мир большой музыки. Он более доступен, чем целый ряд других композиторов. Но это частность. Ну хорошо, берем просто Моцарта в качестве примера.

А. Ананьев

— Не знаю никого доступнее Бетховена. Вообще, о чем ты говоришь, какой Моцарт? Легкомысленный повеса.

А. Митрофанова

— Гений. Иными словами, гений.

Протоиерей Сергий

— Хорошо. Как мы воспитываем ребенка? Что, мы сразу даем им сложные вещи? Сначала сказочки про Курочку Рябу.

А. Митрофанова

— Это правда.

А. Ананьев

— Бессмысленная сказка.

Протоиерей Сергий

— Ну пусть, неважно.

А. Митрофанова

— Там в ней вся хтонь этого мира, ты понимаешь, это же урезанная проекция космоса и чуть ли не сотворения вселенной. Это редукция просто была сложная.

Протоиерей Сергий

— Ну в детском саду вокруг елки ходят, пляшут, и им играется песня о елочке — это же прекрасно.

А. Ананьев

— Жестокая песня.

Протоиерей Сергий

— Тогда давайте будем стараться видеть во всем ну что-то доброе, хорошее.

А. Митрофанова

— Вот. Согласна, давайте.

Протоиерей Сергий

— Да, согласен. Поэтому понимаете, подрастает ребенок, вот, скажем «Щелкунчик» — прекраснейшее произведение, бессмертная музыка. Конечно, я согласен, что нужно ребенка готовить. Кстати, вот что интересно, даже, понимаете, с детьми надо жизнь проживать. Вот очень часто современный человек, даже приводя ребенка в школу, говорит: так, вот вы и воспитывайте. Вот вы и занимайтесь ребенком, учите его. Нет, с ребенком нужно проживать. Не зря говорят, что пошел ребенок в 1 класс — значит, все, родители вместе пошли в 1 класс, а потом во 2-й, в 3-й и так далее.

А. Митрофанова

— А если у них семеро детей, они семь раз побывали в 1 классе, и семь раз закончили школу — это правда.

Протоиерей Сергий

— Согласен. А в древности, ну как бы не то что в древности, вот раньше было так, что старшая дочка, она являлась помощницей матери, она принимала на себя эти функции частично мамы, понимаете: встретить из школы, посидеть за уроками. То есть мы с вами действительно сейчас затрагиваем очень серьезную тему, а именно воспитание детей в семье. Но, к сожалению, в этой семье воспитания не было никакого. Это по их разумению воспитание — то есть обеспечение всем необходимым. Но этого мало, надо и духовно, и нравственно воспитывать. Я тоже вот советую даже взрослым: сесть и смотреть вместе с детьми мультфильмы. Ну например, а вот возьмите XX века, середины, ну там 60-е, наверное, годы — «Пиноккио», диснеевский мультфильм. Посмотрите взрослыми глазами вместе с детьми этот потрясающий мультфильм — какая заложена в нем глубина, как этот деревянный мальчик становится живым человеком. Почему, что произошло, какие у него интересные путешествия. Ведь это же и есть воспитание, это же передача, опять же наказ. Не наказание, наказ.

А. Ананьев

— «Пиноккио» в моем понимании — это прямо зацепили за живое, отец Сергий. У меня в детстве была огромная книжка с блестящими иллюстрациями, старая-старая...

А. Митрофанова

— Она и сейчас есть у нас дома.

А. Ананьев

— Да, и я очень любил эту книгу. А вот после знакомства с Алечкой, вот кода крестился там в 40 лет, начал воцерковляться, мне так — бумс по голове — и опять достаю эту книгу, открываю ее и понимаю, что это пересказ Евангелия для детей в чистом виде.

Протоиерей Сергий

— Да.

А. Митрофанова

— О рождении души.

А. Ананьев

— И про Иону там, который в ките был, и про женщину с голубыми волосами, у которой он просил прощения за недостойное поведение. И про вот это вот неизбывное желание наконец стать настоящим человеком.

Протоиерей Сергий

— Ну ведь с помощью этого материала, с помощью этих замечательных чистых, светлых мультфильмов мы же ведь в подсознание ребенка вкладываем вот эту вот чистое, доброе, светлое. Поймите правильно. Мы скажем так, проецируем их будущее, с учетом вот той информации, которую мы в него закладываем. Значит, закладывать информацию нужно, необходимо. Необходимо воспитывать детей? Да, необходимо. У них потрясающая память, потрясающее восприятие, они очень способные, дети. Я не говорю там, все в музыкальном плане. У кого-то слух есть, у кого-то, может быть, слуха нет — это неважно. Не суть важно. Может быть, это будущий будет инженер, может быть, это будущий будет врач. Ну опять же мы повторимся, что путей много у человека. Но воспитание должно быть, это необходимость. Не все родители желают это слышать и выполнять — вот в чем беда, вот в чем трагедия.

А. Ананьев

— Бед и трагедий тут список можно составить долгий. Мы продолжим его составлять через минуту полезной информации на светлом радио. Это программа «Семейный час». Не переключайтесь, дальше интереснее.

А. Ананьев

— Есть ли то, чего прощать нельзя? Как научиться прощать, особенно накануне Прощеного воскресенья? Как избавиться от обид, и почему нам сложнее всего простить тех, кого мы больше всего любим? Об этом и многом другом сегодня мы говорим в программе «Семейный час» с настоятелем храма святого Александра Невского в городе Химки, протоиереем Сергием Полтавцевым. Я Александр Ананьев, а вместо со мной программу «Семейный час» ведет моя жена, Алла Митрофанова.

А. Митрофанова

— Поскольку все ближе и ближе Прощеное воскресенье, и перед нами, конечно, эта очень важная задача: глубинно так в себя посмотреть. Не «простите, — Бог простит» — как мы подходим зачастую на службе Прощеного воскресенья, Чина прощения, подходим к людям, с которыми у нас особо и взаимодействия никакого не выстраивалось. Вот с ними нам очень легко друг другу сказать: «Прости меня ради Христа. — Бог простит». Мне кажется, задача Прощеного воскресенья — это как раз приблизиться к той самой метанойе — перемене ума или, как еще переводят, развороту к Богу, лицом к Богу, не затылком, а лицом к Богу. И в этом смысле как раз вот такие, как сказать, промежуточные компромиссные варианты, они не прокатывают. Потому что здесь от нас требуются работа по-крупному. А работа по-крупному — это работа как раз с теми обидами, которые сидят очень глубоко внутри нас, простите, пожалуйста, может быть, даже и на стыке с психологией в каких-то ситуациях.

А. Ананьев

— Кстати, как вы относитесь к психологии?

А. Митрофанова

— Христиански ориентированной, скажем так.

Протоиерей Сергий

— А есть очень простой пример. Как мы относимся к ножу, которым хлеб режем?

А. Митрофанова

— Вот-вот, да.

Протоиерей Сергий

— Или, например, мы можем взять его и пойти на улицу, не дай Бог, чтобы какие-то свои цели преследовать. Вот и очень простой вопрос. Психология...

А. Митрофанова

— То же самое.

Протоиерей Сергий

— Кстати, тоже вот я по этому поводу, хотел бы, извините, сказать. Подходят ко мне прихожане — она плачет, мама, папа, конечно, в таком состоянии подавленном. Я говорю: что случилось? Они говорят: были у психолога с ребенком своим, сыном. Психолог сказал, что ваш сын потенциальный, с задатками уже сейчас преступника и, в общем, и т.д. и т.п. Я говорю: Господи, помилуй! Куда вы пошли, мои хорошие, вы что! Ищите хорошего, доброго, православного, с православным мировосприятием специалиста в медицинской области. Зачем же так-то?

А. Ананьев

— Да нет, ну почему же, психолог прав: от самого Адама и Евы мы все с задатками преступника.

Протоиерей Сергий

— Глубочайшее восприятие психолога.

А. Ананьев

— Конечно.

Протоиерей Сергий

— Неподготовленным родителем, кстати.

А. Митрофанова

— Ну нет, есть сейчас замечательные православные психологи и даже священники-психологи. Мы вот, например, знаем реабилитационный центр «Крылья» — там у людей очень схожие с нами мировоззрение и, ну, в общем, там работают христиане. Замечательное место. Ну ладно, дело не в этом. Я что хотела сказать, дело в том, что...

Протоиерей Сергий

— Не должно быть формального подхода.

А. Ананьев

— Да. Для того, чтобы простить, нам иногда бывает очень важно понять человека. И это помогает. Говорю на основе своего собственного опыта. У нас с папой были очень сложные отношения и ситуации, непростые вводные — не хочу сейчас в эту тему углубляться. Царствие ему Небесное и вечная память, его уже нет с нами, он скончался. И у нас при этом с отчимом прекрасные отношения. Но вот с родным папой все было очень сложно. И у меня, как следствие, вы знаете, даже долгое время не выстраивалось какого-то доверия по отношению к Господу Богу. Потом я уже осознала, что есть прямая связь между отношением к папе и отношением к Богу, с Богом. И когда я начала эту тему разбирать для себя, пытаться вот как-то понять: а что же вот, что могло послужить причиной его тех или иных каких-то жизненных позиций там, привычек и так далее. И я поняла, что на самом деле это невероятно талантливый и одаренный человек, оказавшийся... Ну он родился там через несколько лет после войны, в деформированном войной пространстве и, будучи невероятно красивым мальчиком, любимцем семьи, тоже огреб по полной программе от своих, тоже не ведающих, что они делают, родителей, желающих для своего ребенка всего самого лучшего. В итоге, как сказать, наверное, нельзя все-таки делать, неслучайно нам сказано: не сотвори себе кумира, да. И они были людьми, не знающими Христа, да, живущими по законам совести, безусловно, да, но очень многого не понимающими в законах духовной жизни и так далее. И в итоге вот и папа рос и формировался, может быть, и желая встретить Христа — я когда вижу те иконы, которые он вырезал из дерева, у меня просто, знаете, ком в горле от этой красоты. То есть человек, который всю жизнь стремится к Богу и при этом не имеет инструментов, которые бы ему помогли. Отсюда много разных деформаций. Вы знаете, когда начинаешь вот в это во все погружаться, задумываться, такую боль начинаешь и сострадание испытывать, что там для обид уже не остается никакого места.

А. Ананьев

— Кстати, я сейчас только понял. Если бы Господь не послал тебя, я бы скатился еще ниже.

А. Митрофанова

— В каком смысле, ты чего?

А. Ананьев

— В серьезном. Это же ты меня привела к Богу, я просил и меня привели, да.

А. Митрофанова

— Господи, помилуй.

Протоиерей Сергий

— Всем управляет Господь. Слава Богу. Вот и слава Богу.

А. Митрофанова

— Ну вот я просто к чему об этом рассказываю, о таких, простите, очень личных вещах? Мне кажется, что в канун Прощеного воскресенья, может быть, это кому-то поможет. Не знаю, не берусь, не беру на себя там как-то много, и простите, если что, но правда, вот такой путь, мне самой он очень помог. Вот этот опыт проживания вместо с папой той боли, которая была в его жизни. И это помогло выстроить отношения с ним совершенно иначе. А как следствие отношения с Богом стали совсем другими.

Протоиерей Сергий

— Я с душевным трепетом жду Прощеное воскресенье, я сейчас поясню, почему. Это поистине действительно великий день у каждого православного, и как я считаю, должен быть великий день. Когда служишь эту службу, вечерня с Чином прощения, ну вроде ты священнослужитель мужеска пола, как вы сказали, (мужеска — мужественный) мужеска пола, да, а сердце содрогается просто от того, как воспринимают православные этот день. И сам этот вот акт прощения, когда мы испрашиваем прощения друг у друга в храме. И я вижу плачущих людей в храме, которые стоят и плачут. Казалось бы, вот если посмотреть глазами просто материалиста: что произошло? Почему человек плачет? Что затронуло такое его душу, какая обида? А настолько благодать Божия коснулась сердце человеческого, что в этот момент со слезами на глазах, ну может быть, нет рядом того человека, у которого хотелось бы испросить прощения. Но в этот момент я ему верю, потому что его слезы это показывают — он прощает всех, он готов у всех просить прощения. Это действительно по-настоящему очень зрелище такое впечатляющее. И оно меня настраивает тоже вот на такой лад. Опять же мы должны говорить, что мы в этом отношении чего-то достигли, мы должны быть верующими людьми. Не мы управляем процессом, Бог. Да, если говорить про наших родителей, у них была очень непростая судьба — послевоенные или там военного дети времени. Но если касательно нас, предположим, то они очень много чего в жизни испытали на глубинном уровне. Я тоже много про это думал, когда я пришел к вере уже во взрослом состоянии и, так сказать, созревшим уже. И я тоже думал: вот, вот родители, вот они вот в храм не ходят, вот они не исповедуются, не причащаются. И у меня было такое некое такое — ну не сказать, осуждение, конечно, нельзя так говорить, — непонимание: как же так. А потом, через какое-то время, пришла просто тихая и спокойная любовь к родителям. Ведь они же, вообще я считаю, счастливые дети рождаются в счастливых семьях.

А. Митрофанова

— Это правда.

Протоиерей Сергий

— И встретились папа с мамой и дали нам жизнь. И они тем самым выполнили вот эту вот, может быть, волю Божию в этом мире. И какие мы счастливые. А например, даже сейчас, предположим, если так смотреть и рассуждать, да, они опять же, повторюсь, не пришли, предположим, в той степени, в какой нам хотелось бы, к Богу. Но они счастливые люди, потому что видели результаты своей жизни, а мы счастливы оттого, что они у нас есть, понимаете.

А. Ананьев

— Я не верю, что есть счастливые семьи, ну как счастливые люди, у всех разные бывает периоды.

А. Митрофанова

— Согласен.

А. Ананьев

— И трудностей, и проблем, и ошибок на долю каждого выпадает немало. Но счастливые дети вырастают у мудрых родителей, которые умеют правильно расставить акценты, правильно составить список приоритетов и очень правильно поставить на первую строчку этого списка Господа Бога. Вот только в этом случае и дети будут счастливые, с правильно выстроенной системой приоритетов.

Протоиерей Сергий

— Согласен. Конечно же. Но ведь давайте понимать: мудрость ведь тоже дается нам свыше, это тоже некий талант. Опять же как, вот в какую мы сторону ни посмотрим и в какую ситуацию мы ни углубимся, мы везде будем видеть одно и то же: основа основ — мировосприятие человека. Если у него восприятие человека с Божественной точки зрения — то у него все расставится, он будет правильно понимать все. А если нет, если он не воспринимает это с Божественной точки зрения, то у него будут определенные сложности. И вот эти вот потери даже в воспитании, потери в духовном плане.

А. Ананьев

— Отец Сергий, а у меня вот какой вопрос неожиданный. Наверное, к тебе, Алечка, тоже. А есть ли вообще, что прощать? По сути. Есть наши обиды, да, есть, обид у нас вообще, как фантиков у дурня, полно. Но насколько они оправданны? Насколько они высосаны из пальца нами же самими? Ой, нам тут недодали, тут на нас накричали. Девяносто девять процентов обид на родителей это, простите, что называется, ваши проблемы. И вот я читаю это письмо — я знаю, мой вопрос звучит провокационно — это моя работа. Не вздыхай, жена, все будет нормально, тысячу раз так делал. Но я читаю это письмо и понимаю, что это одна сторона проблемы. Мы выслушали дочь. И ее, собственно, претензии, да. Меня любили? Ну да, любили. Мне дарили подарки? Ну да, дарили. Мама, папа были, дом был? Ну да. Ну столько ненависти — она на меня орала. Я сейчас нарочито... Я понимаю, что человек реально проживает серьезную проблему, у человека реально сложности, человеку реально больно. Но я сейчас нарочито — я прошу прощения просто, если нас автор этого письма слушает, не дай Бог, я вам сочувствую, правда. Но я просто понимаю, что будь у ее мамы возможность рассказать, она бы рассказала совсем другую историю.

А. Митрофанова

— Это да.

А. Ананьев

— Не лучше, не хуже, не более правдивую там. Просто свою.

А. Митрофанова

— Может быть, о том, как ей было сложно. Может быть о том, с какими собственными драконами она сражалась.

А. Ананьев

— Абсолютно верно. И вот мы сидим, думаем: так, простить Элеоноре маму или... Да за что?!

А. Митрофанова

— Тут, знаешь, какая штука. Мне кажется, очень важно вот все-таки разделять обиду и обиду. Сейчас попробую объяснить. Действительно, абсолютно с тобой согласна, девяносто девять процентов обид — это вот фантики такие, которые в нас резонируют просто потому, что у нас внутри большое «я», в него легко попасть.

А. Ананьев

— Ужасно, ужасно приятно обижаться. Ужасно приятно быть обиженным.

А. Митрофанова

— Приятно обижаться, потому что ты кормишь свое «я». Да, чем больше внутри нас «я», тем легче в него попасть, тем легче нас обидеть. Святого человека обидеть практически невозможно — у него это «я», оно маленькое, оно цельное очень. Оно маленькое, оно все пропитано Богом и другими людьми, и любовью к другим людям, его обидеть невозможно. У нас чем больше «я», вот это воспаление собственного «я», тем легче в нас попасть. Но когда вот бывает, понимаешь, могу ошибаться, но мне так кажется, чисто вот на уровне эмпатии, бывают какие-то обиды, которые в нас попадают на уровне ДНК, то есть производят поломку на уровне ДНК — когда речь идет о формировании личности ребенка, о формировании вот этого самого «я». И в этот самый момент, если папа избил маму, ребенок это видит — это уже поломка на уровне ДНК. И с этой обидой так просто не справиться, уменьшая собственное «я». Потому что ты будешь уменьшать собственное «я», а эта боль внутри, она будет уменьшаться пропорционально, но она все равно там будет оставаться, понимаешь.

А. Ананьев

— Ты сейчас, как это часто бывает с женщинами, путаешь обиду и психологическую травму.

А. Митрофанова

— А это и есть обида, это тоже обида.

А. Ананьев

— Нет, это разные вещи.

А. Митрофанова

— Почему? Да нет, это на самом деле же обида, наоборот.

А. Ананьев

— Обида — это детское чувство. И я знаю очень много людей, которые по-детски в 44 года обижаются на родителей.

А. Митрофанова

— Вот это фантики. Это попали в мое большое «я». А это речь идет о таком, понимаешь, или папа или родители что-то сделали по отношению к ребенку — ну не знаю, там что-то очень нехорошее, что поранило его на всю жизнь. Вот об этом речь идет. Вот когда о таких...

А. Ананьев

— Не поранило. Сделало инвалидом.

А. Митрофанова

— Ну да.

А. Ананьев

— Отец Сергий, наверное, следовало вас предупредить до программы, мы предупреждаем ближе к концу: вы попали на программу «Семейный час», и здесь редко кому из гостей удается сказать слово, потому что мы много болтаем. Простите нас, пожалуйста.

А. Митрофанова

— Все, я замолчала.

Протоиерей Сергий

— Вы даете мне возможность заниматься анализом и внутри ну как бы создавать ответ, за что вам огромное спасибо на самом деле. Потому что вот действительно просишь у Господа, и мы молимся о том, что вложи в мои уста то, что Ты хочешь передать через меня людям. И спасибо вам большое, повторюсь, я вам благодарен. Но я вот действительно хотел сказать несколько вещей. Постараюсь, может быть, их сейчас обозначить. Первое. А если мы должны воспитать воина опять же, мы должны правильно как бы заложить в него основы: как обращаться с оружием, как в боевых действиях поступать, значит, как ползти в конце концов, как еще что-то, как оказать первую помощь. Ну то есть мы касаемся — это как бы основ воспитания. Вот человек должен получить основы правильного семейного воспитания. К сожалению, у нас этого нет. Второй момент, очень серьезный. Про обиды. Вот в этой вот как бы схеме, где человек присутствует, в центре должен быть Бог, Создатель. Если в центре Бог — все остальное само по себе расположится в правильном соотношении. Если вот этого понимания нет и Бога, как бы вот Творец выталкивается в периферию, а это место занимает человек — вот тогда широкое поле деятельности по взращиванию своего эгоизма, своего собственного «я» и своих обид. И опять же, может быть, ключом к пониманию вот этого всего можно провести такую как бы красную линию: хорошо, когда человек верующий, хорошо, когда он вот ставит в центр Бога — вот тогда он быстрее поймет свои ошибки и постарается исправить. А если нет? А жизнь идет, а она очень коротка. И вот этой же, вот которой мы сочувствуем, дай Бог, чтобы у нее все наладилось, написавшей письмо, ведь ей надо сейчас решить эту проблему, все эти вопросы. Дай Бог, чтобы у нее получилось.

А. Ананьев

— «Семейный час» на светлом радио. Протоиерей Сергий Полтавцев, настоятель храма святого Александра Невского в городе Химки, сегодня беседует с Аллой Митрофановой...

А. Митрофанова

— С Александр Ананьевым.

А. Ананьев

— А возможно ей справиться с этой проблемой или нет? Как бы, какой бы пример привести, чтобы... Мне кажется, у нее нету тех инструментов, на уровне ДНК, как говорит Алечка, с которыми она могла бы справиться с этой проблемой сама. Проблемой, которой, по сути, не существует.

Протоиерей Сергий

— То, что она написала письмо, уже говорит о том, что ей возможно справиться с проблемой. Прежде всего, она ищущая.

А. Ананьев

— У нее вопрос совсем другой: почему я должна, с какой стати «почитай отца своего и мать» говорит Священное Писание? С какой стати, спрашивает она, мне, я не могу их почитать. Затем у нее второй вопрос: за что безгрешных детей отправляют в такие ужасные семьи?

А. Митрофанова

— Мы берем на себя сейчас функции Бога. Это Он распоряжается, кого куда послать. И опять повторюсь, возвращаясь к началу нашего разговора, мы должны в первую очередь благодарить Бога за те дары, которые Он нам дал. Что такое жизнь? Это дар.

А. Митрофанова

— Тут, видите, какая штука, у нее уже и на Бога, получается, обида.

Протоиерей Сергий

— Получается, что так.

А. Митрофанова

— Вот. И это сложно. Потому что связано, вот мне кажется, все-таки связано восприятие родителей и восприятие Бога.

А. Ананьев

— На сто процентов связано, конечно.

А. Митрофанова

— Мы опыт любви получаем от родителей в первую очередь в своей жизни.

А. Ананьев

— Назови мне любую сферу нашей жизни — работа, отдых, семья, деньги, болезни — и я тебе объясню, как это связано с Богом.

А. Митрофанова

— Ну да. Нет, дело просто в том, что опыт любви вот этот, то есть Бог есть любовь, мы понимаем, что такое любовь в первую очередь через отношения с родителями — это наш первый опыт. А если там на месте любви какая-то подстава, то мы тогда и от Бога, простите, будем подставу все время ждать. И если на родителей обида, то и на Бога будет обида. Вот она же не просто так это пишет, что зачем посылают в такие семьи — это обида, претензии к Богу.

А. Ананьев

— Если бы наша Элеонора условная задала вопрос вот отцу Сергию: отец Сергий, безумно хочу простить родителей — нет сил...

А. Митрофанова

— Никаких.

А. Ананьев

— Не умею, не знаю, как.

А. Митрофанова

— С чего начать.

А. Ананьев

— Я пыталась избавиться от обиды — не могу простить.

А. Митрофанова

— Все болит.

А. Ананьев

— Тогда — да. Но у нее другой вопрос. Но если бы она задала такой вопрос. Вот, допустим, есть человек... Вы знаете, я понимаю ваше отношение к Прощеному воскресенью, я сам очень люблю эту службу. И для меня очень важен вот этот момент, когда ты проходишь, там от батюшки настоятеля, до алтарника, и просишь у них прощения, они просят прощения у тебя, и все это происходящее становится таким бесконечно важным для тебя. И страшно только одно: что ты пройдешь вот, ты поздравишь каждого священника, попросишь у него прощения. Потом выйдешь из храма — а у тебя там длинный список тех, кого вообще прощать ты не намерен — ну потому, что дураки. Ну они денег должны, они мне жизнь сломали, они меня уволили или там еще что-то. Ну не буду их прощать. Вот что страшно.

Протоиерей Сергий

— Бог целует намерения — есть такое хорошее выражение. Мне оно так нравится. Вот если у человека есть намерение, есть желание, рано или поздно он придет вот к такому глубокому осмыслению и, рано или поздно, меняясь, работая надо собой, мне кажется, он сможет простить и тех дальних, от которых, скажем, на душе остались шрамы. Понимаете, он сможет простить. Да, мы пока что вот в таком состоянии, что мы не можем понять этого, осознать. Но на то нам и дана жизнь, чтобы мы менялись. И это великое счастье для нас, что Господь, а Он всегда рядом с нами и желает нам помочь, в прямом смысле слова: подается человек, книга, какие-то слова там, еще что-то — Господь действительно хочет, чтобы мы были лучше. И настолько, ну вот насколько может зайти благодать в сердце человеческое, ровно настолько, какое место этой благодати уделит сам человек. Вот в этом вот сосуде, в сердце, да, предположим, там, уж извините, там клубок змеиный. Ну вот квартиру пять лет не убирали, представляете, с чего-то надо начинать. Перво-наперво надо засучивать рукава, брать ведро с тряпкой и приступать. А уж сколько ты будешь заниматься этой уборкой, день или неделю — это уже от твоих способностей зависит.

А. Митрофанова

— Какой хороший образ. Я сейчас, знаете, что поняла? Апостол Павел на самом деле в своей «квартире» сделал генеральный ремонт — то есть он выкинул все, чем он жил до встречи со Христом, и устроил свою жизнь как-то совершенно иначе после того вот переворота, который с ним случился. Ну то есть он даже не стал там убираться, он все...

Протоиерей Сергий

— А как он желал быть с Богом? Давайте вспомним, как он желал быть с Богом. Он был лучшим учеником, он жаждал Богу послужить и быть с Ним. И как Господь его просветил удивительнейшим образом — это же действительно Божий человек, честное слово. Божий человек.

А. Ананьев

— А ты мне старый пакет с пакетами из дома выбросить не позволяешь.

А. Митрофанова

— Так у нас нет таких, что ты наговариваешь на себя?

А. Ананьев

— У нас два таких пакета, которые мы храним непонятно для чего, потому что нам пакеты важны в пакетах. Ну может быть для чего-то. Ну нет, надо выбрасывать старые вещи, тогда в доме будет больше места.

А. Митрофанова

— Да у нас в доме вообще нет вещей практически, понимаете, кроме книжного шкафа, который вот так вот просто грудью закрываю и говорю: не отдам.

А. Ананьев

— Ну вот смотри, жена, затаю на тебя обиду, и что дальше с этим делать будем? Вопрос, отец Сергий. Вообще само слово «простить» в переводе с исконно древнерусского означает: выпрямить человека, выпрямить согнувшегося под чувством вины человека. Вот он приполз к тебе — сгорбленный, раздавленный собственной виной и вопит: прости меня — распрями меня! И в твоих силах сказать: я тебя прощаю, выпрямись. Но это возможно только в том случае, если он приполз на кровавых коленях к тебе, весь сгорбленный, и просит у тебя прощения.

Протоиерей Сергий

— Вы совершенно правы.

А. Ананьев

— А если он не приполз? А если он не чувствует вины? И ты такой: я тебя прощаю. Он говорит: а мне все равно. Можно ли простить человека, который не попросил прощения, который не чувствует своей вины?

Протоиерей Сергий

— Какой хороший вопрос, мне очень нравится. Сейчас я постараюсь ответить на него. Понимаете, в чем дело, дело в том, что все, что вы говорите, касается души самого человека. Вот по большому счету, уж простите, конечно, по большому счету, мне, может быть, должно быть и без разницы, вот вашими словами, простите, приползет или не приползет. Мы должны искать людей родными нам по духу. Ведь как сказано в Священном Писании, вот ты сказал человеку: вот изменись, не делай так, не греши, не преступай закон. А он тебя не послушал. Тогда приведи свидетеля, скажи при свидетеле. А он тебя не послушал. А ты тогда вот священнослужителя, да, вот человека, компетентного в этом вопросе — а он тебя не послушал. Отойди от него, отвернись от него, и пусть он для тебя будет как язычник, понимаете. Если же человек опять же начинает в своей жизни меняться — это удивительно, что происходит, у него просто круг общения полностью меняется вокруг. Это тоже есть счастье. Господь нас выводит из того, может быть, ну не в обиду нашим древним, давним друзьям, даже вот и детства, юности, предположим, с которыми были хорошие отношения, а потом вот я пришел к вере, в Церковь, а друзья так удивлялись у меня, прямо поистине удивлялись: да что ты, что с тобой? Ребята, спокойно я знаю, я понимаю, что я делаю. Но круг полностью поменялся. Может быть, в какой-то степени и ответ на ваш вопрос: а вот он не пришел. Он не пришел — ну и не надо. Главное это касательно вашего сердца: вы простили ему или нет? Вот как вот очень я вспоминаю батюшку Димитрия Смирнова, приснопоминаемого, какой замечательнейший пастырь и человек. Мне так понравилось, вот такие вот какие-то такие точечные у него слова такие, он говорит: да человек если в эпицентре ядерного взрыва, если он с Богом — он сейчас самый счастливый человек на свете. Почему? Потому что он соединен с Богом, и для него совершенно неважно, простили, не простили — я должен светить в этом мире, я должен излучать вот этот Божий свет, я должен быть как тот светлячок. А не зря батюшка Серафим Саровский сказал: ну стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи. Мы должны быть примером. А что, у нас вот в данном случае ну действительно священнослужители — живые люди, и живут в быту, что, родственники есть. Что, нет каких-то сложных моментов, с друзьями, с родственниками, там еще с кем-то? Есть, конечно. Ну вот, понимаете, я прежде всего в своем сердце должен отпустить. И через покаяние тоже, когда человек приходит и говорит батюшке: батюшка, каюсь я в грехах своих и каюсь в том, что я не могу отпустить обиду, предположим. Если он в этом кается, Господь поможет, даст силы отпустить эту обиду, простить человека — это тоже очень серьезный, очень важный момент. Мы должны трудиться над собой. Ставим в центре Бога — все вокруг расставляется потихонечку само собой.

А. Ананьев

— Слушайте, это как, знаете, руку утюгом прижечь. У тебя болит, там ожог, волдырь такой вскочил — у меня такого не было, я допускаю просто. Пускай, не знаю, это первое, что пришло в голову, почему-то перед выходом гладил штаны и поэтому, наверное, утюг у меня...

А. Митрофанова

— Я как раз подумала: может, ты обжегся сегодня и не сказал ничего?

А. Ананьев

— Нет, я не обжегся, все хорошо, не переживай.

А. Митрофанова

— У нас мазь есть.

А. Ананьев

— И ты должен, вот как вот я вас сейчас слушаю, я понимаю, что пример радикальный и несколько дурацкий, но все равно. И вот ты должен простить утюг. Ты прощаешь утюг? Я прощаю утюг. Отпускаешь? Отпускаю. Но все равно болит. Ну болит ужасно. И ты ходишь — у тебя слезы, сопли и тебе больно. И ты пытаешься простить. Как простить, если больно?

Протоиерей Сергий

— Ну если в данном случае речь идет об утюге, то мы должны прежде всего, конечно... Прошу прощения, понимаю, может быть, такой детский вариант и вопроса и ответа. Но тем не менее, помните, как вот в детстве: а, вот ты ножки замочил? Давай, мы там лужу там вот накажем. Берет там бабушка хлыстиком лужу там: на тебе, на тебе... Вот ребенок успокоился.

А. Ананьев

— Есть еще жесточайшая присказка: у кошечки заболи...

А. Митрофанова

— У кошечки заболи, у собачки... Ой, вообще. Ну это конечно, очень жестоко. И причем тут несчастное животное.

Протоиерей Сергий

— Но тем не менее. Вот лежит, например, тяжко болящий человек смертельно, со смертельной болезнью, и он со вздохом произносит слова Богу, Иисусову молитву, предположим: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!» То есть у него идет вот какое-то глубокое понимание, что все что Господь дал ему, и даже эту болезнь тяжелую, смертельную, опасную — это тоже от Него, это ему нужно прожить, это как бы в круге его испытаний. И, как святые отцы говорят, он близок к святости, потому что у него правильно расставлены приоритеты. Касательно того же утюга несчастного, который имел смелость... Ну это, конечно же, понимаю, что наша какая-то неосторожность. Если человек, предположим, по неосторожности сделал, то, конечно, мы его должны простить. Сколько простить? Господь говорит: семижды семь раз. Если он пришел и покаялся. А если он не пришел, не покаялся, — да простят меня люди вот в таком состоянии — значит, они еще не понимают, они еще не созрели. Будем надеяться и молиться за них, за обижающих нас, что они созреют и придут к пониманию, и со слезами в Прощеное воскресенье на глазах, и мы будем иметь единение вот в этой Божией благодати.

А. Ананьев

— Простите нас, дорогой отец Сергий, что мы так много болтали и так мало давали вам слово. Это была прекрасная беседа. Спасибо вам.

Протоиерей Сергий

— Я очень рад этой беседе. И меня простите, раба Божиего, грешного. Я очень рад вместе с вами здесь провести это время и, может быть, оказаться чем-то полезным нашей аудитории.

А. Ананьев

— Простите нас, дорогие радиослушатели радио «Вера», за то, что мы не всегда умные, не всегда чуткие, не всегда внимательные, не всегда сострадаем тем, кто нам пишет, хотя на самом деле стараемся, простите нас. И прости меня, Алла Сергеевна, но я приду домой — выброшу пакет с пакетами. С вами была Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— Александр Ананьев. Книги не дам.

А. Ананьев

— Нет, книги не выбрасываем. Еду и книги не выбрасываем. И настоятель храма святого Александра Невского в городе Химки, протоиерей Сергий Полтавцев. Всего доброго.

А. Митрофанова

— До свидания.

Протоиерей Сергий

— До свидания.