«20-летие телеканала «СПАС». Борис Корчевников

У нас в гостях был генеральный директор телеканала «СПАС» Борис Корчевников.

Наш гость рассказал о новых проектах телеканала, о том, какие сейчас оказываются наиболее важными и почему, что изменилось за 20 лет существования телеканала, а также мы говорили о документальном фильме «Мумия», посвященном мавзолею Ленина.

Разговор — о правде, вере и внутренней опоре. Почему важно называть вещи своими именами? Как совмещать профессионализм и христианский взгляд на жизнь — в работе, в семье, в обществе? Что разрушает человека — и что его по-настоящему собирает?

Борис откровенно говорит о боли, одиночестве и личной встрече с Богом. Об ответственности — перед зрителем, сотрудниками, страной. О том, зачем снимать фильмы о лжи, смерти и вере — и почему невозможно молчать, когда речь идёт о неправде, разрушающей сердца и судьбы.

Особое внимание — работе телеканала «СПАС»: что значит искать Бога в современном медиапространстве, почему важно говорить и о радости, и о боли, и как правда становится источником надежды.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

Кира Лаврентьева

— Здравствуйте, дорогие наши слушатели. Меня зовут Кира Лаврентьева. И сегодня в программе «Светлый вечер» в студии Светлого радио Борис Вячеславович Корчевников, генеральный директор телеканала «Спас». Здравствуйте, Борис. С приездом вас. Очень рада вас видеть.

Борис Корчевников

— Добрый светлый вечер.

Кира Лаврентьева

— Здравствуйте. В целом, честно говоря, инфоповод-то, конечно, у нас налицо. Это выход фильма «Мумия», продюсером которого вы являетесь, фильм Андрея Афанасьева, понятно о ком, о Владимире Ильиче Ленине, Ульянове. И говорить об этом, наверное, целый час было бы сложно, потому что тема хоть и нужная, но очень болезненная. И всё-таки хотелось бы какого-то света, хотелось бы какой-то радости и какой-то надежды для людей, которые сейчас находятся у радиоприёмников. Но всё-таки предлагаю сначала об этом поговорить, а потом перейти к более светлым, позитивным темам. Борис, почему эта тема сложная выбрана сейчас? Почему вы решили этот фильм снимать сейчас в такой ноте, в таком настроении, с такой подачей, вполне себе такой радикальной?

Борис Корчевников

— Не знаю, мне кажется, это что-то естественное. Мы с вами живём в пору, когда всякая неправда стала особенно виднее, мы стали её проговаривать. Вы видите, фильм «Мумия» — это только одно из событий в череде к множеству-множеству событий возвращения к какой-то правде последних лет нашей жизни. Мы к ней возвращаемся через страдания, через испытания, через боль, к сожалению. Но возвращаемся, это очевидно. Вы сами всё это видите, можно сколько угодно говорить. перечислять весь этот наш набат о традиционных так называемых ценностях. Я постараюсь избегать вот этой формулировки, потому что она слишком общая, часто ее превращается в такой канцелярит. Мы прекрасно понимаем, о чем идет речь сегодня. Речь идёт о том, вот просто остановить какую-то вот эту вот лавину там расчеловечивания, которая там на нас летела. И вот там случилась война, вот мы встали и эту лавину стали как-то останавливать, строить какие-то плоты, искать какие-то выходы и говорить, говорить, говорить, ну какую-то правду говорить. Там фильм об абортах, который вышел на «Спасе», «Мамино письмо». В этой студии мы с вами говорили про этот фильм. Это тоже, ну, это тоже голос, который прорезался вот в наше время, время какой-то вот боли о правде, что ли. Фильм про мат, который мы тоже сделали на нашем канале. Вот я сижу сейчас перед табличкой, которая у вас стоит в студии, я её забираю к себе на «Спас», потому что она мне нравится. «Территория без сквернословия». Нам тоже не помешает на канале, тем более что у нас нервные прямые эфиры. Возьму к себе, будет напоминать на всякий случай. Вот мы сделали кино про мат. Это вообще первое кино, я думаю, в мировой документалистике, которое объясняет, что такое мат, что это за язык и его корни, и его последствия. Мы сделали фильм «Бесы». Простите, вы хотели начать с надежды, из чего-то светлого, но я не могу не упомянуть этот фильм, потому что он про еще одну нашу беду, весь этот вал эзотерики, экстрасенсорики, в котором мы тонем. Сейчас это наша беда, это большая наша болезнь. Это откровенное бесопоклонство, которое происходит массово с нашим народом, и это чревато страшнейшими последствиями. Мы сделали про это кино в этом году, мы сделали фильм «Родина»... мы просто объяснили, что это такое, чем это чревато, что такое обращение к экстрасенсам, мы показали человеческие истории, рассказали о людях, которые обращались к колдунам, и какие у них были последствия, как они благодаря церкви, исключительно благодаря Богу из этого выбирались. И показали этим ту самую надежду, о которой вы начали говорить. Или там у нас появился фильм «Родина», в котором мы как смогли разоблачили всю технологию разрушения, просто любви к своей родине, технологию разрушения патриотизма в нашей стране. Я могу бесконечно об этом говорить, но это всё картины, просто «Мумия» — это одна из картин в череде вот этих вот каких-то вот картин о болях нашей жизни. «Мумия» — это ещё одна неправда, которая вот есть среди нас. Любой человек, более или менее здравого смысла, я не говорю даже там любой человек церкви, это само собой. Да, мы как бы автоматически понимаем, что это неправда, не похороненное, непреданное земле тело в центре Москвы, в сердце нашей Родины, у стен наших святынь. В этом есть какая-то огромная, колоссальная неправда. Эту тему можно сколько угодно развивать, уходить там дальше, там, что это за человек, какая его роль в нашей истории, и все это будет очень непраздный разговор. Но сам факт того, что лежит не похоронный человек, не похоронный против своей воли в центре нашей страны, один этот факт заставляет нас говорить о том, что это неправильно. Ладно, я сейчас буду уходить от шаблонов. Хорошо, понятно, что нам это не даёт право называться хоть сколько-нибудь православной страной. Хорошо, ладно, убежим от этих громких вещей. Это, в конце концов, такой процесс, долгий, чтобы стать там, чтобы вообще это только Бог видит, какая мы страна на самом деле. Ну, в принципе, какая-то есть просто ложь, что-то дико некрасивое. Ну и, прямо говоря, это язычество. Это языческие оккультные обычаи.

Кира Лаврентьева

— Зиккурат.

Борис Корчевников

— Конечно. И человек церкви не может с этим просто мириться и молчать. Он про это скажет. А дальше я хорошо помню фразу, когда я был в самом начале своего пути в церкви, где-то я прочитал у старца Иоанна Крестьянкина, что у нас нет задачи изменить мир, у нас есть задача свидетельствовать о Христе. Ну вот как можем. И, ну, вот мы скажем, а дальше, ну, у нас же другого инструмента нет с вами. Вот микрофон, там, слово, всё. Другого нет. А дальше не наше, по сути дела, дело. Вот святейшие нас призывают говорить правду Божию. Ну, насколько мы её чувствуем. Или вместе её искать. Не претендовать на последнюю истину в инстанции. Ну, вот, ну, говорить. Мы сказали, мы пришли и сказали о том, что это неправда. Мы разобрались о том, что такое мавзолей, почему он такой, как он там появился, откуда вообще пришла идея вот таким вот образом выставить тело несчастное на обозрение разных праздных любопытствующих глаз. Как это родилось? Как родился этот, ну, уже... Очевидно, по ходу фильма мы к этому приходим, это очевидный культ, это религиозный, это объект лжерелигии на самом деле. Как родился этот объект лжерелигии? В чём догматы этой лжерелигии? Как вообще она родилась в богоборческом государстве? Зачем было обожествлять богоборца? Зачем было обожествлять человека, который сам с Богом боролся? Ну, это странно утверждать обратное. А странно говорить, что Мавзолей не является обожествлением. По всей технологии, по всему, как это сделано, по форме самого Мавзолея. Вообще, мумификация, мы в этом разбираемся. Андрей Афанасьев побывал в Египте, в Ираке, у древних зиккуратов, у древних этих мумий и так далее, и разбираясь в самой традиции, обычай мумификации, это является актом обожествления человека, фараона или жреца, или любого человека, которого мумифицировали. Зачем было его обожествлять? Зачем было создавать этот лжекульт, лжерелигию? В этом надо было разобраться, это надо было сказать. Мы это сделали просто потому, что не могли молчать. Сделали именно сейчас, потому что, наверное, просто не могли не сделать. Наверное, это очень естественно именно для нынешнего времени, когда очень много всяких неправд оказалось высвечено и проговорено. Я же не случайно начал с перечисления других наших фильмов тоже о болях нашего времени. Потому что настало время какой-то предельной правды. То, что называется моментом истины. Мы сейчас в нём живём. Мы про это проговорили.

Кира Лаврентьева

— Борис, сейчас на Рутюбе под фильмом «Мумия» порядка 17 тысяч комментариев. Делятся они радикально.

Борис Корчевников

— Это много для Рутюба?

Кира Лаврентьева

— Это неплохо, учитывая, что это такая для нас новая площадка, мы все переходим туда. Я специально называю только её. Понятно, что он выложен вообще практически на всех площадках. 17 тысяч комментариев.

Борис Корчевников

— Да, он выложен на всех наших спасовских.

Кира Лаврентьева

— Да, он есть везде. Я просто специально выбрала один.

Борис Корчевников

— Понятно, там есть YouTube, на котором мы не работаем с тех пор, как нас блокирнули. Но кто-то там...

Кира Лаврентьева

— Смотрят. И заграницей смотрят. Вот. И к чему я это говорю? Почему я взяла одну площадку? Потому что понятно по ней примерно анализ комментариев. Его можно провести легко. И они делятся буквально на две части. Третьей не дано. И все эти части понятны. То есть те, кто говорят спасибо телеканалу «Спас» за правду о Ульянове Ленине и вообще за правду об этом Мавзолее и всем прочем. И те, кто говорят: «Ах, как вы могли?» Потому что коммунизм еще жив, среди нас много коммунистов, и вот есть коммунистические страны, наши союзники, и зачем было сейчас это обострять? Борис, вот вы как считаете, есть ли действительно определенный риск некого противостояния в обществе, которое, конечно, и так уже напряжено до предела? И так уже воспалено, и в тревоге живёт. Есть ли вот этот риск всё-таки, да, общество как-то напрячь ещё дополнительно, ещё на этой теме?

Борис Корчевников

— Это неправда. Не может быть никакого раскола из-за этого фильма. Его нет. Но его нету. Вообще раскола из-за правды быть не может. Правда только уврачевывает и объединяет. А раскол происходит всегда из-за какой-то неправды, из-за лжи. Непогребенное тело в центре нашей страны — это «неправда». Что бы там сейчас ни говорили, там в каких-то комментариях доводится считать, что это полный бред, оно погребено, степень захоронения, я не хочу даже на это отвечать, но это смешно, это говорить: «Земля есть, в землю отидешь». Мне кажется, пришло время уже это сделать, и чтобы человек оказался там, куда мы все направимся после смерти, в землю. Никакого раскола здесь быть совершенно точно не может. Не раскалывает, неправда. Расколом нас пугают, вернее, шантажируют очень небольшая группа лиц с какими-то своими, как мне кажется, конъюнктурными, может быть, политическими целями. Причем, знаете как... Они бы в любое время так сказали. У них в любое время было бы не время про это говорить. Сейчас у них есть повод спецоперация. Вот на фронте за нас воюют люди самых разных взглядов. Действительно, воюют люди самых разных взглядов, но никого не раскалывает там этот фильм. Мы с фронта получаем огромное количество благодарности за него. До СВО у них находился какой-то другой повод для того, чтобы сказать, давайте вот не сейчас, сейчас не время, это раскалывает. Мне кажется, это такая форма шантажа, ничего на самом деле не раскалывает. Эта тема в такой длинной перспективе, в долгой перспективе совершенно точно только объединит. Да и нет этого раскола, ну, в сущности, нет. Вы нигде, кроме там вот этих 17 тысяч комментариев, его не увидите. В жизни его нет. А я иногда, там, раз мне в личку пишут, там, некоторые люди, хамство даже иногда пишут, а я ради интереса начинаю заговаривать, и вдруг там через 2-3 реплики, когда начинаешь человеку говорить, он с тобой соглашается, потому что, ну, как бы он понимает, что да, что там ты не хочешь, когда слетают все эти штампы, про то, что вот, вы хотите отменить всё наше прошлое, вы перечёркиваете, вы хотите там перечеркнуть победы в Великой Отечественной войне. Нет, отделяешь просто зёрна от плевел, говоришь, при чём здесь, мы ничего не отменяем. Но есть вот один момент неправды. Вы с этим соглашаетесь? Вот вы вот с этим соглашаетесь, что лежит непогребённый человек в центре Москвы. Мы сейчас не говорим про оценку его дела, личности, это тема отдельного фильма, и этих фильмов сделано уже немало, и будет сделано еще больше. У нас фильм про другое. Конкретно про этот вот объект, про его историю. В чем там неправда? При всех этих, простите, ну, правда, дутых, часто лживых разборах и анализах фильмов, с которыми доводилось встретиться разборов из уст оппонентов наших, я не увидел ни одного опровержения убедительного, ни одного там тезиса, который в фильме прозвучал. Ну, в чём неправда? Нет, фильм правда, и фильм как раз на самом деле глобально. Если вот так вот закрыть уши, перестать слушать вот это вот, вы раскалываете, раскачиваете, работаете на врага, вы по заказу МИ-6, ЦРУ и прочих там... Если вот всю эту брехню как бы убрать, то вдруг видишь, что фильм-то объединяет. Идея захоронения, просто расставания с этой неправдой, просто переворачивания, спокойное переворачивание этой страницы, признание того, что этот руководитель государства был только одним из руководителей государства за всю более чем тысячелетнюю нашу историю. Мы эту страницу переворачиваем и делаем, и едем дальше. Мы делаем выводы из этой страшной, откровенно страшной страницы нашей истории, но мы ее переворачиваем уже в конце концов. Мы перестаем соглашаться с тем лжекультом, лжерелигией, который был создан в прошлом веке. Возникает тут огромное количество вопросов, почему это произошло. К вопросам духовного состояния, в том числе нашего народа. Мы все эти выводы должны сделать. Обязательно, для того чтобы не возвращаться больше к этому. Но все-таки перевернуть эту страницу и ехать дальше. Откровенно говоря, мне кажется, что поскольку это является... Там можно сколько угодно спорить. Мы говорим, что там очевидные реплики от месопотамских зиккуратов, которые являлись культовым сооружением, находятся сейчас те, кто говорят, нет, вы всё выдумываете, это вообще чуть ли не форма православного храма. Ну, как бы тут можно увязнуть в этом разговоре. Знаете, Еве со змеем даже не надо было заговаривать. Вот просто даже заговаривать, даже не здороваться. Иной раз даже не надо вступать в дискуссию. Так и здесь змею уже только надо как бы втянуть в этот разговор. Это можно в этом увязнуть. Но я сердцем чую. И знаю, что миллионы людей чуют так же, что этот смердящий, оккультный, совершенно оккультный, против здравого смысла, против веры любой из традиционных религий нашей страны, объект, он кричит на небо от отмщения, он отвратительный перед Богом. Он лишает нас, на самом деле, многих благословений. Можно там спорить о всякой там мистической стороне этого объекта. И это будет такой справедливый разговор. Но я тут согласен с отцом Андреем Ткачевым, который сказал на примере фильма, что сильно на этом не надо концентрироваться. Это не главная тема. Мистическая, оккультная сторона. Не надо на это... И, кстати говоря, в фильме этому посвящено очень немного. Очень немного. На этом нет главного такого ключевого акцента. Не надо, наверное, на этом циклиться. Можно об этом ещё спорить, разговаривать, так это или не так, но это всё равно не похороненное тело. Это объект лжерелигии, культовый объект. Он кричит на небо от отмщения. Делает он что-то, воздействует он как-то на людей, не воздействует. Это вообще тонкая, очень индивидуальная вещь, есть понятие благодати святого духа, который защищает человека, ну и так далее. Мы не будем сейчас про это. Но то, что совершенно точно страну, в центре которой лежит такое не похороненное тело, ну, богоборца, к тому же. Совершенно точно эта страна лишается божьих благословений, пока это тело там. Я вот в этом глубоко убежден. Ну, может быть, вы со мной не согласитесь сказать, что это слишком смелое утверждение. Господь смотрит на сердца людей, и смотрит, конечно, смотрит, ну, может, помочь Богу тоже, убрать из его глаз то, что ему мешает обрести обитель в наших сердцах. Ну, это отвратительно. Ну, это такая смердящая история. Библия полна такими примерами и такими объектами на самом деле. Если смотреть на Мавзолей через библейскую оптику, там всё на самом деле однозначно открывается. Однозначно.

Кира Лаврентьева

— Борис, еще один вопрос на эту тему. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года зверски была расстреляна семья последнего русского императора Николая Александровича. С женой, детьми, слугами и друзьями в доме инженера Ипатьева, Янкелем Юровским и компанией. Совершенно невероятно и невозможно это как-то пережить до сих пор, переварить, понять, что это такое было. Но это однозначно гибель нашей императорской России уже через семь лет. Люди толпами много дней, много недель шли посмотреть тело Ульянова Ленина, попрощаться с ним в мавзолей на Красной площади. Через семь лет после убийства царя. Как это можно объяснить? Понятно, что потом были новомученики, расстрелы, война. Русский народ — героический народ. Но что это был за эпизод для нас? Как не повторить ошибок? Как не сделать того же или чего-то подобного, чудовищного, какого-то такого вот предательства, игнорирования убийства императора и присяги совершенно другому человеку преступной власти? Что это такое было, на ваш взгляд, Борис?

Борис Корчевников

— «Ищите прежде Царствия Небесного, и остальное все приложится вам». Наверное, вот и все. А дальше нам не хватит ни одного «Светлого вечера», это будет «Светлый год». А без Бога дьявол найдет тысячу лазеек ворваться в человеческое сердце и в человеческое общество, и в народ, чтобы свести его с ума. То, о чем вы говорите, это массовое, тотальное умопомрачение, случившееся из-за отступления от Бога. Только из-за отказа от собственных там обетов Богу, царю. Богу и царю. Оно происходило с конкретными людьми. Это всё можно прочитать в литературе той поры, там, конца XIX века. Откройте Лескова. Это происходило в какой-то момент со всем народом, особенно с его правящей... Этой частью народа, которая называется аристократией или элитой. Массовое отступление от Бога. Умирание. Мертвые души. Мертвые души. Огромная, сильная страна. Расцветающая, растущая материально. Просто с невероятной силой. И мы до сих пор не можем достичь многих тех показателей, которые знала Николаевская Россия до революции. Но уже духовное нутро во многом гнило при святом царе. При святом царе, который... Ну, это абсолютно же евангельская история. Жертва царя Николая абсолютно евангельская. Это когда... Помните этот роковой закон Тютчева, да? Именно в тот момент, когда происходит вот хотя бы маленькое поползновение к добру, тогда и случается вот этот надрыв, и тогда Людовики XVI расплачиваются у Людовиков XV. Лучший отдает свою жизнь за народ, который ни за что уже не исправить. За свой народ. Лучший за худших. Это массовое отступление. Если вы спрашиваете, как снова этого не повторить, не надо всматриваться в пути дьявола. Он всегда найдет лазейки. Он червь. Ну червь, какие бы там ни были пути препятствия, земля, он всегда пролезет. Так и здесь. Там был миллион разных путей. Каким образом червь этот свел с ума наш народ. Их очень много, начиная с Петровской поры, вот все 200-летие от Петра, когда Петр вторгся в церковный организм, отменил патриаршество, решил, что царь должен сам управлять церковью. После этого началось медленное такое, где-то онемение каких-то церковного тела, земного тела, небесное все равно оставалось небесным. Церковь продолжала рождать великих святых, но, в общем, происходило онемение. Вот такое отмирание как будто бы земного тела, оно тоже очень важно. Появляется кривизна в управлении церковным. Это очень долго. Все это, конечно, отражалось на народной, подлинной, настоящей духовной жизни. Она все больше формализовалась. Ну, извините, когда совсем перед революцией справки по причастию, когда в тот момент, когда после того, как бросили этот до сих пор никем не доказанный факт об отречении императора, о том, что царь отрекся после того, как это было брошено, и произошел первый акт революции, тот, который называют февралем, хотя совершенно очевидно, это просто было все... февраль, октябрь, это все одно. После того, как это произошло, там массово поток к чаше причастия людей сократился, просто массово, после того как это перестало быть обязательным. Значит, и до того это было формальным уже в значительной степени, а формальное причастие, извините, лучше не причащаться вовсе, чем причащаться формально. Это причащаться в осуждение. И огромная часть страны шла к чаше причастия в осуждение. Да, были святые, великие святые. И вот новомученики, которых вы упомянули, говорят нам об этом, о том, что святость была, но вот просто пришло время, что ли, принести эту жатву Богу, страшную жатву. Они тоже пошли за царем, эти святые. А все остальное, ну, как даст тебе Господь по сердцу твоему. Вот они хотели, вот люди той поры, наши отцы, наши деды, они не замечали всего того благополучия, в котором они жили. Они верили брехунам, которые им рассказывают про какие-то несправедливости, свободы, равенства, братства, про ужасного царя, про предателя императрицу. Верили во всю эту бесконечную брехню, все это трубодурство с думских трибун. Они во всё это верили. Они со всем этим соглашались. И что самое страшное для меня, например, извините, но только за первые полтора десятилетия XX века около 20 тысяч погибших людей от рук террористов в России. Мы всё время про это как-то вот так не замечаем. А это огромное число. Они убивали всех, просто всех. Всех, всех, всех, всех, просто. Непричастных, непричастных губернаторов, градоначальников, полицейских, каких-то городовых. Просто убивали всех. Это был способ их борьбы. И что самое поразительное, элиты той поры с этим соглашались. Люди-то пары с этим соглашались, ну да, как бы, ну помните, когда Толстой говорил, что когда убили министра внутренних дел в 1904 году, Плеве, кажется, он говорил, ну как бы да, но не могу все-таки не сказать, что это целесообразно. Это говорил Толстой, там писатель был, который владел умами тогдашним. Не могу не сказать, что это нецелесообразно, когда там Зинаида Гиппиус и ее муж Мережковский давали убежище и покровительство этому террористу Савинкову, эсеру. Это говорит о том, что они с этим соглашались, что они их считали благородными, что это были рукопожатные для них люди. Это говорит о помрачении, которое уже давно в обществе было. Оно поселилось, и оно углублялось. И к 17-му году оно достигло своего какого-то абсолютного пика. Царь, который пошел жизнь свою класть за этот народ, стал военачальником армии, главнокомандующим стал армии, вдохнув невероятно благодаря этому решению мотивацию в войска, который вел страну к победе, воевал. Они продолжали хулить этого царя. Но вот Господь подарил этому царю другое, более лучшее царство, чем это. А этому царству земному, той земной и любимой его России, дал то, чего Россия хотела. «Даст ти Господь по сердцу твоему...» Поэтому, чтобы такого никогда больше не повторилось, Бога искать, мчаться к Нему со всех сил, искать, просто прилепляться к Нему и даже в сторону дьявола не смотреть, как Лотовой жене было сказано, не смотреть на Содом. Просто не смотреть, не искать какие-то там у него пути. А потому что дьявол всегда путь найдет, если только посмотреть в его сторону. Нам надо Бога искать. Вот и весь рецепт для России, чтобы такого больше не повторилось.

Кира Лаврентьева

—  Спасибо огромное. Борис, в этом году телеканалу «Спас» исполняется 20 лет, и последние годы это является вашей вотчиной, вы занимаетесь непосредственным его развитием, работаете над ним. Какие на сегодняшний день у вас стоят задачи? У вас лично и, конечно, про политику телеканала, наверное, в этом смысле есть мысль поговорить.

Борис Корчевников

— Мы в этом смысле с вами очень похожи. Мы говорим просто о главном. Мы ищем Бога в самых разных форматах, которые мы владеем профессионально. Ищем Его. Упаси Бог, не стараемся никого учить. Упаси Бог, не говорим там интонации менторской или нравоучающей. Мы ищем Его вместе с нашим зрителем. Ищем Бога и призываем искать Его вместе. Ищем во всём. В нашей действительности, в том числе даже политической, в нашей повестке новостной, в нашей истории, в нашей культуре, в нашей традиции, во всём. Бог есть во всём. И, конечно, первую жизнь мы ищем в словах Священного Писания, в самых разных форматах, раскрывая его, в самых разных форматах и жанрах, которые нам даёт телевизионная индустрия. Это то, ради чего мы существуем. И вот в какой интонации существуем. А какие задачи стоят? А ровно те, которые я озвучил, также продолжаются в самых разных формах его искать. Я об этом могу говорить бесконечно. Понимаете, у нас еженедельно выходят около 40 премьерных проектов, не считая просто текущих премьер. И это ежедневные программы, еженедельные программы, тележурналы. Не считая там каких-то больших спецсобытий, вроде фильма «Мумия», который нас сегодня с вами собрал, или как до того фильм «Родина», или как за месяц до того фильм «Бесы», или как совсем недавняя премьера уже этого месяца вслед за «Мумией» вышел фильм «Святые родители», замечательное двухсерийное кино о святых родителях в наших святцах. Вообще, если совсем уже так вы практически спрашиваете, одна из таких глобальных задач, у телеканала «Спаса», значит, и у нашей церкви, поскольку «Спас» — это телеканал церкви, был собственный фильм, большой, хороший, качественный, современный фильм, профессиональный, на каждый день православного календаря, а то и по несколько таких фильмов. Это контент нам необходимый, очень востребованный, и уже сегодня библиотека Спаса, она самая, ну, совершенно точно в этой теме, в этой тематической категории самая большая в мире библиотека о православных святых, о православных праздниках, о нашей традиции, фильмы и проекты, все это есть на нашем сайте. Если в такой совсем короткой перспективе говорить, то совсем скоро выйдет кино, очень важное для нас всех. Оно называется «Сеть». Это фильм о... Вот передо мной лежит целых два телефона. Это фильм о нашей гаджетозависимости, обо всех тех ловушках, которые в ней существуют, как нас эта штука забирает, а часто и убивает, и духовно, а часто и физически. Это одно такое огромное расследование, первое, пожалуй, на моей памяти, очень серьёзное, полное-полное, доскональное путешествие по этим абсолютным джунглям, цифровым джунглям, в которых нам приходится существовать сегодня, и предстояние лицом к лицу перед цифровым цунами, который на нас на самом деле летит и может убить всех нас. Постоянно Священное Писание, постоянно на повестке. Это то, чем мы занимаемся. В сентябре выйдет большое, очень красивое кино по книге Ниневия. Также мы его снимали на территории современного Ирака. Земля древней Месопотамии, Невия, спасенный город, большое расследование, в том числе археологическое, библиологическое. Я могу очень много говорить о фильмах. До конца года огромная линейка практически еженедельных таких вот больших спецпремьер. Это то, чем мы занимаемся. Я этим занимаюсь круглосуточно.

Кира Лаврентьева

— Понятно.

Борис Корчевников

— Всё-всё-всё, это подчинено главному, о чём я сказал. Это просто пояс Бога в самых разных формах.

Кира Лаврентьева

— То есть задача всё-таки стоит сказать как можно больше неудобной правды?

Борис Корчевников

— На самом деле нет. На самом деле это только часть тех тем, которые нас занимают. Ну а кто про это скажет ещё? Кто на это сумеет вообще решиться посмотреть через духовную оптику? Я про какие-то боли нашей сегодняшней жизни. В год выходит более десятка фильмов про святых нашего православного календаря, про наши праздники, но и в том числе фильмы о наших болях, о наших неправдах. Ну а что же молчать про это или не говорить вовсе? Мне кажется, это очень важная ниша, которую вообще сегодня... Ну, кто сегодня вот так про экстрасенсов, про колдунов в кинодокументалистике, в кино, вот на экране сказал, ну, вот так вот в полный голос про эти страшные последствия, которые происходят с человеком, который вступает в это бесообщение. Совсем скоро из таких тем, если вы хотите про неудобную правду, то премьера этого года — это фильм «Война с семьёй» о всей технологии разрушения семьи в нашей стране. Она огромная, на самом деле, и действует много десятилетий. Это тоже была очень игра в долгу, и мы должны эту технологию видеть и знать. Ну, просто чтобы понимать, что против нас, вот как это против нас работает, с какой целью, и как этому противостоять. Естественно, когда мы говорим про вот вирус, мы предлагаем и антитела к нему, то есть мы говорим, что делать. Этот фильм уже практически снят и находится сейчас в состоянии постпродакшна. Это фильм «Где все?» О нашей демографической беде. Мы просто попытались с ней разобраться. В чем проблема? Как это произошло и что делать? Это фильм «Страсть». О блудной страсти, о её машинерии, как она действует на человека, как она в нас бьёт, как разит. Это огромное, стыдно и неудобно в этой студии даже про это говорить. Вообще нигде неудобно. Неудобно вообще про это говорить. Но это есть везде. Включи сегодня телефон, подросток либо включает, через два нажатия он оказывается в этой грязи. Как это действует на него, какие потом у этого могут быть последствия. про всю эту машинерию блудной страсти, про то, как она сегодня в нас залезает, и что с нами делать. Тоже выйдет фильм в этом году, это фильм «Суррогатное горе». Про горе и неправду суррогатного материнства. Мы тоже сейчас делаем, снимаем такое кино. Вот таких вот фильмов о, как вы говорите, неудобной правде. То, что я перечислил, это всё выйдет в этом году.

Кира Лаврентьева — Сил вам, конечно, Борис. Понятно, что руководить телеканалом подобного рода мы тоже люди, не чуждые церковной журналистики, понимаем, о чём говорим. Руководить вообще такими проектами — это не председание на пиршествах, конечно, и поэтому требует серьёзной аскезы какой-то внутренней не только руководителя канала, но и всех сотрудников. Потому что это духовная брань, и понятно, что это непросто. Поэтому сил и помощи Божьей. Борис, вот ещё вопрос. Когда была презентация фильма «Мумия» в кинотеатре «Октябрь» на Арбате, вы, собственно, говорили приветственную речь. И сказали о том, что архимандрит Илий Ноздрин благословил для ускоренного завершения войны запретить мат, вынести Ленина из мавзолея и, собственно, запретить аборты. Видите ли вы это сейчас действительно реальным на сегодняшний день?

Борис Корчевников

— Я чуть-чуть усмехнулся именно за, Кир, вашей формулировки «ускоренного завершения войны».

Кира Лаврентьева

— Ну, как-то вот так, чтобы...

Борис Корчевников

—  Да, он говорит, что действительно для победы нужны эти три пункта.

Кира Лаврентьева

— Ускоренный завершение...

Борис Корчевников

— Да, запретить аборты и вынести тело Ленина. На самом деле, как у любого святого человека, конечно, за этими тремя пунктами, тремя словами батюшки там стоит значительно больше. Можно разматывать это очень долго. За запретом абортов стоит целая нормализация вообще наших взаимоотношений семейных, отношение к женщине, к семье, к воспитанию детей. Мы должны семью, как малую церковь, начать созидать в нашей стране, мы очень много времени уже потеряли. Я сейчас услышал от нашего президента слова, сказанные им несколько недель назад. Мы должны сделать семью модной, многодетную семью модной. Это на самом деле несложно. Мы с вами, как люди, которые работаем в медиа, была бы воля и ресурс. А у государства есть и то, и другое. Оно на то и государство. Это несложно сделать многодетную семью модной. Ну, несложно. А деньгами невозможно завалить семью. Больше того, любой там демограф, социолог, репродуктолог сегодня выводит поразительный, делает выводы из социологии, что чем больше зарабатывает семья, тем меньше она почему-то хочет иметь детей. И это просто исследование. Но они же есть, они опубликованы, они объективны, они обоснованы. Мы понимаем, что деньгами не купить сегодня многодетность. Семья должна стать в какой-то центр вот такой духовный и теологический нашей жизни. Это по пункту первому, это все, что связано с абортами, с этой страшной гекатомбой, которую наш народ приносит ежегодно, это под 2 миллиона абортов, это очень страшно. Огромное количество нефиксированных, криминальных, то есть абортов в частных клиниках. И это не меньшее зло, чем мавзолей, а я считаю, что значительно большее даже, конечно, это все в одного порядка. Мат, ну, это дьявольщина, это сквернословие за, там, убрать мат, когда батюшка, он говорит, вообще уберите любое бесообщение, любое бесообщение, вот чтобы не было нигде рекламы тарологов, всех этих колдунов, которые вбесовляют человека. Вынести Ленина, потому что это тоже продолжение того же самого сатанизма, не похороненный человек в сердце православной страны. Но совершенно точно, что, если эти три пункта произойдут, и все те пункты, которые следуют за ними, климат жизни нашей страны изменится. Совершенно точно. Один человек, которого я люблю, мне как-то сказал, слушай, что ты с этим мавзолеем возишься? Ну, ты хочешь сказать, что от того, что там его похоронят, у нас абортов станет меньше, у нас там неправды станет меньше, коррупции какой-нибудь станет меньше. Я помолчал и сказала, слушай, а ты знаешь, мне кажется, правда станет. Вот удивительная вот эта связь, действительно, похороним Ленина, и за этим вот сразу повлечется много-много... За одним выздоровлением следует другое выздоровление всегда. И благословение батюшки Илия, оно вот сейчас очень укрепляет меня, в том числе и всех... читая иной раз все 17 тысяч комментариев, про которые вы говорили.

Кира Лаврентьева

— Спасибо огромное, Борис. Действительно, очень светлые слова вы сегодня нам сказали, правдивые. Спасибо огромное. Дорогие друзья, в этом часе с нами был Борис Корчевников, генеральный директор телеканала «Спас». Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы вас, Борис, от всей души зовем еще к нам приходить. Желаем здоровья, силы и помощи Божьей.

Борис Корчевников

—  Спасибо вас, Господи, и помоги вам Бог в вашем труде исправляться в том числе со всеми теми неизбежными искушениями, Кир, о которых вы говорили, с которыми сталкивается неизбежно каждый человек, кто занимается тем делом, которым вы занимаетесь.

Кира Лаврентьева

— Спасибо.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Жизнь как дар от Бога». Священник Антоний Лакирев
• «Союз русских женщин». Каролина Коваль, Анна Садриева
• «Святитель Николай Японский». Глеб Елисеев