Книга Бытия, Глава 8, стихи 4-21

Читает и комментирует протоиерей Павел Великанов.

Внимательного и вдумчивого читателя наполненная надеждой история возвращения ковчега на землю не может не смутить. Нет, конечно, всё замечательно, и воды схлынули, и жизнь стала постепенно возвращаться, и в ковчеге все остались живы и здоровы — но где же комплекс вины выжившего? Почему в тексте ни слова не сказано о том, что ощущал Ной как единственный оставшийся в живых из всего былого человечества, погибшего в страшных водах потопа?

Да, действительно, Библия не знает этого столь популярного в последнее время психологического комплекса. И объяснение этому — вовсе не в чёрствости и суровости нравов древних людей. Вопрос лежит в иной плоскости — не психологической, а экзистенциальной: что есть высшая, предельная ценность для данного человека? Если это — его собственная жизнь, то можно до бесконечности копаться в хитросплетениях комплексов, фобий, бессознательных установок — примерно также, как крайне озадаченный собственным здоровьем будет убивать себя в не знающей конца и края оптимизации процессов работы организма и его систем — а жизнь почему-то так и пройдёт мимо — и, как говорится, «здоровеньким умрёт!»

Но совсем другое дело, если первичная ценность — Сам Бог, и в тебе самом лишь то представляет ценность для себя самого, где именно Он находит Своё отражение и отображение, где Он, а не я, проявляет Себя так, как Он, а не я, хочет. Таким был праотец Ной, которого Бог увидел среди всего множества развратившегося человечества как единственного, в ком сохранились вера и верность. Мы не знаем, что в своём сердце переживал Ной, когда хлынули воды потопа и уничтожили всё живое на земле — но точно знаем, что первое, что он сделал, когда открылись двери ковчега — принёс благодарственную жертву Богу.

Он не бросился на землю со стоном и криками — ах, как жаль, всё пропало, сколько всего было раньше — а теперь — лишь горстка животных на всю огромную землю! Он не стал унывать от осознания того, что всё теперь надо начинать сначала — да ещё и так, чтобы ничего из принципиально важного для человечества не пропустить. Он не впал в эйфорию от сознания собственного величия и избранности. Он просто поставил жертвенник и совершил благодарение. В этом действии мы не увидим никакой саморефлексии. Ни положительной, ни отрицательной. Он всего лишь выполнил то, что был должен. Ни вины в том, что погибло человечество, ни самопревозношения от исключительности своей миссии, он не испытывает. Потому что он — не пытается создать собственный мир — по своему образу и подобию — и застрять в нём на веки. Он стремиться только к одному: быть вместе с Богом, даже тогда, когда Его решения — непонятны. Но это не значит, что они могут быть неисполнены!

Помоги же всем нам, Господи, почаще задумываться не о том, какие именно кошки скребут на душе в данную секунду, а о том, есть ли для Бога в душе хотя бы небольшое место!