У нас в гостях были представители Молодежного добровольческого объединения «РеставросЪ» Жанна Муртукова, Елена Ермилова и Юрий Стародубов.
Наши гости рассказали о своем опыте участия в работах по восстановлению храмов, о том, как движение «РеставросЪ» изменило их жизнь, поделились яркими впечатлениями и воспоминаниями, а также рассказали, как можно поучаствовать в деятельности этого движения.
А. Митрофанова
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие слушатели. С праздником! Сегодня день Святителя Николая — один из самых любимых, самых известных наших святых. Человек, которого лично я называю «скорая помощь». Я, Алла Митрофанова, и в нашей студии сегодня целых три гостя. Люди, которые в каком-то смысле тоже такую «скорую помощь» оказывают, только уже своими руками: Елена Ермилова, Жанна Мартукова, Юрий Стародубов — участники Добровольческого объединения молодежи, которое называется «РеставросЪ», при Патриаршем Центре духовного развития детей и молодежи Московского Свято-Данилова монастыря. Добрый вечер.
Ю. Стародубов
— Добрый вечер.
Ж. Мартукова
— Добрый вечер.
Е. Ермилова
— Добрый вечер.
А. Митрофанова
— Мы с вами встречаемся в преддверии дня открытых дверей, который будет в «Реставросе». Вы у нас не в первый раз уже, мы говорили о вашем добровольческом объединении. Но вместе с тем кто-то из наших слушателей, возможно, впервые услышит это название «РеставросЪ». О чем, про что ваше движение? Юрий, вот на вас Елена указывает, вам слово. Отвечайте сразу за всех женщин.
Ю. Стародубов
— Это добровольческая организация: мы объединяем добровольцев, сейчас их иногда называют волонтерами — то есть людей, которые в свободное от работы и учебы время помогают своим трудом, своими руками в восстановлении храмов и монастырей, порушенных святынь, иногда мы помогаем и светским объектам — музеи, усадьбы. Но большинство объектов, которые просят нас о помощи, это православные храмы и монастыри.
А. Митрофанова
— А что делаете? К примеру — вас позвали в монастырь города N, вы туда приезжаете и там... Ну, наверное, уже не как в 90-е — «мерзость и голь запустения», а какая-то жизнь, движение, что-то происходит...
Ж. Мартукова
— Мы помогаем: помогаем убрать территорию, если идут какие-то реставрационные работы в самом храме, мы помогаем вынести мусор, сделать какую-то черновую работу, покрасить забор. Как-то так.
А. Митрофанова
— Фрески не закрашиваете?
Ж. Мартукова
— Фрески? Разве что расчищаем.
А. Митрофанова
— Но для того чтобы расчистить фреску, тоже ведь нужно обладать таким искусством, это же целая наука.
Ж. Мартукова
— Да, была у нас как-то поездка в...
Е. Ермилова
— У нас есть смена в селе Купля Рязанской области. Обычно у нас неквалифицированный рабочий труд, который может выполнять любой человек без специальных навыков — копать, выносить мусор, как правило, это подготовительные работы. Но есть иногда такие специфические смены — например, есть смены, когда мы ездим трудничать в монастырь. То есть для тех, кто хочет посмотреть, как в монастыре трудятся, какая жизнь в монастыре — есть у нас одна из таких специфических смен, это смена в селе Купля. Там у нас есть научный руководитель — Алексей, и мы под его руководством, он нас учит, как правильно делать, мы открываем фрески.
Ж. Мартукова
— Надо сказать, это что-то удивительное.
Е. Ермилова
— Там несколько слоев масляной краски...
Ж. Мартукова
— Ребята вымачивают эти тряпочки, накладывают, дают возможность первому слою отойти, счищают — там такая кропотливая работа. Диву даешься, сколько терпения и в тоже время энтузиазма у ребят, когда они приезжают в эту смену.
Е. Ермилова
— Всё это происходит под руководством профессионального реставратора — он всех обучает, следит, всё происходит профессионально, на высоком уровне, и так же медленно, как у всех реставраторов. Уже многие годы мы там скребем, скребем, скребем... Я тоже туда езжу с большим удовольствием. То есть вот такая смена тоже есть.
А. Митрофанова
— С Леной мы знакомы уже не первый год. Если Лена за что-то взялась, то можно быть спокойными за то, что там всё в порядке. Спасибо большое за прояснение этой ситуации. Вообще, что касается реставрации и восстановления памятников сегодня, то порой посмотришь на цвета — аккуратно это назовем «цветовыми решениями», которые выбирают реставраторы или какие-то попечители храма, — когда видишь какой-нибудь синий вырви глаз цвет... Ну, вот так отреставрировали храм, или, допустим, как открыли фреску какую-то. И сердце кровью обливается у профессиональных реставраторов, когда они на это смотрят. Конечно, это всё очень больно, потому что и вкуса, и профессионализма нам сегодня зачастую не хватает. И если вы умеете это делать под руководством настоящего профессионала так, что потом приходят знающие люди и говорят: «Ах, как хорошо проделана эта работа», — значит, можно выдыхать и быть спокойными, что в этом селе Купля всё в порядке с храмом.
Е. Ермилова
— Очень хотелось бы, чтобы так было. Но это такая долгая работа. На самом деле, никогда не поймешь, чем это закончится, потому что силы наши скромные — мы приезжаем всего на две недели в год, небольшой отряд. Хочется надеяться, что всё это хорошо закончится, мы от всей души полюбили это место.
А. Митрофанова
— А сколько в среднем длится смена? Две недели?
Ж. Мартукова
— По-разному.
Ю. Стародубов
— От одной недели до трех, сейчас в основном большинство смен двухнедельные.
А. Митрофанова
— И куда вы направляете своих добровольцев, волонтеров, подопечных?
Ж. Мартукова
— Куда позовут.
Ю. Стародубов
— В основном это области и регионы Центральной России, и, конечно, русский Север. Этим летом планируется одиннадцать смен в девять мест — в некоторые места по две смены. А центральные области — это Тверская, Ярославская, Костромская, Рязанская область и Карелия.
А. Митрофанова
— В Карелию, насколько я знаю, ездит еще и организация «Общее Дело. Возрождение деревянных русских храмов Севера». Я так понимаю, вы с ними отчасти пересекаетесь.
Ю. Стародубов
— Они занимаются прежде всего восстановлением памятников деревянного зодчества, деревянными храмами. А у нас так получается, что большинство объектов «РеставросЪ» — это каменные храмы, самые разные, иногда в тяжелом положении. К вопросу о тех работах, которые мы выполняем — действительно, очень много за последние годы восстановлено, но, к сожалению, много святынь еще в очень тяжелом состоянии. И по нашему опыту, из многолетней истории «Реставроса», сейчас большинство смен — это как раз не монастыри (потому что многие монастыри уже восстановлены), а это сельские храмы — каменные сельские храмы, которые только начинают возрождаться. И вот первая стадия работ — когда нужно расчистить завалы кирпича, понизить грунт вокруг храма, убрать «культурный слой», наросший за много лет, может быть, убрать какие-то рухнувшие конструкции — по крайней мере, помочь реставраторам это сделать. Вот в первые годы, когда храм только начинает восстанавливаться, зовут нас.
А. Митрофанова
— Вы сейчас упомянули сельские храмы. Я представляю себе эту картину. Конечно, есть у нас живые деревни и села, это прекрасно. Но, чего уж там, в основном у нас жизнь сконцентрирована в городах. И там, где в прежние времена, вплоть до XIX века, у села были все ресурсы поставить храм, а если еще и благодетель какой-то есть, то вообще прекрасно. И вот храм стоит, такой большой, и село большое — туда все приходят и там жизнь кипит. Сейчас, если село практически уже опустевшее, если там остались два-три дома, где по-прежнему живут люди, и вот такой огромный храм, доставшийся этому селу от былых времен — какой смысл сейчас его восстанавливать? Не восстанавливать тоже нельзя, потому что смотришь на это, и сердце кровью обливается. Ну, восстановишь: туда будут потрачены колоссальные силы, время, деньги, всё. И дальше — что? Кто туда будет приходить, для кого он?
Ю. Стародубов
— Вы знаете, в основном добровольцев «Реставроса» приглашают те общины, которые уже существуют, и в те места, где люди есть. Иногда бывает и так, что это московские дачники, это нередко сейчас случается. Но это тоже люди, иногда они потом переезжают в эти места. То есть у нас не бывает работы в храмах, где нет прихода, или где нет назначенного настоятеля, или старосты, который бы по благословению священноначалия занимался этим храмом. Обязательно есть приглашаются сторона: энтузиасты, местные жители или москвичи-энтузиасты, которые также радеют об этом храме, которые нас приглашают.
А. Митрофанова
— Мы сейчас вернемся к разговору о «Реставросе». Но поскольку я уже подняла эту тему, она меня очень волнует. А какова судьба тех храмов, которые в опустевших уже селах или в каких-то таких местах? Например, там усадьба была, а теперь усадьбы уже нет, она сама развалилась, и храм разваливается. И люди вокруг не живут. Как правильно в такой ситуации поступать: пытаться его восстанавливать, или дать ему окончательно обветшать? Как это вообще решается?
Ю. Стародубов
— Наверное, для верующего человека — прежде всего надо молиться о том, чтобы Господь управил, и может быть, привел людей. И такие люди находятся. Бывают объекты, храмы, которые находятся в урочищах, но все равно они имеют своих попечителей, которые, может быть, живут в соседней деревне, может быть, в ближайшем городе. И они все равно помогают этому храму обрести вторую жизнь. Во многих случаях, в большинстве случаев, конечно, храмы — это и памятники архитектуры. И надо об этом помнить. Поэтому нужно стараться по возможности там проводить хотя бы консервационные работы, хотя бы фотофиксацию, что также делают очень многие энтузиасты. Есть целые добровольческие движения, которые занимаются именно фиксацией храмов, путешествуя по заброшенным деревням. Это тоже часть большой общественной работы, которую люди могут сделать.
А. Митрофанова
— А название — «РеставросЪ»? Оно восходит к слову «крест», если я правильно понимаю?
Ю. Стародубов
— Совершенно верно.
А. Митрофанова
— И приставка «ре». Поясните, пожалуйста, этимологию, откуда оно появилось? Юрий, вы сегодня отвечаете за всех.
Ю. Стародубов
— Мне просто довелось заниматься историей «Реставроса». Она начинается в далеком 1990-м году, когда основатель нашего движения Константин Иванович Козлов, к сожалению, ныне покойный, собрал первый отряд. Но «РеставросЪ» возник не на пустом месте — он возник как один из отрядов шефской секции тогда еще московского отделения Всероссийского общества охраны памятников. То есть это большое, многолетнее движение, с многолетней историей, которая уходит корнями еще в начало 70-х годов, даже в 60-е годы. И один из отрядов, который возглавлял Константин Козлов, взял себе такое название: «ставрос» — это крест, «ре», соответственно, это восстановление креста. Было придумано такое слово, оно прижилось, и уже почти скоро будет 30 лет, как собирает вокруг себя людей.
А. Митрофанова
— Мне еще хочется сейчас поговорить с Еленой и Жанной, потому что девушки, которые едут на такие порой непростые работы, наверное, это девушки, обладающие изрядной долей самоотверженности. Что требуется от хрупкого создания, которое в такой экспедиции принимает участие?
Ж. Мартукова
— Желание.
А. Митрофанова
— И всё? Ну, вы же не будете камни таскать?
Ж. Мартукова
— Отчасти и камни таскаем.
А. Митрофанова
— Так! Не зря я об этом спросила. А кого больше — мужчин или женщин в этих экспедициях?
Ж. Мартукова
— Женщин.
А. Митрофанова
— Понятно. Мужчины, дорогие, самые лучшие, я знаю, что вы сейчас нас слышите, потому что все самые лучшие обязательно слушают радио «Вера» — услышьте, пожалуйста! Тут сидят два хрупких, очаровательных создания, которые летом ездят в такие экспедиции и там своими руками таскают камни. Женщины не должны такими вещами заниматься.
Ж. Мартукова
— Знаете, я хочу вам сказать, что «РеставросЪ» — это одно из удивительнейших мест, где люди, неважно, мужчины это или женщины, они не то чтобы дерутся за работу, но конкуренция присутствует.
А. Митрофанова
— Ничего себе!
Ж. Мартукова
— Да, это удивительно. Настолько хочется вложиться в какое-то совместное дело, когда ты понимаешь, что тебя с людьми объединяет что-то большее, чем просто «здравствуй». Это великолепно. Правда, это не передать словами. Моя первая поездка запомнилась мне надолго, очень запомнилась. Там обретаешь друзей, там обретаешь смысл, «РеставросЪ» — это образ жизни.
А. Митрофанова
— Что бы вы ни говорили — я прекрасно понимаю то, что выговорите и про друзей и про образ жизни, и про вопрос «зачем?» — я думаю, что для любого мыслящего человека это вопрос, становящийся в какой-то момент ключевым в жизни. Но таскать камни женщинам — нет. Давайте у вас там будет много мужчин, которые будут вас носить на руках, а вы там будете готовить, что-нибудь еще такое.
Ж. Мартукова
— Мы и готовим, конечно, тоже.
А. Митрофанова
— Вот это правильно.
А. Митрофанова
— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня: Юрий Стародубов, Елена Ермилова и Жанна Мартукова — участники добровольческого объединения молодежи «РеставросЪ» при Патриаршем Центре духовного развития детей и молодежи Свято-Данилова монастыря. Мы говорим об этом движении, о том, что лето скоро будет, и вам опять предстоят экспедиции. В течение всего лета, да? Как это происходит? Юрий, опять вам слово.
Ю. Стародубов
— Большинство смен проходит в июле и в августе, когда у студентов заканчивается сессия, заканчивается учеба, период отпусков. Но вообще «Реставрос» действует в течение всего года. И прийти к нам можно в любой день — у нас сейчас три раза в неделю проходит работа в двух московских храмах.
А. Митрофанова
— В каких? Где вас можно найти?
Ю. Стародубов
— Это храм Троицы на Грязех, на Покровке, и храм Иерусалимской иконы Божией Матери на улице Талалихина, если не ошибаюсь, это на «Пролетарской». Можно в нашей группе «ВКонтакте» узнать все подробности, и в любой из дней, когда там проходят работы, любой желающий, подчеркиваю, любого возраста, кроме детей, конечно. Мы с 16 лет берем ребят, но если с родителями, то можно и с более раннего возраста. Можно прийти и попробовать себя, посмотреть. Во-первых, познакомиться с коллективом, познакомиться с ребятами. Ребята разные приходят в разное время. Но почувствовать дух «Реставроса», дружественной атмосферы — когда тебе рады, и конечно, тебе дадут работу по силам. Никого не заставляют таскать камни, если человек по каким-то причинам не может этого делать. Можно прийти в любой день. И даже мы всегда рекомендуем это дело тем, кто хочет поехать в летнюю смену — прежде понять, сможет ли он работать. Может быть, он уже с кем-то подружится, узнает будущего командира летней смены, услышит от него какие-то интересные рассказы, и таким образом придет к какому-то решению.
А. Митрофанова
— Мы сейчас говорим про Москву, а радио «Вера» слушают же в десятках городов по всей России. Если, к примеру, кто-то из желающих, например, из Рязани, из Сибири, захочет присоединиться...
Ж. Мартукова
— У нас есть такие добровольцы.
А. Митрофанова
— Как это сделать в таком случае?
Е. Ермилова
— Например, есть Наталья из Мичуринска — доброволец, который приезжает к нам и в экскурсионные поездки и в смены.
Ж. Мартукова
— Она живет в Мичуринске. Она узнаёт, когда у нас есть смены и поездки, и приезжает.
Е. Ермилова
— Я знаю, что из Петербурга были люди. Это не носит массового характера, конечно.
Ж. Мартукова
— Я понимаю, о чем вы говорите — люди, живущие в этих районах, могут ли к нам присоединиться? Могут. У нас был такой случай в Воронежском области, в Белогорском районе, мы раскапывали пещерные храмы. И наш парень пошел то ли за водой, то ли... В общем, он ушел в деревню. И вернулся с девушкой. (Смеются.)
А. Митрофанова
— Картина маслом.
Е. Ермилова
— Да. Девушка приехала в деревню к бабушке, ей было скучно. Они познакомились возле магазина, и он пригласил ее с нами поработать. И она всю смену работала с нами.
А. Митрофанова
— А потом? Всё было хорошо у этой девушки с парнем? (Смеются.)
Ж. Мартукова
— Ну, этого я не знаю.
А. Митрофанова
— Ну ладно, это уже детали, которые нас не касаются. Я просто надеюсь, что у вас там еще и такое пространство, где люди могли бы еще знакомиться друг с другом. Хотя, конечно, это и не основная задача, такой цели никто не ставит. Но у нас сегодня не так много мест, где вообще люди могли бы друг с другом пересекаться и общаться так, чтобы человека было видно — где мы без маски, где мы не пытаемся что-то из себя изображать, а занимаемся общим делом.
Ж. Мартукова
— Мой запрос, когда я пришла в «РеставросЪ», именно и был таким — я хотела найти друзей, православных друзей, у меня таких не было. И я нашла семью. Это круто.
А. Митрофанова
— Поздравляю.
Ж. Мартукова
— Спасибо. Лена, вы у нас пока отмалчиваетесь в основном. Но я знаю, что вы в «Реставросе» уже больше десяти лет, наверное?
Е. Ермилова
— Мне кажется, лет пятнадцать, что-то около того.
А. Митрофанова
— За всё это время, если подсчитать, сколько экспедиций выпало на вашу долю?
Е. Ермилова
— Я езжу каждое лето в трудовые поездки. Более того, я хочу сказать, что у меня трое детей, и я езжу с детьми. Сначала я ездила, будучи незамужней девушкой, потом был перерыв, когда я родила первого ребенка. И вот, ребенку было полтора года, и я поняла, что что-то я немного закисла: быт, семья это прекрасно, но что-то мне такого захотелось. И я у мужа спросила: «Не будешь ли ты против, если я летом поеду с „Реставросом“?» Он сказал: «Езжай, конечно». Он очень лоялен в этом смысле, потому что я по жизни такая путешественница.
А. Митрофанова
— А он тоже, наверное.
Е. Ермилова
— Да, он турист, мы в свое время вместе с ним ходили в походы. Поэтому он очень лояльно к этому относится. Он сказал: «Без проблем». Я сначала просилась к Юрию в смену, но там был монастырь. И в монастыре мне сказали, что с ребенком — почти младенец, полтора года...
А. Митрофанова
— А вы с ребенком поехали?
Е. Ермилова
— Конечно.
А. Митрофанова
— А я-то думала, что муж сказал: «Оставляй ребенка и уезжай».
Е. Ермилова
— Нет, с ребенком. И в монастыре сказали: «У нас не детский сад». Юрий сказал: «Я пристрою тебя в смену». И простроил в смену в село Яковцево Ярославской области. И мы очень много лет туда ездили, в этом году было бы уже 11 лет, как мы туда ездим. Но, к сожалению, там года три назад работы закончились. Мы уже выкопали всё, что могли выкопать, обкопали и закопали там. И я съездила в эту первую смену с ребенком — я готовила. Конечно, я не копала, потому что нужно ребенка и уложить, помыть...
А. Митрофанова
— Я стесняюсь спросить — вот сейчас у вас трое, вы всех троих берете в экспедицию? Или как?
Е. Ермилова
— Потом ребенок подрастал, подрастал, и тут — второй ребенок. В Яковцево уже было всё по накатанному, мы всех знали уже, мы очень дружим с батюшкой и его семьей, с отцом Виктором из Яковцево. Кстати, мы каждый год (работ там уже нет), но мы каждый год туда ездим — в прошлом году я ездила на три недели к ним пожить в церковном домике. Мы каждый год обязательно ездим к ним на Пасху, мои дети очень любят Пасху в Яковцево. Там уже такая дружба, и мы по дружбе приехали с младенцем, нам там выделили комнатку, как-то так. Потом ребенок уже подрос — мы нормально ездили, ездили. Потом в Яковцево закончились работы, и мы стали ездить в Куплю. В прошлом году у меня опять родился ребенок. Мы так посидели, подумали — и я опять поехала в Яковцево. Попросила батюшку, он нас пустил. Но в этом году я поняла, что я хочу обратно — у меня дети скучают. Они все выросли в «Реставросе», и для них это естественно — находиться в смене...
А. Митрофанова
— А им находится там какая-то подходящая работа?
Е. Ермилова
— Ну, они же маленькие. Они бегают, прыгают, дружат с местными жителями — для них это просто лето в деревне.
Ж. Мартукова
— Пропитываются атмосферой.
Е. Ермилова
— Да. И в этом году я уже попросилась в смену в Куплю, сказала: «Возьмите меня, пожалуйста».
Ж. Мартукова
— И теперь представьте картину маслом: в одной руке ребенок, в другой руке лопата (смеется).
Е. Ермилова
— Конечно, в основном я готовлю. Понятно, что на стройку с детьми не сунешься — я готовлю. Но в этом году командир согласился, сказал: «Да». Вроде бы мы едем в Куплю. Кстати, всех приглашаю — там прекрасно: там прекрасная речка, рядом Вышенский монастырь...
Ю. Стародубов
— Это Рязанская область.
Е. Ермилова
— Рязанская область. Необычайно красивая природа, удивительное место. Всех приглашаю в смену, там будет здорово.
А. Митрофанова
— А где вы там живете?
Е. Ермилова
— У нас есть условие: когда нас приглашают, должен быть определенный фронт работ и нас должны обеспечить жильем. Как правило, конечно, это очень скромное жилье.
Ю. Стародубов
— Это не палатки.
Е. Ермилова
— Это какие-то дома. Как правило, приглашают бедные приходы, которые не могут нанять рабочих и так далее. Поэтому они приглашают добровольцев. Мы продукты большей частью покупаем сами, и сами себе оплачиваем дорогу, еду. Нам только предоставляют место. И, как правило, это либо какой-то церковный домик — одна-две комнаты. Чаще всего две — чтобы девушки и юноши жили отдельно. Либо кто-то предоставляет свой дачный домик и так далее. То есть это какое-то жилье при храме. Прямо скажем, условия скромные. Но всё искупает ощущение семьи, прекрасная атмосфера. И в сменах просто отдыхаешь душой.
А. Митрофанова
— А сколько человек обычно бывает в таком отряде?
Е. Ермилова
— Человек 10, 10-15, не больше. Разные смены бывают.
Ю. Стародубов
— В начале 90-х было и до тридцати человек.
Е. Ермилова
— Потому что была одна смена. А теперь одиннадцать смен — и там по 10-15 человек.
Ж. Мартукова
— А была новогодняя смена, когда приехали 54 человека.
А. Митрофанова
— Новогодняя? То есть на Новый год люди где-то занимались растаскиваем камней и расчищением территории?
Ю. Стародубов
— Да.
Ж. Мартукова
— Не просто растаскиванием камней — расчищением пещер.
А. Митрофанова
— Так, сейчас мы об этом подробнее поговорим, вы завесили интригу. Я напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня: Юрий Стародубов, Елена Ермилова и Жанна Мартукова — участники Добровольческого объединения молодежи «РеставросЪ» при Патриаршем Центре духовного развития детей и молодежи Свято-Данилова монастыря. Я, Алла Митрофанова. Через минуту снова здесь.
А. Митрофанова
— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели. Я, Алла Митрофанова. И с удовольствием напоминаю, что в гостях у нас: Юрий Стародубов, Елена Ермилова и Жанна Мартукова — участники Добровольческого объединения молодежи «РеставросЪ» при Патриаршем Центре духовного развития детей и молодежи Свято-Данилова монастыря. Мы говорим об этом уникальном движении в преддверии дня открытых дверей — 27 мая, в воскресенье. Где вас можно будет найти? Если кто-то захочет более подробную информацию получить о том, когда смены, куда ехать, что с собой брать, и вообще — пригоден или не пригоден?
Ю. Стародубов
— Сам день открытых дверей проходит у нас в Патриаршем Центре духовного развития детей и молодежи. Это новое, недавно построенное здание напротив Свято-Данилова монастыря. Можно также всегда уточнить информацию в нашей группе «ВКонтакте», она достаточно многочисленная, и там всегда есть свежая информация.
А. Митрофанова
— Сайт, может быть?
Ю. Стародубов
— Лучше «ВКонтакте».
А. Митрофанова
— Хорошо. Придется заводить аккаунт, раз такое дело. Жанна, возвращаемся — мы потом в конце программы повторим информацию по поводу дня открытых дверей, — так что там с пещерами на Новый год?
Ж. Мартукова
— Мы вдруг поняли, что нам неинтересно встречать Новый год традиционно, с семьями — мы хотели поработать.
А. Митрофанова
— В Новый год?
Ж. Мартукова
— Больше вам скажу: не просто в Новый год, а в новогоднюю ночь. И, недолго думая, 54 человека...
А. Митрофанова
— 54 человека в новогоднюю ночь пошли в пещеру поработать (смеются).
Ж. Мартукова
— Да, мы поехали в Воронежскую область — спустились, работали. Но поставили себе будильник, чтобы знать, когда будет 12 часов ночи, поднялись на поверхность. Постарайтесь представить: пещера, температура около нуля...
А. Митрофанова
— Внутри?
Ж. Мартукова
— Нет, мы поднялись на поверхность. Ночь, ясное звездное небо, под нами течет Дон, течет величественно, несет глыбы льда, где-то вдалеке, в близлежащем городе салют, а мы поем «Воскресение Христово». У кого-то еще был будильник в виде колокольчиков, мы его включили. Это были потрясающие ощущения. Ну, и что делать после того, как куранты пробили 12? Конечно же, снова пойти поработать. Где-то до трех часов ночи мы работали. Потом настоятель этого монастыря, он до сих пор наш друг, он пригласил нас в трапезную, налил нам компота, угостил пирожками и отправил спать. Вот такой у нас был Новый год.
А. Митрофанова
— Я даже не знаю, как мне на это отреагировать. Конечно, это нечто экстраординарное, скажем так. Хотя, если 54 человека добровольцев, это же целая бригада. А что-то удалось за эти новогодние каникулы для расчистки пещер сделать?
Ж. Мартукова
— Конечно, очень многое удалось. Если мне не изменяет память, именно в этот приезд — мы там оставались до Рождества — наша задача заключалась в том, чтобы открыть выход к Дону. Когда-то там пролегал крестный ход — люди останавливались на пристани и поднимались через этот нижний вход в верхний храм, то есть через пещеры, следуя наверх, то есть из темницы поднимались наверх. И именно этот вход мы и искали. Мы его нашли, откопали. И как мы потом узнали, накануне этого для нас важного события, настоятелю монастыря вернули местную почитаемую икону.
А. Митрофанова
— Да, интересно всё это складывается. А часто бывают экспедиции с экзотическими заданиями? — например, раскопать древние пещеры. Просто сама формулировка такая, что сразу хочется поехать и посмотреть. Или в основном приходится на поверхности работать, более традиционными вещами заниматься?
Ю. Стародубов
— Вообще, каждая поездка, каждая смена уникальна. Нам доводилось раскапывать, например, подземный храм в Подмосковье, в Николо-Берлюковской пустыни.
А. Митрофанова
— Да, известное место.
Ю. Стародубов
— Несколько лет подряд мы работали на удивительном месте, на Спасо-Каменном монастыре. Вообще, одни из самых любимых смен наших добровольцев — это островные смены: острова русского Севера, на северных озерах, на которых располагались обители. Например, многочисленные смены на острове Коневец. Сейчас там уже нет работ, но я думаю, очень многие наши добровольцы их помнят, с теплом вспоминают. Это упомянутый Спасо-Каменный монастырь, это удивительное место — маленький клочок суши, практически 100 на 70 метров, на котором много лет в тяжелейших условиях энтузиасты — был такой замечательный человек Александр Николаевич Плигин, ныне покойный, — вот он восстанавливал этот монастырь, и мы ему помогали, впоследствии этим занималась его вдова. Сейчас это подворье Спасо-Прилуцкого монастыря вологодского. На острове Палей были смены очень интересные, ребята туда ездили. Сейчас — это Карелия, в этом году одна из смен в селе Великая Губа, это недалеко от знаменитого острова Кижи. У нас всегда в сменах работа сочетается с интересной культурной программой. Командир смены всегда пытается организовать, и принимающая сторона, конечно, и батюшки, которые нас принимают, священники — стараются организовать поездку так, чтобы ребята смогли посмотреть всё самое интересное в окрестностях. Это не только работа, это обязательно и экскурсии, это поездки, походы. У нас была одна из самых дальних смен — под Кунгуром — после которой был сплав по реке Вишера. Конечно, это исключение...
А. Митрофанова
— А где это?
Ю. Стародубов
— Это Пермский край. Но такие дальние смены бывают очень редко. В основном, это Центральная Россия, русский Север. Но каждое место, даже отдаленный и малоизвестный сельский храм может для кого-то стать очень близким и очень родным местом жизни.
Е. Ермилова
— Я от себя еще хочу добавить, что, конечно, это незабываемые впечатления, когда вдруг такое прикосновение к истории — это как машина времени. Когда в Берлюках — мы приехали, копали этот храм... Наверное, его сразу после революции закопали. И вот, на наших глазах, когда мы копаем, вдруг открывается чугунный иконостас — из земли, просто целиком. Чугунный — это большая редкость. И когда мы это всё вынимаем из земли — как его закопали целиком, когда он стоял в храме, так и он начал открываться... Или в храме на «Алексеевской», когда там шли работы (я не знаю, сейчас идут наши работы там по вечерам?), когда отрывали обои, а там вдруг роспись школы Васнецова под обоями.
А. Митрофанова
— Ого!
Ю. Стародубов
— То есть находки бывают очень интересные.
Е. Ермилова
— Там было издательство — сделали два или три этажа в храме. Мы там помогали...
Ю. Стародубов
— Сейчас там уже близится к завершению реставрация.
Е. Ермилова
— Это храм при бывшем приюте Бахрушиных. У нас фотография есть: кусок обоев отодран, а там под ним лик. Или, опять же, возвращаясь к тому, что хрупкие девушки копают и так далее — нужно ли это, хорошо ли это. Могу рассказать вкратце. Я всё готовила, готовила, готовила, и в какой-то момент поняла, что я уже не могу видеть эти кастрюли, потому что народу много, и только я заканчиваю готовить обед, все пришли, и за 20 минут всё съедено — это полдня моей работы. И кучи грязной посуды — я ее мою, потом начинаю готовить ужин. Заканчиваю, опять все пришли и всё съели, и опять куча грязной посуды. И так изо дня в день по кругу. И в какой-то день я сказала: «Всё. Я хочу на стройку». И я посадила Варю, сказала: «Варя, я пойду копать — мне нужна перезагрузка». А в храме в Яковцево была такая интересная история — в храме в свое время был клуб. Что-то там с архивом произошло, то есть известен только год основания храма и всё. Архив погиб, и не известны ни история храма, ни фамилии священников, не сохранились вещи из этого храма, ничего. То есть какой-то провал. И в тот день, когда я пришла туда с лопатой (до этого мы копали какой-то мусор, какая-то дрянь — ужас! подметки, битое стекло, рваные шины), и в этот день мы дошли до слоя, куда выкинули всю утварь при разграблении храма в 30-х годах. И копнешь — достаешь оклад, копнешь — достаешь чеканку с молитвой, копнешь — достаешь чугунное распятие, копнешь — достаешь церковную парчу, которая пролежала 90 лет в земле. Все, что органическое, истлело, но металлизированная нитка даже не распадается. Мы за этот день накопали два ведра артефактов. Разбитые лампады с росписью — она вся разбита, но кусочки мы собрали и там — икона Богородицы вся целиком. Или, например, осколок, а там лик Серафима Саровского. Это единственное, что осталось от этого храма. И для меня, например, это был жизненный подарок — мы выкопали это в тот день, когда я сказала: «Всё! Я сегодня буду копать». Это по поводу того, что на самом деле копать и таскать камни бывает иногда просто очень увлекательно. Это был один из лучших дней в смене, когда я все-таки пошла копать. Это такое прикосновение к истории — протянутая нам рука через столетия. И это удивительно, это дорогого стоит.
А. Митрофанова
— Очень интересно вы рассказываете. Понимаю — это как своего рода узнать историю на ощупь, это когда тебе как будто бы передали письмо из того времени. Хотя, казалось бы, почта ни при каких обстоятельствах передать тебе его не может. Юрий, а для вас — что самое дорогое в таких поездках и в таких работах?
Ю. Стародубов
— У меня тоже своя история. Я пришел в «РеставросЪ» в 2000-м году, когда добровольцы впервые поехали в город, откуда происходят мои предки — это город Романово-Борисоглебск, он известен как город Тутаев, это в Ярославской области. У меня с детства была мечта, чтобы туда вернуться, чтобы наша семья туда вернулась, чтобы мы могли туда ездить. И благодаря «Реставросу» так получилось. И моя жизнь очень серьезно изменилась, и связана с этим городом, с его историей, с краеведением. Но с годами, когда уже неоднократно ездишь с добровольцами, понимаешь, что до́роги дружба и ощущение, что ты в кругу людей, которые тебе дороги, которые тебе рады. И это удивительно, это всегда открытие России, поскольку у нас очень много есть экскурсионных паломнических поездок, когда ребята сами собираются. Есть замечательные добровольцы: Инна Володовская, которая сама готовит потрясающие экскурсии. Это совершенно бесплатно. Мы сами покупаем билеты, мы едем, где-то нас принимают — в этом нам помогают храмы, монастыри, которые дают нам ночлег. И, с одной стороны, это открытие России — это удивительные музеи, удивительные усадьбы, храмы, которые мы посещаем. И, с другой стороны, это коллектив друзей. Это очень дорого.
Е. Ермилова
— Причем Инна выбирает такие места, что каждый раз, когда я говорю, куда я еду, я слышу вопрос: «А где это?» (Смеется.) Есть крупные города, экскурсионные, всем известные, все там были. А она выбирает, например, Чаплыгин, Болхов и так далее.
А. Митрофанова
— А где это? (Смеются.)
Е. Ермилова
— Да — а где это? Например, Чаплыгин я до сих пор вспоминаю — это удивительное место. Там родовое гнездо Семенова-Тянь-Шанского. Я вспоминаю эту усадьбу и как нас принимали. Усадьба, где он родился и соседняя, которую он потом купил и жил там, помимо самого этого Чаплыгина. То есть это какие-то удивительные места.
Ю. Стародубов
— Знакомство с огромным количеством удивительных людей — это же энтузиасты. Во-первых, это удивительные священники, которые нас принимают и которые поднимают храмы из руин, они настоящие подвижники. Это люди, которые создают музеи в своих городах и селах. Таких людей очень много. Знакомство с ними, конечно, очень обогащает. Вот Лена упоминала Яковцево как место, куда хочется возвращаться. У нас действительно за годы работ в тех или иных местах складываются очень добрые, теплые, практически родные отношения вот с такими людьми — это тоже меняет, обогащает нашу жизнь.
А. Митрофанова
— Я думаю, что в такие поездки очень хорошо отправляться людям, которые психологически устали. Не секрет, что у нас сегодня иногда бывает настолько жесткая конкурентная среда. Слава Богу, моей жизни это не касается, но у меня многие мои друзья в больших корпорациях, где люди становятся «крокодильчиками», сами того, может быть, и не желая, но вынуждены бороться за свое существование, за место под солнцем и так далее. Или, к примеру, какие-то еще нехорошие вещи распространены — типа сплетничества или чего-то такого. То есть когда человек чувствует, что он перестал верить в людей, перестал верить в то, что добро побеждает зло, что это только в сказках так бывает. И в этой ситуации такого выгорания, мне кажется, поехать в место, где живут другие люди по другим каким-то законам, где тот же самый сельский священник, не ожидая помощи со стороны, каждый день идет в полупустой или пустой храм, и служит просто потому, что он очень любит Бога, любит свою землю. Вот за этим приехать, напитаться что ли, в такое место...
Ж. Мартукова
— Одна наша доброволец очень здорово заметила, что «РеставросЪ» и храмы, в которые мы приезжаем — это такие островки веры, в которые хочется возвращаться. Действительно, в наш век это такие огоньки, маяки, куда надо направлять свою лодочку. И по поводу того, что нас во многих местах помнят, любят, ждут. Одна из наших девочек настолько полюбила одно из мест, куда мы приезжали просто работать — храм Благовещения Пресвятой Богородицы в селе Раевское Тверской области, — она завела «Телеграм-канал», посвященный этому селу, этому храму, она о нем рассказывает. И таким образом тоже призывает людей...
Е. Ермилова
— Она помогает собирать пожертвования на восстановление — то есть она деятельно участвует, информационной поддержкой она очень деятельно участвует в восстановлении храма.
Ж. Мартукова
— Многие, кто к нам приходят, они порой находят смысл жизни, для чего им жить и что делать — служить другим людям.
А. Митрофанова
— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня: Юрий Стародубов, Елена Ермилова и Жанна Мартукова — участники Добровольческого объединения молодежи «РеставросЪ» при Патриаршем Центре духовного развития детей и молодежи Свято-Данилова монастыря. Мне бы хотелось, чтобы в последней части программы мы с вами поговорили о ближайшем лете и о тех экспедициях, которые вам предстоят — одиннадцать, если я правильно помню. Такую цифру вы называли, Юрий.
Ю. Стародубов
— Совершенно верно. Одиннадцать смен в девять мест. Это пять областей: четыре области и республика Карелия.
А. Митрофанова
— Расскажите подробнее, пожалуйста — что там нужно, в каком состоянии храмы, которые вы будете либо расчищать, либо восстанавливать. Какого объема все эти работы? И каковы шансы, что за одно лето можно будет управиться?
Ю. Стародубов
— Работы самые разные. А также в самом разном состоянии храмы. Например, в Бежецке... У нас так получилось, что сразу несколько смен в Тверской области. Это тоже для нас приятно, поскольку нас там помнят и приглашают несколько лет подряд. Например, Благовещенский монастырь в городе Бежецке — там предстоит работа по прокладке дренажа, то есть это земляные работы. Это женский монастырь, наши ребята помогают монахиням в этих работах. В селе Большое Воробьево, также в Тверской области, небольшие, но очень важные работы тоже в сельском храме. Будет новый объект в Костромской области — село Горелец. Это может быть покраска, ремонт, земляные работы, раскопки остатков фундаментов. Например, в селе Озерец, где храм в довольно тяжелом состоянии — как часто у нас бывает, просят помочь откопать фундамент, разобрать кирпичные завалы. То есть это та работа, которая предшествует уже последующей профессиональной реставрации. В селе Великая Губа, например, предстоит разобрать старый деревянный дом, сруб, для того, чтобы построить на его месте новый дом для храма. То есть это могут быть работы, которые необходимы приходу в данный конкретный момент — не только связанные с профессиональной реставрацией. Бывало, что нас звали некоторые матушки из совсем дальних монастырей — когда их совсем мало, а им нужно срочно наколоть дрова. Даже такое бывало. Бывают удивительные совершенно подвижницы...
А. Митрофанова
— То есть они знают, что где-то в соседней деревне работает бригада «Реставроса»...
Ю. Стародубов
— Нет. Они знают, что в Москве есть «РеставросЪ», и он может срочно приехать. Это бывает не только в летние смены, а в течение года, такое тоже бывало.
А. Митрофанова
— Ого! Ну, действительно, если монахини где-то в далеком селе...
Ю. Стародубов
— Вот, в селе Купля в Рязанской области, о котором уже говорилось, также продолжится расчистка стен храма от нескольких слоев краски, в советское время нанесенных — это будет постепенное открытие фресок. Есть у нас один светский объект — в нашем родном городе Романово-Борисоглебск, он же Тутаев, в Ярославской области. Единственный светский объект — это соляной амбар Строгановых. Там энтузиасты пытаются этот памятник спасти — там будут первые работы...
А. Митрофанова
— Расскажите про него подробнее. А то мы про храмы сегодня много говорили, а про такие объекты, которые светские, но при этом представляют собой историческую ценность, пока еще не упоминали. Что это за соляной амбар?
Ю. Стародубов
— Это уникальный памятник истории культуры рубежа XVII-XVIII веков, петровского времени, он находится в самом центре древнего города. И он требует неотложной помощи — там огромные завалы мусора, как это часто бывает. Им не занимались, хотя это памятник федерального значения, но им не занимались несколько десятков лет.
А. Митрофанова
— А как это возможно, если это памятник федерального значения?
Ю. Стародубов
— Поскольку город небольшой и не было возможности у властей многие годы. Сейчас постепенно процесс этот идет. Там образовалась очень интересная местная группа энтузиастов из местных жителей и москвичей, которые помогают этому. «РеставросЪ» уже ездил туда в прошлом году, мы работали там, и надеемся, что в этом году тоже сможем помочь. Так что работы самые разные и любому нашему добровольцу не надо бояться, что он что-то не сможет сделать, поскольку всегда и научат и помогут. Самое главное — это желание, иметь желание.
А. Митрофанова
— Что касается проезда, питания — какие-то такие вещи, которые, казалось бы, такие бытовые, но, чтобы было понятно, к чему готовиться. Спальный мешок с собой брать? В каких условиях?
Ю. Стародубов
— Как правило, проезд мы оплачиваем себе сами, заранее покупается билет. Любая смена достаточно хорошо организуется. У нее есть командир, как правило, это опытный доброволец (он тоже не получает за это никаких денег), который заранее едет на разведку в то место, где предполагаются работы — он сам смотрит и изучает фронт работ, знакомится со священником, который нас приглашает. И он определяет примерную стоимость поездки, как правило, она предполагает стоимость билетов, стоимость автобуса (если он нужен), и, если это необходимо, то стоимость закупки продуктов. В монастырях, как правило, кормят — там такой вопрос не стоит. В храмах это происходит по-разному — в зависимости от возможностей прихода. Жилье — мы просим, чтобы хотя бы это было теплое помещение с минимальным набором удобств, насколько это возможно в сельской местности, в деревне, селе. Как правило, берем спальные мешки, туристические коврики-пенки. В самом лучшем случае бывает, что предоставляют какие-то кровати, даже постельное белье. Но это бывает редко — в очень хороших монастырях, когда монастырь восстановлен и есть возможность принять в таких хороших условиях. Но вообще, мы бываем готовы ко всему.
Ж. Мартукова
— Вообще, условия бывают скромные.
Е. Ермилова
— Это лето, это купания, вечерние прогулки, бадминтон...
Ю. Стародубов
— И песни у костра.
Е. Ермилова
— У костра или не у костра — на самом деле это очень скрашивает быт, и как-то незамеченными бывают эти скромные условия, которые компенсируются общением, всеми этими летними радостями. Еду у нас все стараются повкуснее приготовить, что-то такое эдакое, порадовать.
А. Митрофанова
— Возраст участников: 16+.
Ю. Стародубов
— В основном, это уже более взрослые люди. Мы, обращаясь к нашим радиослушателям, призвали бы в наши ряды побольше студентов. Раньше их было больше, сейчас больше молодых, но уже работающих, как правило. Многие уже семейные, хотя не все, конечно. У нас за почти тридцатилетнюю историю создались множество семей, многие ездят уже и с детьми. Также должен упомянуть, что у нас было несколько попыток создания детских смен, это было очень интересно. Но это редкость, поскольку для этого нужны определенные условия.
А. Митрофанова
— Ну конечно — требования для детского лагеря очень серьезные.
Ю. Стародубов
— Одна из таких смен была в знаменитом Горицком монастыре в Северной Фиваиде, в Вологодской области, где монастырь смог предоставить жилой корпус с такими условиями, при которых мамы находились с детьми, а папы работали.
А. Митрофанова
— Для тех, кто захочет узнать более подробную информацию — группа «ВКонтакте», группа «РеставросЪ», так она и называется.
Ю. Стародубов
— Да. Есть сайт, но на сайте можно прочитать нашу историю, основные сведения. У нас есть свод наших правил, самое строгое правило в наших поездках — это сухой закон. Он распространяется именно на поездки, мы не призываем людей отказываться от своих привычек в остальной жизни, но в наших поездках сухой закон существует, и он распространяется даже на пиво. То есть если хочешь с нами поехать, нужно эти правила принимать. И, конечно, прежде всего, это соблюдение православных традиций, уважение православных традиций. Мы принимаем людей и неверующих, желающих познакомиться с православием, желающих познакомиться с церковной жизнью, может быть, не избравших еще путь христианина в своей жизни. Но, как вы понимаете, для этого нужно просто быть прилично воспитанным человеком.
А. Митрофанова
— Я думаю, что для любого человека, даже если неверующий, но если у него есть голова на плечах, то он понимает — если другому человеку дорога эта традиция, то, наверное, сознательно никто не будет пытаться оскорбить или попрать чьи-то чувства.
Ю. Стародубов
— И, конечно, подразумевается дисциплина в работе — если уж мы работаем, то мы все вместе работаем. Как правило, это 6 часов. Конечно, бывают авралы: если, например, монастырю нужно срочно что-то сделать. Но, как правило, это 6 часов. Остальное время — свободное. Но командир, организатор поездки постарается сделать так, чтобы это время было заполнено чем-то интересным — это культурная программа, походы, для кого-то рыбалка, для кого-то купание.
Е. Ермилова
— Настольные игры, активные игры.
А. Митрофанова
— А люди сами определяют, куда они поедут? Или у вас есть некий мозговой центр, который говорит: «Вася — в Рязань, Петя — в Астрахань или куда-нибудь в Карелию, или куда-то еще».
Ю. Стародубов
— Если вы имеете в виду добровольцев — добровольцы сами выбирают. Поэтому, можно сказать, существует некая конкуренция, здоровая конкуренция смен. Конечно, каждый командир старается рассказать о достопримечательностях, о каких-то преимуществах места, куда он приглашает. Конечно, например, когда были смены на островах, в Карелию...
А. Митрофанова
— Очередь из желающих?
Ю. Стародубов
— Да, такое было. На Коневец трудно было попасть, но это был в 2000-е годы. А в сельские смены, в неизвестные места и храмы — бывает, что и...
А. Митрофанова
— И недобор?
Ю. Стародубов
— Не всегда собирается много людей.
А. Митрофанова
— Жалко... Да, конечно, понятно, что когда речь идет о каком-то островном монастыре, то это более привлекательно, это познавательно и более интересно. 27 мая вы будете более подробно рассказывать про все летние смены. И можно будет всем желающим прийти к вам. Можно еще раз чуть подробнее: во сколько начало, куда подойти, где черпнуть информации?
Ю. Стародубов
— 27 мая в 14.30, это воскресенье, праздник Святой Троицы. Это пройдет в здании Патриаршего Центра духовного развития детей и молодежи Свято-Данилова монастыря — это современное здание напротив монастыря. Не в самом монастыре, а через дорогу, через трамвайные пути от него. Как правило, сбор летних смен продолжается несколько часов, так что даже если человек сможет прийти только попозже, всем мы будем рады.
А. Митрофанова
— Все равно он информацию получит.
Е. Ермилова
— Там будут показывать фотографии — как выглядит смена. Командир будет подробно описывать фронт работ, можно будет подойти к командиру и задать вопросы. Познакомиться с ним, что-то спросить, что интересует. Кстати, кто не может на всю смену, у нас многие на три дня приезжают, на выходные — такие варианты тоже есть.
А. Митрофанова
— Так тоже можно?
Е. Ермилова
— Да, метнуться быстренько на три дня. Всё это тоже можно обговорить с командиром. Возможно предварительно записаться.
А. Митрофанова
— Спасибо вам большое за этот разговор. К сожалению, у нас эфирное время закончилось. Но я надеюсь, что вы к нам еще будете приходить и рассказывать «вести с полей».
Е. Ермилова
— Приглашайте, с радостью.
А. Митрофанова
— Юрий Стародубов, Елена Ермилова и Жанна Мартукова — участники Добровольческого объединения молодежи «РеставросЪ» при Патриаршем Центре духовного развития детей и молодежи Свято-Данилова монастыря. Я — Алла Митрофанова. Прощаемся с вами, до свидания.
Ж. Мартукова
— До свидания.
Ю. Стародубов
— Спасибо.
Е. Ермилова
— Всего доброго.
А. Митрофанова
— Спасибо за разговор.
Храму Всех святых, в земле Российской просиявших, необходима помощь
Храм Всех святых, в земле Российской просиявших, в городе Дубне объединяет много добрых сердец, поэтому и атмосфера в нём радушная. На приходе стараются помогать всем, кто нуждается. Здесь работает благотворительная столовая, где всегда накормят и обогреют тех, кто оказался в беде. Некоторые прихожане храма трудятся в православном сестричестве милосердия города Дубны. Они навещают стариков в доме-интернате «Рождественский», пациентов в больницах и немощных одиноких людей на дому.
Храм Всех святых, в земле Российской просиявших, ещё долгие годы может принимать, утешать и объединять людей для добрых дел. Только сейчас он оказался под угрозой разрушения. Сильно протекает крыша и появились трещины на несущих конструкциях. Необходим качественный ремонт. Собрать на него средства приходу помогает фонд «Мои друзья». Присоединиться к фонду и поддержать храм в городе Дубне может любой желающий. Сделать это просто – можно зайти на страницу «Моих друзей» my-friends.ru и оставить благотворительный взнос, либо передать для храма стройматериалы или помочь своим трудом.
По всем вопросам обращайтесь в фонд:
+7 (916) 165-82-77, e-mail: info@my-friends.ru
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Путь к священству». Священник Сергий Лабунский
У нас в гостях был клирик Елизаветинского храма города Красногорска священник Сергий Лабунский.
Наш гость рассказал о своем пути к вере, о духовных поисках, которые сначала привели его в Католичество, как и почему позднее он пришел к Православию и выбрал для себя священническое служение.
Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.
Константин Мацан:
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии моя коллега, Кира Лаврентьева.
Кира Лаврентьева:
— Добрый вечер.
Константин Мацан:
— И я Константин Мацан. Добрый вечер. В гостях у нас сегодня священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска и еще множество есть регалий, как вас можно было бы представить, например, вы байкер.
Священник Сергий Лабунский:
— Да это так и есть.
Константин Мацан:
— Действующий или бывший?
Кира Лаврентьева:
— Или бывший католик.
Константин Мацан:
— Или бывших байкеров не бывает? Бывший католик.
Священник Сергий Лабунский:
— Бывший католик, да, это уже действительно бывший, здесь уже никаких сомнений. А байкер я действующий, да, действительно, я езжу на мотоцикле уже, пожалуй, восемь лет, как езжу на мотоцикле, и не собираюсь это бросать.
Константин Мацан:
— И член Императорского православного палестинского общества.
Священник Сергий Лабунский:
— Так и есть.
Константин Мацан:
— Много регалий, мы обо всем сегодня поговорим в том контексте, в котором мы обычно с Кирой эти беседы ведем. Я нашим слушателям напомню и вам, что мы говорим о пути человека к священству, к вере, в вере и к священству. То есть такой разговор о пути, о тех событиях, о тех вопросах, которые возникают на этом пути, о тех ответах, которые человек для себя находит. Нам кажется, что те ответы, которые, допустим, есть у вас как у человека, пришедшего к православному священству, могут так или иначе срезонировать с теми вопрошаниями, которые есть у нас радиослушателях, любого человека, который задумывается о своих отношениях с Богом и о своем пути. Вот об этом бы сегодня хотелось поговорить.
Священник Сергий Лабунский:
— Конечно.
Кира Лаврентьева:
— Отец Сергий, путь у вас извилистый, что уж греха таить.
Священник Сергий Лабунский:
— Весьма.
Кира Лаврентьева:
— Мы сегодня обязательно об этом поговорим. Но я предлагаю начать с интересной, поворотной точки вашей биографии, когда вы, поглотив буддистскую литературу, поглотив мусульманскую литературу, пришли к полной внутренней каше. И вывел вас из этой каши свет европейской истории, которую вы горячо любили, и благодаря ей, вы все-таки обратились к христианству, но в католичество.
Священник Сергий Лабунский:
— Да-а.
Кира Лаврентьева:
— Расскажите об этом, пожалуйста, поподробнее. Как вообще протекала вся ваша история религиозного поиска, и почему католичество и почему вы все-таки из католичества-то потом ушли? Вот очень нам интересно, отец Сергий.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, я согласен, любопытная история. И, увы, не краткая совсем.
Кира Лаврентьева:
— Это хорошо. Это нам подходит.
Священник Сергий Лабунский:
— Я постараюсь короче. Дело в том, что в подростковость, как это у многих бывает, начался какой-то религиозный поиск. Вопросы, зачем я здесь, откуда я здесь, какой в этом вообще смысл существует. Мне кажется, что большинство людей с этим сталкиваются и, так или иначе, для себя на эти вопросы отвечают. В моем случае получилось так, что я из совершенно неверующей семьи, никто моим религиозным образованием никогда не занимался, и поэтому мир религии для меня был принципиально иным миром. Не тем, что я видел каждый день вокруг себя. И я прекрасно помню, как еще в детстве, в достаточно далеком детстве, в глубокие 80-е годы, в начале 80-х меня моя бабушка водила в храм Всех святых на Соколе. Водила она меня всего раза три за все мое детство, то есть она не была тоже воцерковленным верующим глубоко человеком. Но просто ей казалось, что надо это сделать хоть немножечко, хоть несколько раз. Тогда еще маленьким детенком я приходил в этот храм на Соколе и попадал буквально в сказку, я помню эти мерцающие лампадки в полутьме, я помню очередь людей на исповедь, эти строгие вдохновленные и спокойные при этом лица, я помню размеренный ритм богослужения. И все это настолько глубокое впечатление тогда на меня произвело, и произвело именно непохожестью на повсеместную, повседневную жизнь. Я это запомнил. Тогда, конечно, это никакого эффекта видимого не дало в моей жизни. Естественно, я был маленьким ребенком, что родители скажут, то я и делаю, пытаюсь, по крайней мере. А в последствие, когда в подростковый возраст пришел, подростковость наступила, возник этот религиозный поиск, возникли вопросы, зачем, откуда, и что, и куда. И я вспомнил вот эту радость от общения с Богом из того детства. Обычно в подростковость у человека формируется критическое мышление, человек отрицает все, что ему раньше говорили, пытается свою позицию выработать. И здесь это сыграло на руку, потому что, повторюсь еще раз, у меня семья была неверующая абсолютно, мы о религии, как правило, не говорили вообще. И мой бунт подростковый вылился в интерес к религии. Я сейчас обратное явление наблюдаю среди детей верующих родителей.
Кира Лаврентьева:
— Да, это интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Потому что у них как раз бунт выражается в отрицании религии. То, чем их кормили все детство, порой бывает даже чрезмерно, ломая их волю, принуждая их, и в подростковость их бунт выражается в поступках против религии. А у меня наоборот получилось, изначально не было никакой религиозности. Я прекрасно понимаю, что если бы мои родители были верующие и, не дай Бог, они бы пихнули меня в какую-нибудь воскресную школу... Вы знаете, что со школой у меня были тяжелые отношения в свое время, я ее не очень любил, она меня тоже, прогуливал активно. Даже само слово «школа», да еще и воскресная, когда вроде бы не должно быть никакой школы, а она есть, я думаю, меня бы очень сильно оттолкнуло.
Кира Лаврентьева:
— Несистемный вы человек, отец Сергий.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Слава Богу, что этого в моей жизни никогда не было. Возвращаясь к подростковости моей, к этому бунту моему, получается то, что мне стало интересно духовность, пока так общим словом назовем, без конкретики, без деталей, просто духовность. И действительно, прогуливая школу, я прогуливал ее в основном в библиотеке, потому что там тепло, сухо, можно было посидеть и никто не спрашивал, что я тут вообще делаю в середине буднего дня.
Константин Мацан:
— Читали или просто сидели?
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, читал, а что там еще делать-то? Конечно, читал.
Кира Лаврентьева:
— Мыслить. Размышлять.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет. Вначале началось все с каких-то таких легких книжечек, конечно же. Но потом они мне очень быстро наскучили, а интерес был — здесь мы подходим к вопросу истории — интерес был у меня всегда к европейской истории, мне она очень нравилась, как, наверное, всякому мальчишке нравятся солдатики, войнушки, и мне это тоже очень нравилось. А поскольку я очень любил, не знаю, помните вы — не вспомните, был такой в 90-е годы сериал «Горец» по телевизору с — Господи, как его звали-то? Фильм был с Кристофером Ламбертом, а сериал...
Константин Мацан:
— Я помню, да, был такой сериал, а актера тоже не помню.
Священник Сергий Лабунский:
— Сериал не помню кто, но там главного героя звали Курган Маклауд. Мне это безумно нравилось. Я обожал этот сериал, потому что в нем сочеталось и одно и другое, там замечательные флешбэки в историю, показывали, как они в истории бегали друг другу головы рубили, там была мистика, почему эти люди бессмертные и почему они продолжают рубить друг другу головы в двадцатом тогда еще веке. То есть здесь все сочеталось, и меня тогда этот сериал очень увлек. С него начался мой интерес к истории, именно к европейской истории, поскольку на ней был сфокусирован сюжет этого сериала. Я начал копаться и меня безумно увлекли крестовые походы, потому что это опять войнушка, мальчишки любят мечами махать. Крестовые походы. Сплав мистики и истории прекрасно здесь ложился в контекст военно-монашеских орденов, которыми я тоже увлекся, там тамплиеры, госпитальеры, меченосцы и прочие тевтонцы — военно-монашеские ордена. Конечно, это все привило мне огромную любовь к европейской старине. И вот эта европейская старина, вплотную связанная с христианской духовностью, естественно, в латинском его изводе, в латинском варианте, и привела меня в итоге где-то к концу 90-х к приходу в католическую церковь. То есть я тогда, когда читал все эти книжки в библиотеке по свободомыслию, даже по эзотерике, иудаизму, исламу, что там только не было, все в куче было. Но христианство для меня всегда было чем-то особенным. Во-первых, потому что была эта память из детства, переживание иного мира, прикосновение к иному миру через бытие в церкви. На самом деле разовое прикосновение, не постоянное, буквально разовое, три раза, может быть, четыре за все мое детство меня бабушка водила в храм, с одной стороны. И с другой стороны, это увлечение войнушкой, войнами, все как-то сложилось и вот вышло, получилось так.
Константин Мацан:
— А что заставило потом все-таки из католичества перейти в православие?
Священник Сергий Лабунский:
— В первую очередь, глубокое разочарование в католичестве, хотя бы просто потому, что когда католик живет в России, он на самом деле с католичеством в его бытовом виде никогда не сталкивается, никогда не видит этого. Он находится в неком стеклянном пузыре, отделенном от общего мира католического. Находясь в России, католичество находится под сильным влиянием Православной Церкви. Поэтому католичество в России достаточно консервативно. И, находясь в России, русский католик, как правило, не видит всего того ужаса обновленчества, которое на самом деле присутствует в католической церкви сейчас в той же Европе. Мне посчастливилось вплотную столкнуться с обновленчеством, потому что я некоторое время жил в посталантуре Доминиканского ордена в Фастове на Украине. Я некоторое время был в Польше и там — Польша это традиционная католическая страна — и там я сталкивался напрямую с бытовым католичеством. Не с каким-то его рафинированным изводом, которое здесь у нас в России есть под сильным влиянием православия, а именно с таким католичеством, каким оно вообще в принципе и является на бытовом уровне. И я видел все модерновые совершенно каких-то невообразимых конструкций храмы, которые от амбара сложно отличить. Я видел, как были изуродованы древние храмы под новый обновленческий манер, как старые алтари ломались. Это, кстати говоря, история нашей Москвы, для этого не нужно даже в Польшу ехать. В Москве католический храм святого Людовига, это старейший действующий католический храм на территории России, он не закрывался никогда в советское время. И там были прекрасные престолы, там были три каменных престола и один сбоку посвященный святому Иосифу деревянный престол. И когда 90-е годы пришли к нам сюда в Россию и когда рухнул железный занавес, когда появилась возможность коммуникации более свободной католиков в России с католиками европейскими, получилось, что этот деревянный престол — пришли веяния Второго Ватиканского Собора в Россию — это деревянный престол оказался никому не нужен, его разломали и выбросили на помойку.
Константин Мацан:
— А помимо отторжения католичества, какая была положительная мотивация перехода в православие для вас?
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо вам большое за этот вопрос, это очень правильно. В первую очередь, я считаю, что человек должен не уходить от чего-то, а приходить к чему-то.
Константин Мацан:
— Я поэтому спрашиваю.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Здесь тоже надо ввести определенную последовательность событий. Первое, был мой отказ от идеи монашества. Потому что в принципе в католичестве обязателен целибат для любого священника, поэтому по большей части без разницы, будешь ли ты монахом, будешь ли ты приходским священником.
Константин Мацан:
— Целибат — это обет безбрачия.
Священник Сергий Лабунский:
— Совершенно верно.
Кира Лаврентьева:
— Для священнослужителя.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Совершенно верно. Таким образом, не столь важно, будешь ли ты обычным мирским священником, будешь ли ты монахом, база одна и та же остается. Естественно, мне было интересно тогда попробовать себя не в приходском служении, а именно в монашеском ордене, я пошел в доминиканцы. В доминиканцы я пошел, потому что это один из известнейших орденов католической церкви, орден проповедников, он же занимался инквизицией в свое время. А вы уже знаете, что я любил Крестовые походы.
Константин Мацан:
— Я думал, вы скажете, что я любил инквизицию.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, инквизицию я, конечно, не любил, но это отдельная история, это целый отдельный пласт, отдельный часовой разговор. И первое, что послужило к моему уходу из католичества, во-первых, я решил, что монашество не для меня. А решил я это очень интересным таким способом. Я помню, что был тогда в Фастове в монастыре, по-моему в честь Воздвижения Креста, там монастырь Доминиканского ордена, и сидел смотрел во двор, а во дворе дети играли местных жителей, какой-то там частный сектор кругом, и с этого частного сектора детишки приходили поиграть во двор монастыря. Я сидел смотрел на этих ребятишек и понял, что я буду глубоко несчастлив, если я не увижу своих детей на этом свете, как они ходят своими ножками, топчут этот мир, как они радуются, улыбаются, возятся, дерутся в том числе.
Кира Лаврентьева:
— Но тогда вы могли бы стать прихожанином католической церкви, который бы создал семью. Это ведь не основная причина, конечно?
Священник Сергий Лабунский:
— Без сомнения. Конечно, нет. Мне всегда хотелось как можно глубже погрузиться в то, чем я занимаюсь. Мне в принципе не очень нравятся люди, которые сбивают только верхушки и не уходят на глубину какой-либо темы, которой они интересуются или занимаются. Поэтому когда я заинтересовался христианством, а здесь надо очень четко тоже это проговорить, что я пришел в христианство потому, что мне было интересно. Не потому что у меня случилось какое-то счастье или наоборот какая-то беда в жизни случилась, и это меня привело. Нет, мне просто стало интересно. Я взял книжки и читал, мне стало еще более интересно, я своими ногами пошел, мне стало еще более интересно. Я все более углублялся-углублялся-углублялся и доуглублялся до того, что пришел к идее священства, потому что это максимальное погружение, эта максимальная интеграция из всех возможных. Естественно, когда я стал католиком, для меня вообще вопроса не стояло, кем я буду, конечно, я буду священником. Монахом или приходским это уже другой вопрос, уже как я сказал, не столь принципиально в католичестве, потому что примерно все одно и то же. Монашество давало больше интересных возможностей, нежели приходское священство, возможность, в частности, в том числе прикоснуться к истории древнего ордена католического, Доминиканского в частности, куда я пошел.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на радио «Вера», дорогие радиослушатели. У микрофона Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы сегодня беседуем со священником Сергием Лабунским, клириком Елисаветинского храма города Красногорска. Да, отец Сергий, продолжайте. Про детей.
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо. И вот, сидя во дворе этого монастыря, я увидел детей, которые играли, и понял, что я буду глубоко несчастлив, если не увижу собственных детей. Это стало концом моего монашеского пути.
Кира Лаврентьева:
— Не став его началом.
Священник Сергий Лабунский:
— Не, я положил ему начало. Я был в постулантуре.
Кира Лаврентьева:
— То есть вы уже первую какую-то стадию...
Священник Сергий Лабунский:
— Послушник, по-русски это послушник. Я был в послушниках Доминиканского ордена, дальше я не продвинулся, никаких обетов я не приносил, то есть монахом я так и не был никогда, и слава Богу. Тем не менее, какие-то первые шаги были сделаны. В этот момент я понял, что все, монашество для меня закрыто, закрыто и католическое священство. Потому что я не могу быть с детьми католическим священником. Собственно говоря, и ладно, на этом я успокоился, спокойно уехал домой. Какое-то время, год или два во мне это еще оставалось, католичество, но я уже получил от него определенную прививку, потому что увидел обновленчество католической церкви, увидел не только на Украине, особенно в Польше, где это было очевидно, где это было просто вопиюще, я бы сказал.
Константин Мацан:
— Вы от этого отошли, а к чему вы пришли?
Кира Лаврентьева:
— Костя все хочет узнать, к чему вы пришли.
Константин Мацан:
— Я все хочу узнать, как вы отошли от католичества и пришли в православие.
Священник Сергий Лабунский:
— Так подождите, подождите, тут же длинная история, она на этом не начинается даже.
Константин Мацан:
— Хорошо.
Священник Сергий Лабунский:
— Подождите, пока предисловие. И когда я разочаровался в католичестве в том виде, в каком оно есть, прийти мне было особенно не к кому и не к чему. Надо еще отметить, что у католиков, особенно русских католиков, как людей, живущих, не скажу что во враждебном окружении, но тем не менее в каком-то окружении, от которого они себя отделяют, у них есть ощущение собственного элитизма. Мы некая элита, и спасибо Тебе, Боже, что я не как какая-нибудь бабушка в этой православной церкви, в э-той РПЦ. Это очень характерная черта для русских католиков, которую я сам неоднократно видел, да и, что скрывать, которой сам был заражен.
Константин Мацан:
— Вообще, я бы сказал, для русских интеллигентов.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. Поэтому когда пришел к мысли, что мне в католичестве делать нечего и что мне нужно куда-то уходить, для меня возникла трудная проблема, я не мог переступить через себя и прийти в э-ту РПЦ.
Константин Мацан:
— Это уже интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, да. Представляете? Это состояние потерянности примерно год длилось, я пытался найти какие-то альтернативы, возможности, узнал, что существуют какие-то альтернативные православные, даже пришел к ним на службу, ужаснулся, честное слово, и больше никогда не приходил, и вам не советую, честное слово, это было ужасно. Это был патриархийный священник, который бросил свое служение в Русской Православной Церкви. Где-то кто-то, не пойми кто, его рукоположил в епископы. И он при живой жене — хотя формально он говорит, что с ней не живет, хотя они живут в одном доме — при живой жене стал епископом, у себя на участке построил церковь деревянненькую такую, типа шалашика.
Кира Лаврентьева:
— Он не слепой?
Священник Сергий Лабунский:
— Не-не-не, это был зрячий. Не знаю, может быть, сейчас что-то изменилось.
Кира Лаврентьева:
-Чего только нет.
Священник Сергий Лабунский:
— Там была какая-то церковь альтернативная, якобы православная, и он меня пригласил, приходи к нам на службу пасхальную. Пасхальная служба это была. Я пришел, выяснилось, что нет никого больше. К нему там еще должны были приехать другие иерархи этой церкви, но никто не приехал, он был просто один. Первый звоночек, что все иерархи альтернативной церкви проигнорировали пасхальное богослужение. Следующий звоночек, когда не нашлось никого, кому бы служить, он ко мне подходил, Сергей — я тогда еще не был, естественно священником, я был мирянин — Сергей, вы не хотите ли попономарить. — Слушайте, я вообще не в курсе, что делать, вообще никогда в жизни. Он говорит, да ничего, я там расскажу вам, все расскажу. Но я отказался тогда, никуда не стал идти. Я говорю, не-не, я тут постою. И третий звоночек был, когда в середине службы он ко мне выходил из алтаря и спрашивал, посылать ли за водкой сейчас или после службы? Ну, типа праздновать. Я, честное слово, настолько был глубоко разочарован всей этой альтернативщиной, что тоже оставил ее в стороне, даже не погрузившись в нее. Целый год я находился в каком-то состоянии потерянности, не знал, куда мне идти, вот так просто взять и прийти в Русскую Православную Церковь, для меня какой-то внутренний барьер существовал. Альтернатив, по сути, не было, а те, которые были, это было что-то страшное, упаси Боже. Целый год я был в каком-то вакууме, я прекрасно помню этот момент. Я тогда работал вебдизайнером, и мне надо было приехать на Китай-город к нашему клиенту что-то с ним обсудить. И я помню это свое тяжелое чувство от потерянности, от невозможности не то, что реализовать себя в духовном плане, а именно это было для меня всегда гораздо важнее, чем какая-либо светская работа, я всегда себя видел только служителем Церкви, в любом случае как-то с нею соприкасающимся плотно. И вот целый год этого у меня нет. Я помню это чувство потерянности, отчаяния, я иду и думаю, все хватит, мне надоело, просто первый храм, который я увижу, я туда зайду и останусь. Я выхожу из Китай-города, первый храм, который я вижу, это Никола в Кленниках на Маросейке.
Константин Мацан:
— Легендарный храм.
Священник Сергий Лабунский:
— Легендарный абсолютно храм.
Константин Мацан:
— Отца Алексея Мечева и Сергия Мечева потом.
Кира Лаврентьева:
— Надо же.
Священник Сергий Лабунский:
— Я туда захожу, там стоит отец Николай Чернышев, служит молебен. Я тогда еще не знал, что это так называется, думаю, ладно, постою. Как раз молебен у раки мощей праведного Алексея Мечева. После этого молебна я торможу батюшку, отче, мне очень надо исповедаться. Он говорит, ну, давай, ладно.
Кира Лаврентьева:
— Надо, так надо.
Священник Сергий Лабунский:
— Надо, так надо. И я два часа ему вот это все, что у меня накопилось, что у меня наболело, просто на него вываливаю. Пикантность ситуации еще заключается в том, что отец Николай Чернышев, не знаю, как сейчас, но на тот момент он был плотно связан с факультетом иконописи в Свято-Тихоновском институте. Как я потом узнал, ему в это время надо было ехать принимать экзамен или, по крайней мере, как-то участвовать в принятии экзамена в Свято-Тихоновском институте, а я его тут тормознул и два часа ему все это рассказывал. Надо отдать ему должное, он безропотно абсолютно меня выслушал, выдал несколько рекомендаций, и предложил еще приходить, дальше не отрываться, не уходить. А вы знаете, когда я исповедался, у меня было настолько прекрасное внутреннее состояние духа, я настолько воспарил буквально, я просто почувствовал себя дома, что наконец-то. Вот это длительное...
Кира Лаврентьева:
— Скитание.
Священник Сергий Лабунский:
— Спасибо. Вот это длительное скитание закончилось, я просто пришел домой, я выдохнул, мне не нужно с кем-то бороться, мне не нужно никому чего-то доказывать, я могу спокойно приходить в храм, причащаться и быть частью обычной общины христианской.
Кира Лаврентьева:
— Прекрасно.
Священник Сергий Лабунский:
— Без каких-то выпендрежей, без каких-то, не знаю...
Кира Лаврентьева:
— Изощрений.
Священник Сергий Лабунский:
— Да, без каких-то изощрений. Просто приходить и просто причащаться в окружении таких же христиан, таких же людей. Вот она, настоящая община молитвенная, которая собирается вокруг единой Чаши. Этого мне безумно не хватало, и это я получил в храме Николы в Кленниках, и до сих пор я себя считаю частью Маросейской общины. Потому что отец Николая стал моим духовным отцом, он же мне давал рекомендацию на поступление в семинарию несколько лет спустя. То есть все мое дальнейшее, уже православное воцерковление или, скажем, ревоцерковление после католичества происходило в храме Николы в Кленниках на Маросейке под водительством отца Александра Куликова, настоятеля, и вот отца Николая Чернышева, моего духовника.
Константин Мацан:
— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» священник Сергей Лабунский, клирик Елисаветинского храма в городе Красногорске. У микрофонов Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на радио «Вера» вновь приветствует вас, дорогие радиослушатели. В этом часе с нами священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска. У микрофона Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш разговор о пути отца Сергия к священству, но не только к священству, дорогие радиослушатели, но также к католичеству, из католичества, к православию, к храму.
Константин Мацан:
— К байкерству.
Кира Лаврентьева:
— К байкерству. И мне кажется, много еще путей у отца Сергия откроется. Но что я хочу процитировать, дорогие радиослушатели и дорогой отец Сергий. «Сейчас с высоты прожитых лет я могу оценить свой путь как извилистый и тернистый. Но на этом пути мне помогал мой добрый предок, прапрадед священномученик Федор Крюков, который вымаливал меня и вытаскивал из очень многих жизненных передряг». Итак, мы открываем новую страницу великолепной книги, открываем новый узор переплетений тонких линий вашей жизни, и спросим вас, откуда взялся этот прекрасный священномученик, знали ли вы об этом с детства, и как он участвовал непосредственно в вашей жизни.
Священник Сергий Лабунский:
— Он участвовал молитвенно.
Кира Лаврентьева:
— Очевидно, это очевидно.
Священник Сергий Лабунский:
— Ох, откуда взялся. Честно сказать, я никогда в детстве не знал, что у меня кто-то есть в роду в священном сане, тем более в лике мучеников. Естественно, тогда он не был прославлен как новомученик, потому что в советское время это было принято скрывать. Меня крестили, к счастью, не на дому, в церкви, но все равно церковь выбирали как можно дальше от дома и старались, чтобы нигде никаких следов не оставалось от этого крещения. А тем более, у меня там всякие дедушки, бабушки, родители партийными работниками были, тоже было не так хорошо, чтобы кто-то у них на работе узнал о моем крещении. Естественно, все это скрывалось. Никто ничего не рассказывал. И я помню, что у моей прабабушке, дочери как раз отца Федора Крюкова всегда в комнате ее были иконы, но всегда они были в уголочке, завешенные шторой. То есть в том уголочке, где окно, на той же стене, где окно, шторы от окна раздвигались в стороны и полностью закрывали эту иконную полочку. Заходишь в комнату, ее просто не видно вообще, но стоит отодвинуть шторку и вот она замечательная классическая иконная полочка советского человека. Я прекрасно помню этот момент. Все это всегда скрывалось, это было не принято афишировать и, конечно, я в детстве ничего об этом не знал. Узнал я об этом, когда пошло мое... воцерковление не правильно сказать тогда, но какой-то повышенный интерес к религии, и вот тогда мне рассказали: а кто-то у нас был где-то там. Опять же родители у меня были неверующие особенно тогда были. В принципе, хорошо относились к церкви, но не сказать, что как-то... никогда верующими не были. Поэтому они тоже не могли мне рассказать деталей, подробностей, ничего, просто сказали, что-то у нас было такое. Я поинтересовался, что, где, кто был, откуда это известно.
Кира Лаврентьева:
— Что, где, когда?
Священник Сергий Лабунский:
— Выяснил, что вот так его звали, где он, что он. И дальше начал разыскивать любую информацию, какую только возможно. Это были уже двухтысячные годы, уже появился интернет, пусть в сравнительно зачаточном состоянии, но тем не менее, он уже был, уже можно было в интернете какую-то информацию искать. Я так нашел отца Ианнуария (Недачина), тогда он был, если я не путаю, настоятелем подворья Соловецкого монастыря в Москве. Затем он был благочинным храмов Соловецкого монастыря, сейчас, честно говоря, не знаю где. Но выяснилось, что мой предок, отец Федор Крюков дьяконом служил в одном храме с его предком, тоже новомучеником, вот этого игумена Ианнуария (Недачина). Я связался с отцом Ианнуарием, мы с ним пообщались, он мне рассказал немножечко, откуда он взял эту информацию. Благодаря его наводке я смог выйти на архив ФСБ по Смоленской области и через наш Центральный архив УФСБ в Москве на метро Кузнецкий мост. Там я уже ознакомился с подлинным делом расстрельным отца Федора. Специально для меня его привезли из Смоленска в Москву, меня пригласили в этот архив и я действительно сел наедине, тет-а-тет с этим расстрельным делом моего предка и посмотрел, полистал. Сложно сейчас передать те чувства, те эмоции, которые я испытывал, меня очень поразило, до сих пор это помню, как я листаю стенограммы допроса, и в конце стенограмм всегда стоит подпись допрашиваемого. И я вижу, что в начале рука твердая у отца Федора, а чем дальше я листаю, тем она все-е...
Кира Лаврентьева:
— Невозможно вообще смотреть.
Священник Сергий Лабунский:
— Ужасно, ужасно. Видно, что рука дрожит. Я понимаю, насколько ему тяжело было. Может быть, его били.
Кира Лаврентьева:
— Пытали.
Священник Сергий Лабунский:
— Пытали, издевались над ним, в каких условиях он содержался. И я понимаю, что этот кусочек живой истории, кровоточащей истории, моей истории, истории моей семьи — ничем не передаваемое ощущение. В этот момент я особенно глубоко влюбился в новомучеников, для меня подвиг новомучеников это, пожалуй, самая яркая страница вообще в церковной истории не только даже последних лет, но вообще в принципе в церковной истории, пожалуй, самая яркая страница. И может быть, она для меня такая потому, что есть вот эта связь, прикосновение, физическое буквально прикосновение, через это дело из архива ФСБ. Удивительная на самом деле история. И, конечно, отец Федор для меня стал путеводной звездочкой, его икона у меня стоит дома, у всех моих родных она теперь стоит тоже дома. Мы заказывали разным иконописцам, у нас несколько вариантов его икон рукописных есть, Конечно, я каждый раз молюсь ему обязательно и прошу его помощи и заступления. Даже когда я не знал о нем, и когда мои мытарства проходили через католичество и потом через пропасть неприкаянности моей после католичества, до того, как я пришел в православную церковь, я абсолютно уверен, что он меня вел, что он за меня молился перед престолом Божиим, и он меня вымолил. Потому что не было кого-то, кто бы за меня вздохнул и помолился. Наверное, мама, без сомнения, но она человеком была не особо верующим, поэтому, видимо ее молитва... Нет материнскую молитву не надо, наверное, сбрасывать со счетов.
Кира Лаврентьева:
— Конечно.
Священник Сергий Лабунский:
— Она меня тоже, я думаю, вымолила, хоть своими словами, может быть, не умея, не зная, но думаю, что она тоже вложила очень много своих молитв в меня. Вот она и отец Федор.
Константин Мацан:
— Так, хорошо, а байкерство священнику зачем?
Кира Лаврентьева:
— Новая страница.
Священник Сергий Лабунский:
— Новая странница, да. Байкерство. Это отдельная история, напрямую никак с церковью и священством не связанная, и связавшаяся с ней только под конец, потому что я два в одном, я и то и другое в одной личности. С подростковости опять же люблю мотоциклы, нравятся они мне, красивые, хорошие. Как-то никогда не вставал передо мной вопрос покупки собственного мотоцикла, хотя и хотелось, но это всегда было достаточно умозрительное желание, никогда не воплощаемое в действительности. Никогда у меня не было дядюшек с Явами, Планетами, Ижами, которые меня катали, ничего подобного у меня не было, это всегда было умозрительное увлечение. В конце концов, я уже став священником, познакомился с таким феноменом, как христианские мотоклубы. То есть мотоклубы, но состоящие из христиан, подчеркивающие свое христианство и использующие свое участие в этой байкерской среде для проповеди христианства. Насколько я знал, тогда уже существовал христианский мотоклуб, это орден Преображения в Кирове созданный, он тоже себя прямо не позиционировал как христианский мотоклуб, но он был создан священником еще в начале нулевых, двухтысячных годов. Но я о нем тогда ничего не знал абсолютно. И первый христианский мотоклуб, с которым я столкнулся, это God’s Squad, это зарубежный основанный, по-моему, в 1972 году мотоклуб, основан в Австралии был, и сейчас распространившийся по всему миру. К сегодняшнему дню у него, по-моему, больше пятнадцати стран открыто, где есть представительство этого мотоклуба, чаптеры они называются, как отделения этого мотоклуба. Я познакомился в первую очередь с ними, сдружился, с’общался, узнал, что на Украине есть чаптер, отделение этого мотоклуба. Раз они на Украине, значит, они говорят по-русски, я с ними связался, у нас пошло общение, мы подружились. Вот, собственно говоря, мои первые прикосновения к байкерской теме, физическое прикосновения. Не просто умозрительно, а буквально я прикоснулся физически, я увидел этих людей, я увидел эти мотоциклы, я увидел возможность не просто кататься на мотоцикле, проветривая свое лицо на подмосковных трассах, а я увидел за этим возможность какого-то делания, в том числе для Бога и ради Бога. Меня это очень вдохновило. Поэтому первое мое осознанное решение приобрести себе мотоцикл связано было именно с этим клубом. Я просто захотел в него вступить, я захотел быть частью этого движения, и я тогда впервые предметно задумался о покупке своего мотоцикла, и купил его себе на восьмое марта. Э-ге. Так получилось, совпали даты.
Кира Лаврентьева:
— Отец Сергей, а если немножко вернуться к тому моменту, когда вы оказались в храме, где находятся мощи праведного Алексея Мечева, в храме святителя Николая в Кленниках. Вы с радостью вошли в эту общину, мы начали развиваться, вы поняли, что вы дома. Все это очень откликается, такое с силой сказанное слово, ты всегда чувствуешь правду. Я думаю, наши радиослушатели также чувствуют ее, как мы с Костей. А момент священства? Вы также решили углубляться в православие, как вы углублялись в католичество, «во всем хочу дойти до самой сути». Вы и тут решили дойти до сути и стать священником. И как отнеслось к этому священноначалие, конкретно ваш священник, который вас исповедовал?
Священник Сергий Лабунский:
— Надо здесь сделать маленькую ремарку и сказать, что идея священства у меня появилась еще до того...
Кира Лаврентьева:
— Это мы уже поняли.
Священник Сергий Лабунский:
— ...как я воцерковился.
Кира Лаврентьева:
— А, это интересно.
Священник Сергий Лабунский:
— Когда мне в принципе стало это интересно, я понял, что вот, священство это наверняка то, что нужно. Мне сразу захотелось... Я тогда подростком был, сделайте на это скидку, пожалуйста, мне сразу захотелось все по-максимуму. Поэтому естественно, даже не зная, что это такое, еще не перейдя в католичество, я крещен-то было в православии, и в католичество я перешел уже, будучи в достаточно сознательном возрасте, не имея никакого опыта воцерковления. Но даже еще до этого перехода, когда я только задумывался об этом, когда мне это только стало интересно, когда я только начинал что-то читать какие-то книжки, я уже думал, что священство это наверняка, то, что нужно, я ничего про это не знаю, но мне это нравится. И я помню прекрасно момент, когда я пришел в ближайший к своему дому храм, это храм Сергия Радонежского в Гусиново, и с порога к батюшке. Я даже не знаю, что там за батюшка был, такой с рыжей бородой, не знаю, как его зовут. Я с порога к батюшке: отче, я хочу в семинарию поступать. А он меня первый раз видит, он как-то замялся, говорит: ну, ты знаешь, надо как-то на службы походить порегулярнее, у нас еще воскресная школа есть. Все, сразу тут для меня стояла точка, воскресная школа не рассматривалась в принципе. И все, это мимолетное прикосновение, первое мое высказанное желание стать священником, не зная еще ничего абсолютно, здесь закончилось. И дальше я немножко отступил назад, углубился в свои интересы в виде истории европейской и различной религиозной мысли. И тут постепенно начало выкристаллизовываться католичество потихонечку. Но я уже на тот момент хотел быть священником. Став католиком, естественно, а куда мне еще, конечно, священство. Поэтому уйдя из католичества в православие, идея священства никуда не делась, оно, как сияла для меня маяком, путеводной звездой, так оно у меня и сияло все это время. И со стороны, это любопытно тоже отметить, может показаться, что мой путь это какое-то метание из одной крайности в другую.
Кира Лаврентьева:
— Нет, нет. Не кажется так.
Священник Сергий Лабунский:
— А на самом деле, я хочу это подчеркнуть, всегда была очень прямая дорога, потому что всегда передо мной была вот эта путеводная звезда — служение Богу, служение именно с полной самоотдачей на полной глубине. Оно меня всегда вело. Да, я ошибался дверью в своей жизни, я заходил немножечко не туда. К счастью я оттуда вышел и пошел правильной дорогой.
Кира Лаврентьева:
— Священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма города Красногорска, байкер, член Императорского православного палестинского общества, бывший католик, вот так мы под конец вас представим по полной программе, отец Сергий, проводит с нами этот «Светлый вечер». Отец Сергий, могли бы вы сказать, что вы припали к долгожданному источнику, священству, вы таки достигли того, чего искали, углубились, спустились на глубину? Просто ведь священство это сложная вещь, это опаляющая вещь, это то, к чему надо быть готовым, как говорит Иоанн Шанхайский, иначе оно тебя просто сожжет как солому.
Священник Сергий Лабунский:
— Без сомнений. Я честно совершенно скажу, что я ощущаю себя абсолютно на своем месте. Абсолютно.
Кира Лаврентьева:
— Слава Богу.
Священник Сергий Лабунский:
— Мне настолько нравится то, чем я занимаюсь, я настолько искренне люблю свое дело, служение у престола. Даже когда меня раньше спрашивали, чего тебе от жизни надо, я говорил, мне нужны всего три вещи, это приход, матушка и борода лопатой. Вот только с бородой лопатой у меня не очень получилось, у меня совочек такой. Все остальное у меня все замечательно.
Кира Лаврентьева:
— Вы такой мыслитель, как-то борода лопатой сюда никак не цепляется.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, отнюдь, я искренне за.
Кира Лаврентьева:
— Да? Наоборот?
Священник Сергий Лабунский:
— Может быть, вид-то интеллигентный у меня достаточно, но на самом деле я очень даже...
Константин Мацан:
— А на самом деле...
Священник Сергий Лабунский:
— Промолчим о том, что я брутальный байкер, не надо, в частности я уже говорил вам еще до того, как начался эфир, что я увлекаюсь старым обрядом, мне очень нравится старина русская. Мне вообще нравится старина, осязать пыль веков для меня исключительно важно внезапно. И если я не чувствую связи с древностью, а древность как лакмусовая бумажка, которая позволяет отличить истину от наносного и временного, в церкви является вечность и прикоснуться этой вечности дорогого стоит. Когда я занимаюсь тем, что я люблю, занимаюсь служением у престола, мне интересно, а как это было раньше? И мне хочется прикоснуться и здесь тоже к какой-то старине. Так я пришел к интересу к нашим дореформенным обрядам, старым, принятым еще до патриарха Никона при первых пяти русских патриархах. И постепенно этот интерес еще с нулевых у меня зародился, развивался. И сейчас, я надеюсь, мы пришли к той точке, когда в рамках нашего прихода начнутся богослужения по старым обрядам. Честно скажу, что пока еще нет благословения правящего архиерея, но мой рапорт на столе у него уже лежит. Я надеюсь получить это ответ и надеюсь, что после Пасхи у нас начнутся эти службы. Это процесс, который длился ни один год, я, пожалуй, даже скажу, что не одно десятилетие.
Константин Мацан:
— Я бы хотел спросить еще немножко о байкерстве. Не о самом байкерстве, а о том, что, предвижу, что может быть, у наших слушателей ваш рассказ такой простой — захотелось купить мотоцикл, купил — может вызвать даже вопросы. Есть некоторое представление, может быть, стереотипное, то есть ложное и неверное, но все же оно есть, что вообще-то не должно священнику иметь мирские сильные увлечения. Ну ладно священник историк, археолог, ученый, а вот священник, который сердцем привязывается к какому-то яркому, страстному, в каком-то смысле, хобби, это что-то не то. Что бы вы таким критикам ответили?
Кира Лаврентьева:
— Константин, ну ты закрутил.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, а что? Очень интересный вопрос, вообще молодец.
Константин Мацан:
— Спасибо. Я стараюсь.
Священник Сергий Лабунский:
— Молодец. На самом-то деле я могу согласиться с этими критиками. Действительно, когда у человека возникает что-то, что излишне его увлекает, это может очень легко отвлечь его от главного дела его жизни, в частности в данном случае, от священства. И более того, у меня есть примеры таких священников перед глазами, которые излишне ушли в эту область. Я не единственный как вы понимаете, священник, который на мотоцикле ездит. На данный момент у нас есть сообщество в интернете, мы не можем порой встречаться физически, потому что география очень большая этого сообщества, но в интернете оно существует. Оно так и называется «Мотосообщество православного духовенства». На данном момент в нем состоит больше восьмидесяти человек. И туда принимают только в священном сане, ни один мирянин не может войти в это сообщество. Больше восьмидесяти человек в священном сане Русской Православной Церкви или других канонических церквей, в основном, конечно, Русской Православной Церкви, являются байкерами, являются мотоциклистами увлеченными. И конечно, среди всего этого сообщества есть примеры, когда человек переступал какую-то тонкую невидимую границу и уходил, излишне увлекался этой байкерской темой, стереотипной, подчеркну, байкерской темой. Знаете, как это обычно выглядит, когда что-то такое в коже, с кучей цепей, заклепок, с огромным или громким ревом двигателя, такое что-то нарочито брутальное.
Константин Мацан:
— Я себе воображаю картину, что по дороге несется Харлей-Дэвидсон мотоцикл, от него такая ряса развивается, на воздухе трепещется.
Священник Сергий Лабунский:
— Нет, нет, этого никогда не бывает.
Константин Мацан:
— Вы не в подряснике, нет, катаетесь?
Священник Сергий Лабунский:
— Ни в коем случае, нет. Не надо путать Божий дар с яичницей. В церкви надо в рясе, на мотоцикле в рясе не надо.
Константин Мацан:
— Какая яичница? Пост сейчас идет.
Священник Сергий Лабунский:
— Тем более. Нет, на мотоцикле в рясе, конечно, не нужно. Это, во-первых, просто банально опасно, если уж на то пошло, она может в колесо там куда-то залезть.
Константин Мацан:
— Да, да.
Священник Сергий Лабунский:
— С другой стороны, я предпочитаю все-таки разделять. Есть понятие уместности. В храме уместно быть в духовной одежде. На мотоцикле уместно быть в защите, в специальной дорожной защите. Я не умаляю силу веры, но ряса все-таки плохая защита.
Константин Мацан:
— Собственно, мой вопрос был о том, что когда у человека есть сильное увлечение, как правило, он в себе стремится лакуну заполнить. Со стороны кажется, ну, какая у священника лакуна может быть внутри? Перед престолом человек предстоит, его руками таинства совершаются. Какие еще увлечения нужны вообще? А с другой стороны все мы люди и священник не перестает быть человеком, и ничто человеческое ему не чуждо, и почему не может быть у священника хобби, увлечения и так далее? Я хочу, чтобы вы что-то об этом сказали.
Священник Сергий Лабунский:
— Конечно, может быть и хобби, и увлечения, и плохого в этом нет ничего. Оно не должно быть на первом месте, на первом месте всегда служба у престола, это однозначно, это не обсуждается и не может обсуждаться в данном случае. Всегда священство в основе, как в базе...
Константин Мацан:
— В приоритете.
Священник Сергий Лабунский:
— В приоритете, спасибо. Конечно, священство всегда в приоритете. Но хобби естественно, может быть. Главное, чтобы человек не увлекался темной стороной того мотоциклизма, байкерства. Потому что темная сторона в этом есть, без сомнения. И, кстати говоря, что мне еще нравилось в христианских мотоклубах, в них эта темная сторона отсекается. Я прихожу на мероприятие христианского мотоклуба, я понимаю, что здесь никто не будет в алкогольном подпитии, что не будет никакого мата, стриптиза и еще чего-то в этом роде. Это действительно, верующие, воцерковленные люди здесь собрались. И нам есть о чем поговорить, у нас общие интересы, у нас общие взгляды на жизнь. Естественно, что человек ищет себе подобных, с кем его взгляды совпадают, с кем его интересы совпадают. В байкерской среде есть, это удивительное, уникальное, по сути, сообщество православных мотоциклистов, которые собираются вместе и которые даже совместные проекты реализуют. Это не только благотворительные проекты, как мы недавно в 2018 году, например, выпустили благотворительный календарь, где несколько священников сфотографировались рядом со своими мотоциклами. И мы этот календарь выпустили, все вырученные деньги, которые мы за него получили, были отправлены на помощь малоимущим приходам, которые только восстанавливаются, реконструируются, нуждаются в помощи. И в принципе идея была в том, чтобы привлечь внимание людей к тому, что где-то рядышком, не где-то далеко, а буквально рядышком с тобой, есть храмы нуждающиеся, есть семьи священников, которые нуждаются, помоги им, пожалуйста. Может быть посильная помощь волонтерская. Это, может быть, и денежкой где-то помочь, поддержать. Это, может быть, где-то распространить информацию о том, что такой храм есть, и в чем он нуждается. Если не ты поможешь, то кто-то другой поможет, но ты хотя бы расскажешь об этом. Так или иначе, мы столкнулись в нашем «Мотосообществе православного духовенства», мы физически с этим лицом к лицу столкнулись, и у нас возникла идея как-то помочь, как-то решить эту проблему. Какими силами мы можем это делать? Конечно, священник на мотоцикле это определенный вау-эффект и мы решили его использовать. Мы выпустили этот календарь, где сфотографировались несколько священников рядом со своим мотоциклом, я естественно, тоже есть в этом календаре рядом со своим теперь уже прежним мотоциклом, я его продал, но тем не менее. Мы этот календарь распространяли, не было никаких спонсоров, никто нам не помогал, мы просто сами скинулись и сами выпустили, и просто раздавали всем желающим, всем, кто хотел. А они донатили, жертвовали на храмы, там целый список был этих храмов.
Константин Мацан:
— У нас мало времени остается, у меня последний вопрос. Но мне, правда, очень интересно задать его. Возвращаясь к вашему интересу к западной истории, средневековой, я очень, как мне кажется, понимаю этот интерес. Может быть, меня не интересовала история как таковая, но книги про мушкетеров, западная архитектура, замки, рыцари, живопись, готика — все это такое красивое, такая сокровищница, что, кажется, хочется к этой западной христианской культуре принадлежать. На этом фоне обращаешься на Восток в православие и думаешь, как-то скучно здесь, нет того размаха. Где мушкетеры, где рыцари? Какие-то иконы, старинные храмы и романтики нет. И нужно, чтобы какая-то зрелость была, не духовная, но какая-то жизненная, чтобы оценить красоту иконы, чтобы поставить Владимирскую икону даже чисто художественно в один ряд с шедеврами, не знаю, Рафаэля и понять, что это просто другое искусство, оно такое же захватывающее. Как вы это чувствуете? При вашем интересе к западной культуре обращение к культуре православной?
Священник Сергий Лабунский:
— Ох. Когда только происходил мой переход из католичества в православие, когда я начинал к нему прикасаться, мне, конечно, было очень тяжело. Я искренне люблю, подождите, я сформулирую это... Как есть человек визуал, ему важно как это выглядит, кто-то на слух лучше воспринимает. Я воспринимаю лучше глазами, и для меня искусство визуальное, осязаемое, видимое искусство, всегда играло большую роль. Я искренне люблю, например, готику. Я считаю, это просто вершиной архитектуры, абсолютной вершиной, и ничто до сих пор не поднялось до таких же высот и красоты, как готика. До сих пор мой любимый храм — готический храм. Да простят меня наши радиослушатели, но тем не менее. Это храм Архангела Михаила в Киеве, совсем недалеко от Московского вокзала, если пройти, очень люблю этот храм, он в неоготическом стиле, из красного кирпича и немножечко камня, потрясающе красивый, до сих пор один из любимых моих храмов. Конечно, когда я приходил в православие, мне было эстетически очень тяжело, потому что я привык к другому, я люблю другое. Поначалу мне было непонятно, как вообще можно молиться носом в стенку, я имею в виду иконостас. Ну как же, я же привык к тому, что алтарная часть открыта, что я вижу престол, что я вижу духовенство, я как бы соучаствую в том, что происходит. А тут я стою перед закрытой стеной с закрытыми дверями, и вот такая духовность. Конечно, мне поначалу было очень тяжело. Но на самом деле вы правы, нужна какая-то зрелость, если уж не духовная, то годами определенная, но на Востоке есть своя красота. Эта красота уникальна. Конечно, она отличается от западной, естественно, но она по-своему прекрасна, удивительна и завораживает не меньше, чем красота западная. Если западная красота во многом очень рациональна, то красота Востока христианского во многом очень субъективно переживаемая, и во многом очень мистична, я бы так сказал. Я надеюсь, вы меня понимаете, что я имею в виду.
Константин Мацан:
— Я надеюсь, что понимаю, думаю, что понимаю, и вспоминаю знаменитый афоризм отца Павла Флоренского, который, как известно, придумал свое эстетическое доказательство бытия Бога: «Есть Троица Рублева, значит, есть Бог».
Священник Сергий Лабунский:
— Прекрасно, золотые слова.
Константин Мацан:
— Потому что настолько совершенна эта икона, что не может не быть Того, Кто вдохновил иконописца.
Священник Сергий Лабунский:
— Да. А кстати, извините, я еще вас перебью немножечко. Но хотел бы еще здесь пять копеек довставить. О том, что Западная культура, Западная эстетика может быть православной. И есть, я, может быть, для кого-то из наших радиослушателей открою новый материк, тем не менее, есть православные общины Западного обряда. Это настоящие православные люди, исповедующие православное вероучение, но служащие по Западным обрядам, по старинной древней Римской мессе, которая помнит аромат катакомб. Вот эта старинная латинская месса помнит аромат катакомб, действительно, она из тех дальних времен идет. И папа Римский Григорий Первый, Двоеслов в православии, хотя на самом деле он не двоеслов, он беседник, потому что двоеслов это диалогос, неверно перевели.
Константин Мацан:
— Диалогос, да, да.
Священник Сергий Лабунский:
— Он же кодофицировал, то есть утвердил уже существующий до него чин мессы. Та древняя, не современная, я подчеркиваю, не обновленческая латинская нынешняя месса нового сорта, а та древняя, которую чаще всего называют Тридентской по более позднему собору, это подлинное православное наследие православного Запада. Это удивительно на самом деле, и я рад, что такие общины существуют. Я рад, что есть люди, которые любят латинскую эстетику, западную эстетику и при этом действительно вспоминают, что ее истоки в православии, а не расколе. И возвращаются к этим православным истокам. На Западе есть общины латинообрядные православных церквей. Это Антиохийской Православной Церкви, это достаточно много общин в рамках Русской Православной Зарубежной Церкви, еще нескольких поместных православных церквей, такие даже целые диоцезы тоже есть, благочиние даже есть западнообрядных приходов православных. Я считаю это прекрасно, потрясающе, что это есть. И на Западе это востребовано.
Константин Мацан:
— Интереснейшая тема, задел на большую передачу на будущее. Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор. Священник Сергий Лабунский, клирик Елисаветинского храма в городе Красногорске был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Программу вели Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Спасибо. До свиданья.
Кира Лаврентьева:
— Всего хорошего.
Священник Сергий Лабунский:
— До свиданья.
«Истоки и современность православной журналистики: личный путь». Николай Державин
У нас в гостях был заместитель руководителя пресс-службы Патриарха Николай Державин.
Мы говорили с нашим гостем об истоках и современности православной журналистики, а также об особенностях работы комментатора праздничных богослужений в прямой трансляции.