Осенью 1943-го года знаменитый эстрадный артист, киноактёр, композитор, поэт и певец-шансонье Александр Вертинский вернулся из эмиграции в Советский Союз. И в январе следующего, 1944-го, перед гастролями на фронте, записал в Москве серию грампластинок. На одной из них была ностальгическая песня «Чужие города», которой ещё вчера аплодировали залы Нью-Йорка, Харбина и Шанхая.
Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова:
«Летний Сад, Фонтанка и Нева».
Вы, слова залетные, куда?
Там шумят чужие города
И чужая плещется вода...
Знал ли наш певец, записывая в Москве пластинку с романсом «Чужие города», что автора этих стихов, которые он обессмертил, — эмигрантки, поэтессы, специалистки по средневековью и переводчицы Раисы Блох — уже нет на свете? Что полгода назад она погибла в германском концлагере?
Спустя без малого двадцать лет, в парижском издательстве «Рифма», усилиями друзей Раисы Блох, вышел сборник избранных стихотворений её самой и её мужа, поэта Михаила Горлина (тоже погибшего в неволе). С волнением листаю эту книгу.
Среди иллюстраций — фотокопия записки, выброшенной поэтессой из немецкого поезда, следовавшего к месту её гибели 20 ноября 1943 года. Записка чудом сохранилась, и добралась до адресата. Невозможно равнодушно смотреть на эти неровные строки: «...Друзья, спасибо за всё. Я не знаю, куда везут меня...»
В парижский сборник (стихи из него были переизданы в России в конце 1990-х) вошли стихотворения Раисы Блох, написанные ещё в России; стихотворения, которые читали ещё Александр Блок и Николай Гумилев.
...Всё светлей за дальними туманами,
Звёзды катятся стезями вольными
Над необозримыми полянами,
Над деревьями широкоствольными.
Всё слышней чрез пустыри окрестные
Голоса звучат червонным золотом,
А на высях плотники небесные,
Строя кельи, ударяют молотом.
И не страшно отойти в обители,
Где покои странным уготованы,
И стоят у входа небожители,
Молодой березой коронованы.
Раиса Блох, из стихотворения «Нам не долго странствовать болотами», 1920-й год, из сборника «Мой город».
В книгу, выпущенную в послевоенном Париже друзьями Раисы Блох, вошло несколько неизданных стихотворений 1942-го — 1943-го годов. Было там и такое:
Не прекословь, высок и светел
Господен рок,
Господь лучом тебя отметил
Средь всех дорог,
Лучом пронзительным, жестоким
И золотым,
Чтоб стали все земные сроки,
Как прах и дым,
Чтоб стали все земные звуки,
Как тишина,
И даже горе, и даже муки,
Как тени сна.
Смотри, бессилен и бессловесен
Ты прежде был,
А ныне полон чудес и песен
И звона крыл.
...Как же был прав критик и богослов начала прошлого века Константин Мочульский, откликаясь в 1928-м на самую первую книжку Раисы Ноевны Блох: «Для начинающего поэта удивительна её свобода от бутафории. Все проверено хорошим вкусом и доведено до простейшего выражения... тембр её голоса чист».
Пасхальное утро в натюрморте Станислава Жуковского
«Пасхальный натюрморт» — воспоминание художника о светлом Христовом Воскресении 1915 года, которое Жуковские встречали на даче под Тверью. На рассвете семья живописца вернулась домой после пасхального богослужения и спешит сесть за праздничный стол.
— О, Маргарита Константиновна, у вас новая картина на стене! Замечательная репродукция работы Станислава Жуковского «Пасхальный натюрморт»! Я видел это полотно в Третьяковской галерее и должен сказать, что здесь прекрасно переданы краски подлинника, оригинальное цветовое решение. Смотрите, в полумраке гостиной, обставленной мебелью красного дерева, сочным пятном — круглый стол, накрытый белоснежной скатертью и ярко сервированный.
— И тёмное пространство комнаты — словно рама, которая подчеркивает радостную светлую палитру праздничного стола. Здесь и нежная зелень и голубизна гиацинтов, и золото апельсинов, и разноцветье крашеных яиц.
— Меня только знаете, что удивляет, Маргарита Константиновна? Почему скатерть лежит так небрежно? Даже часть столешницы осталась открытой. Как будто готовили трапезу спешно, впопыхах.
— Нет, Андрей Борисович, готовили тщательно, а спешно накрывали на стол. Мы видим на картине раннее пасхальное утро. Полотно написано в 1915 году, Жуковские тогда встречали светлое Христово Воскресение на даче, в усадьбе Островки, в поселке Молдино под Тверью. Художник запечатлел воспоминание: семья только что пришла с пасхального богослужения. Всю ночь родные молились в маленькой деревянной церквушке Успения Пресвятой Богородицы. С рассветом усталые и счастливые они вернулись домой и спешат подкрепиться праздничными яствами
— Какое знакомое светлое чувство! Ты не спал всю ночь, и хотя усталость одолевает и ноги уже не держат, но в ушах все ещё звенит ликующее «Христос Воскресе!», и душа поет. В этот момент, действительно, не обращаешь внимания на такие мелочи, как сбившаяся на столе скатерть. А пасхальная еда кажется продолжением радости, её материальным воплощением.
— Потому блюда пасхального стола и готовятся заранее, с особым вниманием и настроем. И почти каждое из них связано с памятью о главном событии в истории человечества — победе Христа над смертью.
— Так, предание о Марии Магдалине объясняет традицию красить яйца на Пасху. Святая дошла с проповедью до Рима, где возвестила императору Тиберию: «Христос Воскресе!». А правитель ответил: «Этого не может быть, как вот это куриное яйцо, лежащее на столе, не может стать красным». И в этот миг случилось чудо — яйцо окрасилось в алый цвет.
— Другие блюда пасхального стола тоже имеют свою историю Кулич, например, называют домашним артосом. Это, как вы помните, такая большая просфора, которую освящают один раз в году, на Пасху.
— Конечно, помню. Интересно, что традиция освящения артоса тянется с евангельских времен. Апостолы, когда собирались на трапезу, место во главе стола оставляли Христу и полагали там хлеб. И артос символизирует незримое присутствие Спасителя в нашей жизни. А освящённый кулич — это, как вы верно заметили, подобие праздничной просфоры на домашнем столе.
— А вот на картине ещё одно праздничное блюдо — творожная пасха. Яство недаром носит название праздника — его вкус должен напоминать о радости Царствия Небесного, открытого для человека после Воскресения Христова.
— О Рае напоминает и обилие цветов на столе. Гиацинты, подснежники...
— Жуковские специально выращивали их к празднику. За подснежниками Станислав Юлианович ходил в лес, как только появлялись проталины. Прошлогодняя пожухлая трава обнажалась, художник выкапывал из мёрзлой земли корни цветов и сажал их дома в ящик с землёй, чтобы они расцвели к Пасхе.
— Есть всё-таки в таких предпасхальных заботах особый смысл. Человек хлопочет о земном, но сердце его устремлено к Богу.
— Станислав Жуковский в своём «Пасхальном натюрморте» смог отразить и гастрономические подробности праздничного стола, и ликование о Воскресении Христа. Разделить радость художника может всякий, побывав в Третьяковской галерее.
5 мая. О славном Христовом Воскресении
Сегодня 5 мая. Светлая Пасха Христова.
О славном Христовом Воскресении, — священник Алексий Долгов.
5 мая. О радостной вести о Воскресении Христа
Сегодня 5 мая. Светлая Пасха Христова.
О радостной вести о Воскресении Христа, — священник Алексий Дудин.