Евангелие от Луки, Глава 7, стихи 36-50

Перед нами — интереснейшая ситуация глубинного конфликта. Это столкновение двух правд, двух различных типов праведности — праведности от закона и праведности от веры. Фарисей Симон делает всё «правильно» — и с точки зрения иудейских правил, и с позиции трезвого благоразумия. Если можно приглашённому гостю не оказывать знаков особого внимания — дабы не возбудить подозрений со стороны духовных элит — то лучше ограничиться формальным приветствием. С другой стороны, блудница — не вписывается ни в какие рамки. Она дерзко подходит к Иисусу — хотя её никто не приглашал в дом. Она безрассудно тратит драгоценное миро — причём совсем не по назначению. Она смеет касаться своими скверными, запятнанными постыдными грехами устами и руками — непорочного тела Иисуса. Она не стесняется вести себя так, словно бы Иисус был не у фарисея, а у неё дома в гостях. Ей безразлично, что о ней скажут другие. Эти «другие» для неё просто не существуют. Есть только она — с израненным, вывернутым наизнанку сердцем — и Тот, Кто может унять эту мучительную боль. Тот, Кого она всю жизнь искала своими кривыми, греховными путями. Тот, Кого она тотчас распознала — когда Он пришёл. Ей, в отличие от фарисея, нечего предложить Богу, кроме своих грехов — которые Он и так прекрасно знает. Нет у неё ни добродетели целомудрия, ни подвигов поста и молитвы, ни верности в исполнении религиозных ритуалов. Единственное, что у неё есть — это живое сердце, способное любить. Не потому ли она и стала блудницей, что через это пусть искорёженное грехом стекло плотской любви для неё временами пробивался отблеск чего-то несказанно большего?

И вот сейчас она приносит не сосуд с миром — а себя саму целиком — к ногам Иисуса. Безрассудство её поступка мало её волнует. То, что она делает — не более безрассудно, чем вся её былая жизнь. Но когда горит её сердце — а она точно распознала в этом бродячем проповеднике Бога — то это горение уже ничем не затушить. Она берёт самое дорогое, что оказалось под рукой — и несётся в дом Симона, чтобы исполнить желание своего сердца. Рядом с Иисусом её «пробивает» так сильно, что вся её греховная жизнь смывается потоками слёз, сжигается дотла стыдом, вычищается дочиста самоунижением. И Бог устами Иисуса произносит Свой неоспоримый, страшный в своей категоричности суд над ней: ступай с миром, ты свободна от своих грехов!

В воздухе повисает непроговоренный вслух крик Симона фарисея: «А как же я? Куда же теперь девать все те духовные богатства, которые с такой тщательностью и рвением я собирал всю свою благочестивую жизнь? Нужны ли они Богу?» В Евангелии нет этих слов. Впрочем, как нет и ответа. О нём можно только догадаться. И он вот каков: если всю жизнь ты собирал «дрова праведности» — но так и не разжёг костёр любви — ни Богу, ни людям от этих дров теплее не станет!...