Везла я одного пожилого протоиерея в храм. У него тогда заболел водитель и меня попросили помочь. Вечерняя служба начинается в самый час пик, когда Москва стоит в пробке и горожане спешат домой. Дорог на всех не хватает. Водители нервничают, звонят мобильные телефоны. К тому же еще машина полиции тут как тут - перегораживает проезд. Ну, все. Ждем. Пропускаем кого-то «важного». Хотя, вспомнила я, если свернуть во двор, есть шанс объехать пробку. Правда, висит знак «поворот запрещен». Но я нарушаю: «в этом месте всегда поворачивают, есть правила, но ведь есть и обычаи…» При этом толкаюсь, прижимаю других, ругаюсь на них. А мой пассажир улыбается хитро и спрашивает «Ну что, сел за руль -- перестал быть христианином?»
Да, похоже что так. Легко быть христианином в тишине храма, где все веками устроено для благочестия молящихся. С икон тебя благословляют святые. Пахнет сладким ладаном. Стоишь себе мирно в уголочке, да вздыхаешь тихонько с хором «Господи помилуй». И совсем другое дело, когда ты прорываешься через московские пробки. Окружающие автомобилисты сливаются со своими машинами и меняют статус «ближнего», на статус «помехи справа». Интересно, но дорога почему-то не воспринимается частью жизни. Она такой промежуток между домом и работой. Технический перерыв. В том числе и в жизни духовной. А потому и заповеди в дороге как бы теряют свою силу...
Пробка, как это часто бывает, продолжилась и за запрещенным поворотом. Полиция меня не поймала. Но на службу мы с пожилым протоиереем так и не успели -- оказалось, что Садовое кольцо сомкнулось в тот вечер и вся Москва стояла в многокилометровой пробке. Зато мы проговорили в машине до позднего вечера. Решили, что вождение в мегаполисе предлагает православным водителям массу возможностей для проявления христианских добродетелей и этим, конечно, грех не воспользоваться. Дорогу в большом городе можно воспринимать, как тренировочный зал духовной жизни -- она и проходит тогда спокойнее: подрезал кто-то -- пропусти его, не осуждай, может у него жена рожает; «новоначальный» едет -- будь к нему терпелив, все когда-то начинали; дорогу перекрыли -- отнесись как к воле Божией, ведь когда еще останешься сам с собой в тишине?
На память о той поездке я приклеила на багажник маленький православный крестик. Так что теперь перед тем как припарковаться на газоне, думаю, что подумают окружающие... но не обо мне, а о Православной Церкви. Честно скажу, очень помогает соблюдать правила!
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.