У нас в гостях был старший священник и духовник Алексеевского женского монастыря прот. Артемий Владимиров.
Мы говорили о поминовении усопших: почему так важна молитва за усопших, в чем смысл родительских суббот, и как их лучше проводить, а также какие церковные и народные традиции чтутся в эти дни памяти. Отец Артемий ответил на вопросы: будут ли близкие вместе после смерти; для чего люди приносят и оставляют в храме продукты; и почему важно писать записки за усопших родных и знакомых?
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев
- Добрый вечер, дорогие друзья. За семейным столом светлого радио вас приветствует ведущая Алла Митрофанова…
А. Митрофанова
- Ведущий Александр Ананьев.
А. Ананьев
- И к нам на чашку чая мы пригласили и очень рады, что на наше приглашение отзывчиво согласился прийти духовник женского Алексеевского монастыря в Москве, поэт, писатель, мудрый пастырь протоиерей Артемий Владимиров. Добрый вечер, отец Артемий…
о. Артемий
- Приветствую вас, для меня всякий раз большая радость остановиться здесь, близ вашего радио-камелька́.
А. Митрофанова
- Взаимно, отец Артемий.
А. Ананьев
- Сразу неожиданный вопрос к вам, вопрос, который нас недавно озадачил: жена сказала, что очень надеется, даже уверена, что по ту сторону земной жизни мы тоже будем вместе. Конечно же, я тоже на это надеюсь. И мы не могли вас не спросить: а мы будем вместе по ту сторону?
о. Артемий
- Думаю, что передачи, которые вы лепите, как термиты домик, мало-помалу от земли до неба взойдут и несомненно, что люди единомысленные, живущие душа в душу, спаянные единой верой и любовью, конечно же, окажутся неразлучными и там. Механически это не происходит и муж, и жена, если смотрят в разном направлении, если их ничего не связывает, кроме внешних формальных скреп, если они не любят находиться близ друг друга, конечно же, этим самым уже о чем-то свидетельствуют. Но когда милостью Божией рука об руку мы идем тропой бескорыстной любви, а уж если еще и связаны неким богоугодным, что не вызывает у нас с вами сомнения, делом, относящимся к просвещению душ, умягчению сердец, это говорит очень о многом, поэтому я, не будучи прозорливцем и не наделенным дальнозоркостью духовной, выражаю твердую убежденность, что, не допустив здесь ни одной черной кошке пробежать между вами, вы и там будете приставлены к некоей небесной радиостанции и боюсь, что вашими позывными, а может быть, и содержанием передач будет только «Слава Тебе, Боже, Слава Тебе, Боже, Слава Тебе, Боже».
А. Ананьев
- То есть вы все-таки на это надеетесь или вы в этом убеждены? Просто мы пытались найти ответы на этот вопрос в Священном Писании, в словах святых и мы просто лишний раз убеждались в том, что наши родственные связи здесь не имеют значения там и мы все братья, мы все – тело единой Церкви.
о. Артемий
- Но есть еще область духа, есть еще соприкосновение мысли, есть еще духовная связка единства и поэтому можете не бояться, что вы потеряетесь в толпе спасенных праведников…
о. Артемий
- Если мы там окажемся при условии, такой очень важный момент.
о. Артемий
- Об этом молятся многочисленные радиослушатели светлого радио.
А. Митрофанова
- Отец Артемий, Саша вышел сейчас на эту тему, потому что сегодня же Родительская суббота, на 22-е февраля, так получилось в этом году, выпал этот день. Родительская суббота, в общем-то, день особенный, день такого усиленного поминания и молитвы о наших уже ушедших близких, о тех, кто не в нашем измерении, в каком-то другом, которое, так сказать, нашему рацио неподвластно, и мы ничего не можем знать, как они там, можем догадываться, можем надеяться, молиться об этом, но мы не знаем, как оно там. И вместе с тем в Церкви есть несколько очень важных таких, я даже не хочу сказать – ритуалов, но и не таинств тоже, а как это правильно назвать?
о. Артемий
- Святых обычаев.
А. Митрофанова
- Обычаев, да, связанных с поминовением ушедших близких и особенно ярко они проявляются как раз в Родительские субботы, которых в году несколько, вот одна была сегодня, еще три будет Великим постом, а Великий пост не за горами, и мы решили сегодня об этом поговорить: смысл Родительских суббот? Наша связь с нашими ушедшими близкими.
А. Ананьев
- И кому это больше нужно: нам или им?
А. Митрофанова
- Вот да, тоже очень важный момент. И вы знаете, поскольку сегодняшняя Родительская суббота называлась Вселенской, вот хочется сразу о понятиях проговориться, что такое Родительская суббота, что такое Вселенская Родительская суббота? Могли бы вы объяснить так, чтобы доступно и понятно было.
о. Артемий
- Церковь, Мать-Церковь, которая, как вы знаете, состоит из нераздельных колен земного и небесного, то есть находящегося за гранью видимого жизнью, представляет собою живой организм и, как клеточки одного тела, все мы составляем вместе Тело Христово и находимся вместе с усопшими сродниками и поколениями православных христиан, завершившими свой земной подвиг, в удивительном мистическом, то есть нераздельном единстве. Мы соединены не просто памятью благодавности нашими бабушками, прабабушками или героями Отечества, памятью о их подвиге вечно будет жить в наших сердцах, не просто иносказание здесь присутствует, но во Христе воскресшем все живы, у Бога все живы, Бог – не Бог мертвых, а Бог живых и даже если тела наших усопших сейчас в недрах земных, распались на первые элементы, их, эти тела, ожидает еще тайна собирания и воскрешения силой Божией, воссоединения с душами, которые, как огоньки, как светлячки, как лампады возжженные предстоят там Создателю в духовном мире. Сердце сердцу весть подает, Вселенская Родительская суббота – день, когда Мать-Церковь заботливо свершает молитвенное поминовение всех потомков Адама до нынешних новопреставленных православных христиан, вознося их имена и по отдельности и общим порядком к Божьему Престолу. Кому это доставляет пользу и отраду? И им, и нам. Церковь свидетельствует, что усопшие небезучастны к нашему молитвенному подвигу и труду любви и внемлют нашим поминовениям, нашим записочкам и во Христе воскресшем принимают энергию Святого Духа. Бог пользуется нашим усердием для того, чтобы обильные дары излить на души, уже совершившие свой земной подвиг, некоторые из этих душ достигли нравственного совершенства уже здесь, на земле, как новые мученики Церкви Русской, просияли дарами смирения, кротости, любви, но сколько душ отошли в покаянии, однако еще пребыли в борьбе, может быть, не вполне были очищены от страстей, присущих всем нам. И вот земная Церковь усердно, из поста в пост, от Родительской субботы к другой Субботе призывает нас воспоминать наших родственников, наших родителей, благодетелей, наших пращуров с тем, чтобы Господь Бог, воспользовавшись нашим прошением, очистил сердца еще нуждающиеся в очищении, водворил их там, где нет ни болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но мы, мы, творя годичную память усопших, не остаемся без нравственного прибытка, не только в таком моральном плане, помните, Александр Сергеевич Пушкин говорит о том, что нравственность народа поверяется мерою и усердием почитания усопших, варварство народа проявляется в забвении памяти предков. Так вот, не только в моральном смысле мы становимся богаче, мы чувствуем тыл за своей спиной, в нас возрождается желание подражать лучшим качествам наших близких, мы согреваемся любовной памятью о них, но они реально молятся за нас, незримо участвуют в наших судьбах, не говорю о том, что очень много свидетельств: при кончине христианин пользуется реальной помощью тех усопших, которые имеют дерзновение пред Божьим престолом. И вот к вопросу о любящих муже и жене, например, это единая плоть, единое существо, если у супругов, на них сбываются слова: они жили долго и счастливо, ну как вы, до 114 лет и умерли в один день прямо на радиостанции «Вера…»
А. Митрофанова
- Прекрасный план (смеется)
о. Артемий
- …устав от «Светлых вечеров» и восхотевших, чтобы в вашей жизни было только светлое утро в вечности, но если муж или жена предваряет свою половинку, то весьма часто бывает по жизни, вот как у старосветских помещиков, ненадолго один опережает другого, ибо их единство настолько полное, что часто Господь призывает оставшуюся осиротевшую половинку для вечной радости на небесах и таким образом вот эта сокровенная связь между веком нынешним и веком грядущим, между живыми и усопшими - это реальность, которую дано переживать православным христианам в меру ощущения чуткости их сердец.
А. Ананьев
- Вы слушаете «Семейный час» на светлом радио. Каждую субботу Алла Митрофанова и Александр Ананьев задают вопросы о семье, о любви, об отношениях, в том числе, об отношениях с нашими родственниками, которые уже закончили свой земной путь. Сегодня об этом в Родительскую субботу, во Вселенскую Родительскую субботу, мы беседуем с протоиереем Артемием Владимировым.
А. Митрофанова
- Отец Артемий, вы сейчас так много важнейших вещей проговорили, если позволите, все-таки очень хочется на разных этих аспектах подробнее остановиться. Вот понятно, что за наших ушедших близких очень важно молиться, но мы при этом знаем, что в Священном Писании сказано или Церковь учит: пока мы здесь и живы, мы что-то можем изменить для себя в вечности и повлиять на свою участь там, как только нас Господь призывает – в чем застану, в том и буду судить. И вот тут, наверное, нет противоречия между тем, что в каком виде нас Господь призывает, в таком мы и оказываемся в вечности, с тем, что молитва близких людей за своих ушедших родственников может каким-то образом на них повлиять, ну мне бы хотелось, чтобы вы объяснили, как работает этот, с позволения сказать, духовный механизм и почему между этими двумя вещами нет противоречия?
о. Артемий
- Да, о кончине нам уже не дано каяться, как мы каемся, живя в теле, мы по кончине ходим с тем нравственным потенциалом, с тем сокровищем, которые накопили: в чем застану, в том и сужу. Если твоя душа разгорелась, как лампадка, если для нее молитва стала внутренней потребностью, дыханием сердца, если для тебя молитва из труда превратилась одновременно и в отдых и радость бытия, то, очевидно, там за гробом это найдет дальнейшее развитие, ты будешь возрастать в богопознании и богообщении, благодаря вот этому духовному вектору, который задал здесь себе с Божьей помощью. Но не всякий человек, как мы говорим, здесь, на земле превращается в такого светлячка и солнышко, крепки узы плоти, путы земных сует и не все страсти изжиты бывают усопшим, кто-то склонен к раздражительности, кто-то к унынию, кто-то был скуповат, хотя и каялся в своих грехах и тут вступает в действие закон любви: если я люблю человека, я помню о нем, если я люблю его, я молюсь о нем, меня заботит его участь, мне хочется ему помочь. Кстати, как часто к священнику сегодня приходят, в общем-то, далекие от храма и благочестия люди и задают вопрос: чем я могу помочь внезапно ушедшему в мир иной сроднику, сыну, матери, брату? Человек как будто просыпается к участливости, к братской любви и хорошо, если священник, воспользовавшись такой открытостью души, призовет ее самою покаяться, причаститься Святых Таин Христовых с тем, чтобы уже от избытка сердца помолиться, вверить бесконечной милости Божией своего сродника. Мы говорим с вами о том, что Церковь есть Тело Христово и мы все члены и части этого тела, если болит – апостол Павел свидетельствует – один член, страждут и все прочие, вот почему мы побуждаемся к молитвенному поминовению наших близких и Господь как бы ждет от нас этих проявлений любви с тем, чтобы ущедрить душу, нуждающуюся в его благодати, восполнить недостающее, это совершается преимущественно на Божественной литургии, где мы, священники в алтаре, народ в самом храме, молимся на заздравных, заупокойных ектеньях друг за друга, здравствующих, за усопших, но Родительская суббота предполагает еще и активное доброделание, как, знаете, было в старину…
А. Митрофанова
- Когда милостыню подавали за ушедших?
о. Артемий
- В домах пекли калачи, какие-то бублики и вот после службы родители вместе с малыми детьми посещали остроги или, обходя ряды нищих, побуждали детей своими чистыми сердцами и руками участвовать в этом доброделании и раздавали хлеб насущный: «Помяните нашу бабушку Параскеву, помяните усопшего прадедушку Иллариона, героя войны 1812 года - Да помянет Господь, спаси вас, Господи, родимые, Царства Небесного всем вашим сродникам», нищенка от руки Иван Иваныча из повести о том, как поссорился он с Иваном Никифоровичем принимала какую-то лепту. И вот это трогательное умножение на земле де́ла любви и милосердия пронизано светом вечности, когда мы с мыслью об усопших даже не всегда высказывая ее вслух, подаем гривенник какой-то бабушке в переходе метро.
А. Митрофанова
- Если я правильно понимаю, единственное получается, что мы действительно можем взять с собой туда, ну, понятно, откуда нет возврата - это любовь, то, что я называю состояние сердечной мышцы…
А. Владимиров (поет)
- Доро́ги без конца, доро́ги без конца, и затем припев: только любовь.
А. Митрофанова
- Да, замечательная песня, которая, по-моему, звучала в фильме, посвященному Николо Паганини и как раз там уже шли, смутно помню из детства - титры, где везут его, готового к погребению и его нигде не принимают, и вот эта дорога без начала и конца, такой осиротевший человек - как персонаж этого фильма, а не как в жизни на самом деле было, там все-таки несколько иначе. Я что хочу сказать: мы как будто бы состоянием своего сердца, живя здесь, свидетельствуем о том, как тот человек, который уже с Богом, повлиял на нас, и мы Богу как бы таким образом говорим: «Посмотри, мне этот человек дорог, вот те добрые дела, которые я сейчас делаю – я делаю потому, что его люблю, зачти ему это», получается, вот так это работает? Простите за механистичные обороты…
о. Артемий
- Безусловно, для православного христианина нет умерших, но есть скончавшиеся, то есть свершившие свой земной подвиг, однако мы чувствуем их присутствие в нашей жизни, мы шестым чувством реально ощущаем, неосязаемо внешними чувствами, но внутренне удостоверяемся в том, что усопшие отзываются на наши молитвы, они видят и слышат нас в Боге, если имеют в Нем жизнь и дерзновение, вот почему я очень люблю Родительские субботы. Войдите в храм в этот день: как будто полог вечности раскрыт, служба течет мерно, тихо, какая-то особенная теплота в пространстве, на сердце покой, каждое слово священника или дьякона, помахивающего кадилом: Упокой, Господи, души усопших рабов твоих, панихиды в Родительскую субботу, крестятся люди, кто-то по обычаю на канун - столик небольшой перед Распятием, где горят свечи свои приношения с детской наивностью приносит.
А. Митрофанова
- А вот, кстати, откуда эта традиция взялась? Тоже, я думаю, все обращали внимание: в храм заходишь, и подсвечник специальный, куда ставят свечи именно о упокоении молясь, он, как правило, такой прямоугольной формы, выделяется среди остальных и рядом с ним корзины стоя́т, коробки стоя́т, наполненные едой – это что?
о. Артемий
- В древней Церкви народ приносил муку, виноградные плоды и воск для поминовения усопших, сейчас кто, что хочет и может, то, что идет на общецерковную трапезу, на поминовение усопших и самая трапеза рассчитана, когда вы принесли, скажем, буханочку хлебушка, кто-то, может свечу в эту буханочку воткнуть, кто-то и записочку там оставить, но записочка, как правило, передается священникам для поминовения – это вот как раз образ вещественной милости, мы как раз, питая священно и церковнослужителей и тех, кто кормится при храме, рассчитываем на то, что Господь Бог нашу лепту вменит усопшим, они нашими руками здесь, на земле, продолжают совершать добрые дела во исполнение заповеди: голоден был и накормили Меня, жаждал и напоили Меня, с мыслью об усопших мы приносим это поминовение, веруя, что Господь энергию Святого Духа изольет в их сердца.
А. Ананьев
- Но ведь здесь важно еще разделять святые традиции и, так называемое, народное православие, когда люди приходят в Родительскую субботу на кладбище, где покоятся их родственники и оставляют там, на могилах, еду какую-то, стаканы, простите меня.
о. Артемий
- Да, это уже такие наивные народные проявления, о чем они только говорят: о том, что пришедшие помянуть усопших почитают их присутствующими в своей жизни, для нас это все живо – вот эта ткань жизни: я ставлю здесь пасхальное яичко или кусочек кулича, пусть усопший разговеется, но для профессора электродинамики некрещеного, трудно это понять, а для того, кто читал Киево-Печерский патерик, как святой Марк, готовивший могилы для новопреставленной братии, ночью на Пасху зашел в дальние пещеры и обратился с верою к отцам, святым, тела которых здесь почивают: «Илья Муромец, преподобный Агапит, Христос Воскресе!» И вдруг ему громогласное: «Воистину Воскресе!» донеслось из вечности, вот есть этот живой союз…
А. Митрофанова
- Портал какой-то есть, судя по всему, портал любви.
о. Артемий
- …учеников Христовых, завершивших земной путь и продолжающих – вот рудименты или остатки этой святой веры проявляются иногда таким причудливым образом. Иногда и пришедшие сами не очень-то хорошо осмысляют, почему именно они так делают.
А. Митрофанова
- Ну потому что положено, говорят, традиция такая.
А. Ананьев
- Об этой и других традициях, а также о том, откуда в традициях подавать записки и какова их роль, которые мы подаем за умерших близких, вообще, как эта работает молитва за близких и как бы заглянуть за полог, который разделяет нашу земную жизнь от нашей небесной жизни, о многом другом мы поговорим, продолжим разговор с протоиереем Артемием Владимировым ровно через минуту, не отходите далеко.
А. Ананьев
- Вечер Вселенской Родительской субботы за семейным столом радио «Вера» продолжается. В студии Алла Митрофанова…
А. Митрофанова
- Александр Ананьев.
А. Ананьев
- И протоиерей Артемий Владимиров, духовник женского Алексеевского монастыря в Москве и удивительного места, где сегодня тоже большой праздник и много-много людей приходят. Как, кстати, проходит в Алексеевском монастыре, в этом удивительном месте, Родительская суббота?
о. Артемий
- Я как раз уже сказал о своем восприятии этих дней, когда такой глубокий покой осеняет сердце, что хочется подольше побыть в храме, потому что ты знаешь: чуть вынырнешь – суета, искушения, а тут у нас, близ «Ашана», идет поток потребителей в этот универмаг, они и не знают, что существует Родительская суббота, а здесь как будто иное царство, так помолишься за всех и за вся.
А. Ананьев
- Записки пишут…
о. Артемий
- Безусловно, ведь некоторые из них нет-нет, а из этого потока, вечно спешащего куда-то, выныривают к нам в тихую обитель, тем паче, что у нас тут и монастырская трапеза, можно даже заказать устрицу с белым вином.
А. Митрофанова
- Ого! А мы и не знали, только плюшки ваши пробовали, они прекрасны.
А. Ананьев
- Отец Артемий, вот мне, как неофиту, будет простительно, Алла Сергеевна, наверное, сформулировала бы этот вопрос более мудро, тонко и опытно, а я позволю себе сформулировать его просто: мы пишем записки за ныне живущих и за умерших: во-первых, что технически происходит с этими записками после того, как я отдаю их милой женщине за свечным ящиком, куда они направляются, где и кто их читает? А во-вторых, в духовном смысле что происходит? Вот давайте возьмем двух людей, почивших уже - за одного записки подали, а за другого нет, вот их судьба насколько отличается там?
о. Артемий
- Все записочки приходят во святая святых – в алтарь, где учиненная братия, алтарники извлекают их, батюшка стоит у жертвенника в начальной части Божественной литургии и вынимает частички святой просфоры, одну, вторую, третью, сам ли читает записочки или вслух три-четыре мальчика из воскресной или церковно-приходской школы читают: «Помяни, Господи, рабов твоих, приснопоминаемого Святейшего Патриарха Алексия, Варвару, Иоанна, воина Владимира, младенца Матфея», батюшка вместе с присутствующими в алтаре, слышит, молится, вынимает частички. Стои́т ли народ в это время там, за алтарной преградой и с любовью, тоже, как бусинки четок, нанизывает на сердечную ниточку имена своих усопших: «Помяни, Господи, мою бабушку, помяни, Господи, прабабушку, помяни, Господи, благодетелей почивших, воинов благочестивых царей и цариц, князей и княгинь, воинов, на поле брани живот свой положивших за веру, царя и Отечество». Кстати, поминовение помазанников Божиих, если это не Америка, страна, насчитывающая всего лишь 250-300 лет от рода, а Россия с ее тысячелетним бытием, поминовение усопших государей является тоже нравственным долгом христианина. И вот едиными устами, единым сердцем все земное колено Церкви, с любовью воспоминая подвиги и труды почивших, возносит их имена к Божьему престолу, в завершение Божественной литургии, после святого причащения, когда чаша заносится вновь в алтарь, священник золотое блюдечко – ди́скос с этими частицами будет благоговейно ссыпать в святую чашу со словами: «Омый, Господи, грехи всех поминавшихся здесь молитвами Богородицы и всех Твоих святых, аминь». Такие частички как бы знаменуют собой души, и вот эти частички погружаются в Кровь Господню, имеющую образ вина освященного и, если мы обратимся к преданию Церкви и свидетельствам святоотеческим есть даже целые большие книги, еще до революции написанные, о судьбе души после кончины. По преданию Православной Церкви Кровь Христова, вбирая все эти частички погруженные, отзывается благодатью Святого Духа там, за гранью земной жизни, души просветляются, очищаются, они принимают импульс Божественной благодати, и это церковное поминовение имеет огромную значимость и силу за христиан почивших, в мир иной отошедших. Чем отличается судьба помянутого от непомянутого: слава Тебе, Господи, милость безбрежна нашего Создателя, на самом деле, одной частички, изъятой за весь род христианский достаточно, чтобы были помянуты, то есть восприняли Божественную благодать все, готовые ее воспринять. Единственное, что нужно воспринять – Бог не нарушает свободы человеческого произволения, вот почему нет традиции поминать людей, которые активно этого не желали, были крещены, может быть, но настолько, увы, озлоблены на жизнь, отрицая само бытие Божие, завещевали себя ни в коем случае не хоронить по-православному. Нужно понимать, что здесь нет механизма, нет такой какой-то магической связи между действиями поминовения и способностью души воспринимать благодать, все это зиждется на единомыслии, на общей вере, на общей любви ко Христу.
А. Ананьев
- Алла Сергеевна Митрофанова настолько бережно относится к каждому, кто дорог ее сердцу, что она выписывает их имена подолгу-подолгу, это очень-очень много записок, а получается, что это зря? Она вот много записок подает в храме.
о. Артемий
- Почему зря?
А. Ананьев
- А потому что достаточно, как я понял вас, написать: «Помяни, Господи, каждого, кого я люблю».
о. Артемий
- Я только хотел сказать, что у Бога милости много, никто не забыт и ничто не забыто и не может быть такого, что душа, как свеча горевшая любовью ко Христу или покаявшаяся искренно со слезами пред Богом в последние годы, месяцы, дни жизни, но одинокая душа, чтобы она осталась непомянутой, была обделена, у Господа всего много и поэтому вот это поминовение церковное охватывает всех, кто чает от Господа помощи и милости. Другое дело, что Господь соизмеряется с подвигом нашей любви и усердия и когда люди старательно эти записочки пишут, а главное, еще и в сердце носят имена и на службе находясь, еще раз и много-много раз вознесут эти имена пред престолом Божиим, пред Господом ни один вздох, ни один импульс, ни одна мысль, с любовью упокоевающаяся на усопших, втуне не пропадут, Боженька все видит, все слышит и поэтому наши сердца столь умиротворенными и радостными уходят с Родительской субботы, мы чувствуем, что выполнили что-то очень важное, что-то очень значительное, очень нужное и спасительное для нас.
А. Митрофанова
- Отец Артемий, вы знаете, а вот я сейчас слушаю вас и думаю: да, можно, конечно, за каждой литургией подавать имена своих близких и прочее, но вот смотрите, как часто сегодня складывается такая ситуация, что дети уезжают из родных гнезд, у нас же центростремительное ускорение в стране, в большие города уезжают из малых городов, близкие остаются лежать в той земле, где их похоронили и очень часто…
о. Артемий
- На погостах каких-то в Тверской губернии…
А. Митрофанова
- Да, в Тульской губернии, как, например, в нашем случае, у нас так получилось, что Саша родом из Нижнего Новгорода, я из Тульской, из Калужской областей…
А. Ананьева
- Половина родственников под Томском.
А. Митрофанова
- Да, половина там, половина там, часть здесь, часть здесь, мы физически, еще к тому же, я, конечно, понимаю, что это малодушие, но с нашим ритмом жизни навещать вот эти родные могилы, с этой задачей мы не справляемся.
о. Артемий
- Не получается так, как бы хотелось.
А. Митрофанова
- Они ветшают там, а это же целую экспедицию надо организовывать, это туда хотя бы на два дня хотя бы с одной ночевкой надо, значит, ехать. А это как? Это, наверное, можно при большом желании, я просто все время себя ловлю на этой мысли: наверное, это какое-то мое малодушие, раз я не могу это время так правильно организовать, чтобы съездить.
о. Артемий
- Ну что говорить, вот у меня и моей супруги родственники погребены: моя бабушка на Ваганьковском кладбище, дедушка на немецком кладбище, у матушки на Калитниковском кладбище, я священник, благо то, что предстою Божьему престолу и всегда поминаю в розницу и оптом, простите, своих усопших, но как редко мне удается посещать эти родные сердцу могилы, благо прихожане помогают и как-то организовывают эти заезды. Слава Богу, матушка, сейчас освободившаяся от бремени земных попечений, ежедневных трудов, это очень любит, очень любит оказывать внимание этим могилкам и меня утешает ее усердие. Но у вас особая история, ведь и ритм жизни, и труды великие…
А. Митрофанова
- Может, это отговорки только, понимаете, я все время…
о. Артемий
- Кладбища достаточно далеки, ведь в иных губерниях находятся, но я думаю, что, может быть, не каждый год, но уж разочек собраться там, по весне, это будет очень утешительно, пусть у вас недостанет времени и сил там все это привести в полный порядок, но я вспоминаю, как три года тому назад посетил Тверскую губернию и нашел кладбище своих далеких пращуров, у меня была бабушка, урожденная Безобразова и куда-то там еще уходила вглубь веков ее династия и посетил разрушенный барский дом, посетил кладбище, где еще во времена, наверное, красного террора были выкорчеваны эти памятники, нашел остатки этих барельефов…
А. Митрофанова
- Потрясающе.
о. Артемий
- И вы знаете, настолько это было значимо - просто посидеть среди могильных камней, мыслью обратиться в прошлое, даже родилось у меня некоторое стихотворение. Это нам нужно, наверное, больше, чем им, память об ушедших поколениях, и какое-то чувство сцепления, соединения с ними, даже такое моментальное, единоразовое посещение оказало глубокий след оставило в моей душе.
А. Ананьев
- Я вот сейчас слушаю вас и думаю о том, что я, конечно, не знаю, я просто надеюсь, я почти уверен даже, моя надежда так сильна, что практически уверенность, что, когда заканчивается земной путь человека, он возносится ко Господу, то он так близко к Богу, как мы на земле и представить себе не можем, мне представляется, что почивший здесь человек, пройдя земной путь, буквально сидит с Господом за одним столом и может задать ему все те вопросы, которые здесь не находят ответа, а там сразу прямо так близко.
о. Артемий
- Если его мысль на земле, такого маленького человечка, была устремлена ко Христу, если он дышал молитвой, если он в свете заповедей Божьих всю свою жизнь осмыслял и «Да святится Имя Твое» было написано на его челе - несомненно, блажен, кто верует, тепло ему на свете, надежда юношей питает, но ваши слова совершенно соответствуют все утешительным обетованием Христа, который говорит, что в Царстве Небесном Он будет вечерять со своими друзьями по духу, другое дело, что здесь, на земле нужно много-много потрудиться, попотеть и, даст Бог, поплакать, выплакать скверну душевную и телесную, чтобы действительно, войдя в нетленный, невидимый союз со Христом, мы уже там, отрешившись от уз земного бытия предстояли нашему Создателю непорочными по духу, душе и теле, как говорит апостол, уже разумея всеобщее воскрешение мертвых.
А. Ананьев
- Вот я прекрасно понимаю то, о чем вы говорите, но не до конца понимаю вот что: коль уж человек, закончивший земной путь, вот так близко к Господу – мы-то зачем обращаемся к Господу с просьбой помянуть его усопшего, который сидит рядом с Господом сам? И вот с этим помехами, с этой неуверенной связью, с нашими слабыми голосами, с нашим несовершенным языком мы как-то учимся говорить на том языке, на котором чтобы нас услышали, понятно, что не в филологическом смысле я сейчас говорю, но наш голос слаб и помех много, и мы сами несовершенны, а ему-то там проще, он там же, руку протяни, скажи: Господи, помоги мне.
о. Артемий
- Трапезуют со Христом Его святые, святой Николай Чудотворец, Преподобный Сергий Радонежский, земная жизнь нам доказывает, что мы не столько о них заботимся, сколько о себе, когда просим их помощи, участия: ставим свечку преподобному Сергию перед экзаменом ЕГЭ, дочка сдает или поступает в институт, но когда речь идет о праведниках, пусть не прославленных на земле, скажем, я вспоминаю свою прабабушку, Александру Михайловну Глебову, которая, как свеча, всю жизнь светила своим близким и мужа, потерявшегося после революции, найдя в совершенно падшем состоянии, как христианская супруга, она его подобрала и своими руками его в Царство Небесное принесла, отучив от пьянства, перевела его на крепкий чаек, я вот сейчас в память прадедушки попиваю этот иван-чай…
А. Митрофанова
- Ах вот в чем дело.
о. Артемий
- …стояла над ним на фотографии, как Ангел над таким смиренным бобренком, своим супругом. Я знаю, что она была свечой любви, Александра Михайловна и я больше нуждаюсь в ее помощи, чем она в моей, но мне доставляет огромное утешение, я знаю ее только по фотографиям поминать ее, вспоминать ее святое имя, потому что сердце подсказывает, что не без ее участия, не без ее заботливого материнского взора кривая моей судьбы мало-помалу выпрямляется, это трудно рационально объяснить, вот эта живая связь любви правнука и прабабушки, но мне сердце ясно говорит, как вот оно вам говорит, что вы с Аллой Митрофановой будете заниматься любимым делом ангельского вещания уже там, за гробом, так вот и мне сердце говорит: есть, есть эта неразрывная связь любви и поэтому я ее поминаю именно по внутреннему стремлению приблизиться к ней и обрести от того радость.
А. Ананьев
- «Семейный час» на радио «Вера» продолжается, в студии Алла Митрофанова, Александр Ананьев и протоиерей Артемий Владимиров, духовник московского женского Алексеевского монастыря. Отец Артемий, поскольку сегодня, 22-го февраля, Вселенская Родительская суббота, мы с Аллой очень хотим спросить вас: так что обязательно нам нужно сделать в следующую Родительскую субботу, как обязательно нужно спланировать свой день, чтобы ничего не упустить? Вот какие-то вещи мы уже сейчас проговорили, может быть, есть что-то, что ускользнуло от нашего внимания.
А. Митрофанова
- Великим постом три Родительских субботы еще будет, а пост вот уже совсем скоро и это важно, наверное, иметь ввиду просто, чтобы не пропустить в следующий раз, может, кто-то сегодня не знал, не успел, не дошел, заботы и прочее, но вот ближайшее время…
о. Артемий
- Помимо этих записочек, которые суть овеществленная любовь, главное все-таки соединиться с тем Победителем смерти – Господом Иисусом Христом, в руках которого и жизнь, и смерть, и воскресение каждого из нас, особенно утешительна, глубока и свята Родительская суббота для тех, кто становится в этот день причастником Святых Христовых Таин и думается, что самый глубокий образ поминовения свершается тогда, когда мы, приступая к Святой Чаше, если пожелаем подготовиться, Великий пост нам и дан для этого, вкусив Животворящей Святыни, восприняв Христа, углубившись духом в сердце, мы вот тогда-то и помолимся о даровании милости, прощения и спасения нашим усопшим и о даровании живой связи и союзе с ними. Я бы думал об этом в первую очередь, чтобы в Родительские субботы участвовать в Святой Евхаристии и литургии, приобщаться Святых Таин и уходить из храма с теплой, растепленной душой, чувствуя незримую близость во Христе своих почивших сродников.
А. Митрофанова
- Итак, самое главное в Родительскую субботу – это попытаться прийти на литургию, желательно прийти, принять участие…
о. Артемий
- По телевизору посмотреть тоже неплохо, но, конечно, живая жизнь всегда глубже и интереснее.
А. Митрофанова
- Вы знаете, отец Артемий, я хочу сейчас задать вам вопрос несколько из другого измерения, из другой плоскости, но один из часто задаваемых: а когда мертвые снятся? Вы меня, конечно, простите, я понимаю, как к снам призывают относиться в Церкви – гнать их из головы поганой метлой и прочее, но бывают такое, бывают сны разные, бывают даже такие, как их принято называть: тонкие сны, я, конечно, не претендую на то, чтобы…
о. Артемий
- Ну, вы сама достаточно худенькая…
А. Митрофанова
- Спасибо. Говорят, что вот в тонком сне человек увидел…я не очень понимаю, где проходит граница между тонким сном и не тонким сном, но тем не менее, когда к нам приходят наши почившие близкие, люди, которые уже не здесь, не в этом мире и становится внутри очень тревожно, я понимаю, что из головы это все желательно выкидывать, но ты из сердца, вот как заноза появляется какая-то и ты ее выкинуть не можешь, и ты начинаешь переживать, причем это вот зачастую не какой-то детский, мистический страх из ужастиков, ужастиков насмотреться на ночь, нет, а именно, что, может быть, там с ним что-то не так. Как, что можно в этом случае сделать и почему такое с нами происходит – это игры разума, игры каких-то сил с нами или есть…
А. Ананьев
- Или, может, действительно, они пытаются докричаться?
А. Митрофанова
- Да, да, вот какая-то попытка оттуда?
о. Артемий
- Я не считаю себя сам способным видеть тонкие сны, в этом была бы известная самонадеянность или непростительная для священника наивность, невежество, мы должны все-таки понимать, что есть область искушения и содержание снов, когда нам снятся наши усопшие, говорит лишь о том, что мы их помним и любим, у кого чего болит, тот и сны такие видит и не следует делать, на мой взгляд, прямого вывода, если мы увидели прабабушку, сидящей в какой-то комнате или в исподнем белье, значит или голодная, она говорит: «покорми меня», вот, значит, нужно сейчас написать в семь храмов семь записочек…
А. Митрофанова
- Нет, не нужно?
о. Артемий
- Я отношусь к этому осторожно и несколько отчужденно, но память о наших усопших, она выражается, естественно, и таким парадоксальным образом, скажем, у меня есть брат-близнец, в 30 лет он, известный пианист, лауреат конкурса Чайковского, внезапно заболев, отошел в мир иной, я, как священник его исповедовал, приобщал, он воссоединился с Церковью, это было первое отпевание в храме Всех Святых, где я был настоятелем. Говорят, что между близнецами достаточно тонкая и вместе с тем глубокая связь, до юношеского возраста мы были неразлучны, естественно, что время от времени ко мне возвращается память о брате, очень живая, образная, примечательно, что, когда вам приснится родной человек, вы просыпаетесь с каким-то согретым сердцем, он становится вам еще ближе, настолько вас впечатляет сюжет этого сна, но для меня это просто позыв молитвенно поминать его, я не дерзаю думать, что он обратился вот сейчас ко мне, что я получил сигнал, телефонограмму из вечности, хотя, как священник, я знаю, что многим простым людям, совершенно чуждым свойственной мне самонадеянности, гордости, тщеславия, людям, соединяющим себя и простотой и незлобием в течение сорока дней по кончине, действительно, бывают какие-то сны об их родственниках, за которых они усердно молятся. Я не исключаю, история Церкви свидетельствует, что в особых случаях Господь дает извещение о судьбе усопших, но не всем подряд, не механически, потому что этого нужно знать, а как милость тем, кто достоин и поэтому хотел предупредить наших радиослушателей против такого недоразумения: «Ой, за 40 дней поминовения своей тетушки, преставившейся ко Господу, я ее ни разу не увидела во сне, батюшка, это очень плохо?» Это очень хорошо, не нужно ждать снов и ожидать получить через них откровение, но в случае, если и привиделось что-то, русский народ говорит: «Проснись, попей святой водицы и отдай свои сны Иосифу Прекрасному», ветхозаветному святому, который видел реальные вещие сны. Но независимо от того, есть они или нет, будемте, дорогие друзья, готовиться к Родительской субботе и выполнять наш долг любви с глубокой верой, что почившие отзовутся на наши маленькие усилия, помолятся за нас и мы будем хранимы и они, и мы Божественной благодатью, источником которой является наш Воскресший Всемилостивый Спаситель.
А. Ананьев
- Отец Артемий, у нас осталась ровно минута и я хочу попросить вас практически о невозможном: за минуту попытаться объяснить мне, неучу, так все-таки с чем же связана эта 40-дневная традиция, что это за духовный карантин, в который помещались…
о. Артемий
- Откровения Церкви свидетельствуют, что на 40-й день по кончине душа предстоит Христу и тот выносит праведными своими устами Божественное определение об участи души до всеобщего воскрешения мертвых, а мы с вами, приемля это на веру, будемте молиться сердечно об усопших и скажем сегодня: «Упокой, Господи, души усопших рабов твоих, братьев и сестер наших, во Христе почивших, прости им все согрешения, вольные и невольные, даруй им, Господи, Царство Небесной и их святыми молитвами пусть сегодняшний вечер будет воистину светлым, аминь».
А. Ананьев
- Как мы вам благодарны, отец Артемий, спасибо вам большое. Сегодня этот, получается, особенно светлый и праздничный «Семейный час» на радио «Вера» с вами провела Алла Митрофанова…
А. Митрофанова
- Александр Ананьев.
А. Ананьев
- И наш дорогой гость, духовник Московского Алексеевского женского монастыря, протоиерей Артемий Владимиров.
о. Артемий
- До встречи в святом храме.
А. Митрофанова
- Спасибо, отец Артемий, до свидания.
А. Ананьев
- Всего доброго.
«Празднование Пасхи». Светлый вечер с иером. Макарием (Маркишем)
У нас в гостях был руководитель Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш).
Разговор шел о церковных традициях, связанных с встречей и празднованием Пасхи.
Ведущий: Александр Ананьев
А. Ананьев
— Христос Воскресе, дорогие друзья! С праздником вас, слушатели радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Со мной в студии дорогой друг светлого радио — иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Добрый вечер, отец Макарий. Христос Воскресе! С праздником вас.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, дорогие друзья, дорогой Александр. Слава Богу, мы пришли к
этому замечательному времени.
А. Ананьев
— И вот то, что сегодня праздник — это главное. А то, что это «Вопросы неофита», уже немножко отходит на второй план. И у меня сразу вот к вам какой вопрос: вот в период поста я, как неофит, — а по большому счёту это был первый прожитый, прочувствованный, по крайней мере я старался, я знал зачем я делаю и что я делаю, — вот во время пост я знал, что делать, я знал, как поступать, чего не делать. А вот сейчас, когда праздник наступил, вот пуговицы расстёгиваются, все стараются себя больше не контролировать, приходит радость, но я, как неофит, не знаю что делать! Это, знаете, как на свободу отпустили, а что делать — не сказали.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вы теперь посмотрите на себя, неофит. Вот представьте себе: был ребёнок под
контролем родителей или, может быть, школьной администрации. А теперь он вырос,
получил аттестат зрелости и выходит действительно в каком-то смысле на свободу,
но это не значит, что стало хуже — стало лучше, потому что то, чему он
научился, он теперь реализует в своей нормальной жизни. И вот это ваше
соображение, что вы не знали, что делать — всё-таки это не очень
фундаментальное соображение. Да, Великим постом традиционно накладываются
разные грани, ограничения — их больше, они более заметные, они большую роль
играют в жизни человека. Но жизнь та же самая и Христос Тот же Самый, и вера
наша та же самая. И очень заметно — вот у иеромонаха Серафима (Роуза) в книжке,
которую я переводил, она вышла довольно давно уже, называлась «Американский
проповедник для русского народа» — кажется, вот такое немножко эпатажное
название, там заметки будущего иеромонаха Серафима, он ещё не был иеромонахом,
он писал в местную газету англоязычную
в Сан-Франциско. И вот одна из них о Великом посте, а другая — о пасхальной
поре, о пасхальном периоде. И вот он там цитирует кого-то из христианских
авторов, что период праздников налагает большую ответственность на человека.
А. Ананьев
— Вот я чувствовал, что всё не так просто!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну, оно вообще не очень просто, но и огорчаться тут не за что.
А. Ананьев
— Какую ответственность, отец Макарий?
Иером. Макарий (Маркиш)
— За своё поведение, за свои действия, за соблюдение нравственных норм — что-то
совершенно очевидное и лежащее на поверхности. Могу вам привести пример,
по-моему, даже когда-то рассказывал о нём в эфире, из моей переписки с разными
людьми: женщина пишет, что её муж несдержан на язык, мягко выражаясь, и
священник ему пригрозил, что Великим постом надо обязательно быть сдержанным,
ничего такого не произносить, и он слушался. И вот эта женщина пишет: «Сейчас
наступила Пасха, и муж снова стал ругаться. Вот расскажите, где это сказано,
что когда Пасха, то снова можно ругаться?»
А. Ананьев
— Нигде такого не сказано!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот именно. Вот вам типичнейший, простейший пример.
А. Ананьев
— Вообще вот эта вольность, которую приписывают минимум Светлой седмице, вот этой праздничной, счастливой, она же вообще не вяжется с моим неофитским представлением о христианских православных догматах. Ведь в Православии всё строго, посмотрите на себя: вы — строгий человек.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну я не строгий. Вот вы сказали, что вольность не вяжется, а я бы немножко
перевернул и смело бы сказал, что невольность — вот она не вяжется.
А. Ананьев
— Вот это хорошо!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И дисциплина поста — дисциплина в правильном смысле, то есть учение о посте —
участие в богослужениях, ограничение в питании, в поведении. Это тоже наша
вольность. Скажем, я студент, я прихожу в аудиторию, там веду себя подходящим
образом, не потому, что я невольник, а потому, что я вольно пришёл учиться и
должен участвовать в учебном процессе так, как это заведено. Вот то же самое и
в Церкви.
А. Ананьев
— Вот сегодня с самого утра я ловил себя на том, что рядом с радостью, рядом с счастьем, рядом со светом я испытываю какую-то растерянность. Это нормально или нет?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если бы вы были правящим архиереем, там можно было заботиться о
растерянности: что это я растерялся, когда у меня столько всяких дел? А что вам
растерянность? Понимаете, наши эмоции, наши переживания, наши чувства сердечные
какие-то нам не подконтрольны — они нами не должны управлять, и мы ими не
управляем. Они существуют и существуют — это то, что в обыденном языке
называется «настроением». Вот правильно, да?
А. Ананьев
— Вот у меня накануне было ощущение, что вот начнётся Светлая седмица...
Иером. Макарий (Маркиш)
— И что?
А. Ананьев
— А сейчас сижу, молчу, улыбаюсь и не знаю, что делать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что? У вас есть работа, у вас есть семья, у вас ведь множество всяких дел
добрых. У вас есть молитвенная жизнь — если есть свободный час или полтора, или
два, то пасхальные богослужения замечательные проходят, которые (вы, наверное,
это знали или не знаете ещё) повторяют по существу чин пасхальной Литургии,
пасхальной Утрени, пасхальная Вечерня очень красивая. Иными словами, дело
найдётся каждому.
А. Ананьев
— Я вот, кстати, прочитал по поводу богослужений вот в эту Светлую седмицу, что хорошо бы и нужно православному посетить все богослужения и причащаться каждый день, потому что это особенное время.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Особенное время — хорошо, я согласен, особенные богослужения. Как мы говорим
особенное время? — служба по особенному чину. Посетить все богослужения...
слово не очень хорошее — «посетить», участие в богослужениях. Но это всё-таки
скорее прерогатива монашества, потому что человек, живущий гражданской жизнью,
работающий на производстве, или он там находится, с семьёй, с женой, с детьми,
мамой, папой и соседями и всякими другими делами — ну это будет немножко
перебор, это будет перебор — посетить все богослужения. Или будет посещение —
тоже плохо. Лучше бы участие с причащением Святых Даров — в ту меру, которую позволяют ваши остальные все дела
вашей жизни. Если человек тратит своё время...
если он лоботряс, бездельник и играет в преферанс каждый вечер с
какими-то дураками, простите меня, то вместо этого хорошо бы ему действительно
быть на богослужении. Это не только в пасхальную седмицу, но и в любую другую.
А. Ананьев
— Просто очень хочется ничего не пропустить, очень хочется, чтобы ничто не прошло мимо.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, это немножко перебор. В Церкви каждый день праздник, церковные богослужения
все уникальные, любого периода: и триодного периода, и минейного периода, и
Триоди постной, и Триоди Цветной, и праздники, большие, средние, малые — всё
это уникально, всё это действительно человеку даётся, даруется для нашего
духовного возрастания, духовной пользы, но
принимать их надо умеренно.
А. Ананьев
— Прислушиваясь к своим ощущениям, я как-то заранее решил, что обязательно у отца Макария спрошу о его первой осознанной Пасхе.
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, дорогой Александр! Уже даже трудно и вспомнить. Я могу вам исповедоваться
в том, что это было ещё до того, как я стал православным, до моего принятия крещения. Крещение я принял уже в возрасте уже почти 32
лет в Зарубежной Церкви, когда из России уехал. А пасхальные дни я помню ещё с
советских времён.
А. Ананьев
— И для вас это была прямо настоящая Пасха.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как вот «настоящая»? Она была, я теперь это понимаю. Тогда это было какое-то приближение, приобщение,
какое-то робкое касание. И потом это как-то постепенно вошло в жизнь. Могу
рассказать вам, дорогие друзья, вот у нас радио-формат, но могу рассказать
короткую историю про Пасху. Примерно с тех времён, с момента моего вхождения в
Церковь, в моём сознании возник такой сценарий некоего фильма, который был бы построен
на музыке, на песнях, которые составляли интерес моих юных лет, и потом как эти
песнопения заменились совершенно иными песнопениями, на фоне некоторого
видеоряда, в котором ключевую позицию заняла бы Пасха. И мне было много лет, кстати, я был программистом,
кем я только не работал, до тех пор, пока вдруг недавно, пару лет назад, я не
осознал, что сценарий-то мой, идея осталась в голове, а техника дошла уже до такого состояния, что можно
теперь не сходя со стула это реализовать, что я и сделал. И получился небольшой
фильм, минут семь, что ли, который называется «Набросок», по аллюзии с
известным стихотворением Бродского. Можно его найти, если кто желает, на моём
сайте «Священникотвечает.рф» (http://www.convent.mrezha.ru)
— там есть раздел с видео, где его можно найти. И там действительно некоторые
фотоснимки, я их выбрал из интернета, вот они немножко напоминают, служат
отражением о моих воспоминаниях о пасхальных днях, которые были для меня
существенными.
А. Ананьев
— Я обязательно посмотрю, спасибо большое. «Священникотвечает» - одним словом, там в разделе видео.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, там будет ссылочка на видео наверху. И там много всяких фильмов, и в том
числе и этот.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я думаю, что такой шанс упускать не стоит, и вы обязательно загляните. Кстати, и к нашему разговору всегда вернуться, зайдя на наш сайт https://radiovera.ru. Я вспоминаю Пасху прошлого года, мы тогда с ещё будущей женой дважды, да по-моему, три раза забирались на колокольню храма святителя Николая в Кузнецах звонить в колокола. И для меня это было открытием. Она, помню, в понедельник сказала: «А ты знаешь, что можно?» — «Да ладно?!» — и как мальчишка просто, как школьник пошёл забираться на колокольню. Откуда взялась такая традиция?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Трудно сказать. Один из таких вопросов, который всерьёз нужно рассматривать
историкам.
А. Ананьев
— Возвестить всему миру о своей радости?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Колокольный звон сам по себе — вещь очень интересная, непростая. И разные
звоны, и разные уставы о звонах существуют. Мало того, колокол, который нам так
хорошо знаком, в общем-то, это изобретение... изобретение, не знаю уже каких
времён — в Китае колокола были уже в Бронзовом веке, — но вошёл он в русскую
жизнь сравнительно недавно. Если мы посмотрим церковный Устав как он
существует, взятый из практики средиземноморских монастырей, — колоколов-то там
нет, там так называемые клепала. Их кто-то, может быть, видел — это такие доски
или металлические брусья, которые дают достаточно резкий и отнюдь не столь
музыкальный звук, как мы привыкли. А колокол
вошёл в русскую жизнь в веке семнадцатом, никак не раньше, и вошёл музыкально.
Боюсь соврать, говоря совсем простым языком, но думаю, что я не совру , что
именно колокольная музыка — это особенность русской культуры. Поскольку за
рубежом я смотрел — звонниц как таковых я не видел, это обычно один или два
больших колокола, которые дают такой резкий, ритмичный звон. Разные колокола
могут разный звон давать, но мелодия колокольная — я думаю, что это специфика
если не русская, то славянская.
А. Ананьев
— А вот эта традиция, что в Светлую седмицу каждый может подняться на колокольню — это только в Православии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Если мы возьмём протестантскую какую-нибудь кирху, где тоже может быть
колокол или римо-католический костёл, то там и звонаря-то, в общем-то, не
будет. Там есть колесо некоторое, к которому привязан колокол — это колесо
приводится в движение, может быть, механизмом каким-то. А уж в последнее-то
время и вообще электронная система, которая красиво может воспроизвести что-то,
но всё-таки уже не совсем то.
А. Ананьев
— Признайтесь — забираетесь на колокольню на Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, кажется, в прошлом году я звонил тоже, но больше уже не сам, уже с
кем-то, каких-то там детей, подростков приведёшь, гостям что-нибудь покажешь. А
сам уже — как-то немножко всё сходит...
А. Ананьев
— Но это радость.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Но раньше, когда я жил в монастыре, вот в монастырской жизни — у нас
действительно там колокольня, куда надо было залезать, забираться. И конечно,
там уж это было как-то особенно в почёте.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Христос Воскресе, дорогие друзья! Христос Воскресе, дорогой отец Макарий! Скажите, пожалуйста, мне вот что: вот такое приветствие уместно ли, ведь Пасха была вчера? И на Пасху обычно говорят «Христос Воскресе». Я знаю, что вопрос неофитский, заранее просил у вас прощения.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не надо тут просить прощения. У каждого праздника есть своё попразднство —
продолжение праздника. У Пасхи, как самого великого праздника, это попразднство
сорок дней, вплоть до Вознесения. И обычай, который существует и многими
сохраняется — вплоть до Вознесения приветствовать друг друга «Христос
Воскресе!» А люди, мало знакомые с церковной
жизнью, немножко удивляются, когда месяц спустя слышат это приветствие.
А. Ананьев
— Вот мне сейчас супруга говорила, что Серафим Саровский круглый год приветствовал так людей, которые к нему приходили.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Совершенно верно. Вот вам разговор о вольности или невольности. Ну, как
хочешь, так и приветствуй — он же говорит доброе дело. Тем более каждое
воскресенье церковного периода мы торжествуем Воскресение Христово. Насколько я
понимаю, только в русском языке вот этот первый день недели по субботе
называется «воскресеньем». В других языках другие названия , а у нас —
«воскресенье».
А. Ананьев
— Правда ли?.. я вот это осознал тоже на днях буквально, по-моему, даже прочитал — в последнее время приходится много читать, чтобы всё понять. Правда ли, что в каждом воскресенье есть частичка Пасхи, а в каждой среде и пятнице есть частичка Великого поста?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну... правильно. Может быть, надо уточнить немножко: каждый воскресный день —
это день празднования Воскресения Христова, как только что мы поняли, а среда и
пятница — действительно, в Октоихе это праздники, события, посвящённые Кресту
Господню. Тропарь дня среды и пятницы: «Спаси, Боже, люди Твоя и благослови
достояние Твое» — тропарь Кресту.
А. Ананьев
— В пасхальную ночь на службе обратил внимание в очередной раз: есть традиция — и это, уж простите мне это вольное и даже неприличное слово...
Иером. Макарий (Маркиш)
— А что вы просите прощения?
А. Ананьев
— Ой, да я... Это вольное слово «шоу» — потому что это действительно красиво, это так красиво, что дух захватывает. Во время этой пасхальной ночи священники несколько раз переодеваются. И там так всё стремительно, там так всё быстро, там так всё красиво.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, есть такой обычай.
А. Ананьев
— И вот они в облачениях разных цветов. И ты только видел их в одно цвете — они уже в другом, потом в третьем. Что значит эта традиция с переодеваниями и откуда она тоже взялась?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, верно. Боюсь говорить, откуда взялась. Надо прежде всего понять, где она
распространена, и тогда можно будет изучать, откуда она взялась. Я не знаю, где
она распространена. Я видел и сам как-то даже участвовал в такой пасхальной
службе, когда нам алтарники быстренько-быстренько меняли эти фелони и
епитрахили. А другая сторона — скажем, где я служу, в Иванове, там мы не
переоблачаемся, там нет возможности такой, ни места, никак не расположишься, и
потому что мы не успеваем...
А. Ананьев
— То есть это тоже к разговору о той вольности и невольности.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Это обычай. Вот друзья мои, общее соображение, которое мы как-то уже
упоминали, по-моему, о том, что есть догмат — нечто базовое; есть канон — нечто
предписанное; и есть обычай — нечто, вошедшее в употребление. И дальше
четвёртый уровень ещё будет суеверием — чего не должно быть. Но это всё
постепенный такой переход: из догмата в канон, из канона в обычай, а обычай
потом становится более или менее распространён. Например, приветствие «Христос
Воскресе!» — очень распространённый обычай. Вот вы спрашивали меня о Пасхе, я
помню, что в 2000-м году мне довелось Пасху встречать в городе Иерусалиме. И
это было удивительное впечатление, когда я шёл потом утром по городу и
встречавшиеся люди, греки, арабы, все говорили6 «Христос Анести!» Конечно, это
запомнилось. По крайней мере я уже понял, что обычай этот общепризнан. А менять
цвета облачений — по обстановке. Вот какая тут символика — это тоже надо
ухватить, дорогие друзья, тоже не все это легко понимают.
А. Ананьев
— Сколько вообще цветов в этой палитре? Знаю, что есть белый, чёрный, жёлтый, зелёный...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный, кстати, не очень характерный. Я думаю, что чёрного не будет на Пасху.
А основные богослужебные цвета: белый и красный — пасхальные; голубой —
богородичный; зелёный — преподобнический; и золотой — просто обычный такой,
праздничный; ну и фиолетовый ещё может быть.
А. Ананьев
— То есть чёрный, который был во время Великого поста...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный и сиреневый... сиреневый, может быть, тоже пойдёт как цвет. Чёрный — я
просто не помню, что бы был...
А. Ананьев
— И у каждого цвета есть свой смысл.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Я хотел сказать, что в смене цветов есть смысл, поскольку, друзья мои, вот
этот взгляд, оценку обычая... как мы говорим, обычая — нечто практическое, что
входит в жизнь, очень сильно зависит от практических условий. Догматы веры и
факты веры, будем говорить, они одинаковы, а обычаи очень разные и зависят от
технических средств. В частности, вот вспомните ветхозаветную историю про
Иосифа Прекрасного — Иосиф и его братья. У Томаса Манна есть роман целый, а в
Книге Бытия весь её конец посвящён именно этому. Иосифа его отец Иаков очень
любил, видимо, больше, чем братьев, они ему завидовали. И основное, что
подвигло этих братьев к тому, что они этого бедного Иосифа схватили и прождали
— это когда отец сделал или купил, я уж не знаю что там и как, сообразил для
него разноцветную одежду. Разноцветная одежда в те годы была признаком
исключительной роскоши и чего-то невиданного. По очень простой причине: эти
цвета, которые сегодня вы покупаете в магазине пигментов для тканей — это были
дикие деньги. Их где-то делали, какие-то специальные мастера занимались
набивкой вот этой краской тканей какими-то только им ведомыми секретами. Вот
подумайте об этом: сегодня мы покупаем, приходим в магазин тканей — висит
красный сатин, зелёный, в цветочек, в горошек, там какие-то картинки,
изображения — они одна цена. Вот для наших предков того времени это совершенно
немыслимо было. Чёрная наша одежда, которую мы носим, или тёмно-серая была —
простая одежда простых людей. А красная — уже либо повод для зависти, либо
нечто царское или сверхбогатого человека.
А. Ананьев
— Статусная вещь.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот такого статуса, которого у нас автомобилем «Мерседес» не добьёшься. И
смена этих облачений в традиционном восприятии — нечто очень соответствующее
великому празднику.
А. Ананьев
— Я вспоминаю с огромной радостью минувший Великий пост, потому что впервые в жизни я с амвона, по благословению батюшки нашего храма, читал во время Стояния Марии Египетской её житие. Это было такое счастье! Мне благословили надеть стихарь, и несмотря на то, что вот вы говорите, что ткань современная, мне казалось, что там такая вечность в каждой ниточке этого стихаря и это настолько особенное одеяние.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно. Это наше восприятие факта облачения. А я говорю о внешнем
восприятии: входит человек, который незнаком с церковной жизнью — что у
архиерея на голове митра, там стразы у него сверкают, тут у него сакос надет с
изображением — на него это не производит никакого впечатления, он включит
телевизор, он увидит каких-то дешёвых модниц, точно такими же финтифлюшками
украшенных. А для наших предков такое торжественное, драгоценное облачение было
фактом редкостнейшим — если он ходил всю жизнь в одном армяке каком-нибудь
домотканом.
А. Ананьев
— Это очень важное замечание, потому что я понимаю, что не все осознают вот этот исторический контекст вот этих одеяний, вот этих украшений. Ещё двести лет назад отношение к ним было совсем другое.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно, совершенно верно. И поэтому для предков это было само по себе
впечатление от факта богатого облачения, а для наших современников и для нас —
это наш якорь, укоренённость в прошлом, в этой древней церковной жизни.
А. Ананьев
— Ну и тот же ладан стоил совсем других денег.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Абсолютно верно! Я припоминаю то ли у Плутарха, то ли у Светония: один
молодой царевич Македонии, по имени Александр, ваш тёзка, во время
богослужения, церемонии, понятно, что не христианской, клал на жертвенник этот
ладан. А его папа, царь Филипп, говорит: «Ты смотри, слишком не расщедряйся, ты
ещё пока не властелин Азии!» Вот когда он стал властелином Азии, уже стало
можно класть больше ладана.
А. Ананьев
— Вопрос, скорее, практический: мы внутренне как-то расстегнули, как я уже сказал, все пуговицы, освободились, почувствовали вольность. Но ведь есть что-то, чего на Пасху делать нельзя, вот в эти сорок дней.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Грешить нельзя! Ни в эти дни, ни в другие.
А. Ананьев
— Ну, грешить вообще нельзя, но есть какие-то каноны, по которым вот этого делать на Пасху не стоит?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не знаю. Не стоит так тут упираться в этом направлении. Грешить нельзя ни в
пост, ни в мясоед — это совершенно ясно. А дальше — что церковный Устав. Вот
говорят, что нельзя земные поклоны, нельзя коленопреклонения, нельзя ещё что-то
такое — всё на благоусмотрение. Понимаете, личная молитва, личная религиозная
практика остаётся всегда личной, а церковная движется церковным Уставом — что
там можно, что там нельзя. Есть Устав совершения служб периода Цветной Триоди,
всё совершается определённым образом, и что-то можно, что-то нельзя. А когда
люди пытаются какие-то фрагментики церковного, богослужебного Устава
перекладывать себе на свою жизнь, проецировать — это очень всё даже опасно,
потому что они тем самым сходят с магистральной линии такого христианского
благочестия. Кто-то вам скажет, что нельзя поститься, например. А вот как? Вот
ты ешь эти яйца, и всё. Вот у меня уже с печенью проблемы — нет, надо есть. Ну,
глупость очевидная.
А. Ананьев
— Я рад, что вы заговорили о кулинарной стороне этого светлого праздника: яйца, куличи, пасха, которую накануне готовили — буквально сутки я видел сам, как перетирали через мелкое сито этот творожок. Это безумно сложно, это настоящее искусство. Вот об этом я предлагаю поговорить с вами ровно через минуту.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера», в этот большой праздничный день. Меня зовут Александр Ананьев — я неофит. Но сегодня это абсолютно не важно — у меня в гостях иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Христос Воскресе, отец Макарий!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе!
А. Ананьев
— Какое счастье, что вы здесь, спасибо вам большое!
Иером. Макарий (Маркиш)
— И вам спасибо за приглашение.
А. Ананьев
— И как я обещал, мы переходим к кулинарной стороне вопроса, если вы мне позволите это сделать.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, разумеется.
А. Ананьев
— Во-первых, что вам больше всего нравится? Вот я лично буду откровенен: я весь пост скучал по холодным, свежеочищенным яйцам — это настолько для меня какое-то счастье. Это было первое, что я вкусил после Великого поста. А вот вам что нравится?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, я покаюсь тоже — у нас говорят в Церкви, что покаяние тайное,
исповедь тайная, но иногда можно сделать исключение. За долгие годы, уже 20
лет, по существу, монастырской жизни и 10 лет до этого ещё такой
самостоятельной, как-то мои кулинарные интересы увяли. Вот ешь, что дают. Я
ведь сам себе не готовлю — я прихожу в трапезную либо семинарии, либо епархии,
Епархиального управления, и там замечательные угощения. И я благодарю поваров и
Господа, и ем, что дают. А когда был пост, я приходил и там угощения были, и
тоже благодарил поваров и Господа, и ел, что дают. Вспоминается один маленький
ребёночек, про которого мне рассказывали, который сидел и с огромным трудом ел
манную кашу — не знаю, что они там едят, эти дети. И кто-то из старших говорит:
«Видишь, в тебя уже не лезет, наверное, оставь...» На что ребёнок в ответ
посмотрел в глаза этому взрослому и говорит: «А у других-то ведь этого нет».
А. Ананьев
— Какой молодец, какой чудесный ребёнок. Правильное воспитание. Кстати, сейчас вы сказали это, а я вспомнил, что мне, по-моему, воспитательница в детском саду — какое-то туманное воспоминание из глубокого детства — говорила: «Дети в Африке голодают, а ты не доел!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, между прочим, точное соображение — не доел. Но взрослым, вообще-то,
надлежит умеривать — не свои аппетиты, а аппетиты детей, и не кормить их насильно.
А. Ананьев
— Откровенно говоря, я ещё тогда, в пятилетнем возрасте, не находил логики в её словах: ну что, если я доем, неужели от этого детям в Африке станет легче?
Иером. Макарий (Маркиш)
— У взрослого человека эта логика есть, и я сам, и люди вокруг меня — нам
как-то неудобно оставлять. Будем говорить проще, что это неуважительно по
отношению к хозяевам. Если хозяйка накладывает мне так много, я говорю: «Не
надо так много!» — «Батюшка, если вы не доедите — оставьте». Я говорю:
«Простите, я не могу на это пойти. Я вас очень ценю, я знаю, как вы вкусно
готовите, я просто не удержусь, я съем слишком много, это вредно, так что
давайте мне чуть-чуть поменьше».
А. Ананьев
— Глядя на внешнюю сторону этого праздника: на эти богато украшенные куличи, с любовью раскрашенные яйца, на эти фигурные пасхи, на всё на это — я смотрю и где-то внутренне у меня начинает скрестись какой-то червячок сомнения: а не грешим ли мы, превращая всё это, смещая акцент в сторону кухни, в сторону еды. Как в Великом посте, когда мы начинаем рассуждать: да, а креветки можно, а мидии можно, а вот рыбу? А какую рыбу? А вот если поросёнок плавает, является ли он морским гадом? То же самое и здесь. Нет ли перекоса в нашем отношении к еде? Потому что такое впечатление, что всё в конечном итоге, особенно если люди не воцерковлённые, но радостные, они начинают просто готовить, есть и считать своим долгом дарить друг другу эти яички, эти куличи, эти пасхи. Это, конечно, мило, но нет ли в этом какого-то перекоса?
Иером. Макарий (Маркиш)
— На дорогах перекос есть, уклон. Знаете, едешь по шоссе, а там знак
«Осторожно, скользкая дорога!» Вот точно так вот. Сама по себе дорога — это
дорога... причём здесь что нас поддерживает и вдохновляет? Люди делают это друг
ради друга — эти хозяйки и хозяева не себе пузо накалачивают, а угощают друг
друга. И это всё в целом правильно, но, конечно, опасность перекоса есть. И я
расскажу вам историю, которая звучит комично, а на самом деле она далеко не
комична. В монастыре опять, я не помню, в какой год, но день я прекрасно помню
— это был сам день Пасхи, пасхальное воскресенье, когда люди спят, в общем-то.
И стучат мне в дверь кельи, какой-то человек пришёл, спрашивает священника. Моя
келья была самая близкая к воротам, я выхожу — время, допустим, часов 10 утра.
Какой-то гражданин или господин в хорошем настроении говорит «Христос
Воскресе!» и начинает мне задавать кулинарные вопросы об изготовлении сырной
пасхи, что-то такое — такие серьёзные вопросы технологические. И я говорю: «Вы
знаете, я не специалист, я не повар. Куличи когда-то я пёк давным-давно, а
сырную эту пасху никогда не делал, так что извините, ничем вам помочь не могу.
Но вот праздник Пасхи, хотелось бы как-то вас поздравить. Вот у меня есть
Евангелие, давайте я вам подарю эту книгу просто». Он на меня смотрит с таким
видом и говорит: «А Евангелие — это что такое?» Я не стал сильно падать
навзничь от удивления, но смеха-то мало. Если он сырной пасхой был очень
заинтересован, а что такое Евангелие даже и не капельки не поинтересовался. Вот
так. И вот это, видите, вот вам демонстрация уклона, ухода. Похожий уход
бывает, когда на праздник Богоявления воду освящают: все эти люди идут за
водой, а всё остальное им по барабану. Ну и Пасха... к сожалению, это такие
признаки нашей религиозной слабости.
А. Ананьев
— У меня, в общем, таких вопросов не было, но теперь, благодаря моей жене есть. А вот у моей жены есть такой вопрос, и он для неё стоит очень остро, если бы мы жили в деревне, такого вопроса не было, а мы живём в большом городе, в центре, и такой вопрос стоит остро: остаётся вот эта бумага от куличей, остаются упаковочки от пасхи, остаётся скорлупа от яиц, пакетики, в которых могут быть крошки. И для неё вот эти пакетики, вот эта скорлупа, вот эти бумажные упаковочки становятся если не святыней, то она к ним очень-очень бережно относится.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Там могут быть и какие-то изображения икон...
А. Ананьев
— Да-да, безусловно. И для неё это очень важно. Она говорит, что это нужно сжечь, это нельзя просто выбросить. А где ты можешь чего-то сжечь в центре Москвы? Пожалуй, нигде — это надо дожидаться, пока кто-нибудь поедет в деревню. Во-первых, верно ли это отношение? А во-вторых, что мы ей посоветуем в этой ситуации?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Знаете, вы рассказывали, а если акцент сейчас правильно поставить, то всё
становится на свои места. Вы сказали, что это для неё — вот у неё такое
чувство. Неразумно было бы сказать ей: «Да брось, да это суеверия,
предрассудки...» — не нужно. Это тот же самый обычай, только её индивидуальный
и её индивидуальное переживание. Практическое отношение к делу такое,
безотносительно даже к Пасхе, к чему бы то ни было, очень разумный подход в
любом христианском доме: вот у вас есть помойное ведро, а рядом с ним вешайте
либо полиэтиленовый пакет, либо какой-то ящичек, куда вы складываете то, что вы
не хотите смешивать с общей помойкой — туда складываете, можно это дело
прессовать как-то, оно там накапливается. Потом какой-то момент наступит,
чего-то с этим сделаете: куда-то вынесете, сожжёте или вывезите, или что-то
захотите сделать. Во всяком случае, вам это не будет неприятно. При этом туда,
в этот второй пакет — вы получите, например, письмо от какого-то своего
близкого родственника и вы тоже не хотите бросать его вместе с тухлыми яйцами,
и вы тоже положите его в тот мешочек. Вот примерно так процесс и идёт, я, во
всяком случае, сам так поступал — мне тоже кто-то об этом рассказал разумном
подходе к делу, чтобы здесь не было фанатизма. Некоторые берут... опять-таки я
начну с того, что это их личное чувство, не стоит их за это укорять, но вот
есть газета, где сказано, как люди идут крестным ходом, есть фотография, как
они несут какие-нибудь хоругви или иконы. И вот он берёт ножницы и вырезывает
эту икону из газеты. Газета издаётся тиражом 50 тысяч экземпляров — как-то
немножко странно, что он вырезает. Но личное какое-то...
А. Ананьев
— Но всё равно кольнёт сердце, и вот чтобы не кольнуло...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот у него кольнёт, мы не будем его укорять. И хочешь не смешивать — не
смешивай, сложи отдельно.
А. Ананьев
— Я это очень хорошо понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И так жене и посоветуйте: возьмите мешок большой и туда всё это дело
складывайте.
А. Ананьев
— Ну да, она так и делает: у нас есть специальное место, где хранится всё это. И я, помню, говорил: «На Вербное воскресенье, смотри, у всех вербы, давай мы тоже пойдём вербу освятим!» Она говорит: «Я боюсь, потому что её потом выбрасывать нельзя, её надо будет хранить, а нам хранить уже негде».
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот хранить ничего не надо. Можете своей супруге сказать, что хранить не надо
ничего. Если ты не хочешь выбросить и у тебя нет возможности это как-то сделать
разумным образом, аккуратно эту вербу сомни, положи в тот же самый пакет —
будет момент, ты её сожжёшь или закопаешь. Бывает иногда, что люди просфоры из
церкви приносят и нет чтобы сразу съесть, они как-то к ним относятся так
благоговейно, что они через три-четыре дня превращаются в сухарь.
А. Ананьев
— Поделюсь друзья советом: если их хранить в холодильнике, то они не портятся, они не засыхают очень долгое время. Они потом очень легко режутся. И в течение недели они спокойно...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Верно, но лучше съесть их сразу, также и яйца пасхальные. Ну а тут уже
начинаются соображения здоровья — они тоже в холодильнике лежат, я помню, что
их хранил их тоже долго.
А. Ананьев
— Ещё один неофитский практический вопрос: можно ли дарить дорогим сердцу людям неосвящённые яйца и куличи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Почему бы и нет? Слово «освящённые» тоже здесь немножко двусмысленное — как
будто им придаётся некое качество. А если вы послушаете эту молитву на
благословение яиц и хлебов, то это всего-навсего молитва о людях, которые будут
эти продукты потреблять. Ну хорошо — вот помолились. От того, что на этот кулич
попала капелька святой воды, а на другой, который вы дома оставили, никаких
принципиальных воздействий, принципиальных изменений не произошло.
А. Ананьев
— Получатся, что они не отличаются.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Не должны. Рассуждать о каком-то новом качестве этих продуктов было бы
богословски неправильно. Если бы вы вообще не стали их благословлять, освящать,
сказали бы, что а зачем это нужно, я и так их съем — это было бы несколько
неразумно, потому что вы тем самым сами себя отделяете от церковного обихода,
от церковной жизни.
А. Ананьев
— Вы долгое время прожили в Соединённых Штатах Америки и там тоже, конечно, праздновали Пасху.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Было дело, да.
А. Ананьев
— Я так понимаю, что речь идёт о Восточном побережье США.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, это город Бостон, русская церковь.
А. Ананьев
— Вот в православной общине этого города так же отмечают Пасху?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, конечно, очень похоже. Это понятно, почему: потому что специфика этого
церковного строя была, и вероятно остаётся для людей, уехавших за границу, той
связью с Россией, которой они так дорожат. И если у нас, на территории самой
Великороссии или Украины, Белоруссии, это обычай всеобщий,
самовоспроизводящийся, то там он с особенною силою, подчёркнуто реализуется, в
том числе и в миссионерских приходах.
А. Ананьев
— А не заимствуются какие-то милые обычаи из Западной культуры? Допустим, родители переехали в Штаты, допустим, 15 лет назад, а ребёночку шесть лет, и он всю жизнь прожил в Штатах. И он-то знает, что на Пасху ищут и собирают вот эти спрятанные яички.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Чего-то я не припоминаю. Единственное, что там бывало — какая-то смесь
традиций разных православных народов, православных, но разных. Что-то от греков
там они брали, какие-то угощения греческие я помню. У греков принято есть
баранину на Пасху. У нас это как-то не вопрос, мясная пища может быть. Мы,
кстати сказать, не приносим в храм мясную пищу, хотя иногда возможно, когда
приходишь благословлять эти пасхальные угощения, там, раз — кусок ветчины
лежит, не скажешь же уносить. Но это не очень у нас принято, а у греков
принято. Ну вот такие вещи. А воздействие Западного, совсем не православного
образа поведения, как-то я не припоминаю. Может быть, это именно связано было с
тем, что русские особенно ревностно, особенно Зарубежная Церковь наша, которая
с тех пор опять вошла в состав Русской Церкви, ведь это очень существенно —
Поместных Православных Церквей немало, и разных, как это сказать, отделений от
русского Православия тоже немало: Православная Церковь Америки,
Западноевропейский экзархат — они не воссоединились с Русской Церковью. А
Зарубежная Церковь всё время заявляла о том, что это часть Русской Церкви,
которая ожидает своего момента воссоединения. И этот момент настал.
А. Ананьев
— Отец Макарий, я вам так благодарен, что вы сегодня здесь, в студии. С вами светло и свободно — во то слово, которое у меня в голове — просто свободно, и это какое-то счастье.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Полиция у вас тут бывает или что у вас тут бывает?
А. Ананьев
— Нет, но всё равно как-то внутренне ты у себя выстраиваешь какие-то границы, заборчики, чтобы вот... И тут приходит отец Макарий, и как-то так выдыхаешь, думаешь: «Господи, слава Тебе! Как же хорошо!»
Иером. Макарий (Маркиш)
— Мне кажется, что для радио «Вера» это нормально.
А. Ананьев
— Да. Вот во время Великого поста, особенно в Страстную седмицу, которая не относится к Великому посту — для меня это было открытием, я даже не знал об этом ещё год назад.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну да, понимаете, литургически она не относится, и то строй литургический
очень близок. А с точки зрения прихожан это практически одно и то же.
А. Ананьев
— Да а вот что касается Светлой седмицы, которая начинается сегодня. В Великом посте каждый день буквально под завязку, под самую макушку наполнен смыслами, значениями, особенными службами, особенными событиями. И ты с огромной важностью и с огромным уважением и любовью относишься к каждому дню и пытаешься всё про него понять, узнать и почувствовать. Что касается значения каждого дня Светлой седмицы?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот эти значения дня отражены... Почему возникают эти значения? Они
отображены в двух богослужебных книгах. Первая называется «Триодь постная», а
вторая «Триодь цветная». «Триодь» означает трипеснецы, то есть эти
богослужебные книги содержат каноны, в которых три или четыре песни, в отличие
от обычных восьми. Светлая седмица более-менее единообразна, ну под конец там
праздник Живоносного источника так называемый в честь великого чуда, связанного
с Пресвятой Богородицей, а остальные дни единообразны — это повторение или
реактуализация самого пасхального торжества. А дальше раскрываем Цветную Триодь
и видим, что каждая неделя, каждый воскресный день Цветной Триоди посвящён
какому-то событию, связанному с Евангелием. Читается Евангелие от Иоанна
читается до праздника Святой Троицы. И там будет у вас Неделя о Фоме — уверение
апостола Фомы; Неделя жён-мироносиц; Неделя о расслабленном и так далее. Вот
никакой тайны тут нет, и люди, которые следят за богослужением, за богослужебным
строем, конечно, это всё воспринимают совершенно естественно. Плюс там будут
праздники уже минейные, то есть неподвижные, в конце концов — праздник
Вознесения Христова.
А. Ананьев
— То есть я резюмирую для себя, что в эти семь дней наполненность смыслами сменяется наполненностью радостью и светом.
Иером. Макарий (Маркиш)
— И смысл никуда не уходит, просто пасхальное торжество, Воскресение Христово
продолжается. Вообще, всё это сорок дней, но сорок дней со своими
особенностями, а интенсивность попразднства или, будем говорить, влияние
пасхально-литургического обычая, пасхально-литургического строя на дни
попразднства со временем убывает. Если в первую седмицу это влияние очень
сильное, в основном это просто повторение пасхальной службы, то в остальные дни
до Вознесения — ну что, цвет облачения будет красный, как правило, поётся три
раза «Воскресение Христово видевше», приветствие «Христос Воскресе», начало
богослужения пасхальное: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его...» — тут
литургика — дело неисчерпаемое. Приходите в храм, дорогие слушатели, и сами
убедитесь.
А. Ананьев
— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Я не хочу даже говорить, что мы обсуждаем, мы празднуем вместе с иеромонахом Макарием (Маркишем) праздник Светлой Пасхи. И у меня под завязку вот этого часового разговора вопрос к вам будет на самом деле серьёзный. Вот в Пасху все люди в храме радостные, счастливые. Но потом проходит день, и работу никто не отменял — сегодня понедельник, завтра вторник. И у нас опять идёт вот эта круговерть — понедельник, вторник, дом, работа, дом, пробки. И у многих радость, которую они ждали весь год, улетучивается. Это не моя придумка, я об этом действительно читал — радость улетучивается. И возникает какой-то синдром, даже не то чтобы страх, растерять эту радость. Вот я хочу вас спросить: как можно сохранить в себе вот эту пасхальную радость? Это очень важно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, важный действительно вопрос и не простой. Это вопрос подвига всей
христианской жизни. И пожалуй, ответ должен быть всё тот же самый — о нашей
зависимости, точнее независимости, от разных эмоциональных наших состояний. Да,
мы переживаем утрату подъёма этой радости. Безусловно, где есть подъём, там
должен быть и спуск. Если бы люди всё время шли на подъём, они бы стали бы,
наверное, какими-то летучими ангелами и сразу бы улетели от земли. А раз это не
так, то вслед за подъёмом обязательно должен идти спуск, вслед за периодом
нагнетания эмоционального обязательно будет период эмоционального спада. Я вам,
дорогие друзья, могу порекомендовать замечательную книгу английского
христианского писателя Клайва Льюиса под названием «Письма из преисподней», был
и другой перевод, но я его не могу рекомендовать — он плохой. Вы можете найти
на том же самом сайте «Священникотвечает.рф» «Письмо №8». У каждого письма есть
своё название в переводе... я забыл, какое название у восьмого... вспомнил —
«Маятник»! Аналогия понятна: с разными периодами — плюс-минус, подъём-спад. И
вот там персонаж этой переписки неплохо как раз раскрывает вот эту особенность
человеческого бытия. Всегда будут спады, всегда будут минусы вслед за плюсами.
И несмотря на то, что пишет из преисподней «товарищ», в общем-то чисто
по-христиански и очень трезво описывает вот эту диалектику человеческой
личности, человеческого жизненного пути.
А. Ананьев
— Спасибо вам большое. Я читал «Письма Баламута» и «Расторжение брака», а вот о «Письмах из преисподней» я, откровенно говоря, слышу впервые. Я с огромным удовольствием, конечно, её прочитаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот «Баламут»-то... И там в послесловии к этому же самому материалу
объяснено, какие у меня именно претензии к этому несчастному «Баламуту».
А. Ананьев
— А есть претензии?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Есть претензии.
А. Ананьев
— Я знаю, куда я направлюсь сразу после нашего разговора: с удовольствием на сайт «Священникотвечает.рф». Конечно, хочется и рекомендуется каждый день причащаться. Мы в начале программы говорили, что посещать каждый день — это будет лишком много, и если душа просит...
Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как можно... есть же пенсионеры...
А. Ананьев
— Однако Причастие, насколько я знаю, поправьте меня, если это не так, требует подготовки и поста. Как можно поститься в Светлую седмицу после Пасхи?
Иером. Макарий (Маркиш)
— Дело в том что говорить, что требует подготовки и поста — здесь не совсем
верное противопоставление, не совсем верная конъюнкция. Пост может представлять
собой часть подготовки, а подготовка диктуется, с одной стороны,
индивидуальными условиями, а с другой стороны — и периодом просто церковного
календаря. Значит, в период пасхальный, послепасхальный вполне естественно, что
священник даст вам совет, рекомендацию эту подготовку уменьшить, сделать менее
напряжённой, менее длительной, быть может.
А. Ананьев
— Вы обратили внимание? Это я опять пытаюсь вернуть вас к разговору о том, чего в Пасху и в Светлую седмицу делать нельзя.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Самое простое — вот подойти к священнику, в большинстве московских храмов
несколько священников, в большинстве больших храмов, и скажите: «Батюшка, есть
возможность у меня причаститься несколько раз. Вот что вы мне подскажете — как
мне подготовиться?» Скорее всего, священник вам даст совет — эта подготовка к
Причастию будет...
А. Ананьев
— К духовнику?
Иером. Макарий (Маркиш)
— А духовник и есть священник, который принимает вашу исповедь.
А. Ананьев
— У меня к вам большая просьба: вот сейчас люди, которые нас слушают, хотят тоже какое-то наставление получить от вас. Я вот сейчас смотрю на вас и понимаю, что я вам тихонько завидую, я объясню, почему. Со всей нашей суетой, со всеми нашими делами очень хочется прочувствовать и быть ближе к Господу. И тут понимаешь, что вот уж, наверное, кому хорошо, так это отцу Макарию.
Иером. Макарий (Маркиш)
— А вот тут я поправлю, потому что Бог-то один — людей очень много, а Бог один.
Строить такую конструкцию, что если человек надел на себя подрясник и крест, то
он, значит, тем самым куда-то забрался — это ошибка, так не нужно рассуждать,
это не верно. Каждому человеку Господь открывает дорогу к Себе Своим, быть
может, путём. Аналогия такая может быть географическая: вот гора высокая, и
люди стоят по периферии, по периметру этой горы. И у каждого там какая-то
тропиночка есть. Направление одно и то же, не надо думать, что они куда-то в
разные стороны лезут — это на одной и той же вершине. Но у каждого будет свой
жизненный путь. И совет, вот эта рекомендация, если можно так выразиться — вы
идите своим путём. Не смотрите по сторонам налево, направо у кого там чего — на
чужом дворе трава всегда будет зеленее расти и розы красивее, и всё остальное,
— а вы вот свой путь держите: семейный, трудовой, молитвенный, служебный, какой
угодно.
А. Ананьев
— Я помню свои размышления, думаю: «Вот бросить всё хотя бы на неделю и уехать в Оптину пустынь или в Троице-Сергиеву лавру. И вот там-то уж точно меня ничего не будет отвлекать».
Иером. Макарий (Маркиш)
— О, Боже мой! Можно коротенькую притчу, да? Она у меня в книжке есть.
А. Ананьев
— Конечно.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Монах один жил в монастыре — очень благочестивый, самый благочестивый во всём
монастыре. И они там ему не давали покоя, монахи-соседи с ним неправильно
обходились, не понимали его. Он сказал: «Всё, я ухожу», — и ушёл из монастыря.
Нашёл прекрасное место в одиночестве, там всё есть, избушку можно поставить,
всё великолепно — так обрадовался. Пошёл, кувшинчик взял набрать воды к речке.
Набрал, поднялся, и вода случайно разлилась. Он огорчился, снова пошёл, набрал,
опять поставил, поставил косо, она опять взяла и разлилась. Он уже так сильно
напрягся, конечно, думает, что же за безобразие какое, может быть, знак какой.
Пошёл, снова набрал и куда-то его понёс, споткнулся и вся вода разлилась. Он
как ногой даст по кувшину — кувшин вдребезги разбился. Он постоял над кувшином,
подумал и пошёл обратно в монастырь к своим этим самым несовершенным собратьям.
Вот вам, пожалуйста, всё тут как в капле воды отражается.
А. Ананьев
— Какая красота. Надо будет обязательно запомнить. Последний вопрос на сегодня — время, к сожалению, подходит к концу. Сегодня понедельник, и я знаю, что, ввиду работы или каких-то обстоятельств, среди наших слушателей есть те, кто не смог посетить пасхальную службу. Ведь Светлая седмица — это возможность прожить ещё раз эту службу.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот о чём мы с вами говорили: каждое утро и каждый вечер... может быть, не во
всех храмах, но, как правило, в большом числе храмов, если не сказать, что в
большинстве, каждый вечер и каждое утро совершается чин пасхального
богослужения — милости просим.
А. Ананьев
— Такой — сокращённый, я так понимаю.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Он немножко другой, там крестный ход совершается потом — после Литургии
пасхальной. Пасхальной полунощницы там нет. А так очень близкая она: и Утреня,
ну, Вечерня особым чином. Соответственно, и Литургия, а Литургия всегда одна и
та же.
А. Ананьев
— Дорогие друзья, я был бы очень счастлив, если бы мне удалось сегодня с помощью моего дорогого гостя поделиться с вами частичкой радости, света и, самое главное, вот этим ощущением абсолютной, настоящей светлой свободы, которую в моих глазах буквально олицетворяет сегодня иеромонах Макарий (Маркиш), наш дорогой гость, руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Отец Макарий смотрит на меня так хмуро как-то. Ему не нравятся длинные эти регалии все.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Да ладно, не в этом дело. На добром слове спасибо.
А. Ананьев
— Спасибо вам огромное! Христос Воскресе!
Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, друзья. Продолжайте ваш добрый христианский путь. Спаси,
Господи.
А. Ананьев
— Я — Александр Ананьев. С праздником вас, до новых встреч.
Иером. Макарий (Маркиш)
— Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер
«Дети и музыка». Светлана Феодулова
У нас в гостях была многодетная мама, оперная певица, обладательница самого высокого в мире голоса по версии «Книги рекордов Гинесса» Светлана Феодулова.
Мы говорили о чудесной роли музыки и искусства в воспитании детей, а также наша гостья рассказала о новой музыкальной сказке «Кукла и ангел».
Ведущая: Анна Леонтьева
Все выпуски программы Светлый вечер
«Светлые пасхальные истории»
В этом выпуске своими светлыми историями, связанными с встречей светлого Христова Воскресения и празднованием пасхальных дней поделились ведущие Радио ВЕРА Алексей Пичугин, Анна Леонтьева и Константин Мацан, а также наш гость — протоиерей Алексей Попков.