Из воспоминаний писательницы и художницы Ефросиньи Керсновской

1942 год. Город Барнаул. Следственная тюрьма НКВД

Следователь Титов — молодой, культурный, даже обаятельный человек:

— Евфросиния Антоновна! Теперь вам уже ясно, что ваша карта бита и спасения для вас нет!

Была ли это сила гипноза или попросту я была уже слишком измучена, чтобы бороться? Казалось, никого больше на свете нет — он, я и тот листок бумаги, где нужно было мне поставить свою подпись.

Но нет! С самого начала, одновременно со словами следователя Титова из репродуктора, висевшего над этажеркой у окна, лились приглушённые, но до чего знакомые звуки!

Вот «Песнь Сольвейг» Грига. А это из «Лебединого озера», а это из «Щелкунчика». Образы, возникшие в душе под влиянием этой музыки, развеяли гипноз «духа извращённости», влекущего меня в пропасть. Спокойствие и уверенность вернулись ко мне, и я сказала, твёрдо глядя в глаза следователю Титову:

— Перед лицом смерти лгать я не собираюсь. Я — русская и причинять вред моей родине, особенно в такое время, как сейчас, для меня так же невозможно, как поднять руку на родную мать! Всё, что я говорила, — правда, и ничего иного вы от меня не услышите!