Гость программы — Владимир Легойда, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.
Темы беседы:
1.Патриаршая комиссия по вопросам физической культуры и спорта — для чего она создана?
2. Отношение христианства к спорту.
3. Духовное окормление спортсменов.
4. Патриотизм.
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Марина Борисова.
М. Борисова
— Добрый вечер.
К. Мацан
— И я, Константин Мацан. И сегодня, как всегда по пятницам, в этом часе «Светлого вечера» с нами Владимир Романович Легойда — глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО. Добрый вечер, Владимир Романович.
В. Легойда
— Добрый вечер.
М. Борисова
— Владимир Романович, понятно, что у нас уже вот неделю как, и на ближайший месяц, главный информационный повод и повод вообще для любого разговора в первую очередь это чемпионат мира по футболу.
В. Легойда
— Я думал, вы скажете — пост.
М. Борисова
— Нет. (Смеется). К сожалению, чемпионат мира перебил.
К. Мацан
— Хотя пост заканчивается чуть-чуть раньше, чем чемпионат мира по футболу, на три дня, по-моему.
В. Легойда
— Какие глубокие познания! Я в футбол люблю играть, а с чемпионатом мира у меня как-то не очень.
К. Мацан
— А мы найдем, что у вас спросить.
М. Борисова
— Мы тоже думали, как с чемпионатом мира, о котором все говорят, включая всех наших коллег и журналистов религиозных СМИ, и не религиозных, как угодно. И подумали — при чем тут вера, при чем тут Церковь? Но оказалось, что Церковь как-то при чем. По крайней мере, к вопросам спорта она относится с большим интересом. И даже вот не так давно была учреждена Патриаршая комиссия по вопросам физкультуры и спорта. И у нас возник вопрос: а чем, собственно говоря, эта комиссия будет заниматься? Когда при Патриархе создается Совет по культуре — это как-то логично, потому что вера, Церковь имеют непосредственное отношение к культуре. А спорт-то тут при чем? Главная забота Церкви, вроде как о душе, а здесь — вроде как о теле.
В. Легойда
— Спорт после погоды. Помните, когда Ирину Роднину спросили: «Какое место занимает спорт в жизни советских граждан?» Она сказала: «После погоды». Потому что новости спорта были после погоды в информационных новостях. Хотя думаю, что это была шутка, потому что погода всегда в конце. Я поправлю в фактологической части: комиссия создана достаточно давно, чуть не два года назад. Но ее первое заседание прошло недавно, тут вы совершенно правы. В течение двух лет она как-то не могла зажить. Предполагалось, что на первом заседании должен быть избран председатель. Он был избран — по предложению Патриарха им стал Североморский епископ Митрофан. Владыка с очень интересной судьбой: морской офицер, капитан второго ранга в отставке, член Союза писателей, очень многогранная личность, теперь ему дано послушание заниматься этой комиссией. Есть положение, в котором любопытные, интересующиеся журналисты могут узнать все особенности того, чем будет заниматься комиссия. Как говорил Патриарх, открывая это заседание, он говорил, что понятно, что открывается не церковное министерство спорта, которое будет заниматься тем же самым, только для Церкви. Понятно, что основное служение Церкви и здесь должно быть на первом месте. И, может быть, на единственном месте. Речь идет о том, что — допустим, у нас же есть Отдел по взаимоотношениям с вооруженными силами. Это же не вызывает вопросов. У кого-то вызывает, но в принципе понятно, чем он занимается — это окормление военнослужащих, то есть людей, которые находятся, как правило, в ситуациях нередко довольно сложных и им требуется духовная поддержка. Здесь похожая история, потому что отчасти эта комиссия будет организовывать то, что существует. Что сегодня существует в Церкви по факту? Существует окормление олимпийского спорта — батюшки ездят на олимпиады и помогают спортсменам. Можно относиться к этому как угодно. Можно узко, зашоренно кричать о том, что олимпийские игры — это язычество и там не место священнику. А можно решить, что они тоже люди и тоже требуют поддержки. И, например, послушать замечательные рассказы отца Андрея Алексеева, который был назначен заместителем председателя комиссии, о его поездках на две последние олимпиады...
К. Мацан
— Он был у нас в эфире, рассказывал.
В. Легойда
— Я это и имел в виду — можно найти эфир и послушать.
К. Мацан
— На сайте радио «Вера»: https://radiovera.ru
В. Легойда
— Послушать, как он там говорит, это очень интересно. Как те же волейболистки, которые... Знаете, мне рассказывала знакомая (сейчас не вспомню, кто), которая была на олимпиаде. Она говорит: «Мы не понимали — чего этот батюшка с этими волейболистками ходит, ходит? И только после победы мы поняли, что он с ними делал». Точнее, зачем он там был. Такое вот интересное наблюдение. Есть спорт — скорее, такая физкультурная часть, понятно, что это не спорт больших достижений. Это по факту имеющийся опыт приходской деятельности вне богослужебной — она очень разная: где-то смотрят фильмы, а где-то играют в футбол с другими приходами и т.д. То есть это связано и с этой деятельностью — с помощью в организации. Есть отдельная история — это паралимпийцы. Одним из самых ярких выступлений на нашем заседании было выступление одного из представителей параспорта, который интересный даже такой наказ дал. Обращаясь к Патриарху, он сказал: «Не дайте превратить эту комиссию в бюрократическую систему». Кто-то даже засмеялся. Но Патриарх очень серьезно это воспринял и сказал, что «не волнуйтесь, мы не для того создаем эту структуру». Понятно, что Церковь не будет заниматься, повторяю, тем, чтобы создавать новые спортивные площадки и так далее — это задача государства, общества. А Церковь будет заниматься людьми, как всегда.
М. Борисова
— Понятно, когда Церковь занимается физкультурой: организацией каких-то спортивных занятий с детьми и молодежью на приходах — это понятно. Но когда речь идет о том, что сам Святейший назвал «воцерковлением спорта», и сам же при этом вспомнил Иоанна Златоуста, который в принципе был против всевозможных ристалищ, возникает некое недоумение. Вы говорите, что одна из задач — это окормление олимпийского спорта. Но олимпийский спорт, спорт высоких достижений, казалось бы, его установки диаметрально противоположны христианским. То есть там всё направлено на победу любой ценой, на преодоление каких-то сумасшедших препятствий — для чего? Для того, чтобы быть первым, быть в положении человека, который выиграл, у которого дальше открываются перспективы больших заработков, еще каких-то абсолютно недуховных призов. И, собственно, роль Церкви в этом какова?
В. Легойда
— Вопрос понятен, вопрос естественен. Мне кажется, что здесь несколько важных моментов. Насчет того, что цели антихристианские и так далее. Если допустить, что это так (сейчас с этим не полемизирую). А Церковь должна быть с праведниками или с грешниками? Праведники сами в Церкви уже. Здесь вопрос в чем: если священник едет на олимпийские игры с целью разогревать существующие в сердце спортсмена, как и в сердце любого человека, страсти: «Ты должен быть первым. Если, не дай Бог, ты проиграешь...» — это одна история. Но он же не с этими целями туда едет. Церковь с людьми в любой ситуации, в любой ситуации. Это ситуация сложная, ситуация стрессовая. Выступать против спорта... То есть можно сказать так: коли уж это нехристианское (я понимаю подтекст), значит, Церковь должна выступить против этого всего. А чего мы добьемся? Почему Святейший вспомнил Златоуста? Именно потому, что культурная историческая ситуация изменилась очень сильно. И олимпийский спорт — вот вы начали говорить про заработки — это не олимпийский спорт. В первую очередь это спорт профессиональный, это другая история. Олимпийский спорт — это спорт в чистом виде. Конечно, это слава и успех. Но это в первую очередь национальный спорт — в том смысле, что это честь своей страны. Потому что в олимпийской сборной легионеров быть не может — это только граждане своей страны. Это то, что мы называем патриотизмом. Пока никто не обвинял Церковь в том, что она патриотизм защищает или культивирует, если хотите. Хотя, наверное, кто-то и в этом обвинял, но тем не менее. Но самое главное — мы исходим из того, что... Ну, мы же не можем человеку отказать в праве называться христианином, или — намеренно сейчас заостряю — не допускать до причастия, потому что он участвует в олимпиаде. Не можем, и, наверное, это в голову не придет. Значит, надо быть с ним. Значит, надо и в ситуации поражения его поддержать. Но и в ситуации победы поддержать. Чтобы он говорил... Что дала близость к Церкви, например, такому замечательному человеку, как Федор Емельяненко? Когда его спрашивают: «Если представить энциклопедию спорта России, то что бы вы хотели, чтобы было написано на первой строчке после вашего имени?» — он говорит: «Православный христианин». Это потому, что Церковь была с ним? Или потому, что она кричала ему, как он не тем занимается? Вот и всё. Как недавно замечательно сказал наш музыкант Вячеслав Бутусов в нашей с ним беседе, когда я у него спросил: «А почему вы не бросили всё это? Ну, вот все-таки такая антихристианская...» Он сказал: «Человек не спасается тем — страсти внутри тебя сидят». Церковь не со спортом, она не благословляет олимпийский спорт — она помогает людям. Она не бросает людей ни в этой ситуации, ни в ситуации армии, ни в ситуации шахты — вообще ни в какой ситуации не бросает. Но мягко, если хотите, корректирует и направляет движение человеческого сердца — это задача пастыря.
М. Борисова
— А нет ли тут опасности какой-то профанации? Потому что то, что показывают в новостях — правда, эти сюжеты, как правило, касаются католиков. Вот показывали, скажем, мексиканских болельщиков в Мексике, которые в храмах, как принято у католиков — скульптурные изображения святых — вот они их одевают в майки с номерами своих любимых футбольных игроков. Начинается какая-то странная игра в религию. Вам не кажется?
В. Легойда
— В этом примере кажется, вопрос: есть ли опасность? — есть опасность. Но опасность есть везде, везде есть опасность. Когда Христос говорит: «Блажен, кто не соблазнится обо Мне», — Он говорит о какой опасности? А почему мы думаем, что в каком-то олимпийском спорте не может быть опасности? Да она во всем есть, опасность. Человек может Евангелие прочитать, да что там, читают и приходят к каким-то диким выводам.
К. Мацан
— Марина привела пример с майками, в которые наряжают статуи. А есть пример из нашей практики. Тот же протоиерей Андрей Алексеев в нашем эфире рассказывал, как к нему во время олимпийских игр, по-моему, последних зимних, подошел человек: «Батюшка, у нас важный матч. Помолитесь, чтобы мы выиграли», — что-то такое. И мы как раз с отцом Андреем обсуждали, что эта грань — между восприятием религии как религии и религии как магии — она очень тонкая. Даже ваш пример про вашу знакомую, которая сказала, что «мы поняли, зачем был духовник с этими волейболистками только после их игры, после их победы». Я не знаю, об этом ли речь, но логика очень похожая: они победили — так вот зачем нужен был священник! Не вводим ли мы человека в искушение такое немножко?
В. Легойда
— Поскольку я знаю, о ком я говорю, то я думаю, что там немножко не так, там все-таки глубже ситуация: она имела в виду то, что на них было большое психологическое давление оказано, насколько я знаю. Я сейчас деталей не помню, я не болельщик. Он просто очень помог им, именно помог на уровне глубинном — так я это воспринял.
К. Мацан
— Владимир Легойда — глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». Но все-таки мой вопрос пока остался без ответа, или я его даже пока еще не задал. (Смеются.)
В. Легойда
— Тогда совершенно логично, что он остался без ответа. (Смеется.) Вы, как безукоризненный логик, меня понимаете.
К. Мацан
— Может быть, вы отчасти ответили, но только немножко на другое. Может быть, я слишком гипертрофирую и намеренно огрубляю, как вы любите говорить, полемически заостряю. Не вводим ли мы человека стороннего в искушение вот таким представлением роли духовника при сборной, роли Церкви в...
В. Легойда
— Каким — таким? Что он нужен для победы?
К. Мацан
— Когда нам может показаться, что смысл участия духовника и окормления духовником сборной, или участия священников в каких-то играх, связанных с престижем страны, это такая палочка-выручалочка — вот мы все ресурсы употребили: спортсменов подготовили, и еще мы помолились, чтобы всё было хорошо. И вот тогда уж точно подготовленные, мы идем на борьбу. Мы же знаем, как люди верующие, что молитва — мы уповаем на ее действенность и на волю Божью, но это не гарантия того, что всё случится, как мы хотим.
В. Легойда
— Конечно. Но смотрите, опять же, если в этой логике продолжать полемически заострять, это же можно вообще о чем угодно так сказать. Перед экзаменом — давайте не будем ходить в храм, потому что зачем нам молиться? Перед операцией — давайте не будем молиться, потому что вдруг кто-то это воспринимает как магию. Давайте не пойдем к мощам, давайте не поедем к святыням, давайте не будем... Какой у нас критерий? За олимпийскую сборную молиться нельзя, а за экзамены можно? Или за экзамен тоже нельзя? А можно только про духовное? Понимаете, тут мы себя загоняем в какую-то дурную бесконечность. Может быть здесь проблема? — может, конечно. Но, понимаете, мы рассматриваем человека в какой-то статике, а он в динамике находится все время — и в отношении веры, и в отношении... Сегодня у меня это второе или третье интервью — и я уже какие-то вещи передумал. Вот если сейчас вдруг в нашей беседе возникнет вопрос, на который я уже сегодня отвечал, потому что какие-то сходные темы были, я, наверное, уже немножко по-другому на него отвечу — причем не ситуативно, а глобально. Поэтому мне кажется, что здесь проблема не участия священника — хотя, конечно, это зависит от священника. Я повторяю, если он будет их страсти разжигать, в этом ничего хорошего нет. И исключить, что такого не будет, я тоже не могу. Но мы же исходим из смысла внутреннего. Так это проблема не священника, а это проблема восприятия. Восприятия человека, которому так хочется соблазниться, что он говорит: «А если кто-то соблазнится?» Я здесь вижу только одно — священник... Понимаете, условно говоря, можно это дело бросить, а можно делать так... Если хотите, давайте заострим в другую сторону — может быть, смысл этих поездок священников в том (и не может быть, а на самом деле так и есть), чтобы человек, который... Ну, представьте — вот участник олимпийской сборной. Вы представляете режим спортсмена? Вообще всё подчинено этому. Он не пойдет в храм. А если даже пойдет, то пойдет с этой магической: а давайте еще здесь свечку поставим. Но вот с ним священник. Он узнает, что есть Церковь, есть священник — он начинает на это по-другому смотреть. Это же тоже правда. Может быть, он потом даже олимпийский спорт из-за этого бросит, этого же тоже нельзя исключать, правда? Поэтому я бы здесь не сводил роль священника и задачи Церкви к обслуживающему персоналу: вот есть массажист, а есть священник. Это совершенно разные истории.
К. Мацан
— Мне кажется, есть еще одна очень важная тема, уже с другой стороны. Когда возникает разговор о том, что у олимпийской сборной есть духовник, или что Церковь активизировала работу Комиссии по физкультуре и спорту — со стороны наиболее простая реакция, наиболее автоматическая, что — вот, Церковь еще и это поле хочет окучить под себя, как-то проконтролировать. Может быть, вопрос риторический — почему не так часто, не так легко в голову приходит другая логика: что Патриарху, священникам по-настоящему хочется позаботиться о людях. Что они идут туда не чтобы как-то «засветиться» рядом со сборной и какие-то дивиденды себе получить, а ради служения, ради того, чтобы отдать себя.
В. Легойда
— Я не вижу здесь противопоставления. Если стилистически эта заниженная Церковь хочет окучить, просто стилистически переговорить — то хочет, стопроцентно хочет. В смысле стопроцентно хочет окучить сто процентов. Потому что когда мы читаем Евангелие: «Идите и научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» — что, мы должны из политкорректности говорить: «Вы знаете, это, конечно, в современном контексте имеется в виду — кроме мусульман, атеистов, буддистов, пофигистов и так далее». Нет — «Идите и научите все народы...» А мы говорим: «Давайте будем свидетельствовать всем, кроме олимпийской сборной». Нет. Я понимаю, что здесь есть момент — почему патриарх Иоанна Златоуста вспоминал? Он как раз вспоминал это, говоря о том, что тогда это было связано с практикой языческой религии — поэтому неприятие. Но это же не неприятие людей. Значит ли это, что священники отказывались общаться со спортсменами? Нет, они отказывались благословлять ристалища, потому что там молились другим богам. А сегодня... Кто бы что ни говорил: пусть, может быть, это бытовое язычество, бытовой магизм — но это не религия, которой мы оппонируем. Это люди, которых, чтобы они не ударились в это окончательно — чтобы их страсть победы не съела, вот мы там с ними и находимся. По крайней мере, я на это так смотрю.
К. Мацан
— В программе «Парсуна», недавно вышедшей, с актером Андреем Мерзликиным, тоже возникла тема спорта, причем достаточно неожиданно. Когда вы спрашивали его об ответственности актера, как публичной фигуры, перед своей аудиторией — за, может быть, какой-то моральный облик, или за то, что его слушают и к его слову прислушиваются — Андрей Ильич ответил, что у нас вообще-то популярностью заведуют не актеры, а...
В. Легойда
— Спортсмены.
К. Мацан
— Да, спортсмены. Вот вы говорите про работу Церкви с людьми. Насколько здесь Церкви важно обращаться к спортсмену — к публичному, к известному человеку — именно с этим месседжем: что на вас огромная ответственность перед теми молодыми ребятами, которые на вас смотрят, вами вдохновляются и восхищаются.
В. Легойда
— Важно, конечно. Правда, я не уверен, что здесь Андрей так уж прав однозначно — что это в первую очередь спортсмены. Конечно, сказать, что спортсмены — такие властители дум, сказать не вполне корректно...
К. Мацан
— Чаяний и устремлений молодых людей.
В. Легойда
— Да. Но мне кажется, что если актеру они и уступают, то не сильно, и уж количеством, наверное, все же превосходят. Так мне кажется. Актеры, музыканты. Но, может быть, я ошибаюсь, не считал никогда. Конечно, должна. Но, понимаете, мне кажется, что это вообще пастырская задача по отношению к любому человеку. У каждого есть свои особенности. У публичного особенность в том, что он вольно или невольно является для кого-то таким примером, или человеком значимым. Это ответственность, конечно. Думаю, да.
М. Борисова
— А что делать священнику, который окормляет какую-то спортивную команду, если его задача как пастыря вступает в противоречие с задачей тренера? Потому что не секрет, что в спорте, особенно в спорте высоких достижений, часто «ломают» характер спортсменов под требование победы. Поскольку это очень молодые люди — тренировки же начинаются в очень раннем возрасте, такие серьезные. И формирование личности идет совершенно как-то в перпендикуляр христианскому представлению о том, как это должно происходить.
В. Легойда
— Я, может быть, не так хорошо знаю, как воспитываются люди в спорте высоких достижений. Наоборот, я всегда слышал от спортсменов (и лично, и то, что я читал или смотрел), что отношения с тренером — это такие отношения ученик — учитель. Это для меня всегда вписывается в общехристианский подход. Хороший тренер — это не только тот, кто заботится о твоих достижениях спортивных или о твоем физическом состоянии, но он всегда и воспитатель в полном смысле этого слова. Конечно, я помню по своим подростковым занятиям спортом, по крайней мере, на уровне таком совсем невысоком — я понимаю, что тренер всегда обращает внимание на того, у кого есть какие-то задатки, и он с этим человеком работает. А остальные — так, для количества бегают. Наверное, мне не самый хороший тренер попался, может, с лучшим тренером... Или просто у меня не было особых причин, чтобы на меня тренер обращал внимание. Но мне кажется, что это слишком плоско воспринимать и заранее противопоставлять. В стремлении победить — конечно, здесь есть опасность. А с учеными как тогда? Как профессор должен воспитывать аспиранта? — «Ни в коем случае не думай, что ты способен совершить научное открытие»? «Ты не должен хотеть получить Нобелевскую премию, ты не должен даже думать об этом»? Или что? Ну, это как-то...
М. Борисова
— Можно говорить немножко о другом. Недавно прошел фестиваль «Кинотавр». Там разгорелась дискуссия критиков вокруг фильма Михаила Расходникова «Временные трудности». Фильм о том, как отец, у которого сын болен ДЦП, такими жесткими методами старается выковать его характер, как у какого-нибудь Маресьева. И после такой жесткой и жестокой школы человек преодолевает непреодолимое заболевание. Оставим в стороне фильм, который никто не видел, речь шла о другом. Речь шла о том, имеет ли смысл популяризировать такую жесткую схему — когда вместо сострадания, вместо желания послужить ближнему, который слабее тебя, предлагается сломать его, для его же блага. Вот, в чем, на мой взгляд, опасность спорта высоких достижений — когда в достаточно юном возрасте человека начинают заставлять совершать подвиги. А, собственно говоря, во имя чего? В результате очень много переломанных судеб — когда не хватает полшага до победы, которая принесла бы и славу, и желаемое. И человек получает какую-то травму, и вся жизнь его, выстроенная, выбрасывается на помойку, потому что его так воспитали: либо сломать себя и победить, либо ты ни на что не годен.
В. Легойда
— Вы знаете, это очень серьезная тема. Я сразу скажу, что я к ней, наверное, не очень готов как собеседник, поскольку просто не знаю этого. Я думаю, тема, которую вы поднимаете, очень серьезная. Я сейчас вспомнил: недавно мне где-то попался очень любопытный видеосюжет в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)». Я не знаю, как это назвать — там такая зарисовка на тему так называемых лучших практик. Где говорится о том, что — да, мы слышали о том, как себя вели (я сейчас фантазирую, там были другие примеры) десятки выживших в лесу, но не говорили с тысячами, по понятным причинам, которые в лесу погибли. Почему я это вспомнил? Мы же в основном беседуем со спортсменами-победителями, которые говорят, что это воспитание дало результат. Научный подход и чистота эксперимента требуют, чтобы мы побеседовали и с теми, кто не состоялся, но кого воспитывали так же. И вот тогда можно будет делать выводы. По крайней мере, над этим стоит задуматься. Я не исключаю, что статистика в случае со спортом все равно будет в сторону тренера. Но может быть, и нет. Я уже вспоминал, как мы ходили, нас было человек 12 — я несколько лет занимался прыжками в высоту. Но у нас реально 2 или 3 человека давали какие-то результаты, и у них отношения с тренером были совсем другие. Но при этом меня это не сломало абсолютно. Но чтобы вступать с вами в полемику или соглашаться, нужно, мне кажется, этот эксперимент провести. Я просто не знаю, какова здесь статистика. Я все-таки всегда воспринимал это как то, что тренер работает очень индивидуально, и всё это учитывается. Не так много тех, кто прорывается вперед... Условно говоря, вот эти сломанные судьбы из-за такого отношения — их сколько? Это единицы, десятки, сотни, тысячи? У меня дилетантские рассуждения, но я просто не представляю себе реальной картины совсем. Может быть, всё не так страшно. А может быть, и очень плохо.
К. Мацан
— Владимир Легойда — глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». В студии моя коллега Марина Борисова и я, Константин Мацан. Мы прервемся и вернемся к вам буквально через минуту.
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Марина Борисова и я, Константин Мацан. И сегодня, как всегда по пятницам, в этом часе «Светлого вечера» с нами в студии Владимир Романович Легойда — глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО. Вот смотрите, мы так долго говорим про спорт. Мне кажется, есть еще одна тема важная. Вы упомянули, что не может сформироваться сегодня того же отношения к спортивным состязаниям, к ристалищам, как это было во времена Иоанна Златоуста, потому что тогда это было связано с языческой религией, а сейчас это просто некая форма светского времяпрепровождения, пусть и безрелигиозное, но все-таки. Вот на это, наверное, можно было бы возразить, что такая тревожная на сегодняшний день тема, как неоязычество, очень близко примыкает к теме футбольных фанатов. Практика и наблюдения за жизнью показывают, что болельщики, которые приходят на футбольный стадион, это не те же, кто приходят на фигурное катание, на теннис — это какая-то особенная каста (я «каста» в кавычки беру). Почему-то именно с футбольными страстями наиболее близко каким-то образом соприкасается эта тема такого неоязычества. Насколько в этом смысле у Церкви может быть мнение о футболе, о болельщиках, о самом феномене боления?
В. Легойда
— Для меня это не аргумент «против», а аргумент «за». Я вам более того скажу: когда обсуждалась тема создания Патриаршей комиссии по спорту, тема (прямо назову вещи своими именами) противодействия росту неоязыческих настроений звучала. И мы этого не скрываем. Но это опять в той же логике — то есть отдать спортивные залы вот этому псевдорелигиозному, этой ложной стилизации под старину — а она точно ложная, потому что это, конечно, никакие не древние традиции (даже если нейтрально к этому относиться), а это всё придумано. Это всё придумано сейчас — всё это неоязычество придумано сейчас. Просто отдать, отступить — либо быть с нашими детьми, с подростками этими, с теми же футбольными болельщиками, чтобы они в это дело не ударялись. Поэтому для меня это аргумент «за» — и эту комиссию, и отношение Церкви к спорту, а не против.
М. Борисова
— Владимир Романович, вы упомянули, что большие состязания — олимпиады, чемпионат мира по футболу, в особенности, если еще он проходит в нашей стране, если еще и наши команды побеждают — это мощный стимул для подъема патриотизма и гордости за страну. Но у нас июнь — вообще месяц с большим количеством стимулов для подъема патриотизма. У нас не так давно был праздник — День России. А сегодня у нас День памяти и скорби — мы вспоминаем начало Великой Отечественной войны, но неизбежно вспоминаем и победу, поскольку одно без другого не может быть. Но в то же время отношение к патриотизму очень разнится у разных людей. Не так давно я слышала, как вспоминали Сергея Сергеевича Аверинцева, его цитату, который писал: «Я думаю, что любовь к стране, как и к человеку, выражается в заботе и бережном отношении, а не в том, чтобы ходить и говорить: „У меня такая жена, ни у кого такой жены нет. И вообще, она самая красивая“. Любовь — это что-то другое». И вот, сопоставляя разные отношения к любви к стране, так надо гордиться? Или не надо гордиться? И, если надо гордиться, то в чем эта гордость проявляется у христианина православного?
В. Легойда
— Я понимаю ловушку вашего вопроса, потому что как-то плохо поворачивается язык сказать, что христианину надо гордиться — наверное, с одной стороны. Хотя, с другой стороны: ну, давайте поменяем «гордиться» на «радоваться». Можно ли радоваться успехам своей страны? Почему нет? Я всегда вспоминаю, когда мы говорим: «Во Христе нет ни эллина, ни иудея», — здесь ведь всё очень важно. На что указывает эта фраза? Она указывает, если говорить сухим языком религиоведения, на то, что христианство — религия не национальная, а наднациональная. Но христианство же не отрицает ни национальностей, ни каких-то особенностей национальных культур, темпераментов и прочее. Как оно не отрицает особенностей личности. Условно говоря, говорливый по природе человек, принимая христианство, не становится аскетом-молчуном сразу, и он не обязан на себя принимать обет молчания. Он, может быть, обязан свое говорение немножко переориентировать — цели его и прочее. Поэтому я не вижу беды в том, чтобы радоваться успехам своей страны. Соединяя два вопроса, связанных с фанатами — если радость от победы твоей команды или горечь от ее поражения заставляет тебя ненавидеть соперника, уничтожать его, то это в любом случае плохо. А если эта состязательность, которую мы от греков унаследовали, как-то помогает тебе в личностном качестве возрастать и учиться отношению — во-первых, научает тебя проигрывать, спокойно воспринимать одно и другое. Во-вторых, когда она помогает тебе относиться правильно к проигравшему. Вот как для воина важно к поверженному на поле битвы относиться: к погибшему или раненому, или пленному — мы же говорим о христианском отношении — вот так и здесь к проигравшему. Мне кажется, это тоже важно. То есть в любой ситуации, практически в любой нужно учиться и можно остаться христианином, мне кажется.
М. Борисова
— Если к патриотизму по поводу спортивных побед можно относиться по-разному, то что касается побед военных, обычно отношение однозначное. И естественно ощущение гордости за победы даже далеких предков — все равно оно более естественное для человека, независимо от его религиозной принадлежности. Но сегодня, когда мы вспоминаем начало Великой Отечественной войны, обычно что приходит в голову? То, на чем в нас патриотизм в советские времена воспитывали — на примере обороны Брестской крепости. Такой классический пример, абсолютный, он ни у кого не вызывает отторжения или желания поспорить. Но хочется напомнить пример более ранний, из начала Первой мировой войны. Тогда произошел такой удивительный подвиг, совершенно забытый в советской истории. Это начало Первой мировой войны — «атака мертвецов» в Осовце. Ситуация зеркальная: Осовец — тоже некая крепость. За счет того, что она находилась на пути в Белосток, открывавшем путь и в Прибалтику и в Белоруссию, а вокруг этого Осовца были непроходимые болота, немцы уперлись в эту крепость. Они ее утюжили из всех видов артиллерии и даже с каких-то аэропланов бомбами закидывали, а потом применили газовую атаку.
В. Легойда
— Мы писали про это в «Фоме».
М. Борисова
— И когда там остались только десятки живых, началась атака немецких войск. А там хлор — то есть, помимо людей, там уничтожили всё живое: все листья опали, вся трава завяла. И когда из этого «потустороннего царства» вдруг несколько десятков, чудом уцелевших на тот момент русских воинов, пошли в штыковую контратаку на семь тысяч немцев, немцы убежали. То есть это настолько был шок — что несколько десятков умудрились обратить в бегство здоровенную армию. И потом они еще около полугода удерживали эту крепость, не давая развиваться немецкому наступлению. Подвиг абсолютный, фантастический. Патриотическое чувство зажигает, как только начинаешь рассказывать. При этом через пару лет после этого империя, за которую были положены эти жизни, перестала существовать. Новая власть, которая утвердилась в стране, предала забвению этот подвиг. Более того, сама территория, на которой это происходило, отошла к независимой Польше. Всё. Вот вопрос: цена, собственно, в чем патриотизм?
В. Легойда
— В этом смысле цена спортивного подвига еще ниже в каком-то смысле. Тоже непростой вопрос. Я, может быть, могу сделать его еще более непростым. Хрестоматийный уже пример, по крайней мере, в православных дискуссиях — Русско-японская война. Святитель Николай Японский в Японии уже. Его община, которая, согласно литургической практике, за богослужением молится о властях и воинстве страны, в которой находится. И тут интересный момент — владыка благословляет эту молитву, при этом сам в ней не участвует, потому что иначе он был бы вынужден молиться о победе японского оружия, как молилась община. Это исторический факт. Поэтому я это воспринимаю, как относительность — как не запрет на то или иное, но относительность... То есть это не отречение от Христа. Понимаете, о чем я говорю? С одной стороны — православные люди, которые молятся за Россию в войне Русско-японской, с другой стороны — православные люди, которые молятся за Японию. И мы не отказываем никому из них в праве называться православными. Но при этом русский человек, святитель Николай, не молится в этот момент. Мне кажется, можно таким историческим примером ответить. Но, конечно, как мы знаем из истории раннего христианства, хотя и тогда государство и было языческим, всегда подчеркивался тезис о подлинном отечестве христиан — Небесном Отечестве. Мне кажется, здесь есть еще один момент. Недаром даже в современных церковных документах — в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» — говорится о том, что мы имеем право на гражданское неповиновение. Когда? Когда государство — то есть то, что в каком-то смысле символизирует Родину — требует от гражданина того, что противоречит его христианской совести.
К. Мацан
— Владимир Легойда — глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». В вопросе Марины мне услышался еще такой смысл: мы говорим о патриотизме, как о «любви к отеческим гробам», «любви к родному пепелищу», как о чем-то, как нам кажется, внутренне незыблемом, прочном, мы это чувствуем. Ну, кто не будет любить свою Родину, кто скажет, что этого не нужно делать? С другой стороны, есть подвиг «атаки мертвецов» в годы Первой мировой войны — по идеологическим причинам забытой, вычеркнутой из учебников история, как и вся война. Тоже громадная тема: наша память о Первой мировой войне. Ориентируемся мы, благодаря бабушкам, дедушкам, прабабушкам и прадедушкам — вспоминаем и более или менее живо переживаем память о Второй мировой войне, о Великой Отечественной. Но вот, если предположить гипотетически, что случится еще какой-то один идеологический слом — и ее тоже вычеркнут из учебников. Ну, предположим, просто как некий мысленный эксперимент. Не получается ли так, что мы считаем незыблемыми поводы для патриотизма на самом деле очень условные, которые формируются какими-то идеологическими, конъюнктурными причинами? Где тогда настоящий патриотизм? Где эта незыблемость, собственно говоря?
В. Легойда
— Я думаю, что ваш пример в этом смысле и плохой и хороший одновременно. Потому что то, что была вычеркнута память о подвиге времен Первой мировой войны, это же не подвергает сомнению незыблемость подвига? Это указывает на тот излом истории, который произошел. И то, что мы сегодня об этом говорим как о подвиге, мы и пытаемся этот «вывих» вправить. Поэтому нельзя рассматривать конкретно этот пример как аргумент против незыблемости. Другое дело — насколько мы...
К. Мацан
— Насколько мы зависим от той внешней конъюнктуры, среды, в которой живем...
В. Легойда
— Это вопрос иерархии.
К. Мацан
— Иерархии чего?
В. Легойда
— Ценностей.
К. Мацан
— Внутри человека?
В. Легойда
— Да. Почему внутри? Можно вовне. Смотрите, это все равно, что говорить: «Ну как же мы можем заботиться о теле, если главное — дух». Мы должны заботиться о теле, но главное — дух, конечно. Мне кажется, это то же самое. Как же можно быть патриотом, если наше подлинное Отечество — Небесное? Да можно. Но не закрывая глаза... Знаете, тут у меня больше вопрос к этой... Вот вы привели строки классика. Их часто, к сожалению, приводят. Может быть, иногда так часто, что...
К. Мацан
— Каждый на свою сторону перетягивает.
В. Легойда
— За метафорой меняется смысл: а мы о чем говорим? Что такое «любовь к отеческим гробам»? Вроде как интуитивно это все понимают, но, может, иногда стоит разобраться? Видите, сегодня условные консерваторы обвиняют условных либералов в непатриотизме. Условные либералы говорят, что на самом деле они подлинные патриоты, просто они не хотят мириться с тем, что происходит и так далее. На это им отвечают, что «мы тоже не хотим с плохим мириться...» Это вот такой бесконечный спор. Знаете, может быть, когда мы задаемся этим вопросом, иногда мы исходим из непременной разрешимости всех проблем. А я все чаще думаю о том, что есть вещи неразрешимые — вот в этом земном опыте падшего человека. По крайней мере, практически неразрешимые — на уровне теории их можно разрешить, но их разрешают в разные стороны. Наверное, все равно ты должен для себя определить ту границу, ту иерархию ценностей и так далее. Потом, понимаете, культурно-исторические эпохи действительно меняются, и отношение к национальному государству меняется, и современный мир меняется. И я думаю, что, конечно, будут какие-то изменения неизбежные.
М. Борисова
— А в чем они? Отец Андрей Ткачев как-то не так давно на «Спасе», в беседе с молодыми вопрошающими людьми привел такую метафору. Когда разговор зашел о разных поколениях, живущих сейчас в России, он сравнил ситуацию с библейским исходом из Египта. Люди, которые выросли и сформировались в Советском Союзе, это как бы те самые библейские евреи, которые в Египте прожили достаточную жизнь своей сознательной жизни. Но уже народилось несколько поколений людей, которые уже родились в пустыне, то есть этой печати египетского рабства, которую несут за собой отцы, на них нету. И казалось бы, они чистый лист, их можно готовить к обретению земли обетованной. Но если эту метафору транслировать на нашу ситуацию реальную, получается, что мы все время у этих рожденных в пустыне стараемся вызвать ностальгию по тому Египту, из которого мы ушли.
В. Легойда
— Рабству?
М. Борисова
— Со всеми вытекающими: с забытыми подвигами Первой мировой, еще с кучей вещей, которые привнесены нами, памятью того, что в нас эта печать рабства привнесла.
В. Легойда
— Вы знаете, любая метафора и любая параллель с какими-то библейскими событиями, она ведь тоже определенной долей условности обладает. И, наверное, когда мы говорим о чем-то хорошем, что было в советском прошлом, я не думаю, что здесь прямая параллель с египетским рабством. Хотя, наверное, в этой логике можно сказать, что, несмотря на рабство, наверное, у них тоже были какие-то радости. Но мне все-таки кажется, что, если верить библеистам, которые говорили, положение евреев в Египте, по крайней мере, в момент, когда Моисей просил фараона отпустить народ, оно было сопоставимо с положением людей в немецком концлагере — ну, наверное, Советский Союз все-таки не был семидесятилетним абсолютным концлагерем для ста процентов жителей. Здесь сложно это рассматривать как простую параллель. Хотя это сравнение понятно и оправданно, интересно и продуктивно с точки зрения объяснения каких-то процессов. Но мне кажется, что когда мы говорим о каком-то опыте советском или досоветском, совершенно не обязательно, что мы пытаемся вызвать ностальгию — мы пытаемся просто сохранить чувство истории. Может быть, кто-то и пытается вызвать ностальгию, но я хочу сказать о том, что мне кажется здесь важным. Мы же говорим о том, что — сейчас без доказательств просто примем, что мы не должны быть Иванами, не помнящими родства, хотя бы потому, что... Я скажу по-другому: давайте мы, будучи людьми, рожденными в египетской пустыне, будем помнить о том, что были и плен и рабство. И это нельзя забыть, потому что ты можешь представить себе просто какие-то неверные посылки. А ностальгия — как сейчас говорят, по определению нельзя вызвать ностальгию по непережитому опыту. Как ее вызвать? То есть это будет искусственная история. Но вот знать какие-то вещи, мне кажется, это не вредно. Но с пониманием того, что всё меняется.
К. Мацан
— У меня последний вопрос на сегодня, если можно. Мы говорили почти всю программу о спорте. А в самом-самом начале вы сказали, что любите играть в футбол. (Смеются.) Когда в последний раз глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ играл в футбол?
В. Легойда
— В прошлые выходные я играл со своими детьми. Причем я выиграл! Мы играли с женой против детей, мы победили с разгромным счетом. Надоело проигрывать.
К. Мацан
— С каким?
В. Легойда
— 10:2 — что-то такое.
К. Мацан
— Против вас все трое играли?
В. Легойда
— Да, все трое играли.
М. Борисова
— Справились. (Смеются.)
В. Легойда
— Непедагогично.
К. Мацан
— Вот так празднуют наступление чемпионата мира по футболу в одной отдельной взятой семье. Спасибо огромное. Глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО Владимир Романович Легойда сегодня был с нами в программе «Светлый вечер», как всегда по пятницам. В студии была моя коллега Марина Борисова и я, Константин Мацан. До свидания.
М. Борисова
— До свидания.
В. Легойда
— До свидания. Спасибо.
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.