У нас в гостях была Анастасия Коваленкова — писатель, художник, иллюстратор.
Наша гостья рассказала о своей семье, о выстраивании отношений с сыном и о взаимной поддержке в непростых жизненных ситуациях.
Ведущие: Константин Мацан, Анна Леонтьева, Алла Митрофанова
А. Леонтьева
– Добрый светлый вечер. С вами в студии Анна Леонтьева...
К. Мацан
– И Константин Мацан. Добрый светлый вечер.
А. Леонтьева
– У нас в гостях сегодня Анастасия Коваленкова – писатель, сказочник, художник.
А. Коваленкова
– Добрый вечер.
К. Мацан
– «В гостях у сказки» – была такая передача. А сегодня сказка к нам в гости пришла.
А. Леонтьева
– Я очень давно хотела поговорить с Настей. Можно я буду обращаться к тебе как в жизни – Настя? Хотя это, может, не так солидно.
А. Коваленкова
– Нет-нет, это совершенно нормально, потому что, как детский писатель, я Настя Коваленкова.
К. Мацан
– У вас в руках книжка под названием «Полосатый» – такое название, сказка для больших и маленьких. Мы, кстати, уже однажды говорили о ней в нашем эфире с Настей. И там именно написано «Настя Коваленкова» на обложке.
А. Леонтьева
– А, ну тогда все в порядке, все канонично. Я хочу сказать, во-первых, быстро два слова. Я узнала Настю Коваленкову, прочитав четыре строчки какого-то ее рассказа, который она поместила в Фейсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации). С этих четырех строк началось мое восхищение, а потом такая заочная дружба. И я очень давно хотела с тобой поговорить, вот почему-то мне кажется, что очень много чего есть тебе сказать о нашей сегодняшней теме – о семье. И, Костя, мы с тобой вопросы сегодня будем задавать очень быстро, потому что мне кажется, что мы в этот час должны уместить просто вселенную. Потому что у Насти есть что рассказать о родителях, о детях, о женах...
К. Мацан
– И концентрация в мыслях необыкновенная.
А. Леонтьева
– Да. Поехали! Ну Настя, наверное, начнем хронологически, сначала – я хотела спросить тебя о твоем детстве, о твоих родителях. Я знаю, что тебе есть что об этом рассказать. Вот какое было твое детство, твои отношения с родителями?
А. Коваленкова
– Анечка, мое детство было очень счастливым. Притом что с точки зрения всех окружающих – ну не родителей, а окружающих нашу семью – я должна была быть несчастный ребенок, потому что у меня очень рано умерла мама от лейкоза, Татьяна Макарова, сказочница и поэт. Мне было всего 5 лет, а ей 33 года. Но она меня очень любила, и я успела вот перехватить эти пять лет. Потом у меня были замечательные бабушки. Одна из них была мама моей мамы – поэт Маргарита Алигер, вторая была актриса Елизавета Коваленкова (Фохт). Потом у меня был мой папа, художник Сергей Коваленков, и великий придумщик, который для меня строил из бумаги дворцы, закапывал клады, устраивал мне «грязевой понт» – это когда ну нужно подпрыгнуть, распластаться – и всем это называлось: как не надо делать. То есть он говорил: «Хотите, я вам покажу грязевой понт?» А такая лужа перед рекой, там еще коровы погуляли, то есть не просто грязь, а еще с коровьим наполнением. «Я вам покажу, как не надо делать – называется это «грязевой понт». Потом все повторите, чтобы запомнить, как делать не надо». Он подпрыгивал, так распластывался параллельно земле и весь туда брякался.
А. Леонтьева
– Ого!
А. Коваленкова
– Представляете, какое счастливое детство у такого ребенка?
К. Мацан
– Это я сейчас вспоминаю, какое-то видео было такое в интернете, с заголовком: «Почему дети – ну полемический заголовок, – дети больше любят пап, чем мам?» И там такой ребенок, который купается в грязи, наслаждается этой лужей, а папа стоит рядом и так, ну в общем-то, не возражает и не мешает. Видимо, вот это пример того, о чем ты говоришь.
А. Коваленкова
– Ну там потом был и такой момент. Потому что, например если мы ехали в какое-нибудь путешествие велосипедное, где можно было уделаться по самые уши в этой грязи, то перед возвращением (а мамы и бабушки ждали на холме у деревни) мы в ближайшем поселке мылись на колонке. Вы знаете, что такое колонка, да? Вот это так вот давишь такую ручку металлическую, и оттуда льется ледяная вода.
А. Леонтьева
– Да-да. Я не знаю, знает ли Костя...
К. Мацан
– Я понимаю, что речь не о бензоколонке идет.
А. Коваленкова
– Мы мылись, не раздеваясь. Ну то есть папа говорил, что надо помыться, ну потому что ты такой грязный, ты весь в глине – и мы все честно мылись, и я, и брат. Вот так. Детство было счастливое.
А. Леонтьева
– Скажи, пожалуйста, а когда ты создавала семью, ты можешь сказать, что ты как-то вспоминала свое детство, шла по какой-то такой вот, по тому же пути что ли? Вот какие-то у тебя были с собой...
А. Коваленкова
– Когда я уже растила сына – да, я сейчас к этому вернусь. Но дело в том, что я все равно чувствовала, что у меня неправильная семья, у меня самой. Потому что когда у меня мама умерла, папа остался один, и он полюбил замечательную женщину, Лену Васину, которая стала моей мачехой. И мы по сей день, хотя папа уже умер, мы с ней друзья близкие. И я очень хотела, чтобы он на ней женился. Но пока все это происходило, вот это вращение романтическое, моя бабушка уже взяла меня к себе, и отнимать меня оттуда нельзя было. И я все время разрывалась – я очень хотела жить с родителями, то есть с папой и с Леной, а жила с бабушкой, которую тоже очень любила и которая меня любила. Но я чувствовала, что это не семья – я и бабушка. И поэтому – вот мы с тобой говорили на эту тему давеча, – когда я выросла, я не могла никем стать, потому что меня просто колотило, пока я не создала семью. У меня был внутри такой гон или тремор, дрожь. Я не могла стать художником, я не могла нормально учиться в институте. Это не то, что было какое-то любовное помешательство, нет, я искала семью. И вот когда я встретила Алексея, моего первого мужа, и мы поженились, и родился Сашка, я стала самой собой. Вот с этого момента я стала писать картины, потом сказки. То есть вот так как бы наоборот получилось.
К. Мацан
– Это удивительно. Потому что бытует мнение, что творческому человеку семья мешает.
А. Леонтьева
– Я тоже хотела, ты снял с языка прямо.
А. Коваленкова
– Хотя они ревновали ужасно. Леша говорил, что я же вижу, что ты весь день ждешь девяти вечера. Ну потому что я все делала, укладывала Сашку, а он очень хорошо засыпал в девять вечера – ну такой был маленький. Я заваривала себе чашку кофе и уходила в кабинет рисовать. С девяти до часу ночи было мое время. Первые три года, пока он в сад не пошел. И муж ревновал.
А. Леонтьева
– Ревновал тебя к творчеству, к твоему кабинету.
А. Коваленкова
– Да. «Ты весь день ждешь этого момента».
К. Мацан
– А мне кажется, что тяжелее вот дожить до вечера в такой ситуации. Вот у нас тут недавно буквально была программа с Арменом Поповым, он говорит (помнишь, Ань?), каждому известна ситуация, когда тебе нужно написать там пять страниц текста, но здесь рядом ребенок, и ты не можешь его как бы от себя сейчас куда-то отправить, ты должен ему уделить время. И как тяжело взять, себя от работы оторвать: так, все откладываю, вот сейчас я занимаюсь только ребенком.
А. Леонтьева
– 15 минут только уделить ребенку.
К. Мацан
– Это на самом деле, я думаю, каждый родитель знает – это трудно. А если этого не делаешь, то возникает какой-то психологический перекос в голове – ты и не с ребенком, и не на работе...
А. Коваленкова
– А вот этого не было.
К. Мацан
– А как было у тебя?
А. Коваленкова
– А у меня было так: я наслаждалась весь день. Правда, наслаждалась. Потому что я очень хотела родить друга. Я даже когда была беременна, в ванной вот как-то наедине, да, с животом разговаривала и представляла себе, что вот он родится, и с ним будем все обсуждать, и при нем можно будет делать глупости, и дурачиться. И когда он родился – это было счастье, вот все вот это дураченье. Ну например, мы с ним ходили гулять, ему было разрешено во все лужи нырять, у нас были суперкомбинезоны такие, просто как скафандр.
К. Мацан
– Вот оно, папино воспитание-то сказалось!
А. Леонтьева
– Да, да.
А. Коваленкова
– Я вот иногда его домой... А просто это все происходило, наш дом в Лаврушинском переулке, писательский дом, выходит подъездом ровно на Третьяковку, и там пост, там стоит милиционер, который все это наблюдал. А там лужи – там еще не очень хорошо было организовано, еще перестройка, разруха, да. И вот, значит, мой сын из лужи в лужу. И я его иногда так вот за шкирку к подъезду несла, потому что даже за руку взять нельзя было...
А. Леонтьева
– Стекала вода.
А. Коваленкова
– Да. А зимой мы прыгали по сугробам. Причем, например, я ему говорила: «Хочешь, я тебя воткну в снег головой?» – то есть повторяя, копируя папино предложение, как меня втыкали. Он говорил: «Да!» – я брала его за ноги и втыкала в сугроб и рядом втыкалась сама. И вот мы так вот развлекались. И однажды я смотрю и вдруг вижу... А мы перепахали вообще весь этот газон перед Третьяковкой, то есть все, что там было разгреблено дворниками. И я вижу – идет милиционер к нам. Я думаю: ну все... убегать...
К. Мацан
– Сейчас вас воткнут головой в сугроб.
А. Коваленкова
– Да, куда надо. Он подошел, сказал: «Вы знаете, я хотел вас поблагодарить». Я говорю: «За что?» Он говорит: «Это такое счастье – за вами наблюдать. Я никогда не думал, что у кого-то может быть такая мама».
А. Леонтьева
– Ничего себе.
К. Мацан
– Потрясающе.
А. Коваленкова
– «Мне так весело, когда вы выходите гулять. Я так скучаю. А когда вы выходите – это так весело, это такое счастье! Спасибо вам большое».
А. Леонтьева
– Ого!
А. Коваленкова
– Представляете?
А. Леонтьева
– Ничего себе, рассказ про милиционера.
К. Мацан
– А вспоминал ли потом об этом сын? Вот об этом времени. И как?
А. Коваленкова
– Да.
К. Мацан
– Как у него это отпечаталось в голове?
А. Коваленкова
– Ну во-первых, он помнит... По-разному бывало, потому что иногда это бывало, когда... Ну вот это он прекрасно помнит, все сугробы. Или, например, как мы ехали в метро, ели мандарины. Но корки-то кидать некуда, и я его учила не сорить. И поэтому корки мы клали на голову, вот так, сверху...
К. Мацан
– Кому?
А. Леонтьева
– Так...
К. Мацан
– И дальше фишка была в том, чтобы ехать в метро с коркой на голове, не уронив – тем самым он научился не стесняться людей.
А. Леонтьева
– Вообще просто какое-то, знаешь, это какое-то задание для ГИТИСа, мне кажется, да: попробовать покататься с коркой на голове.
А. Коваленкова
– Он очень расположен к людям. Он мог заговорить с бомжом. Когда его останавливает милиция, потому что у него так же, как у меня, блестят глаза, и они иногда думают, что мы наркоманы – через десять минут милиция с ним дружится, ну как тот милиционер. С корками на голове он помнит на всю жизнь историю, как мы ехали и весь вагон улыбался. А еще он очень хорошо помнит историю, как мы с ним, значит, куда-то очень спешили, на какую-то выставку. И я быстро крашусь, крашусь там перед зеркалом. Ну еще параллельно он одевается, я его тороплю, значит. И вышли, и пошли. Я смотрю – идут прохожие навстречу, улыбаются так. Думаю: интересно, как настроение такое у всех хорошее? Потом я чувствую: как-то слишком. Подхожу – а там такое темное стекло было, как раз у Третьяковской галереи, у Инженерного корпуса, – и вдруг вижу, что у меня вот так вот на скулах два мазка помады. Я быстро красилась, хотела румянец на бледные щеки, чирканула два раза, и он меня отвлек. И у меня, как у индейца. Я говорю: «Шурик, ты-то чего молчишь?!» Он говорит: «А мне понравилось, – говорит – круто так». Ему было там лет пять.
К. Мацан
– Анастасия Коваленкова, писатель, сказочник, художник, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер».
А. Леонтьева
– Анастасия, скажи, пожалуйста, Настя, вот когда сын стал подрастать, я почему-то, что-то мне подсказывает, что он вырос в какого-то нестандартного человека.
А. Коваленкова
– Да.
А. Леонтьева
– Вот как проходила его жизнь – школа, вуз, карьера?
А. Коваленкова
– Нет, непросто. Был момент подростковый, когда все было хорошо, мы уже вместе путешествовали, куда-то уезжали. И даже были моменты, когда он начал вот пошел момент стеснения. Например, мы приезжаем на курган сосновый, у реки зимой, ну в нашу деревню, разжигаем костер, жарим сосиски там. Я, значит, мой муж – его отчим, и Сашка. И я выбегаю на это поле, бегаю и кричу: «Я люблю это место!» Громко кричу: «Я люблю это место! Тут так здорово! Я это люблю!» Шурик мне говорит: «Мама, ну прекрати кричать! Ты что?!» Я говорю: «Мы сюда ехали, чтобы кричать. Для этого сюда и приезжают». Немножко был вдруг момент, когда начал стесняться. Я поняла, что вот уже с корками на голове ездить не будем. Потом началось взросление, он у меня порос шипами. Он одел куртку с шипами, и был период, он стал панком – на голове появился ирокез. Причем высотой в локоть, и он был покрашен, как у зебры: черное – белое, черное – белое. Это все он утюгом ставил. Я страдала. Ну ужасно страдала. Это был 10–11 класс. Он начал...
К. Мацан
– Прости, а страдала почему?
А. Коваленкова
– Страдала, потому что...
К. Мацан
– Вот что в этом такого вот, казалось бы?
А. Коваленкова
– Было ясно, что поступать он, даже если поступит, учиться вряд ли будет. Вот какой-то другой посыл, посыл такого протеста против... Не меня. Дело в том, что у него погиб друг близкий. И у него случился юношеский срыв и он снял крест. Он поссорился с Богом.
К. Мацан
– А вы тогда уже были такой церковной семьей?
А. Коваленкова
– Ну мы как и были, так и есть верующие, но не очень правильные. Ну в общем...
К. Мацан
– К этому мы вернемся.
А. Коваленкова
– Да. Короче он снял крест, сказал, что потому что... Он молился за друга, пока тот лежал в коме. И когда друг все-таки умер, и начался вот этот вот протест против системы. На самом деле это был, конечно, срыв еще такой внутренний, и сошлось воедино. И он попал в компанию панков, которые все против системы. Началась вот эта как бы война. Потому что он начал проверять, как львенок льва, на прочность, да. А так как все-таки семья моя, в силу моей ну греховности, неумелости, менялась, и мы с Сашиным папой расстались – мы остались друзьями и дружим, и вместе дни рождения встречаем, но все-таки мы жили с отчимом уже, с моим мужем, – то я была, роль папы вообще исполняла в семье я. Потому что мой муж не решался вмешиваться, чтобы не занесло. И вот начались пробы, типа: «Я приду домой в два ночи». Я сказала: «Нет, в двенадцать часов квартира будет заперта». «А я вызову милицию», – он мне. «Вызывай». Не пришел ночевать. Вот ты спросила, чего я страдала. На следующий день пришел вовремя. То есть он поскребся-поскребся, я его не пустила. Ну потому что я понимала, что вот если я... А мне объяснил тогда очень умный один священник, что, говорит, вот есть границы, они в этом возрасте их начинают терять. И если ты границами своими не удержишь, вот как молекула, да, которая потеряла границы, она сейчас рассыпется. Если соседние молекулы своими границами не удержат – она погибнет. Потом что еще было – печалилась я, – он бросил учиться. Он очень удачно поступил в фотошколу к Свибловой. И вдруг бросил учиться. И не хотел работать. И я понимала, что здесь опять надо держать границы. Я сказала: «Значит так: или ты учишься или ты работаешь». Он сказал: «А я не буду работать в этой системе» – ну то есть типа...
А. Леонтьева
– Ну понятно, да, система отвергалась во всех вариантах.
А. Коваленкова
– Да. Сказала: «Хорошо. Вот Бог, вот порог». Он ушел в бомжи на полгода. Он ушел из дома.
А. Леонтьева
– Каково тебе было это пережить?
А. Коваленкова
– Ну я сдала... Я квартиру закрыла. Тогда еще нет, не сдала. Я закрыла квартиру, потому что мне психиатр, наш очень хороший друг, объяснил, что то место, где вот этот срыв он переживал, должно быть закрыто, и туда нельзя возвращаться. Потому что ну чтобы начать с хорошего чистого листа. Я уехала в деревню, и каждый день я должна была быть там, потому что мама дома, мама ждет – он знал, что я его жду. И если он вернется, значит, он идет или учиться или работать. Он не возвращался. Периодически мне звонили все, к кому он появлялся, чтобы сообщить, что жив, что есть. Я понимала, что он успел попробовать многое за это время. К счастью, тяжелых наркотиков там не было, ну по дури всяко попробовал. Страшно было ужасно. У нас еще был не восстановлен храм до конца, у нас еще земляные полы были в деревне там, но у меня был ключ, и я утром ходила и молилась. И если я ездила в Москву, мне нужно было утром выехать в Москву, а вечером обязательно вернуться. И я иногда на рогах добиралась туда, потому что мама должна ждать дома. Я побрилась. Потому что в волосах, вот в этой моей гриве ниже плеч, кудрявой, скопилось столько боли этой, что в какой-то момент, когда стало лучше, когда он стал возвращаться, когда прошло это страшное лето... А собственно бомжевал он май, июнь – ему 18 исполнилось. Май, июнь, июль, август, сентябрь. К концу сентября он вернулся, ну почти, да, пять месяцев. Вот когда это лето прошло, я поняла, что если я сейчас не побреюсь, я просто погибну. Одновременно я случайно уничтожила, таким образом, его ирокез. Потому что когда друзья его... А он – да, он стал возвращаться. Он приехал ко мне, типа на день рождения друга моего, в деревню, остался ночевать. И я ничего не спрашивала. Потом я сняла... И мы тогда еще не купили другую квартиру. Лаврушинский мы сдали, мы до сих пор туда не вернулись. Мы купили маленькую квартиру, буквально потом там, в трех шагах. Но был период, когда надо было снять, ну чтобы как-то перекантоваться. И я ему предложила съездить вместе, посмотреть, понравится ли ему комната. Все это время он со мной не конфликтовал. Мы никогда не ругались. Он не общался, он исчезал, но ни оскорблений, ни ненависти – вот этого не было. Вот у нас весь подростковый конфликт уложился в эти четыре месяца – просто он ушел, а потом он вернулся. И вот когда мы уже сняли квартиру, как-то пришла, а на лестнице сидят его друзья-панки, которые уже тоже как-то так уже пообтесались, учиться пошли. Стесняются зайти без меня в квартиру. И Шурик с этим ирокезом своим, «зеброчкой» на голове. А я иду такая – с длиной шеей, худющая. Я похудела тогда ужасно. Я сейчас-то 50 килограмм вешу, тогда я весила 45, такой, как меня подруга звала: «марсианин на цыпочках» – на длинной шее еще и бритая голова. И как мне Сашка потом рассказал, я вошла в квартиру, а друзья говорят: «Слушай, Шурик, сбривай ирокез. Мама тебя сделала».
К. Мацан
– Сильно. Ну вот ты прямо, рассказывая эту историю, так или иначе возвращаешься или вращаешься вокруг темы веры, храма, снятого креста и похода в храм за молитвой. Я бы хотел, чтобы мы к этой теме вернулись после небольшой паузы. И поговорили не только о боли, которую человек проживает, но и о том, как преодолевается эта боль, и какую роль здесь играет вера. Я напомню, сегодня в «Светлом вечере» Анастасия Коваленкова – писатель, сказочник, художник. В студии моя коллега Алла Леонтьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
А. Леонтьева
– У нас в студии Анастасия Коваленкова – писатель, сказочник, художник. И что сегодня нам очень важно, замечательная, удивительная мама. И жена.
К. Мацан
– Ты потрясающе глубоко и трогательно рассказала об этом эпизоде из вашей с сыном жизни, преодоления этого подросткового кризиса. И неслучайно, повторюсь, видимо, неслучайно упомянула, что тесно с этим было связано то, что он снял крест, как бы в рамках протеста против всего, против системы, видимо...
А. Коваленкова
– Как честный христианин он снял. Он снял не потому, что он не верит в Бога. Он сказал: я с Ним не согласен.
А. Леонтьева
– То есть это, прости, пожалуйста, что я тебя перебиваю. Мне кажется, что это нельзя назвать, ну как это, это не конец веры, это скорее как раз...
А. Коваленкова
– Это война.
А. Леонтьева
– Такой спор, да, горячий спор со Всевышним.
А. Коваленкова
– Да. Это война с Богом.
К. Мацан
– Ну а как он потом эти отношения с Богом строил? Он надел крест?
А. Коваленкова
– А дальше произошло следующее. Он был настолько в плохом состоянии, когда еще вот эти были проверки, типа не прийти ночевать, да, у него, он даже себя (как мне потом объяснили, это делают из чувства вины обычно подростки) несколько раз обжег – называется «аутогенная агрессия». И настала пора идти в военкомат. И он меня попросил, он еще тогда был дома – ну то есть вот было это ни шатко, ни валко, протестно. Он сказал: «Мам, сходи со мной». Это вот это вот – с ирокезом, в шипах, да, совершенно бледный, еще худее, чем я. И мы пошли на медкомиссию. Ну он вошел в кабинет, я сижу у кабинета. Через пять минут он вышел, сказал: «Тебя зовут». Ну я вошла. Говорят: «Анастасия Сергеевна, чем мы можем помочь?» Я говорю: «Чего?» А у меня не было решения, я не собиралась его отмазывать от армии, потому что я думала, что, может быть, даже армия поможет. Мне сказали: «Нет, ну что вы, мы его не берем, потому что он в срыве у вас. Чем можем помочь?» Я говорю: «Ребята, ну давайте этот горящий самолет тихонечко посадим. Вы можете помочь мне его обмануть? То есть вы от него отказываетесь. Но давайте ему скажем, что чтобы проверить, нужно экспертизу, что нужно лечь в психиатрическую больницу, в санаторное отделение». Ну потому что у меня сын уже не жил дома и жег себя каленым железом – мне надо было что-то предпринимать. Они сказали: «Давайте». И они мне помогли. Потом я ему сказала правду. Ну то есть уже когда прошло пару месяцев, я сказала, что я его обманула, он знает. И мы его положили в 15-ю больницу, в санаторное отделение. Чудом, Бог вел – врач оказалась, случайно, прихожанка нашего Свято-Тихоновского храма, Николы в Кузнецах. Я прихожу в кабинет, а там Никола, фотография. Она ему ни одной таблетки не дала психотропной. Он просто лежал там, в коробочке, что называется, в ватке. Ну то есть ему почистили почки, печень, бром, может быть, давали, как всем. Но в тот день, когда он, думая, что нужна экспертиза, знал, я его клала в больницу, он сказал: «Мама, где мой крест?! Я не могу туда без креста!» Я дала ему крест, значит, он одел. Там с него пытались снять, естественно, медсестры – вдруг он им себя зарежет, – так он его на руку, на браслет прицепил, потому что на шею не разрешали. Я потом сестер уговорила. Так он одел крест.
А. Леонтьева
– Слушай, ты когда рассказываешь – вот уже вторая часть программы, а мне хочется сказать, все чудесатее и чудесатее вот все, что ты говоришь.
К. Мацан
– Ну у нас же сказочник в гостях.
А. Леонтьева
– Сначала милиционер, который с радостью смотрел, как Настя макает сына в снег, а потом военкомат, который помог ребенку одеть крест.
А. Коваленкова
– Ты знаешь, у нас всю жизнь – и у него, и у меня – кругом такие люди. И его так любили все больные в больнице. Кстати, как он ушел-то в бомжи. 12 мая, в день его рождения, его выписывали, я приехала за ним на машине и сказала: «Лаврушинский закрыт (ну то есть дом), я сейчас еду в деревню, наш дом до осени там. Или ты со мной – но тогда ты правила знаешь, – или чего» Он сказал: «Чего. Я пошел».
К. Мацан
– Ну вот мне хочется спросить, может быть, завершая уже эту тему с сыном. Но это очень важное и очень болезненное, я думаю, для многих наших слушателей, даже для тех, кто вот в такой степени остроты эту ситуацию не проживал. Но вот есть ребенок, вот он растет, он был маленький, вот он становится старше. Вот ты его воспитывала, ты в него, как принято говорить, вкладывалась, вместе играли...
А. Коваленкова
– Все страшнее и страшнее.
К. Мацан
– И вдруг он меняется. Вот я еще этого не переживал, как родитель, но говорят, что вот подростковый возраст – его как будто подменяют, и потом происходят какие-то странные метаморфозы с ним. А хотя потом, тоже опытные многодетные родители говорят: ну не переживайте, к 20 годам они возвращаются. Не знаю, не проверял. Пока. Но о чем мы можем говорить, это об этом внутреннем опыте твоем – что маме помогает в такие моменты держаться? Вера, вера в семью?
А. Коваленкова
– Вера.
К. Мацан
– А как это работает? Мы же часто слышим, что вера помогает в трудных ситуациях. А на практике? Как тебе помогла вера все это переживать?
А. Коваленкова
– Ну во-первых, я считаю, что Бог всегда... Что нас не двое – не я и сын, что нас не трое – я, муж и сын. Что нас четверо, как только мы об этом помним. То есть что Бог тут, в комнате. Это раз. Два – очень помогла вера в семью. Потому что я считаю, что и мужичине, и женщине изначально дано предназначение, одновременно являющееся и лекарством для каждого. То есть для мужчины – дело. Почему я так пихала его в дело? Потому что понимала, что он погибнет. У меня есть деньги его содержать. Но он погибнет, если он не научится быть мужчиной, если он не научится быть добытчиком. И он научился. Он живет сейчас самостоятельно, он живет отдельно. Хотя мы дружим. Мы вот только вчера приехали из деревни, он мне там навоз на грядки возил, потом мы с ним в «Scrabble» играли – ну, в общем, опять валялись в сугробах, короче. Вот. Мужчина должен держаться за свое мужское вот это, не должен становиться только няней, например. Как в какой-то момент Сашка сказал: «А я мог бы запросто варить супы, убирать дом, а ты бы вот...» Я сказала: «Не, не пойдет, мне так не надо». А женщина – вот вера в семью. Женщина должна держаться за семью, за то, что она хранитель – и это ее лекарство. Иначе разнесет по кочкам.
А. Леонтьева
– Насть, у нас такой был интересный... я что-то такое напечатала про то, что все очень ищут здоровых отношений. Сейчас такая фишка, все такие: о, это нездорово, это неврозик... А вот тут вот созависимость имеет место быть...
А. Коваленкова
– Зависимость вот эта.
А. Леонтьева
– Да, созависимость, зависимость. И вдруг очень горячо ответила Настя Коваленкова о том, что она должна быть эта зависимость. Потому что ну сколько можно уже этих здоровых отношений? К любви не имеют отношения.
А. Коваленкова
– Ну представьте: взять и отрубить. Вот плывет корабль, да? Он, во-первых, груз откуда-то взял, он куда-то его везет, да? Он зависит. Он зависит от лоции, он зависит от маршрута, с ним говорят по рации, его ждут на корабле, всех матросов. А теперь уберите все это – он вообще зачем? Он независимый. Как же может не быть зависимости? Если я люблю своего сына – конечно, я завишу, это моя связь. А я считаю, что Бог – это связи. Вот там, где связи. Например, я чувствую, когда у Сашки плохо. Я могу даже не звонить. Потому что он очень любит сам преодолевать и не пугать меня.
К. Мацан
– То есть Бог там, где ближний.
А. Коваленкова
– Бог там, где связь между мной и вами. А чем эта связь более любовна, более тесна, более горяча, внутри семьи, если эти связи есть – там Бога очень много, и Он, понимаете, Он смотрит на все это. И поэтому очень важно... И по твоим стараниям и дает. И поэтому жутко важно, если ты художник – варить супы, солить огурцы – обязательно. Копать грядки, мести пол. Чтобы на обед был суп, а не пельмени из пакета каждый день. Нет, все равно будут иногда пельмени, но... Чтобы были убраны постели. У меня такой смешной случай был. Я опаздывала, проспала и уехала куда-то в галерею. А Сашка из школы пришел, меня не было. И он мне звонит и говорит: «Мама, что случилось?!» – «А что случилось?» – «Я решил, что ты дома, – говорит, – с тобой все в порядке?!» Я говорю: «Со мной – да. А что?» – «Я пришел – а постель не застлана...» И, кстати, вы знаете, я хотела... Почему я думаю, что, вот к слову о вере, да, мне кажется, что Бог наблюдает каждого из нас, муравьев, и никогда не дает испытаний больше, чем мы можем. И более того, даже если дает испытания – вот все, что мы с Сашкой прошли, было нужно и полезно. И я в связи с этим хочу прочесть одно короткое свое стихотворение, которое так и называется «Муравей». Тут будет обращение... Ну вы поймете, к кому я обращаюсь, на самом деле, с первых строчек.
Здравствуй, Хозяин миров,
Я у подошвы Твоей,
Не из числа муравьев,
А все равно муравей.
Ибо с Твоей высоты,
Да еще сквозь облака,
Разница невелика,
В сущности не различить.
Как умудряешься Ты
Поступью не раздавить?
Двигая мир – не втоптать
В почву меня, дурака?
Значит, любой муравей,
Шныркающей средь травы,
В мелкой семейной судьбе,
Важен вовеки Тебе?
Истинно зорок Твой взгляд.
К. Мацан
– Спасибо огромное.
А. Леонтьева
– Спасибо. Насть, меня прямо как-то... Я подумала, и вправду, какое у Бога хорошее зрение.
А. Коваленкова
– На самом деле. Вот у меня иногда ощущение, что это что-то невероятное. Вот когда я везу своего сына в больницу, да, и думаю: Боже мой, ну ладно военкомат. Но как я сейчас этой психиатрисеобъясню, да, в «пятнашке», что у меня у сына срыв, и не надо его сейчас...
К. Мацан
– Это спецоперация сейчас происходит.
А. Коваленкова
– Да. А у него ирокез, да, еще несостриженный тогда, он весь в шипах... А на спине вот такие вот эти отпечатки прожженные... А кстати, должна оговориться: я вчера спросила разрешение у Саши, можно ли мне рассказывать о наших с ним историях. А он сказал: «Ну что я тебе... ты все равно ведь расскажешь...» Я говорю: «Нет. Но я могу тебе объяснить смысл – это может помочь людям. Все что ты прошел, ты прошел достойно. Мы достойно вышли из этой ситуации, мы вышли из нее любя и дружа. И очень может быть, что те, кто проживают, думают, что у них какой-то ужас-ужас – а у них не ужас-ужас».
А. Леонтьева
– Насть, я вот слушаю тебя и трепещу, потому что... Ну вообще-то от радости. Потому что я чувствую, прямо кожей чувствую, как передача уже приносит сплошную пользу, вот мне она уже приносит сплошную пользу.
К. Мацан
– С нами Анастасия Коваленкова, писатель, сказочник, художник, мать. Я бы сказала еще, актриса, потому что ты замечательно читаешь свои тексты. Я хотела спросить, вот в начале передачи я увидела у тебя записную книжку, в которую ты записывать телефоны, вместо того, чтобы в телефон их вносить. А сейчас еще я вижу листочек, и на нем отпечатаны на машинке – на машинке, не на компьютере.
А. Коваленкова
– Ты знаешь, должна сознаться, вообще-то нехорошо не любить что-то, я стараюсь любить все, я не люблю гаджеты – слово-то какое. Они меня любят, но не очень. Они меня любят больше, чем я их. Я, понимаешь, я фотографирую фотоаппаратом, ежедневник у меня здесь...
К. Мацан
– Бумажный.
А. Леонтьева
– В книжечке.
А. Коваленкова
– Свечу я фонарем. Я даже не знаю, как, иногда у меня случайно включается фонарь, и мне приходится звонить сыну, чтобы он мне объяснил, как его выключить из телефона. А интернет у меня в ноутбуке. Потому что я считаю, что мы все слишком сваливаем в кучу, и это теряется ценность. Но все-таки на машинке я сейчас уже не печатаю. Все-таки я набиваю на компьютере. Причем так бью по клавишам... Мне чем машинка хороша – вот этот ритм, понимаешь: тым, тым, тым-тым – особенно когда стихи. Мне Сережа предлагал купить специальный такой ноутбук, вот муж, в котором вот это. А я говорю, нет, знаешь что, не надо, я и так могу сильно брякать. Я брякаю. А вот эта рукопись, это мною, правда, напечатанная, но это не мои стихи. И я хотела тоже их сегодня прочесть. Они касаются семьи очень сильно. Во-первых, это много вам расскажет о моей семье – это стихи моей мамы. Во-вторых – я такие просто сейчас даю подводки, да, немножко, чтобы, когда будете слушать, было сразу понятно, – это немножко говорит о том, как надо обращаться друг с другом в семье. И со своим сыном тоже, и со своим папой, чтобы семья была семья. Ну вот, если позволите, я сейчас их прочту.
А. Леонтьева
– Конечно, очень нужно.
А. Коваленкова
– Это стихи Татьяны Макаровой, называются они «Тайный маленький дом».
КАЖДЫЙ
ДОЛЖЕН
ИМЕТЬ СВОЙ ДОМ –
свой собственный,
тайный,
маленький дом.
И если вы согласитесь со мной,
что надо побыть иногда одной,
вы множество мест
найдете кругом,
где можно устроить
свой собственный дом.
Когда-то давно
у меня был дом –
собственный дом
под большим столом,
под круглым, дубовым, большим столом.
Белая скатерть лежала на нём,
и получался прекрасный дом –
с белыми стенами,
с потолком!
Я там любила
книжки читать,
или играть,
или просто мечтать...
Главное –
я там была одна.
И не видна,
и не слышна.
Ведь каждому –
и тебе, и мне –
надо побыть иногда в тишине.
Совсем одному.
Совсем в тишине.
Никто не мог меня там найти,
не мог внезапно туда войти
и даже не мог догадаться о том,
что под столом –
мой собственный дом.
...Однажды я,
как всегда, вечерком
отправилась в собственный дом под столом.
И вдруг увидала,
что дом мой стал
очень тесен
и очень мал.
Я выросла.
Больше я жить не могла
под круглой дубовой крышей стола...
И я нашла себе
новый дом –
свой собственный, тайный удобный дом –
на ветке, в листве, на дубу большом.
И если бы вы посмотрели туда,
не догадались бы никогда
о том, что на дереве
кто-то живёт,
играет, мечтает и песни поёт.
Знаете, что бы увидели вы
Много зелёной густой листвы!
А я –
всё на свете видела я!
Кота на крыльце,
козу у ручья,
видела папу,
видела маму,
дедушку,
дедушкину панаму
и гражданина, несущего булку
по нашему узкому переулку...
Меня же не видел
никто на земле
в зелёной густой-прегустой листве!
В собственный домик
вреди ветвей
я иногда приглашала друзей.
Я говорила –
Я жду вас в четыре
на пятой ветке,
в своей квартире.
Ровно в четыре я их встречала,
чем-нибудь вкусным их угощала,
я их рассаживала на ветвях,
и мы говорили
о разных вещах...
Но никто б
не посмел никогда
без приглашенья явиться туда.
...А как-то мне дедушка выстроил дом
с маленькой дверцей,
с круглым окном,
с красною крышей,
с синей трубой
и с занавескою голубой.
И он никому не сказал о том,
где он построил мне этот дом.
Он даже сам позабыл потом
дорогу в мой тайный маленький дом.
Но крыша и дверь
не так уж нужны
для тайного домика,
для тишины.
Даже под старым большим зонтом
можно устроить уютный дом.
Когда ты у папы сидишь на коленях –
это твой собственный дом, без сомненья.
Мама в твой домик тебя увела,
если она тебя
обняла.
Можно устроить домов немало!
Где же я только их не встречала!
В ящиках даже бывают дома!
Я в них нередко жила и сама
Знаешь, как все удивятся вокруг,
когда ты из ящика
выпрыгнешь вдруг!
Но жить в своём доме
Всегда
одному
не нужно ни мне,
ни тебе –
никому.
Ведь сколько на свете
весёлых детей!
Ведь сколько на свете
весёлых затей!
Воздушные змеи! Жмурки! И салки!
Прятки!
Мячи!
Чехарда!
И скакалки!
Нельзя в эти игры играть одному
ни мне,
ни тебе –
никому-никому!
И как будет грустно
тебе и мне
есть мороженое в тишине.
Есть мороженое одному
невкусно ни мне,
ни тебе –
никому!
Ты в зоопарк не пойдёшь один
или в игрушечный магазин.
Рассказывать сказки
себе самому
не интересно совсем никому!
Вот папа закрылся газетным листом.
А значит, он тоже
ушёл в свой дом,
в свой собственный,
тайный
маленький дом.
Неважно, что дом его –
из газеты.
Важно, что собственный домик это.
Важно, что надо побыть ему
совсем в тишине,
совсем одному.
И если мама
вдруг задремала,
важно, чтоб ты всегда понимала,
что мама ушла
в свой собственный дом
и окна и двери
закрыла в нём.
Ведь надо и маме
побыть порой
в собственном доме
совсем одной.
И вокруг наступать должна
полная-полная тишина...
Но раз ты решил
завести свой дом –
ты должен помнить
и о другом:
у тех, кто имеет свои владенья,
тоже есть
правила
поведенья.
Мама тревожить тебя не хотела.
Но у неё к тебе
срочное дело.
Пусть тихо она
подойдёт к нему,
к тайному домику
твоему,
и стукнет негромко
в дверцу, в окно –
это ведь, собственно, всё равно,
главное, чтобы она постучала –
по шляпе,
по маске,
по одеялу –
и тихо сказала
несколько слов:
«Можно?
Ты дома?
Обед готов».
И ты пообедаешь с ней за столом
и снова вернёшься
в свой собственный дом.
А если тебе
на пути твоём
встретится чей-то
собственный дом,
помни,
на что бы он ни был похож –
не разрушай его,
не тревожь.
Чей бы он ни был
и где б ни стоял,
и из чего бы ни состоял:
из чьей-то скамейки
в зелени сада,
из чьей-то улыбки,
из грустного взгляда –
помни,
что рядом шуметь не надо.
Помни,
как просто разрушить его
достаточно даже хлопка одного...
Ты сохрани
на пути своём
чей-то секретный
собственный
дом.
Всё.
К. Мацан
– Потрясающе. Вот правы поэты, что в стихах многие вещи выражены точнее, ярче, и все понятно главное. И даже, в общем-то, уже спрашивать практически нечего.
А. Леонтьева
– Да, это тоже, знаешь, какой-то урок, стихотворение-урок, я бы так сказала.
А. Коваленкова
– А вот теперь вы понимаете, какое у меня было счастливое детство?
К. Мацан
– А вот я как раз хочу кое-что спросить, и мне это вправду очень важно. Потому что как-то это очень в меня лично попадает, особенно в последнее время. Вот даже это стихотворение – это все-таки эмоция ребенка, это вот то, что обращено к сердцу ребенка взрослым, взрослым поэтом.
А. Коваленкова
– Который остался вот этим ребенком.
К. Мацан
– Вот это самое для меня как раз таки и интересное...
А. Леонтьева
– Взрослый остался ребенком.
К. Мацан
– И именно про это и хочу спросить. А как? Как это? Вот я иногда вспоминаю какие-то свои детские щемящие воспоминания, какие-то моменты предельной радости, вот того уюта, и какой-то ну какой-то наполненности Богом, хотя тогда я так не называл, вот которые выражены в этом стихотворении. Это очень похоже на наше детство, у каждого, наверное, такие моменты были. Но вот сейчас прошло время, и с трудом в себе побарываю скепсис в отношении этого. Я понимаю, что как бы я не могу уже чувствовать так же, хотя, наверное, хотел бы. А, может, и не так же, а может быть, похоже, но по-другому. А, может, и невозможно это возродить, но надо что-то из этого сохранить. Ведь сказано же, будьте как дети, в Евангелии. Вот что такое для тебя оставаться ребенком, будучи взрослым? Как не впасть вот в этой взрослый излишний скепсис, как разрешать себе быть ребенком? Но при этом...
А. Коваленкова
– Как разрешать себе орать, бегая по полю: я люблю это место?
К. Мацан
– Да. Но при этом чтобы это, скажем так, ведь очень тонкая грань между вот этим, наивностью и открытостью ребенка ко всему и просто ну такой какой-то глупой дурашливостью, которая...
А. Коваленкова
– Сентиментальностью, да, такой...
К. Мацан
– Которая, может быть, и не красит особенно.
А. Коваленкова
– Экзальтированность такая.
К. Мацан
– Что такое вот эта детскость? Я видишь, как много вопросов сразу задал, они все в одно.
А. Коваленкова
– Я понимаю, да. Знаешь, наверное, все-таки, ну я не знаю, как надо. Дело в том, что – я подозреваю, что и мама так чувствовала, – я себя не совсем сознаю взрослой. То есть я делю все как надо вроде, мне кажется. Но иногда у меня ощущение, ну что я как бы, как будто бы я выполняю эту роль. Потому что я запросто могу вот, гуляя, выйти на холм... В детстве было такое замечательное развлечение: лечь на холм и вот так вот колбасой катиться по траве. И я могу это сделать сейчас, понимаешь? Я, наверное, не сделаю это при людях, которые там внизу дороги, да, чтобы их не смущать. Но предложить сыну – могу запросто. Или там, ну понимаешь, вот какие-то вещи, я не знаю, как там, вот мы уезжали позавчера из Яропольцев, я говорю: «Шурик, а давай сейчас картошку со сковородки поедим?» Да мне не лень на одну тарелку больше помыть. Но это здорово же – со сковородки, да еще вот это, вилками друга у друга...
К. Мацан
– Горячая такая.
А. Коваленкова
– Ну вот эта вот война вилок, да, немножечко? Или, например, походить на руках по участку или покорчить рожи – кто дурашливее корчит. Но не с каждым можно это себе позволить, конечно. Понимаешь, я вот даже спектакль свой «Полосатый» начинаю со слов о том, что мы все, ощущение, что мы все играем во взрослых. Мы очень часто себе не позволяем. Вот я однажды видела, как шел человек по улице и он увидел какую-то монетку или что, я не знаю, что он увидел, но ему ужасно хотелось нагнуться, поднять поковыряться. А он взрослый дядя в шляпе, и он так косился... Я специально скорей прошла, потому что переулок почти пустой, Рождественский. И потом уже, далеко-далеко обернулась, смотрю – слава Богу, все-таки он наклонился.
К. Мацан
– Вот у нас, к сожалению, камер тут нет, но вот сейчас, когда я тебя спрашивал и так вот упомянул, что эта атмосфера, которую это стихотворение передает, это то, что мы, наверное, можем как-то назвать наполненностью пространства Богом. Хотя тогда, в детстве, понятно, никто так этого не называет.
А. Коваленкова
– Доверием таким, понимаешь.
К. Мацан
– Вот как ты это чувствуешь?
А. Коваленкова
– Вот этот момент доверия Богу – ты знаешь, это ощущается в какие-то моменты, как... Опять вспоминаю – буквально два дня назад. Вот мы с сыном, да, в деревне. Вот какое-то ощущение, что мы у Него за пазухой в это время. Вот я лежу... Мы любим когда читаем, грызть семечки. Я ему, кстати, читала до 17 лет, да, я дочиталась до Довлатова. Там когда пошла лексика, он смутился. Я говорю: а что? Сам не читаешь – так будь добр слушать. Потом он начал читать сам. На Гришковце он уже все. И он так же, как я, любит грызть семечки, когда читает. И мы вот лежим вечером, да, – печку натопили, такса спит в ногах. Он на своей кровати лежит, я на своей. Семечки грызем, книжки читаем. Я, значит, Тургенева, а он «Дэвид Копперфильда» – первый раз читает, я ему подкинула. И полное ощущение, что мы, все трое – Шурик, я и Иосиф, моя такса – у Христа за пазухой.
А. Леонтьева
– Какой прекрасный аккорд!
К. Мацан
– Прямо Обломовка какая-то...
А. Леонтьева
– Прекрасный аккорд.
К. Мацан
– Такой рай.
А. Леонтьева
– Ну ты знаешь, вот...
А. Коваленкова
– Ну знаешь, между прочим, кирзовые сапоги стоят его мокрые на печи, да, и он только что, час назад, возил овечий навоз на грядки.
А. Леонтьева
– Настины рассказы – во-первых, слушать их просто невозможно остановиться, хотя время подходит к концу. И я просто хочу сказать, что сегодня, как это мы говорим, что наша передача, она для пользы. Я сегодня получила какую-то огромную порцию сплошной пользы в такой очень художественной форме. Мы говорили о такой крамольной вещи, что созависимость или зависимость людей друг от друга – это очень хорошо, а не невроз, как говорят психологи, а что это вообще-то любовь.
А. Коваленкова
– И, прости, а можно я еще одну вещь скажу?
А. Леонтьева
– Да, скажи.
А. Коваленкова
– Я сейчас вспомнила, потому что я в какой-то момент, это чуть не испортило вообще всю мою судьбу с Сашей. Меня в какой-то момент некоторые люди напугали. Стали говорить (Сашке было тогда года три), что он вырастет хулиганом, двоечником, что он невнимательный. Кстати, он очень внимательный, и талантливый, и очень трудолюбивый человек. И я испугалась. И вместе того, чтобы заниматься ребенком, любить его, я стала заниматься ребенком – заниматься его воспитанием и все время бояться, что вот сейчас что-то будет – это чуть все не испортило. Детей нужно любить и верить им. И с ними не надо заниматься. С ними надо жить – вместе колоть дрова, читать книжки, все остальное – и тогда получается. Вот тогда получается.
А. Леонтьева
– Отличное завершение.
К. Мацан
– Мне нравится соседство: колоть дрова и читать книжки.
А. Леонтьева
– Да, колоть дрова и читать книжки. Настя, спасибо тебе огромное. Не просто мы провели программу, просто провели время каким-то чудесным образом – заворожено тебя слушали, смотрели на тебя. Спасибо тебе, Настя Коваленкова, писатель, сказочник, художник, мать и жена.
А. Коваленкова
– Спасибо вам. Простите, если меня было слишком много.
К. Мацан
– Нет, Насть, тебя нам всегда мало. Спасибо огромное. В студии была моя коллега, Анна Леонтьева, я Константин Мацан. До свидания.
А. Леонтьева
– До свидания.
А. Коваленкова
– До свидания.
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.