В первой четверти девятнадцатого века в России, под покровительством «Вольного общества любителей российской словесности, наук и художеств», издавался журнал под названием «Благонамеренный». Писали в нём, главным образом, о театре и благотворительности. Правда, выходило это издание в свет нерегулярно и весьма небрежно, добродушный редактор «Благонамеренного» даже заслужил ироничное упоминание в пушкинском «Евгении Онегине». Изредка публиковались там и стихи.
Так, в одном из номеров 1820-го года появилась вполне изящная сатира поэта-дилетанта и будущего блестящего военно-государственного деятеля — Николая Николаевича Анненкова. Известного ныне только очень пытливым историкам.
Давайте вспомним сейчас его поэтические опыты. Начнем с иронично-грустной сатиры.
Я видел добродетель в мире,
Соорудившую свой трон;
Равно как в рубище, в порфире
Всяк чтил святой её закон.
Я видел: злато отвергая,
Фемиды жрец весы держал,
И, гласу истины внимая,
Невинных он не осуждал.
Я видел, как Поэт нельстивый
Вельможам правду говорил;
Пороков гнусных враг строптивый,
Вселенну мудрости учил.
Довольством, видел я, дышало
Всё в градах пышных и в полях;
Веселье лица украшало,
И счастие у всех в сердцах.
Я видел дружбы совершенство,
Я видел верность — и в жене!
Я видел и любви блаженство.
Друзья! не верите вы мне?
Я видел это всё... во сне!
Николай Анненков, «Я видел», журнал «Благонамеренный», 1820-й год.
Последней должностью молодого самодеятельного стихотворца (а в зрелости и в пожилые годы Анненков отошёл от литературы, сосредоточившись на военной и государственной службах) — стало генерал-губернаторство Юго-западного края.
В 1865-м ему довелось сопровождать тело скончавшегося от болезни наследника престола Николая Александровича (сына императора Александра II) в последний путь из Франции в Россию...
...Давайте закончим наше краткое поминание Николая Анненкова его духовным этюдом под названием «Покаяние».
Это трогательное стихотворение давным-давно отделилось от имени своего автора. Помню, я встречал его как анонимное и даже слегка подредактированное — под более современного читателя.
Когда смущает сердце страх
Упреком совести тревожной,
Спеши упасть пред Богом в прах
С слезой раскаяния не ложной.
Припомни кроткий взор Христа
В тот миг, когда в венце терновом
За нас, истерзанный, с креста
Молил Отца смиренным словом —
Убийцам злобным грех простить.
Верь: Он восхощет искупить
Твой грех во благости безмерной,
Лишь только дай нелицемерный
Обет — закон Его хранить.
Николай Анненков, «Покаяние», 1820-е годы.
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.