Наш собеседник — настоятель храма новомученников и исповедников российских в станице Ленинградской Краснодарского края священник Константин Мальцев.
Мы говорили о смыслах слов из Священного Писания о любви к жене, как к самому себе, и о страхе жены перед мужем, о том, почему в современных семьях чаще всего возникают непонимания и конфликты, и что может помочь их уладить и вернуть взаимопонимание и любовь.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев
— Не в качестве эпиграфа, но в качестве основы для предстоящей программы «Семейный час» на радио «Вера» — Послание к Ефесянам, глава 5-я, стихи с 28-го по 23-й: «Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены Тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви. Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа». Добрый вечер, друзья. За семейным столом вас приветствует, будем говорить откровенно, ничуть не боящаяся своего мужа Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— И очень любящий свою жену Александр Ананьев.
А. Ананьев
— И мы приветствуем за нашим семейным столом замечательного священника, который в своих социальных сетях не так давно заставил нас вновь задуматься об этом фрагменте Священного Писания, с настоятелем храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, священником Константином Мальцевым. Добрый вечер, отец Константин. Здравствуйте.
Иерей Константин
— Доброй вечер, мои дорогие, вы мне подняли настроение, я увидел взгляд нашей дорогой супруженьки: кого убоится? — примерно это выглядело так. Но тут разные моменты. Именно убоится не из-за того, что там какие-то претензии или, как я всегда говорю, боксер из угла в угол бегает, чтобы удар не прилетел, а именно убоится потерять любовь, как порой страшно потерять любовь и заботу Божию, на фоне которой происходит внутренняя пустота и отчаяние. Поэтому поговорим немножко об этом.
А. Ананьев
— Да, как раз вот об этом в вашем замечательном видео, которое вы сняли в довольно экстремальных, неожиданных, может быть, для священника обстоятельствах — за рулем, в дороге. Видимо, вы очень хотели поделиться своими размышлениями, и мы вам очень за это благодарны. Причем не просто убоится потерять его любовь — и я хочу отдельно об этом поговорить, — принизить его мужское достоинство, после чего он не будет чувствовать себя мужчиной в отношениях. Ах, как важно все то, о чем вы говорите! Ну а на самом деле вот больше всего, вот в контексте программы «Семейный час», нас с Аллой зацепила ваша вот какая мысль. Женщина, говорите вы, как крылья для мужчины, но мало кто это понимает. Даже в детстве девочке достаточно сказать доброе слово — и мальчик чувствует себя супергероем. А для взрослого человека — даже изношенные крылья мужа обновляются, если жена что-то хорошее скажет. Отец Константин, вот как человек, как христианин, я подписываюсь под каждым вашим словом и не испытываю ни малейших сомнений. Но как мужчина я хочу спросить: позвольте, я же мужик, крепко стоящий о двух ногах. Разве мое самоощущение, тот факт, что я мужчина и веду, ну и должен придерживаться мужской линии поведения, он хоть как-то зависит от мнения окружающих, даже если это жена?
Иерей Константин
— Да безусловно, он зависит. Порой мужчина, при всей его твердости, а порой и такой жесткости, что я такой всесильный... Ведь давайте вспомним, почему Господь создал Еву Адаму, что не должно быть ему одному, это плохо. Потому что когда Адам увидел Еву, он сразу не понял, он это или не он, или кто это вообще — то есть он видел себя в ней как единое целое. Когда мы находим, если можно так выразиться, для начала, поэтапно находим свою вторую половину, ведь как мужчина поступает? Я думаю, об этом все знают, и женщины в том числе, чуть-чуть повторю: сначала он делает все так, чтобы показать, как он любит и относится — то есть я тебе вот все даю, чтобы ты увидела, как я тебя люблю, а потом он уже он ее любит так, смотря, как она к нему относится. То есть сначала вкладывает, а потом уже отталкивается. И вот здесь, когда происходит момент, что уже нечего отталкиваться, происходит очень сильный такой надлом и проблема. Потому что человек воцерковленный, он может это пережить, потому что он начинает молиться Господу, Богородице, Петру и Петронии: спасите, подкрепите, чтобы наша семья умножилась в любви, шествии вместе. Так, по сути-то, семья как малая Церковь — это Невеста Христова. В совокупе вся Церковь — это Невеста Христова. Но как мы должны относиться к Господу и, символично, в том числе к мужу, смотрите, если Господь как любит, да, вот человека? Христос любит ее больше, чем Самого Себя, Он любит ее так, что отдает Свою жизнь за нее, жертвуя Своей жизнью ради Церкви, то есть здесь ради верующих людей совершается жертва искупительная. Христос тем самым открывает возможность людям принять спасение и очиститься от грехов, то есть вот как Жених любит свою Невесту. Понятно, символично, всецело так должен и любить муж свою жену. Но невеста как должна тогда относиться к такому, как Церковь, да, относиться к такому мужу? С полнейшим благоговением и трепетом. Знаете, я даже символично могу рассказать один случай, у меня есть духовные чада — Ксения и Дионисий, в Краснодаре живут. И вот что-то у них был такой период (я ни в коем случае не переживаю, если они увидят и услышат наш с вами эфир, потому что это честно от души) — ругались, ругались, ругались. Вот она мне звонит: батюшка, что мне делать? Я говорю: доченька ну попытайся во всем покоряться, пока его воля. Вот просто экспериментально. Вот все что он говорит, если это не противоречие заповеди Божией, закону Божию, ну повинуйся. Говорит он: едем. Не говори: хочу — не хочу, поеду — не поеду. Говоришь: как ты сказал, так и будет. Прошло уже, ну чтобы не соврать, лет так ну пусть пять, максимум — они с того момента практически вообще не ругались. Ну вообще не ругались. А почему, по большому счету? Она говорит, вы как сказали, чтобы я ему больше слушалась, больше так повиновалась, говорит, так и он преобразился. Он, говорит, старается еще больше мне годить. А вот здесь еще больше ключевой момент: ресурс женщины — это еще более ценно. Потому что он говорит: я себя сугубо чувствую мужчиной в наших отношениях. Потому что, смотрите, вот у нас в отношениях бывает часто вранье. Ну, к сожалению, бывает. Вот что происходит с внутренней? Это я основываюсь в том числе не только на своей жизни, но и на тысячах исповедях. «У меня красивое платье? — Красивое». А он про себя думает: да лучше бы ты его не одевала. Но чтобы ее не обидеть: красивое. «Вот мне вот это, вот это? — Да, хорошо. — Мне вот это да? — Да хорошо». А внутри у него накапливается, он врет. Это разрушает его изнутри по факту. Он не хочет ее обидеть, но в то же самое время он разлагается изнутри. И потом эта рана прорывает, что происходит? Скандал, обиды. Потому что уже не может терпеть. Он ей угождает, чтобы подчеркнуть, какая она хорошая. Да никто не спорит, что она хорошая. Но честности нет. Если мне это не нравится платье, я скажу: мне не нравится, давай ты не будешь его носить, давай другое купим. Или носи его без меня, чтобы я не искушался. Ну и опять-таки, если оно не вульгарное, не провоцирует. Потому что ее лицо — и мое лицо в том числе. По ней же что скажут: что у тебя за муж? Поэтому если мы говорим об этом вранье, его в принципе не должно быть в отношениях. Потому что тогда эти крылья только думают, как мне будет хорошо, и они складываются, как, знаете, ладно, по щучьему велению, проще говоря. И тогда ничего не остается. А у нас должно все умножаться. Ведь мы все с вами понимаем, семейные люди, что это тяжелая пахота — семья. Каждодневная пахота. И пашет не один, а оба. И не зря Господь говорит: друг друга тяготы носите и в том исполните закон Христов. Ну которые слова читали в самом начале, так как говорится, сейчас, две секунды: жены, повинуйтесь своим мужьям. А сейчас давайте реально сегодня скажи вот: ты знаешь, я хочу тебе предложить выйти за меня замуж, но ты должна будешь мне повиноваться. Мы что услышим сегодня? Ну в лучшем случае на три буквы пошлет. В лучшем случае. А ведь это, по сути, фундамент твердости семейных отношений. Когда жена за спиною — она за мужем, как мы часто говорим. И благодаря этому крылья расправляются, а муж своими руками созидает для этих крыльев все что может. А иногда жены хотят быть руками. И мужчины — давайте тоже критично в сторону мужчин скажем, а то получается, что я сейчас только женщин говорю, что они должны, должны. Мужчины складывают ручки: ну она же делает, чего мне напрягаться тогда? И получается, что ни семьи, ни отношений, ни дружеских, не как муж и жена, едина плоть. Поэтому это очень важная тема, особенно для молодежи сегодня. В свете сегодня: бери от жизни все. В свете том, что я такая королева, только родилась, а уже сразу оденьте мне корону. Давайте честно скажем: мальчиков сегодня не воспитывают в большей степени как мужчин. Поэтому и видим деградацию среди мужского населения относительно таких вот, как бы это помягче сказать, содомских моментов. Потому что мягкотелые.
А. Ананьев
— О деградации мужчин, о гиперответственных женщинах, о сложностях семейных отношений продолжаем мы разговор сегодня с настоятелем храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, священником Константином Мальцевым. В программе «Семейный час». Я Александр Ананьев и здесь также Алла Митрофанова.
А. Митрофанова
— Отец Константин, у меня, по мере развития вашей мысли, возникало все больше и больше вопросов. И, по правде говоря, даже теряюсь, с чего сейчас начать. Ну давайте вот с конкретного примера, вы о платье сказали. Ситуация в нашей семье: Александр Ананьев не любит цветочные расцветки, принты, как их сейчас называют. Вследствие чего у меня платья в большинстве своем однотонные. Осталось несколько цветочных из нашего еще несемейного периода, которые Александр Владимирович одобрили.
А. Ананьев
— А чтобы убедиться в обратном, вам достаточно, дорогой отец Константин, посмотреть на наши отпускные фотографии — и вы увидите, что все платья, в которых Алла Митрофанова фотографируется, все в цветочек.
А. Митрофанова
— Да ладно, ни одного. Там нет ни одного платья в цветочек, ну правда. Платья однотонные. И, как вам сказать, это такой, ну с моей стороны компромисс, наверное, но мне просто действительно очень важно, что скажет муж по поводу того, как я выгляжу. Но если, к примеру, возникла такая ситуация, когда мужу действительно не нравится, что жена надела, как она приготовила рагу, каким у нее вышел борщ. Ну мама по-другому готовила его, и он к другому привык. Какие-нибудь, я не знаю, тыквенные оладьи — мама туда не добавляла всех там грузинских специй, а она взяла и чего-то там сыпанула — не так. Каким образом мужчина может женщине сказать об этом так, чтобы она не расстроилась и не пошла плакать в угол, что она жена никчемная? А у нее, поверьте, и так полным-полно поводов считать себя женой никчемной, в большинстве своем.
А. Ананьев
— Это ж каким же демоном я сейчас предстал перед нашими слушателями, а?
А. Митрофанова
— Да нет, у нас-то как раз все хорошо, у нас все закончилось цветочными принтами.
А. Ананьев
— Давай поговорим на конкретных примерах: рагу ему не понравилось. Все не так, отец Константин. Прекрасное рагу, и платье, и борщ.
А. Митрофанова
— Вот такой пример если рассмотреть. Как мужчина может деликатно сказать об этом своей жене, чтобы ее не задеть и не поранить в свою очередь тоже.
Иерей Константин
— Я думаю, тут наводящее должно быть. Если она стрессоустойчивая, то прямым текстом: моя дорогая, ну вот мне борщ не особо не понравился потому-то, потому-то. Я его съем, даже если еще раз ты его приготовишь, но если это будет по-другому, будет лучше. Это первый момент. Если более ранимая, а наши дорогие девочки, они более ранимые, то я бы сделал по-другому, лично я. Я бы сказал: давай мы в следующий раз не борщ будем есть, а допустим, какой-нибудь соус. У нормальной женщины, хозяйки, возник вопрос: а что не так? Что-то там не то? Ну и можно тогда уже от этого отталкиваться. Ну я бы еще перестраховался, скажу уже по опыту общения. Я бы сказал, что не все ингредиенты или что мне по душе, к примеру. То есть вот так вот мягко пытался бы это смягчить. Понятно, что я в чем-то уступаю, она в чем-то уступает. Потому что, если у нас не будет единомыслия, единоверия, у нас будет только в семье не райские отношения, а адские, ни к чему хорошему они в итоге не доведут. И крылья не будут поднимать, а крылья будут, как это, как правильно термин подобрать... хлестать.
А. Ананьев
— Обрезать.
Иерей Константин
— Ну и да, или.
А. Ананьев
— Или еще один способ: «Дорогая, ты приготовила такой вкусный борщ! Ну такой вкусный борщ, что давай отдадим его любимой собаке, она оценит. Он достоин лучшего». Отец Константин, но если говорить серьезно. Я вот сейчас слушаю вас, и я вдруг понимаю парадоксальную вещь: я понимаю, что взаимность — враг христианского брака. Потому что настоящая любовь должна не искать взаимности. Настоящая любовь не должна быть: ты мне — я тебе. Настоящая любовь — это когда ты отдаешь, не задумываясь, не ища ответного, не измеряя, вот смотри: твоя любовь килограмм 20, а моя любовь 8 килограммов — нет, так не пойдет, давай я тебе буду поменьше или уж давай, постарайся, чтобы у тебя любви было побольше. Получается, что каждый раз, когда мы ищем взаимности в семейных отношениях, в отношениях, основанных на любви, мы перестаем быть христианами и перестаем быть семьей?
А. Митрофанова
— Мне кажется, какая-то подмена понятий, прости, пожалуйста. Одно дело — взаимность и совсем другое — «ты мне — я тебе». «Ты мне — я тебе» — это же договорные отношения и к взаимной любви... имеют, может быть, какую-то связь, но с ней, но очень опосредованную. Хотя не знаю, могу ошибаться.
А. Ананьев
— Отношения, вот как я сейчас понял, и меня даже испугала эта мысль, она для меня новая: отношения не должны быть взаимовыгодными.
Иерей Константин
— Ну я частично соглашусь с вашим высказыванием. Ну просто на основании нашего самого известного Послания апостола Павла к Коринфянам, да, Первого Послания, там, мы помним, тоже такие, что любовь не раздражается какими-то вещам, и в том числе не превозносится. О том, что вы говорите, что не должно быть, не бартер, но в том числе Господь призывает друг друга тяготы носить. То есть, понимаете, тут вопрос количества любви, вы говорите: в таком соотношении люблю, а ты в таком соотношении любишь. Тут все-таки любовь должна быть, все-таки у нас есть конкретные точки отправления. Идеальная точка — прийти вместе к Богу семьей, как малая Церковь. Потому что частый вопрос: батюшка, а если муж (ну чаще почему-то муж, женщины спрашивают, а не «я» говорят), если муж раньше умрет, говорит, мы с ним увидимся на небесах? Я говорю: ну если оба в рай попадете, возможно, и увидитесь. Но за Бога ответить не могу. Но Господь обещал увидеться всем. Но попадаете ли вы туда, если муж раньше почиет — не факт. Ну я шучу, конечно, в том русле, что, может, вы его довели, что он мученический венец получил. Ну если, конечно, более серьезно, конечно, окончательная точка — это вместе прийти ко Господу. И когда у нас это основная цель, то мы уже пытаемся на какие-то вещи даже не реагировать. По смыслу того, что Господь сподобил нас вот это сегодня кушать — я и кушаю. Вот и все. Слава Тебе, Господи, мы же молимся: хлеб наш насущный. Понятно, что «хлеб насущный» — это больше о причастии, потому что это суть этой молитвы. Но если в бытовой момент перевести, и этому мы рады, что сегодня есть. Другое дело, что мы, каждый со своей стороны, прилагаем максимум усилий, а не «отвянь», если можно так выразиться. Поэтому если мы говорим о следующих целях, то следующая цель — это все-таки под друг друга подстроиться. Почему я в своем виде говорю, что все должно быть согласовано. А в городе у нас, особенно в городе, за дефицитом физического времени, поскольку в Москве периодически бываю и вижу, насколько люди ограничены в общении, в лучшем случае это через социальные сети, я понимаю, что хоть с кем-нибудь бы пообщаться в течение дня, вечером, может быть. с мужем. Ну в вашей ситуации, слава Богу, вы вместе, рядышком, это очень замечательно.
А. Митрофанова
— 24 на 7.
А. Ананьев
— Да. Тут два варианта: или принять это и радоваться или находить разные студии для работы.
А. Митрофанова
— Да нет, мы счастливые люди, правда. Отец Константин, вы знаете, что меня в нашем видео заинтриговало, и мне очень хотелось этот вопрос задать: вы говорите, как важно, чтобы женщина поддерживала мужчину в его желаниях. Я с вами абсолютно согласна, абсолютно. Мне кажется, это просто азбука. Мы, женщины, иногда сами не замечаем, как можем кувалдой вот эти крылья действительно мужчине отбить. Однако вот смотрите, например, такая ситуация — я ее сейчас намерено заострю. Муж говорит: дорогая, я все решил, мы продаем квартиру в городе и покупаем домик в тайге. Всю жизнь мечтал быть лесником. И вот мне 45, в жизни пора что-то менять, я все придумал: мы с тобой едем жить в тайгу. Я буду жить лесом, ты научишься нормально вести хозяйство, дети заживут нормальной жизнью без вот эти вот там чатов, пабликов и где они там торчат постоянно. Все, собираемся.
А. Ананьев
— И голос за кадром: «Основано на реальных событиях».
А. Митрофанова
— Понимаете, а женщина такая: слушай, а как же школа? — А ничего, будут учиться онлайн, сейчас это возможно. — А если, не дай Бог, что-то случится и потребуется больница, а она в 300 километрах? То есть у нее сразу включается практический ум. И как здесь ей быть? Она бы, может быть, и хотела бы мужа поддержать в этом его желании реализовать наконец свою детскую мечту, но, как говорится, что-то пошло не так.
Иерей Константин
— Ну тут два варианта на мой взгляд, честно говоря. Знаете, просто символизм приведу. Знаете, когда мне говорят: батюшка, я хочу в монастырь поехать, уйти вернее, уйти. Я говорю: ты поезжай хотя бы на недельку-две, а то и месяц потрудись трудником, а потом уже определись вообще, хочешь ли ты в монастырь. Потому что на данный момент у тебя такая эйфория, что ты там будешь только молиться, и все будет у тебя как в раю. Просто недооцениваешь объективной реальности. Вот первый вариант — это, возможно, поехать туда в отпуск и там пожить, попробовать в этой тайге, каково оно будет, хотя бы временно. А второй вариант — тут ну опять-таки, по мне, так ну и что, тайга? Ну это на мой личный взгляд. Но, понимаете, ни в коем случае не в похвальбу. Я просто как-то меня Господь, мы с вами даже на других эфирах, я вам раскрывался, что меня Господь посещал сугубой любовью Своей, и вот в этот момент ты понимаешь: все будет замечательно с моими детьми, семьей, и Господь не оставит, и у них будет все замечательно. Вот когда полностью свою жизнь доверяешь Богу, ты вообще не сомневайся, что что-то будет хорошо — все будет хорошо, ничего плохо не будет. А если какие-то будут временные испытания, вы же вместе, все равно это переживете. Понятно, здесь как женщину я сто процентов вас понимаю, что какие-то бытовые моменты женщине они первичны, потому что она создает семью. Вот смотрите, мужчина дает дом, а она создает там уют. Мужчина, вообще женщина во многом сильнее, давайте честно скажем: он ей дает семя — а она рожает ребенка, он принес ей продукты — она еду приготовила. Ну бывает, конечно, и противоположная сторона: если он ее обидел — жди шторма, получишь то же, в десять раз больше. Поэтому как бы относительно вашей мечты я бы просто попробовал поехать временно. Ну и все, вопрос бы тогда уже и для вас, и для него как бы чуть-чуть решился. То есть пробовать можно вместе: понравилось — не понравилось. Муж, он тоже, вот я куда, я забыл, куда вы недавно в Болгарию летали? Муж, он вообще куда-то в другое место хотел, к примеру. Или это тоже он виноват, что туда полетели?
А. Ананьев
— Да уж будем откровенны, мужчина всегда несет ответственность за все те беды, отпуски и переезды, которые случаются с семьей. А у нас сейчас минута полезной информации на светлом радио. А через минуту мы продолжим бескомпромиссный, открытый, честный разговор, основанный на реальных примерах, в программе «Семейный час». Не отходите далеко.
А. Ананьев
— «Семейный час» на радио «Вера» на радио «Вера» продолжается. Здесь Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Александр Ананьев.
А. Ананьев
— И настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, священник Константин Мальцев, который не так давно — и я вот вам советую, друзья, обязательно найдите это видео (ну я думаю, что нет смысла как-то шифровать эту социальную сеть) — в аккаунте в Инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) отца Константина, где он за рулем своего автомобиля рассуждает как раз о том, что женщина подобна крыльям для мужчины, но как мало среди нас тех, кто это понимает. И достаточно, вот как девочке, сказать мальчику доброе слово, что какой ты сильный, Петя, какой ты молодец! Так сразу же Петя почувствует себя супергероем. Но как-то все выпадает это из нашего поля зрения.
А. Митрофанова
— Со стороны женщины. Отец Константин, вы знаете, мне очень часто говорят: вот как же тебе повезло с мужем, он у тебя гений, он талантище, он герой — и я согласна абсолютно. Мне очень легко действительно говорить мужу абсолютно искренне вот все эти слова. Представим себе другую ситуацию. Представим себе ситуацию, когда у женщины муж, ну скажем так, свободную от работы часть дня проводит в таком диванном режиме: ну футбол, телевизор, там какие-то напитки, что-то еще — классика жанра такая. Я, по правде, не знаю статистики, у меня нет картины перед глазами, насколько сейчас это распространенная ситуация, потому что как-то в нашем кругу таких людей практически нет. Но говорят, что это прямо часто встречающаяся история: мужчина, который вот он сходил на работу, выполнил свой долг, в конце месяца зарплату принесет, в начале месяца аванс принесет, остальное время: не трогайте меня, дайте мне полежать, отдохнуть ну и так далее. И вся вот эта классика жанра, связанная с «прибей полку, вынеси елку», что-то там сделай еще и прочее, прочее, когда женские просьбы остаются неуслышанными, и жена переходит в режим пилы. Вот как в такой ситуации женщине отрастить мужчине крылья?
Иерей Константин
— Ну сначала пошучу: благодатным пендалем. А если более серьезно, Аллочка, сегодня диванные генералы с пультом в руках немножко переродились. Сегодня статистика показывает, что это «танкисты» чаще всего компьютерные.
А. Митрофанова
— А, кстати, да.
А. Ананьев
— Я почему большой акцент делаю на этом всем сюжете, поскольку это больше молодежи сейчас касается. А молодежь у нас сегодня все больше и больше отказываются и от детей, и вообще законных отношений и тому подобное, поскольку такой эгоизм умножается. Что делать с такими мужчинами? Здесь два варианта: или договариваться, или же планировать. Договорились — сделал. Если не понимает, тогда вот изначально уже желательно заводить какой-то журнал и в журнале планировать месяц, то есть как ежедневник: вот тогда мы делам это, планируем. Понятно, что наши планы — для Господа это смех, но тем не менее сегодня это более и более актуально становится. И тогда приходит время, и к этому ты должен еще подготовить что-то, то же самое прибить полку: надо полку купить, надо полку чем-то прикрутить — то есть, значит, еще что-то к этому. Вот в этом планировании, возможно, решатся какие-то моменты. Сначала это тяжело будет, а потом это система, и все выходит. Главное, последнее, что я скажу, главное, чтобы было спокойствие в семье, бесконфликтно и решение. Да, прошел, допустим, день, не прикрутил — давай переносить дату, но нам это надо сделать.
А. Митрофанова
— Нет ли здесь такой опасности, что женщина станет для своего мужа такой, знаете, строгой классной руководительницей, ну или генералом в юбке (есть такой архетип — «генерал в юбке»), человеком, от которого всегда будет соблазн увильнуть, сбежать, ну вот как, знаете, прогулять урок в школе? И мужчина постепенно в такой режим жизни перейдет, если женщина составит журнал действий.
Иерей Константин
— Да если он ее любит, никогда он не уйдет ни в каком режим. Когда человек любит, он хочет максимум сделать для своего человека, чтобы ты счастливый стал. Тогда он ничего не будет вилять, это для него в помощь будет. Я сам такой, что мне иногда нужно напомнить на фоне нашего сегодняшнего шквала, информационного завала. Я иногда ни в коем случае не обижаюсь даже на прихожан, которые мне что-то там напомнят, я, наоборот, поблагодарю, потому что просто не справляется мозг с переизбытком. Поэтому по мне так это сегодня уже как, к сожалению, объективная реальность, если мы говорим бытовые какие-то моменты.
А. Ананьев
— Я вот хочу прокомментировать то, что сказала Алла сейчас. Если муж успешен, если муж востребован, в том числе в профессии, там в своих делах — заслуга в этом его жены.
А. Митрофанова
— Да ладно.
А. Ананьев
— Потому что именно она отрастила ему эти крылья. Да, за каждым успешным мужчиной стоит талантливая женщина, я в это твердо верю. Потому что у него есть стимул, он понимает, зачем. А как только ты понимаешь, зачем, ты сразу получаешь понимание того, как этого можно добиться. Верно и обратное. Если мужчина валяется на диване, или сидит за «танками», или еще занимается чем-то, что не способствует укреплению семьи и укреплению дома — изрядная доля вины в этом все-таки именно на женщине. Может быть, ей стоит проанализировать, может быть, она берет на себя какие-то мужские функции? Может быть, именно потому, что она вот как-то вместо того, чтобы быть крыльями мужа, становится его ногами, руками и головой, и он чувствует в себе право и возможность вести такой образ жизни. И судя по тому, что отец Константин согласно кивает, я полагаю, что он хотя бы отчасти со мной согласен.
Иерей Константин
— Да, я согласен. Ну тут, скажем так, отчасти потому, что ведь, видите, женщина — это такое милое создание, которое готово: ну пусть посидит, пусть. Ну одно дело, когда какое-то у каждого должно быть хоть чуть-чуть, но личного пространства, чтобы хотя бы там часик своим делами занялся, своими интересами, чтобы ну хоть какое-то там хобби, не хобби, не суть важно. Но в любом случае, когда тот же самый парень-«танкист», для него часами становится нормой сидеть, вместо того чтобы тот же самый фильм какой-то с супругой посмотреть, который обоим бы понравился, а потом его обсудить — вот это тогда уже страшно. А есть ведь, смотрите, такая очень замечательная фраза, я тоже ее как-то говорил, повторюсь, не мной придумана: не так страшен убийца или вор, как страшен человек, с молчаливого согласия которого это все происходит. Ну пусть ворует, ну убивает, ну вот так вот. То есть человек безразличный — это страшный человек, это такая летальная «медвежья услуга». Так если вашу мысль продолжить, если вот эта «медвежья услуга» в кавычках, даже не в кавычках, а в человекоугодии здесь — она думает: да пусть сидит, я сама, я сама, — потом да, на фоне этого греха человекоугодия и у него еще больше гордыня и самолюбие развивается. И в том числе она начинает быть руками, которая пашет сама за двоих, будучи локомотивом. Но, с другой стороны, я тоже в чем-то не соглашусь с вами, Александр, когда говорите, благодаря женщине только лишь мужчина становится там талантливей, добивается успеха. Я вам, ну не в похвальбу сказать, вот я каких-то своих результатов в меньшей степени благодаря жене достиг. Я просто понимал, что если не я, то кто? Кто эту пользу принесет потом семье? И я всегда говорил: молитесь и не мешайте. Все. Но и молитва — это тоже крылья, это большой труд. Поэтому если уже скажут там доброе слово поддержки — это вообще замечательно, то есть не превознесли, а поддержали. Ну это да, я соглашусь, но для меня это было в первую очередь: только не мешайте, я все сам добьюсь. Ну это горделиво сказано. С помощью Божией. С помощью Божией, потому что без Бога ничего у нас никогда не получится.
А. Митрофанова
— Отец Константин, а вот со стороны женщины вопрос. Вы чуть выше упомянули о том, как важно не попустительствовать слабостям мужа и порой даже и волшебный пендаль такой, благословенный пендаль дать. А где проходит граница между попустительством, вот этим потаканием и подчинением мужу? И тем, что ты стараешься ему угодить. Ведь вырываешь управление от «танчика» из руки мужа — ты ему уже не угождаешь, и он может рявкнуть, наверное. Я не знаю, не пробовала, у нас, слава Богу, просто нет такой ситуации. Но я себе представляю, как это может быть: раз он рявкнул — уже не угодила мужу.
Иерей Константин
— Ну давайте честно скажем, лекарство тоже порой горькое бывает. Поэтому, несмотря на это, мы его все равно пьем, чтобы выздороветь. Поэтому, может быть, когда-то и рявкнет, но, если есть разум у него, и вернусь опять к единоверию, единомыслию, это фундамент — он поймет, что да, я перегнул, я пересидел, я забросил основные свои какие-то обязанности там, где-то оставил надолго супругу. А супругу, в принципе, вообще надолго оставлять нельзя. Потому что у нее может появиться много, скажем так, подружек, которые заполнят эту пустоту, которую должен заполнять или даже не заполнять, а дополнять... ну да, заполнять все-таки муж. Потому что пустота не может быть, потому что два в плоть едину, целое.
А. Митрофанова
— Вы очень важный момент опять же в этом видео поднимаете, связанный с присутствием подружек в жизни женщины. У меня очень много подруг, я их всех очень люблю и все замечательно. Я только вот опять же пытаюсь понять. Вы рекомендуете, если я верно вас услышала, не обсуждать с подругами вопросы, связанные с жизнью семьи, с отношениями с мужем и вообще внутреннюю вот эту вот кухню дома и отношений. То есть вы не говорите о том, что подруг не должно быть или их не должно быть много в жизни женщины, они просто не должны быть ее советчицами, правильно я вас понимаю?
Иерей Константин
— Потому что часто сегодня чаще всего, даже хорошие подруги могут быть завистливые. У вас есть муж, а у нее не такой муж или вообще мужа нет, и она такой, знаете, из подсознательной зависти вам дает совет не тот, который вам будет полезен. Но это не только женщину касается, это и мужчину касается. То есть если, допустим, ну у меня нет такой, но давайте визуализирую: если моей жене не нравится, что и я иду там с мужиками на рыбалку пить пиво, то я буду это дозировать — не раз в месяц, а раз в год делать, к примеру. То есть потому что, допустим, ей это не нравится, и я понимаю, что ну какова польза? Антистресс? Так я сильно тоже не напрягаюсь, чтобы у меня антистресс был. Пойду помолюсь, детей пообнимаю, с ними пообщаюсь — вот тебе другой антистресс. То есть альтернативу можно всегда найти. Но острые углы нужно стесывать, потому что рано или поздно ты о них, проходя, поцарапаешься и не факт, что оно быстро заживет, а может еще и загнить. Поэтому в любом случае это не только женщины касается, это и мужчины касается. А мужчина еще больше сапер, женщина еще тяжелей. Потому что мужчина — раз там, всплеск, высказал все и забыл. А по исповедям я скажу, женщины в десятки раз больше носят эту обиду или что-то недосказанное, но, к сожалению, это факт. С одной стороны, это эмоционально женщина хороша, у нее есть и плюс, и минус. Минус — это вот какая-то там мстительность, какая-то обидчивость и далее, далее — как минус. А плюс эмоциональности женщины — он идеальный. Если бы не было этой эмоциональности, не было сугубой сострадательности, не было бы сопереживания, то у нас в Церкви бы уже, в принципе, не было наших платочков, которые в большей степени наполняют храмы. Поэтому здесь есть и плюс, и минус эта эмоциональность. Потому что безразлично Бога пережить невозможно, равнодушно. Мужчина более рациональный: как, где — то есть твердо, а женщина, она пытается это более прочувствовать. Поэтому так и так может быть, но аккуратно нужно бы, потому что через эмоцию может и лукавый прийти. И какие-то нашепчивать тебе такие: ну ты же, посмотри, молодая, ну что ты на него, он лентяй там, тому подобное. Ну все может быть. Поэтому и у семьи должен быть духовник, который со стороны может сказать не приоритетно, а конкретно для духовной пользы, опять-таки даже если это не будет приятно кому-то из.
А. Ананьев
— Настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, священник Константин Мальцев, сегодня наставник двух супругов неразумных, Аллы Митрофановой и Александра Ананьева, в программе «Семейный час». Именно ему принадлежит высказывание в том коротком видео, которому сегодня посвящена наша программа. «Убоится, — говорит отец Константин, говоря о жене, — убоится не как боксер бегает с блоком по всему рингу, а убоится потерять его любовь, принизить его мужское достоинство, после чего он не будет чувствовать себя мужчиной в отношениях». Прежде чем я задам вам ключевой на сегодняшней программе вопрос — о разнице между любовью и почитанием, любовью и вот тем, что мы называем «убоится», я хочу задать вам сугубо мужской вопрос. А разве мужское достоинство мужчины не зависит на 110% от самого мужчины? Разве оно обусловлено отношением к нему извне, хотя бы даже жены? Разве это не то, что делает его мужчиной?
Иерей Константин
— Ну наверное, все-таки нет. Ну это мое личное мнение, может, кто-то с ним имеет право не согласиться. Понимаете, вот возьмем монахов. Он тоже, монах, он тоже мужчина, но он всю свою жизнь посвящает Богу. То что по природе он мужчина — да, а по сути он свое, как вы говорите, достоинство, он заполнил Богом. Но апостол Павел говорит: аще оженился, печешися — то есть думаешь, как угодить жене, аще не женился, думаешь — ну по-русски сразу, да, — думаешь, как угодить Богу. Вот монах — он полностью свое бытие во всех отношениях наполняет полностью служением Богу. А если мы все-таки говорим о отношениях, то здесь он уже не может быть полностью, только лишь по-своему, знаете, как локомотив. Локомотиву тоже порой надо ставить эти, как их, искусственные педали, чтобы он сам по себе не покатился. Иногда надо в паровоз или что-то там углей подкинуть, чтобы он скорость не потерял, успеть и далее. То есть если мы говорим о двух половинках, об отношениях, то мужчина более мужчиной становится, когда он является главой семьи и достойным отцом своим детям.
А. Митрофанова
— Отец Константин, а вот сейчас мне мысль в голову пришла, если позволите, хочется уточнить. Правильно ли я понимаю, что и монашеский путь, и супружеский, по сути, про одно и то же с точки зрения целеполагания: чтобы уменьшить свое собственное «я», для того чтобы внутри нас стало больше места для Бога.
Иерей Константин
— Да, конечно. Тут наполнение конечной цели или уже приближение к конечной цели. Потому что, как в семье я не иду эгоистично, сам, я веду за собою, так и в монашестве — я тоже не иду сам, в принципе-то. Серафим Саровский на это говорит: стяжи дух мирен и вокруг тебя спасутся тысячи. Если в семье это семья, то в монашестве это те, кто рядом, в том числе за которыми ты ухаживаешь, но начинаешь ты с себя. А цель одна и та же.
А. Ананьев
— Редкий момент на светлом радио, когда появляется такой спорный жанр как анекдот. С благословения отца Константина я хочу, мне вспомнился анекдот о сути мужского достоинства в супружеских отношениях. Алечка его, наверное, вспомнила...
А. Митрофанова
— Нет.
А. Ананьев
— Нет. А вот отцу Константину я его и слушателям радио «Вера».
А. Митрофанова
— Я же рыбка Дори, у меня оперативная память обновляется.
А. Ананьев
— Вот чем хорошо: можно каждый день рассказывать одни и те же анекдоты, она всегда будет радостно смеяться, потому что уже забыла. Сидят в баре, отец Константин, Козел и Лев. Вдруг у Льва звонит мобильный телефон, он хватает его и говорит: «Да, дорогая! Конечно, дорогая! Еще пять минуточек, дорогая и пойду... Конечно, я куплю, всего, да... Сахар, да... Чего еще купить? Да, любимая, все, скоро буду. Пока». Козел задумчиво на него смотрит, говорит: «Как ты со своей женой разговариваешь, а? Я своей между рог копытом ударю — и все! Как приду — так приду. Я здесь, дома, главный!» На что Лев также задумчиво на него смотрит и говорит: «Друг мой, у тебя жена кто? Коза. А у меня жена — львица». Так что не стоит сбрасывать со счетов влияние супруги на формирование мужского достоинства у мужа. А вот если говорить серьезно, то в чем разница, отец Константин, между любовью и почитанием? В евангельском смысле, конечно. Ведь апостол не говорит жене: люби мужа своего. Нет такой установки. Он говорит ей: почитай, бойся потерять его любовь. А вот мужу он говорит: люби.
Иерей Константин
— Ну здесь о жертвенности и уважительности с элементом субординации — я бы так обозначил. Понимаете, вот Господь говорит так: нет больше любви, как подвиг, да, чем положить душу за други своя. Почему мужчина служит, ну как минимум в нашей традиции, там в Израиле, еще где-то, там и женщины служат, а в большей степени в военных действиях в большей степени участвуют мужчины, за редким исключением женщины. Потому что у женщины немножко другое предназначение, данное Богом — это чадородие, через которое она и спасается. В Боге и с Богом. Поэтому мужчина готов ее любить до последнего своего издыхания, чтобы она, если так случилось и уже есть детки, она проявила уже немереную силу, и сама уже их подняла. Потому что я за нее положил свою жизнь, показал свою любовь. А она уже ко мне, если по этой же теме говорить, проявила почитание и она этих деток подняла. Честь и хвала, если, допустим, она до последнего своего издыхания не оставила, а проявила верность и замуж не вышла второй раз. Хотя я здесь не фанатик, что если я, допустим, почию, чтобы жена никогда больше замуж не вышла — я в этом не фанатик, потому что я понимаю, все равно нужна поддержка, помощь и тому подобное. Лишь бы она счастлива была и в заботе. Вот в этом в первую очередь почитание.
А. Ананьев
— Я вот в каком свете задаю этот вопрос. Я часто задумываюсь над тем, как часто и абсолютно неожиданно, вот если смотреть со стороны, распадаются семьи внешне успешные, у которых все есть для счастья. И жена умница, красавица, и муж порядочный, в общем, человек, дети, дом, дача, машина, две... А потом вдруг идешь, встречаешь старого знакомого, говорит: а ты в курсе, что вот эти двое расстались, развелись? Это шок вообще для всех нас: как? У них же все было хорошо! Ты знаешь, ну вот да, прошла любовь. Они перестали чувствовать любовь друг к другу. И я вот сейчас, слушая вас, задумался вот о чем. Заставить себя почитать человека — в общем, довольно легко, правильно? Там согласен ты, не согласен — почитай, ибо так заповедано тебе. Заставить себя убояться человека — наверное, тоже не так сложно, как кажется, можно себя заставить. А можно ли заставить себя любить человека?
Иерей Константин
— Я думаю нет, невольник — не богомольник. Насильно все равно ничего невозможно сделать, потому что тогда, получается, это уже раб человеческий, а не раб Божий и не раба Божия. Именно когда ты осознаешь, что ты любишь, тогда ты хочешь и почитать, и послужить. А когда уже, понимаете, вопрос в чем, почему расстаются в том числе. Вот я твердо убежден, куда бы муж ни поехал, длительней чем месяц, вот в этот момент — ну может быть там плюс-минус, у каждого свое, какой-то индивидуальный момент, но однозначно убежден, что вот в этот момент у жены должен щелчок быть: слишком он долго один, надо ехать к нему. Потому что, если не приедет — это вот 90% будут последствия. Разного характера. От минимум до максимум, там какую-то налево найдет. Жена всегда должна быть с мужем — это стопроцентно. Потому что в бытовых моментах, в духовных моментах, да просто элементарно поделиться-то с кем? С мужиками? С которыми ты и так на работе, который посмеется над внутренним твоим состоянием, что ты за что-то переживаешь? Они скажут: да ты же мужик! А внутри-то мы все равно бываем ранимы. А мужчины тоже ранимы, просто они стараются эту твердость показать свою, мужественность. Когда женщина хочет какой-то ласки, внимания от нас, мы почему ее даем? Потому что это в нас есть. Красивые слова и тому подобное — это в нас есть. Другое дело, что мы если это перегибаем, то это уже такие мальчики с красивыми прическами, подкрашенными глазками — то есть тут грань, грань между мужчиной и мужчинкой. Поэтому в любом случае мы должны понимать, что всегда мы должны быть вместе.
А. Ананьев
— Хорошо, у нас осталось две минуты, отец Константин. Алечка очень много вопросов хотела задать. Но все-таки здесь я человек с мужским достоинством, поэтому я наступил, так сказать, на свое и все, и, значит, мое право. Давайте предположим, что к вам, замечательному священнику из Краснодарского края, приходят двое и говорят: отец Константин, дорогой, благословите нас на развод, не любим мы друг друга. Или приходит муж, допустим, говорит: не люблю свою жену. Или жена приходит: я разлюбила своего мужа. Я прошу вас не один а, наверное, два или три практических совета, которые вы дадите эти хорошим, но потерявшимся в своих чувствах людям.
Иерей Константин
— Ну прежде, чем я дам ответ, я скажу, что я бы сначала выслушал людей и попытался разобраться, в чем суть проблемы. Потому что невозможно давать какую-то совет, не поняв сути. Если это какие-то чисто бытовые или обиды чаще всего, вот на этот момент, конечно, и сам не раз грешил, и мужчин призываю: ни в коем случае не опускаться до каких-то оскорблений, потому что это очень обидно, эту обиду всегда помнят и никогда не забывают женщины. При каком-то конфликте всегда вспоминают: а помнишь, 20 лет назад ты мне вот это сказал? Вот с этим всегда надо быть аккуратней. Я бы, конечно, что первый вопрос, первый вернее ответ дал бы: если это бытовые — смените просто полностью, какой-то отпуск или еще что-то, поезжайте в другое место, где нет ни кухни, где она не готовит — то есть смена обстановки. Однозначно. Потому что обыденность, иногда она разъедает. И в том числе отношения. Если бывает, были случаи, когда там детки, от деток она устала, он вроде пытается помочь там — в этом, конечно, в идеале, поможет: бабушки, дедушки, чтобы хотя бы чуть-чуть посидели, чтобы разбавить. Вообще 70% — те люди, которые приходили — чисто бытовые моменты, чисто бытовые. А 30% — это, конечно, какие-то духовные уже, как вы говорите: разлюбил, не тянет и тому подобное. Опять, когда спрашивал, почему не тянет? Да вот я — и вот здесь крылья: я не чувствую, что то, что мне интересно, ей вообще хоть как-то интересно, я с ней делюсь, а она «да, да» или просто кивает, как бы делает вид, что она меня слушает, то есть я разговариваю сам с собой. Я бы, конечно, тогда уже попросил привести, допустим, это мужчина, попросил привести женщину, и в лоб спросил: ты хочешь развода? Чаще всего она говорит: нет. И тогда бы вместе с ними обоими общался. И третий момент — это, конечно же, он даже, может быть, его и первым можно было поставить — это бездуховность. Они не молятся вместе, они не ходят в храм вместе, они не имеют духовника. Пусть у каждого по отдельности или общего, который для семьи будет, они живут жизнь безбожной. У них нет одного из ключевого момента — единоверие. Единомыслие — поссорились, прошло, а единоверия нету. Поэтому начинаются уже мысли: а зачем мне оно надо и ради чего мне это спасать? Вот три основных момента.
А. Ананьев
— Спасибо вам большое, отец Константин, за глубокий, не лишенный практичности за взгляд на такую сложную и такую простую вещь как семейные отношения. Я думаю, что мы этот разговор еще продолжим в наших следующих программах. А к этому разговору, друзья, вы всегда можете вернуться на нашем сайте https://radiovera.ru/. И мой настоятельный совет вам: обязательно найдите дорогого отца Константина в социальных сетях — это, правда, и поддерживает, и заставляет задуматься, иногда заставляет улыбнуться. А иногда есть возможность написать: отец Константин, а посоветуйте, скажите или благословите, — и он не поскупится ни на доброе слово, ни на совет, ни на поддержку. Настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в станице Ленинградской Краснодарского края, священник Константин Мальцев, сегодня был главным героем программы «Семейный час». Спасибо вам, отец Константин.
А. Митрофанова
— Спасибо.
Иерей Константин
— Спаси Господи. Всего доброго. Храни вас Господь.
А. Ананьев
— С вами была Алла Митрофанова...
А. Митрофанова
— Александр Ананьев.
А. Ананьев
— До новых встреч.
А. Митрофанова
— До свидания.
«Воскресение Христово и Светлая седмица». Прот. Максим Первозванский
В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.
Разговор шел о светлом Христовом Воскресении, о богослужениях пасхальной недели, о праздновании в честь Иверской иконы Богородицы, а также иконы «Живоносный источник».
«Семья в жизни вечной». Священник Александр Сатомский
У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.
Мы говорили о том, какими будут отношения людей после всеобщего воскресения и сохранится ли любовь супругов и родственников в вечной жизни.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Великая Суббота, вечер, когда, наверное, правильнее всего было бы ничего не говорить, ни о чем не рассуждать, уж тем более легко смеяться в приятной компании. Надеюсь, что мы сегодня постараемся выдержать вот эту вот важную, несколько напряженную, но очень ответственную атмосферу Великой Субботы в программе «Семейный час». Но программа «Семейный час» все-таки выйдет, потому что в студии Радио ВЕРА все-таки появилась ведущая программы «Семейный час» — моя жена Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— Что значит «все-таки появилась»?
А. Ананьев:
— Потому что Великая Суббота и предполагается, что ты в храме должна быть.
А. Митрофанова:
— Ну, сейчас поедем, конечно.
А. Ананьев:
— Я Александр Ананьев, и сегодня мы долго думали с Аллой, о чем стоит поговорить в эти 60 минут, и после недолгих рассуждений мы поняли, что нам действительно интересно и важно, уж не знаю, насколько возможно, получить ответ на этот вопрос, узнать: а что будет там, в загробной жизни? Действительно ли мы, прожив здесь долгую счастливую жизнь, по возможности сделаем все, чтобы умереть в один день, и там больше никогда не увидимся, потому что нет там ни мужеского пола, ни женского, ни мужа, ни жены, ни ипотеки, ни дома, ни кухни, ни гардероба, там все совершенно иначе, и вся наша семейная жизнь закончится могильным камнем? Или же, «что Бог сочетал, того человек не разлучает», и неспроста Господь свел нас — семью, мужа, жену, детей вместе на одних квадратных метрах общей жилплощади, чтобы и потом мы тоже как-то держались вместе? Согласитесь, это интересно, и это важно. И я не знаю, насколько получится у нашего сегодняшнего собеседника дать ответ на этот вопрос, но учитывая то, что сегодня мы пригласили настоятеля храма Богоявления в Ярославле, нашего дорогого друга, священника Александра Сатомского, какой-то очень важный ответ мы обязательно получим. Добрый вечер, отец Александр, здравствуйте, с Великой вас Субботой.
о. Александр:
— Добрый вечер.
А. Митрофанова:
— Вообще, Великая Суббота — это такой, с одной стороны, день тишины, а с другой стороны, внутри уже всё клокочет от радости, потому что ты понимаешь, в общем-то — ну, Пасха, она наступает.
А. Ананьев:
— Я в прошлом году помню утро Великой Субботы: я проснулся и понял, что Христа нету. Ну, вот, Он вчера умер, а сегодня Его нету.
А. Митрофанова:
— Ты понимаешь, когда в этот момент стоишь на Литургии, то всё несколько иначе. Впервые в жизни, кстати, помню, как узнала о содержании Великой Субботы, я несколько лет уже в храм ходила, пришла в храм, меня попросили помочь с цветами, цветами к Пасхе украсить храм. Я говорю: «А во сколько?» — «Ну, украшать будем часов с 12-ти, так что хочешь, останься там после службы». И я думаю: «ну, здрасьте, на ночное богослужение надо идти ещё, значит, в Великую Субботу там утром...нет-нет», я пришла к 12-ти. И когда я попала вот в это храмовое пространство...
А. Ананьев:
— Это Татьянинский храм был.
А. Митрофанова:
— Это был Татьянинский храм, весь залитый светом, покоем, радостью, но пока тихой такой, не ликующей и, вы знаете, у меня было ощущение, что я, может быть, что-то самое важное только что пропустила, ну, просто потому, что тупо решила: извините, я посплю. И пропустила что-то такое, от чего...вообще-то, чего люди ждут целый год, как потом выяснилось. И естественно, в следующем году я уже, опережая собственный вопль, подскочила, помчалась на Литургию Великой Субботы, и вот это состояние, когда на самом деле Христос жив, и об этом пока ещё не знают вокруг, а Он жив, и Он из-за ада выводит тех, кто хочет выйти вместе с Ним, всех. Всех, кто захочет! Он их будет за запястье выдёргивать оттуда, как на иконе знаменитой Воскресения Христова в монастыре Хора. Ну, это потрясающе. Потом, ведь икона Воскресения Христова — это икона Великой Субботы, и Евангелие о Воскресении Христовом читается на Литургии в Великую Субботу, то есть это и есть, по сути, пасхальная служба, поэтому у меня вот с тех пор несколько иное отношение к этому дню, может быть, даже, знаете, оно сливается в единое — и пасхальная радость, и радость Великой Субботы, какой-то нераздельный такой календарный фрагмент.
А. Ананьев:
— Слушайте, отец Александр, прежде чем мы начнём вас действительно мучить семейными передрягами, а я сейчас понял вообще, в чём трагедия происходящего, я хочу спросить вас: а что для вас Великая Суббота?
о. Александр:
— Вот, вы знаете, за достаточно небольшой период времени, который я, собственно, служу священником, вот всё это восприятие достаточно сильно менялось, и на каком-то этапе вот от того акцента, который вы предлагаете, я ушёл, в каком смысле: мы проживаем календарь таким образом, как будто эти события случаются прямо сейчас, а на каком-то этапе ко мне пришло это совершенно чёткое ощущение и понимание, что Христос всегда Воскрес. То есть мы Страстную неделю на самом деле проживаем ведь в свете Воскресшего Христа, Он уже победил, в этом смысле даже вот византийские авторы, которые написали соответствующего рода тексты, очень чётко это улавливают: с одной стороны, конечно, они давят на психологическую «педаль» сострадания, что мы с Христом проживаем, переживаем всё это, но, с другой стороны, там время от времени проскакивают вот эти тезисы, что победа уже осуществлена. Собственно, «Не рыдай, Мене, Мати, зрящи во гробе», это известнейшее песнопение, то есть как «не рыдай», если всё, вся история завершена? Я восстану и прославлюсь, и Тебя возвеличу, и Тебя не забуду«. Или: «вот они вложили в мою руку жезл (как бы не зная), что Я сокрушу их, как горшечник сосуды», и много-много-много вот такого рода тезисов. И вот в этом смысле я уже достаточно давненько вхожу в Страстную с этим чётким пониманием — Христос победил. То есть это история про когда-то сгущавшуюся тьму, которая так ничего и не смогла. То есть победа Христова абсолютно однозначна, в этом смысле она в Великую Пятницу ничуть не менее очевидна, чем в Субботу и Воскресенье.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА, священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, с вами Алла Митрофанова, Александр Ананьев, мы в Великую Субботу говорим... О чём можно говорить в «Семейном часе»? О семье, о муже, жене, детях. Алечка сейчас сказала удивительную штуку: до нашего знакомства, до нашего венчания, до нашей свадьбы она вела благочестивую жизнь, она ходила в Великую Субботу украшать храм цветами, она чаще бывала на службах, она была прихожанкой семнадцати-двадцати храмов...
А. Митрофанова:
— Да ладно тебе, что ты преувеличиваешь-то? (смеется)
А. Ананьев:
— ...сейчас её жизнь, и я виню себя в этом, не то чтобы я делал это специально, вовсе нет, но акцент её внимания сместился с церкви на мужа.
А. Митрофанова:
— Ну нет, ну...
А. Ананьев:
— Когда последний раз, дорогая жена, ты украшала Татьянинский храм цветами? Внимание, вопрос! Минута на размышление. Ответ: «до нашего знакомства». Я, ещё раз, я тебя очень хорошо понимаю, я тебе очень благодарен, но штука в том, что муж для жены — преграда. Давайте начистоту. Муж для жены — не путь к Богу, муж для жены — преграда. И в этом смысле могу ли я, несчастный, рассчитывать на то, что по ту сторону земной жизни мы сохраним какую-то связь?
А. Митрофанова:
— Понимаешь, какая штука, от того, украшу я или не украшу храм цветами, мне кажется, гораздо в меньшей степени зависит моя посмертная участь, чем от того, сумею ли я или не сумею прокачать любовь внутри себя.
А. Ананьев
— «Марфа, Марфа, о многом заботишься ты, но не о главном». Отец Александр, рассудите. По-моему, здесь как раз очень тяжёлая на самом деле картина нарисуется.
о. Александр:
— В общем-то, во-первых и главных, абсолютно верен тезис про то, что не столько от украшения храма цветами, сколько как от украшения себя добродетелями и совершенствами в общении с вами преуспевает ваша жена, безусловно, то есть вы в этом смысле — главная лестница, ведущая её к Богу семимильными шагами. Равно, как и наоборот.
А. Ананьев:
— То есть работы больше, удовольствия меньше, от этого и награда выше?
о. Александр:
— Ну, не то чтобы, я это никак не оцениваю, но это очевидный факт. Более того, в эту сторону у нас ведь совершенно однозначно смотрят и все традиционные религиозные формы. Вспомним, например, соседний нам иудаизм, который предписывает мужчине в день субботний посещение синагоги просто абсолютно однозначно, это его прямой долг, не в смысле там он хотел-не хотел, полезно-не полезно, он должен там быть. Женщине он не предписывает ничего абсолютно. Эффектнейшим способом, выруливая эту ситуацию не темой детей и кухни, а тем, что Адам, сотворенный из земли, нуждается в продолжении возделывания, а Ева, сотворенная из Адама — это лучшее из всего того, что сотворил Бог, потому что вот уже ничего более совершенного, как из человека произведенное, уже сделать нельзя, поэтому ее учить — только портить. Соответственно, как бы собрание в синагоге — это собрание научения, поэтому все прекрасно, она уже готова к Царству Небесному, пусть спокойно занимается кухней, то есть в этом, конечно, есть определенного рода манипуляция. (смеется)
А. Митрофанова:
— Конечно.
о. Александр:
— Очевидно. Но если серьезно, ведь Древняя Церковь совершенно неслучайно выделяла даже среди женщин совершенно определенные типы служений, например, отдельно говоря о девицах, отдельно говоря о вдовах, которые вот внутри церковного собрания несут какое-то большее число трудов и послушаний, потому что почтенные матроны, обремененные семьями и мужьями, вот самой волей Господней к ним и приставлены, к этим семьям и мужьям, равно как и наоборот.
А. Митрофанова:
— И это твой путь, условно говоря. Я знаю ситуации, когда, ну немного, но знаю такие случаи, когда женщина начинает отдаляться даже от семьи, потому что есть какое-то церковное или социальное служение, очевидное для нее, и очень благородное, и социально одобряемое — страдает семья, в этих случаях страдает семья вплоть до даже вот каких-то глубоких кризисов, и не уверена, что, может быть, в каких-то ситуациях это такой вполне допустимый вариант. Однако есть вообще мужья потрясающие, я вспоминаю историю доктора Лизы, Елизаветы Петровны Глинки, вот Глеб Глебович — как он понимал, что делает его жена! Он был здесь, в нашей студии, это человек, который у меня вызывает глубочайшее почтение. Но это, скорее, редкость. Поэтому для женщины, мне кажется, если мы не берем такие исключения, как Елизавета Петровна, которая, наверное, все-таки подтверждает правило, то для среднестатистической гражданки типа меня вполне естественно, что главное — это муж-семья. Остальное — ну вот, по силам и по времени.
А. Ананьев:
— Ну, ты как раз пытаешься найти какой-то баланс, какое-то равновесие в этих вопросах, но в том, что вот это противоречие, оно все-таки имеет место — это правда, либо ты с Церковью, с верой, со Христом, либо ты с мужем с готовкой, с уборкой. Иначе не было бы монахов, которые поняли, что вот семья будет мешать, семья будет мешать моему служению Богу. И семья всегда мешает служению Богу.
А. Митрофанова:
— У тебя какое-то чувство вины, что ли, я не пойму? Ты все время как-то: «а как бы тебе было хорошо, если бы ты сейчас была бы в храме, а ты вот со мной...»
А. Ананьев:
— Солнце, да, да, у меня чувство вины, потому что я понимаю, что до нашего знакомства ты чаще, ты просто чаще была в храме, и Великим постом, и на Страстной неделе, ты каждый день была в храме...
А. Митрофанова:
— Посмотри на лицо отца Александра.
А. Ананьев:
— ...а сейчас я понимаю, что и молитвы стало меньше по моей вине, и в храме ты стала бывать меньше по моей вине. На отца Александра я вообще стараюсь не смотреть, потому что вот все, что я говорю, отец Александр опровергает своей собственной жизнью, своим собственным примером, потому что, казалось бы, откуда у священника Великим постом может быть свободное время, чтобы украшать печеньки для куличей для своей жены, которая печет? Тем не менее, вот ночами отец Александр Великим постом занимался тем, что выписывал кремом на этих печеньках поздравления со Светлой Пасхой. Да, да, так и было, я знаю, что так и было, я видел эти куличи своими глазами, я нисколько в этом не сомневаюсь. То есть вы опровергаете вообще все, что я говорю, но то, что я говорю — это тоже правда.
о. Александр:
— Здесь, наверное, это не вопрос про правду-неправду, это вопрос про оценку. Ну как бы про оценку, и вот именно как совершенно верно заметили мы про расстановку приоритетности, то есть совершенно нормально и естественно находиться внутри семейных отношений вовлеченно, апостол Павел говорит, и говорит это мужчине, кстати, что «Тот, кто оставил попечение о своих ближних, о своей семье — отрекся от веры и хуже неверного, хуже язычника». То есть, опять же, Христос говорит в Евангелии, что «тот, кто сказал родителям: «Дар Богу то, чем бы ты пользовался от меня», как бы и с вашей точки зрения он вообще молодец и не повинен — вообще-то преступает заповедь, то есть здесь соподчиненность этих вещей на самом деле очевидна. Семья — это малая Церковь, община — это большая Церковь, вот, соответственно, мы движемся от меньшего к большему, это совершенно нормально, естественно и очевидно. Мы взращиваем что-то сначала в меньшем объеме, потом можем экстраполировать это куда-то шире, вывести это в больший объем, никак наоборот оно вообще никогда не работает. Нельзя где-то там набраться нравственных совершенств на стороне, а потом прийти их и внедрять в семью.
А. Ананьев:
— Ну, точнее всего и однозначнее всего о расстановке приоритетов Спаситель говорит вот в Евангелии от Матфея, в главе 10-й: «Враги человеку домашние его, и кто любит отца или мать более, чем Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня». О жене он не говорит, но имеет это в виду в первую очередь, и уж если кто любит жену или мужа больше, чем Меня и предпочитает мужа тому, чтобы прийти ко Мне в церковь, тот вообще грешник-грешник ужасный.
о. Александр:
— Я замечу, что это уже экзегеза, то есть на этом этапе вы уже толкуете, а не пересказываете текст.
А. Ананьев:
— Ну, разве это не очевидно?
о. Александр:
— Ну, вообще никакая экзегеза не очевидна, это всегда усилие в той или иной степени тяжести.
А. Ананьев:
— Как говорит наш дорогой друг, психолог Кристина Корочка: «В очевидности собственных высказываний есть первый признак недалёкости и необразованности».
А. Митрофанова:
— Поясните, отец Александр.
о. Александр:
— Нет, здесь простая вещь, она не то что простая, на каком-то этапе у меня как-то вот случилось такое, как мне кажется, понимание этого фрагмента, то есть я всю жизнь как-то ходил мимо него и его сознательно избегал, а как-то раз вот он прямо взял и внутренне прожился. То есть нам кажется, что Христос противопоставляет: либо-либо, а вот на каком-то этапе мне вдруг стало как-то внутренне очевидно — я не настаиваю на этом опыте и не говорю, что это как раз единственно верная экзегеза этого фрагмента — что Он указывает на правильную и неправильную последовательность, что вот любовь к Богу и любовь к ближнему взаимосвязаны, вот их как раз нельзя дробить и рвать, что — нет, если ты любишь Бога, будь любезен, люби Бога. Если ты тут вот с ближними как-то, значит, у тебя с Богом недостача, и наоборот. Нет, в свете любви к Христу нормализуются наши отношения и наша любовь вот к этим самым ближним, а вне этих отношений — ну, понятно, что на том этапе это вообще как бы про Бога в широком смысле слова, но тем не менее, уже из нашего контекста можем и так говорить, а вне этого они как бы бессмысленны, то есть там на самом деле ничего не рождается, и мы тоже знаем кучу этих примеров любовных любовей, которые вообще недалеки от самых нездоровых форм, в плане любви как обладания, как бы жажда поглощения другого и полного введения его, как аппендикса, в свою жизнь, как бы приращивания к себе насмерть, ну и другие удивительные вещи. То есть вот здесь через любовь Христову ты имеешь нормальную любовь ко всем остальным, в противном случае там какой-то жуть и ужас.
А. Ананьев:
— Это надо, конечно, прожить вот это понимание, которым вы сейчас поделились, потому что мне пока доступно только очень такое лобовое и банальное объяснение, что вот, мол, если муж тебя не пускает в церковь — бросай такого мужа и иди в церковь, и в этом контексте я, конечно, ужасно переживаю по поводу того, что происходит у нас, но надеюсь, что ситуация изменится. И вообще, муж должен вести жену в церковь, как вы вот говорите в традиции иудаизма, да и в исламе тоже, там именно мужчина идет к Богу, а женщина там следует за ним или не следует за ним, уже дело десятое, но благополучие семьи в отношениях с Богом зависит именно от мужчины. У нас почему-то, если мы не принимаем во внимание семьи священников, в остальных семьях, как правило, в 99 процентах случаев именно жена тащит семью в церковь, хоть как-то на своих плечах, буквально или образно, но все сама, а мужчины почему-то нет, и как это исправить тоже не совсем понятно. Даже по нашей семье непонятно.
А. Митрофанова:
— Слушай, всему свое время. Мне кажется, что Господь же людей-то не кидает.
А. Ананьев:
— К людям больше вопросов, конечно. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация на Радио ВЕРА, а через минуту мы вернемся к разговору и все-таки попробуем выяснить, так что же нас ожидает по ту сторону земной жизни? Действительно ли мы будем вместе? Что об этом говорит Священное Писание? Что об этом говорят церковные предания? Или же нас там ожидает нечто совершенно иное, и рассчитывать на это не придется? Что значит семья с точки зрения вечности? Это программа «Семейный час», не переключайтесь.
А. Ананьев:
— Что ожидает нас по ту сторону земной жизни? Это программа «Семейный час на Радио ВЕРА», с вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И в Великую субботу мы пригласили к разговору нашего гостя из Ярославля, настоятеля храма Богоявления в самом центре Ярославля, священника Александра Сатомского. Кстати, в Ярославле сейчас должно быть очень красиво, там весна гораздо более отчетлива, чем в Москве. Все-таки город, такое впечатление, что он чуть ли не южнее находится, хотя на самом деле он находится севернее Москвы, но сколько раз мы там ни были, все время ощущение, что там какой-то курорт-курорт, и весной там, наверное, особенно хорошо, да?
о. Александр:
— Мне кажется, это все происходит из общей логики: хорошо там, где нет нас, и, соответственно, куда мы приезжаем по какому-то иному поводу, нежели чем ежедневную работу работать, там, конечно, удивительно. Это как бы, скорее, про угол зрения, чем про географию.
А. Ананьев:
— Но объективно, объективно уютный город. Итак, отец Александр, давайте разбираться, что мы знаем о загробной жизни в контексте семьи?
о. Александр:
— Правильный ответ — «ничего». Пойдемте домой.
А. Митрофанова:
— Готовиться к пасхальной службе.
о. Александр:
— Да. В том смысле, что мы и в целом, не в контексте семьи, имеем очень маленькое, очень ограниченное представление о каких-либо реалиях вот такого типа бытования. Более того, тоже сразу важный тезис, который нам должен развести в стороны две вещи: в целом в ряде случаев Новый Завет вообще ничего не предлагает по поводу так называемого «посмертия», он не теоретизирует на тему самостоятельного бытования души в отделенности от тела, а говорит про свет вечного дня, то есть про Царство Божие, пришедшее в силе, явленное в мире, новое небо и новую землю, Небесный Иерусалим, сошедший в нашу реальность, и, соответственно, про жизнь вечную, а не про какую-то посмертную, то есть про ситуацию, в которой смерть побеждена.
А. Ананьев:
— Какое-то общение доказано по ту сторону земной жизни после смерти?
А. Митрофанова:
— А как это можно доказать?
А. Ананьев:
— Ты знаешь, очень часто я встречаю в откровениях святых — людей, которым я доверяю, рассказы о том, что «к ним пришел тот», «к ним пришел этот», то есть личность там сохраняется.
А. Митрофанова:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Личность человека, которого ты любишь, там, по крайней мере, ближе к тебе, чем личность человека, к которому ты равнодушен. Стало быть, я вправе ожидать от загробной жизни того, что я там тебя не потеряю, да? Что муж не потеряет свою жену, а дети не потеряют любимых родителей и встретят их там, но мы на это надеемся, правильно?
А. Митрофанова:
— Очень.
А. Ананьева
— И свидетельства святых тому доказательство. И вот вопрос: будет оно так или нет, и на что мы в праве рассчитывать?
о. Александр:
— Ну вот здесь хороший тезис про опыт святости в том смысле, что вообще церковное почитание святых как таковых, это вот первый положительный тезис в данную копилку, то есть он не от Писания в основном, хотя Писание тоже указывает нам, почему мы почитаем святых, каким образом, в чем почитание верное, в чем ложное, но просто как церковная практика, это и очень обнадеживающе, а с другой стороны, и очень доказательно. Обнадеживающе в том смысле, что дает нам какую-то вот эту надежду на сохранение личности, а с другой стороны, доказательно, потому что у нас есть огромный объем материала, как раз, как Александр сказал, который и указывает на то, что человек помнит, кто он, знает, кто те, к кому по той или иной причине он явился, то есть он имеет отношение, он не явлен, как, условно, какой-нибудь абстрактный вестник, как сила небесная, которая сошла ровно для того, чтобы сообщить нечто, ну, собственно, как мы видим ангелов в Ветхом Завете, то есть вот они явили волю Господню, это вообще никак не обозначает их отношение, ни положительное, ни отрицательное, никакое, они выполнили функцию, всё. Со святыми не так — они её хотя и выполняют, но это всегда какая-то очень личная история. Можем вспомнить массу случаев с явлениями Богородицы тому или иному, вот там какой-нибудь страдающий, обезножевший пьяница, которому является, например, преподобный Варлаам, если не ошибаюсь, Серпуховской, и, значит, настаивает, чтобы тот шёл и исцелялся от такой-то иконы Богородичной, и он, соответственно, находит, вот вам Неупиваемая Чаша. Ситуации, когда Богородица лично является и настаивает на похожих же вещах, то есть там ряд менее известных святынь, тоже как бы вот вполне понятные темы. И вот такого рода свидетельства убеждают нас достаточно доказательно в сохранении и личности, и отношения, а мы понимаем, что вообще отношение, как таковое, является важной частью личности.
А. Митрофанова:
— Меня вообще, знаете, в историях святых всегда, а в последнее время особенно, больше всего поражает их включённость в наши жизни, в наши дела. Мы с ними лично чаще всего всё-таки незнакомы, ну если вот, допустим, может быть, кто из святых ближе всего на линейке времени к нам — святитель Лука (Войно-Ясенецкий), может быть, новомученики XX века, есть люди, которые, может быть, их знали лично, хотя их сейчас тоже по понятным причинам крайне мало, однако вот такие люди есть, в большинстве своём молимся ли мы святым, чьи имена носим, или просто святым, с которыми у нас какие-то свои тёплые личные отношения, меня это поражает. Ну, какое, казалось бы, им дело могло бы быть до нас? А им есть дело! Ну, это вот, условно говоря, если бы там, если проецировать на себя: меня бы ежедневно забрасывали тысячами писем с просьбами о помощи — я бы выгорела, ну, просто потому, что я любить не умею по-настоящему, понимаете, ну, не умею, сколько бы я там ни говорила о любви, я не умею. У меня сердце не в том состоянии, чтобы вместить в себя такое количество людей, их боли, их обстоятельств, их слёз, их радостей! Нет, нет, я вполне эгоцентричная гражданка, а святые — это люди, которые себя в земной жизни раздают и в вечности продолжают себя раздавать, сохраняя при этом себя, вот поразительным образом сохраняя при этом себя. И, может быть, как раз, вот почему и говорится, что «саван не имеет карманов», единственное, что мы можем взять с собой в вечную жизнь — это состояние сердечной мышцы, вот сколько в неё любви уместилось, сколько в меня любви уместилось — вот это мой единственный, на самом деле, будет багаж, который, между прочим, вот при этом переходе, он абсолютно может быть безлимитным, то есть никто там с тебя не спросит, что вот больше такого-то, пожалуйста, на борт не пускаем — нет, наоборот, чем больше, тем лучше. И в этом контексте как раз семейная жизнь, мне кажется, это очень важный этап, потому что где ещё мы можем настолько глубоко вот эту самую любовь друг к другу прокачать. И вообще, а если любовь друг к другу, как у нас любят в наших подкастах говорить: научишься одного человека любить, будет проще научиться любить и более широкий круг ближних, хотя бы одного научись любить. Вот поэтому, мне кажется, что как раз семейная жизнь, она наш проводник в каком-то смысле.
о. Александр:
— В первейшем, то есть здесь даже не в каком-то, а в первейшем. Собственно, нам от книги Бытия рассказана эта история про то, что человек не ощущает свою целостность до этапа, пока не вступит вот в такого рода отношения, пока там не появится второй, и вот тогда вот этот мужчина и эта женщина родят то единство, в котором они задуманы, потому что вне этого мы видим, что, как сказать, Адам не успокоен.
А. Ананьев:
— И остался в раю.
о. Александр:
— Далеко не факт. Это же, мы же знаем, история не имеет сослагательных наклонений, как бы эта история рассказывалась бы, если бы не случился вот этот эпизод, мы и представления не имеем.
А. Митрофанова:
— Отец Александр, ну вот смотрите, действительно, да, муж и жена — полнота в этом смысле, поодиночке в нас этой полноты нет, но почему тогда в Царствии Небесном не будут ни жениться, ни замуж выходить, не будет ни мужеского пола, ни женского? Почему не будут там создавать семьи, это, ну, более-менее как-то, как мне кажется, я себе понимаю, представляю.
А. Ананьев:
— Но, кстати, не факт. А почему, если ты там не встретишь какую-то прекрасную душу, ты не захочешь быть с ней вместе, одним единым, целым, почему нет? Там такая же жизнь, как и здесь, просто немножко про другое.
А. Митрофанова:
— А мне кажется, там просто уже полнота вот какая-то. Я не знаю, ну это из области фантастики, но почему не будет мужеского пола и женского? Как же мы тогда будем друг с другом взаимодействовать, как ангелы? Это как?
о. Александр:
— Смотрите, вот здесь важный тезис. Во-первых, апостол Павел, говоря, что «в Христе нет мужского пола и женского», не имеет в виду обнуление пола как характеристики, он указывает лишь на то, что социальной значимости, которую он имеет во всех отношениях внутри Церкви, он не имеет — пол, то есть и мужчина, и женщина абсолютно равно успешны в строительстве отношений с Богом, вот в чём идея. Вот как раз это и обнуляет вот эту чудесную иудейскую идею про то, что «ты настолько совершенна, что сиди дома». Все призваны. Все призваны, все царское священство, все люди, взятые в удел, вот в этом смысле ни мужского, ни женского, безусловно. Соответственно, мы можем, рассуждая по аналогии, привлечь несколько фрагментов к пониманию, так как мы ведь ходим с вами в принципе вокруг текста собеседования Христа с саддукеями...
А. Митрофанова:
— ...которые пытаются его подловить и говорят: «Вот женщина, у которой по очереди умерли семеро мужей, семеро братьев, кому же она в вечной жизни, кому она будет женой?»
о. Александр:
— Да, это совершенно чётко криминальная хроника... Знаете, там надо было состав борща-то как-то систематически изучать. (смеются) Ну да ладно.
А. Митрофанова:
— Но это они же гипотетически рассказывают историю.
о. Александр:
— Я понимаю, гипотетически умерли, гипотетический состав. Но Христос в этой ситуации, мне кажется, предлагает не описание, ведь Он же во всех остальных случаях прибегает к притче, когда живописует реалии Царства, то есть, притча подчёркивает какой-то важный аспект, но не учительно, а описательно: «это похоже на», но «похоже» и «равно» — это две большие разницы. Царство Небесное похоже на женщину, которая потеряла деньги, ковырялась полдня по дому, всё подняла, перекопала, нашла и пошла, всем рассказала. Интересно, если проводить прямые аналогии, то тут рисуется вообще очень оригинальный образ, но оно ощутительная аналогия. Так же и тут: хотя Церковь достаточно активно интерпретировала этот материал как прямой, но мы можем посмотреть на него чуть-чуть шире. Ну, как бы тезис по поводу того, что понятно, почему в Царствии Небесном не будут появляться новые люди, не был понятен целому ряду ранних христианских авторов, но даже смотреть в эту сторону не будем, здесь у нас только сослагательное наклонение, его слишком много. По поводу того, что, во-первых, все половые константы однозначно нами сохраняются и наследуются, опять же, это пример святых, которые остались ровно теми, кем они были. А во-вторых, у нас есть совершенно конкретный пример собственно Христа, Которого мы видим в момент Преображения и в момент по Воскресении, а мы знаем, что вот Христос, что Преобразившийся, что Воскресший — это полнота в том числе человеческой природы, как она задумана, и как она будет реализована в свете дня вечности, то есть мы должны стать подобны Ему. И ни одну из своих человеческих характеристик Он не теряет, Он остался Иудеем, то есть семитом, мужчиной, в абсолютно конкретной возрастной категории и со всеми теми признаками, вплоть до ран на теле, черт лица и всего остального, которые были присущи Ему всегда, отсюда мы должны сделать однозначный вывод, что мы воскресаем в том же самом теле и банально, в том же самом поле, в котором мы всю жизнь и жили, ни в каком другом.
А. Ананьев:
— В котором нас запомнили те, кто нас любят.
о. Александр:
— Ну, как бы в котором мы находились во всей той обойме социальных вот этих отношений, и в котором мы их построили так, как построили.
А. Ананьев:
— Интересно, а для Богородицы Христос воскрес младенцем?
о. Александр:
— Не думаю. Я думаю, что Он для всех воскрес одинаково.
А. Ананьев:
— Она просто, ну как любая мама, как мне кажется, она помнит и любит Его родившимся младенцем. Почему она на иконах изображается, вот мне сейчас пришло в голову, Богородица с Младенцем? Она увидела Его именно таким.
о. Александр:
— Ну, здесь, скорее, про догматическую мысль о Боговоплощении, о том, что Творец всяческих в конкретный момент времени лежал на руках и питался материнским молоком, отсюда у нас даже икона «Млекопитательница», на самом деле это догматический образ, то есть он посвящен не вскармливанию детей и помощи матерям в соответствующих ситуациях, как на него смотрят сейчас, а он рождается из догматического соображения подчеркнуть человеческую природу Христа, то есть что вот Он был вскормлен так же, как все остальные, вообще никаким отличным образом.
А. Ананьев:
— Да, вот апостолы запомнили Его таким и увидели Его таким... Кто его знает...
о. Александр:
— Не знаю, не знаю, увидели они Его тоже все-таки и несколько отличным, то есть Христа не узнают, но и узнают, потому что вот случай на Тивериадском озере, когда Иоанн говорит Петру «Это Господь». То есть вот тут такая не вполне однозначная ситуация, у нас как бы здесь больше сослагательных наклонений.
А. Ананьев:
— Семейный час на Радио ВЕРА. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, я Александр Ананьев и с вами ведущая Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— А действительно, вот по пути в Эммаус Господь является двум апостолам, и они — да, как будто бы говорят с кем-то другим и не с Ним, что это — преображение? Вот Он является преображенным по воскресении, или, может быть, я не знаю, или они настолько в этот момент внутри своих переживаний, что не способны Его распознать?
о. Александр:
— Вполне возможно и то, и другое, и равно, как и интерпретация той вечери, в рамках которой Христос был узнан, Он познался ими в преломлении хлеба, и вот толкователи по этому поводу замечают, что это либо обозначает духовный опыт, ну, то есть, что просто в какой-то момент времени Он взял и открылся им, вот как бы с их очей пала та пелена, которая находилась там, либо же произошло простое узнавание, что вот этот человек вроде как бы не очень знакомый, а не очень знакомый просто потому, что он умер, ну, то есть всё, он настолько выключен из их сознания и настолько не существует...
А. Митрофанова:
— Но у Петра-то нет! Он-то говорит: «Это же Господь!»
о. Александр:
— Ну, это случай, который происходит уже по Воскресении, то есть и они уже видели Христа Воскресшего, они поэтому и здесь Его узнают, а эти двое считают, что всё, там, на Кресте всё закончено, и поэтому какие бы ассоциации не вызывал у них этот человек, вот, видимо, конечно, они к этому принятию не приходят, и в моменте, когда Он преломляет хлеб, Он делает это каким-то таким особенным образом, которым всегда делал Сам Христос, и по жесту они просто узнали Его. Вот у нас как бы две интерпретации, какая из них лучшая и правильная, я думаю, что никто не скажет.
А. Митрофанова:
— А что делать нам-то, чтобы друг друга узнать? А то окажемся, понимаете, и... Хотя я в это не очень верю, всё-таки и правда, если есть внутри вот это самая сердечная мышца, ну, всё-таки подскажет, вот это даже внутреннее наше что-то, что взращивается на протяжении лет совместной жизни, оно подскажет, даже если внешне мы будем неузнаваемы.
А. Ананьев:
— Прежде чем отец Александр даст ответ, я тебе дам свой ответ: жить здесь и сейчас, надеясь на то, что завтра в этой земной жизни ты узнаешь своего мужа тем же самым человеком, за которого вышла замуж, потому что, согласно официальной статистике в Российской Федерации, 98 процентов на это не способны, и на следующий день они не узнают своего мужа и расстаются с ним. О, как трагично!
А. Митрофанова:
— Ну, ладно, почему 98-то, ну что ты? Ты сгущаешь краски.
А. Ананьев:
— Ну, немножко сгущая краски, 74,5 процентов, какая разница? Много, трагически много! Отец Александр?..
о. Александр:
— Опять же, с одной стороны, к тезису об узнавании, о сохранении союза нас подводит и Ветхий Завет, который, говоря о том, что двое становятся одной плотью, а в данном случае это обозначает максимальную степень этого союза, а параллельно мы имеем в виду, что весь наш жизненный путь, собственно, и ценен в очах Божьих, то есть Бог и дает нам жить историю, потому что она есть для нас история возрастания в отношениях с Ним и с людьми, и эта история ни на каком этапе не обнуляется. То есть, собственно, из этих соображений и человечество в истории, и каждый человек в истории, то есть с момента грехопадения Бог не уничтожил всё и не построил ещё раз, вот Он как бы весь этот процесс ведёт, и каждый из его этапов ценен. Так уж если все те этапы ценны, то неужели же менее ценен самый главный и основной? Со всеми остальными мы не образуем единство, как одна плоть, ну вот не образуем, как угодно, образуем его вот с этим кем-то одним. Здесь, конечно, рождается много и совершенно трагических вопросов про то, что происходит с людьми, которые вступали в брак неоднократно, какие из этих отношений тогда будут ценнее, какие менее ценнее?
А. Митрофанова:
— Ну, собственно, это вопрос саддукеев к Христу: «женщина-то, у неё семь мужей было, что ж теперь?»
о. Александр:
— Вполне возможно, поэтому Христос и обнуляет этот вопрос, что вы вообще заблуждаетесь, вы вообще не знаете Писание, вы смотрите не в ту сторону. Но повторяюсь, что вот мне кажется, что суть этого ответа в притчевом образе о том, что Царство инаково и отношения в нём инаковы. Наверное, это не значит, что их там нет, что их суть и смысл, и тип не таков, но это не значит, что их нет или они хуже, а наоборот, они есть и только глубже и лучше.
А. Ананьев:
— А в догматическом смысле что такое христианский брак? Ведь это не только единение тел, это ещё и единение душ, и причём, не побоюсь этого слова, в вечности.
о. Александр:
— Безусловно. Но здесь мы не можем сказать об этом ничего догматически, потому что наша догматическая рамка на самом деле очень маленькая...
А. Ананьев:
— Но во время венчания же там произносятся какие-то тексты на этот счёт?
о. Александр:
— Но во время венчания узловым текстом является учительство как раз апостола Павла о типе взаимоотношений между мужем и женой, и этот тип, как между Христом и Церковью. Христос воскресший не забыл про Церковь в свете полученного опыта, как то, что Он настолько велик и превосходящ, что-то его земная община как-то сразу отложилась, нет. Он, собственно, ради неё на Крест всходил и ей плоды Воскресения принёс, вот как бы вся идея, соответственно, между мужем и женой отношения строятся вот по такому принципу. А отсюда соответствующий вывод: так как не разорвались отношения между Христом Воскресшим и Его телом, пребывающим здесь и сейчас на земле, значит, по всей видимости, у нас не рвутся отношения между теми супругами, один из которых в вечности, а другой ещё длит своё земное существование, и, безусловно, они не должны разорваться и на этапе, когда оба окажутся в свете вечности.
А. Ананьев:
— Внимание, неожиданный вопрос: если муж и жена хотят быть вместе не только здесь, но и (глубокомысленная пауза) — там, им следует быть похороненными только вместе.
А. Митрофанова:
— Это вопрос или утверждение?
А. Ананьев:
— Это утверждение. А вот теперь вопрос — да?
о. Александр:
— Нет. Нет, отнюдь. В этом смысле наши переживания по поводу мест захоронений, с одной стороны, очень понятны, с другой стороны, скажем так, в ряде случаев преувеличены. Тело, безусловно — храм и святыня. Тело, безусловно, должно быть погребено должным образом и с соответствующим почтением. Но близость, дальность вот этого захоронения там, друг от друга или ещё, не играет никакой роли. Здесь вопрос про то, что в воскресении мы все окажемся в единстве, то есть вот не будем мы разбросаны по разным местам, и, соответственно, если кто-то захоронен в Нью-Йорке, а кто-то в Антверпене, то, извините, но как бы нет. Как бы отнюдь, отнюдь. Это всё принадлежность века нынешнего, а для вечности всё это не играет никакой роли, опять же, по примеру тех святых, которые слышат через Христа и в Христе, и Христом действуют везде и всюду, вне какой-либо привязки к какой-либо географии.
А. Митрофанова:
— Мне вообще кажется, что география так же, как и время: мы настолько привыкли внутри них и в этих рамках мыслить, нам очень сложно представить себе мир без времени и пространства, когда и то, и другое отменяются, упраздняется уже всё, за ненадобностью, по Второму Пришествию, по воскресению как сложно понять, что такое вечность, потому что мы целиком полностью заточены на линейку времени, точно так же сложно и бесконечность понять, и что это за мир, где непонятно, что там, где вверх, где низ, где близко, где далеко, а оно всё иначе, оно просто всё иначе. И это ещё, знаете, простите, профессиональный травматизм — у Пастернака, я очень люблю роман «Доктор Живаго», единственный момент, который меня там вот прям очень смущает, это размышления Пастернака как раз о воскресении мёртвых, где он говорит: «Я не верю в воскресение мёртвых в том виде, как оно описано, что вот все восстанут — где вы разместите эти миллиарды, миллиарды людей?» И у меня каждый раз внутренний вопрос: но ведь их же не надо размещать на планете Земля или других планетах Солнечной системы, это всё будет как-то иначе, просто мы не представляем, как! И, наверное, в этом смысле действительно не так-то важно, насколько далеко друг от друга похоронены супруги, а бывает так, что останков нет.
А. Ананьев:
— И тут на сцену выходит предание о Петре и Февронии.
А. Митрофанова:
— Но это же предание. Да, мы чтим его, но оно...
А. Ананьев:
— Понимаешь, в любой истории, особенно вот такой важной, как предание о Петре Февронии, есть зерно здравого смысла какого-то, и если уж в загробной жизни Пётр и Феврония, святые, стремились быть вместе телами здесь, на Земле, то явно это о чём-то свидетельствует, не может же быть это просто так.
о. Александр:
— Ну, я подозреваю, что здесь, на самом деле, и очень простой дидактический ход автора текста, опять же, я не к тому, что так не случилось, так и случилось — да, и захоронены они вместе.
А. Ананьев:
— А как вы считаете, так случилось или так не случилось?
о. Александр:
— Ну, то, что они захоронены вместе и вместе в одной раке пребывают, я видел прямо двумя своими глазами, и все, кто были в Муроме. Ничего ранее я не видел, потому что родился несколько позже, чем произошла вся эта история, но факт остаётся фактом — вот они двое в этой одной раке пребывают. И здесь, мне кажется, как раз простая дидактика, то есть простое научение именно как раз про то, что свет этих отношений никуда не угас с моментом их смерти, а при том, что ещё оба монашествующие, оба в постриге, уж казалось бы, ты отложился от одной семьи, от малой своей вот этой церкви, приложился к другой, потому что та твоя община монашеская — это твоя новая семья, и вроде бы теперь ты должен красиво пребывать там, жена твоя в другом месте, и так вот уж и повелось — нет ничего подобного, то есть вот эта идентичность оказывается важнее, чем вот это новоприобретённое.
А. Ананьев:
— У нас осталась минута до конца «Семейного часа», за эту минуту я хочу попросить вас дать совет тем, кто хочет и после смерти сохранять связь друг с другом. Может быть, есть что-то, на ваш взгляд, что мы можем сделать сейчас?
о. Александр:
— Да мне кажется, всё то, что мы можем сделать сейчас, мы должны сделать и не в свете этого вопроса, то есть беречь, любить друг друга и взращивать отношения мы должны и в свете мысли о том, что всё конечно, ничто никуда не длится, и с закрытием глаз заканчивается всякая история, и в свете нашей твёрдой христианской уверенности, что на самом деле — нет, это не так, и вечность нас ждёт, мы должны делать одни и те же вещи.
А. Ананьев:
— То есть не надо бросать мужа и идти в храм, и просить Господа, чтобы нас это как-то не разделили?
о. Александр:
— Наверное, нужно, этапно взращиваясь внутри брака, на каких-то этапах оказываться в этом храме вместе.
А. Ананьев:
— Аминь. Спасибо вам большое за этот разговор, простите нас за путанные вопросы, тема такая, знаете, что даже не знаешь, как вопросы формулировать, но ответы мы получили более чем убедительные, понятные и яркие. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, был этой Великой Субботой в светлой студии Радио ВЕРА. Спасибо, отец Александр.
о. Александр:
— Спасибо вам.
А. Ананьев:
— А мы с Аллой Сергеевной отправляемся в любимый храм. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
-... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Пасха будет. С наступающей Пасхой! С наступающим Христовым Воскресением! Услышимся через неделю, пока.
Все выпуски программы Семейный час
«Уныние, отчаяние, депрессия». Наталия Инина
У нас в студии христианский психолог, психотерапевт, преподаватель факультета психологии МГУ им. МВ Ломоносова, РПУ св. Иоанна Богослова Наталья Инина. Разговор шел о чувстве богооставленности. Что делать, когда рушатся все надежды и нападает отчаяние, как не перепутать депрессию с чувством покаяния и как преодолеть грех уныния и научиться верить и доверять Богу.