"Пасха в детском приюте "Покров". Светлый вечер с прот. Виталием Ткачевым (19.04.2017) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

"Пасха в детском приюте "Покров". Светлый вечер с прот. Виталием Ткачевым (19.04.2017)

* Поделиться

У нас в гостях был настоятель Покровского храма в Яковлеве, директор и духовник детского приюта "Покров" протоиерей Виталий Ткачев.

Мы говорили о том, как в приюте "Покров" поддерживают детей, оказавшихся без попечения родителей, как вера в Бога помогает детям преодолеть тяжелые жизненные ситуации, а также о том как в приюте встретили праздник Пасхи.


А. Пичугин

— В студии светлого радио приветствуем вас мы: Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин!

А. Пичугин

— Христос воскресе, дорогие слушатели!

А. Митрофанова

— Воистину воскресе!

А. Пичугин

— У нас сегодня в гостях вместе с нами эту часть «Светлого вечера» проведет протоиерей Виталий Ткачёв — директор и духовник Православного детского социально-реабилитационного центра «Покров», настоятель Покровского храма в селе Яковлево — это на новых территориях города Москвы. Здравствуйте, отец Виталий! Христос воскресе!

Прот. Виталий Ткачев

— Воистину воскресе! Здравствуйте!

А. Пичугин

— Вы уже бывали у нас в студии почти год назад, чуть меньше. Мы с вами говорили о вашем приюте. Я знаю, что с тех пор у вас довольно много поменялось. Мы и об этом поговорим. Но для начала напомните, пожалуйста, что же это за приют, где он находится, и кто ваши подопечные.

Прот. Виталий Ткачев

— Это детский приют, у нас в основном девочки, находится он на территории Новой Москвы в деревне Яковлево в 15 километрах от МКАД по Калужскому направлению.

А. Митрофанова

— Но это дети, я так понимаю, у которых есть родители. То есть они так называемые «социальные сироты» — это дети, которые потенциально еще могут вернуться в свои семьи, и вы им помогаете просто устоять на ногах, и помогаете родителям.

Прот. Виталий Ткачев

— В большинстве своем, да. Мы берем детей из семей, которые, скажем так, находятся в очень трудной жизненной ситуации. Для этого и создан приют «Покров».

А. Митрофанова

— Скажите, а вот сейчас Пасха — это праздник праздников, он вообще для всех. Ну, не бывает людей, которые на этом празднике лишние! И, мне кажется, что вот этим родителям, о которых вы говорите, которым бывает в жизни очень тяжело, вот им как никому, наверное, этот праздник очень нужен, потому что хочется эту радость почувствовать, понять, что, вообще-то, мы для Бога все дети, и мы Им не брошены, что Он рядом. Бывает ли такое, что в пасхальные дни у вас происходят какие-то запоминающиеся истории, встречи между детьми и родителями?

Прот. Виталий Ткачев

— Вы знаете, встречи между детьми и родителями у нас очень редки, к сожалению. Мы как-то стараемся поддерживать контакт детей с их кровными родителями, но это в силу разных причин не всегда удается. Поэтому такого пасхального общения мы практически не наблюдаем. Но зато дети очень живо воспринимают светлый праздник Пасхи, они очень готовятся к этому празднику. Потому что мы живем по церковному календарю и стараемся, чтобы каждый ребенок как-то участвовал в богослужении, прочувствовал его. То есть всё, что нам дает это событие праздника Пасхи, мы стараемся раскрыть детям в полноте.

А. Митрофанова

— А дети, какого возраста у вас, напомните, пожалуйста?

Прот. Виталий Ткачев

— У нас разные дети, начиная с трех лет, и сейчас самой старшей, по-моему, семнадцать уже исполнилось.

А. Митрофанова

— Такой серьезный, вообще-то, возрастной разброс!

Прот. Виталий Ткачев

— Как в семье, собственно говоря. Ведь мы не подбираем детей по возрасту, мы берем только тех, кто очень просит помощи и нуждается в ней.

А. Пичугин

— А как дети к вам попадают? Соответственно, если это дети при живых родителях, то вряд ли сами родители к вам едут и отдают детей?

Прот. Виталий Ткачев

— Вы знаете, такое тоже бывает и достаточно часто. Но основная проблема подобных семей — это всё-таки такие пороки, как пьянство, наркомания или какие-нибудь другие, например, отсутствие в семье родителей (то есть папа умер, а мама села в тюрьму, такое бывает тоже). А попадают… В большей степени это работа, конечно, органов опеки и социальных служб, которые направляют их к нам, а там уже мы решаем вопрос как-то — или родители делают заявление в какой-то период ремиссии или кто-то из родственников как-то решается.

А. Пичугин

— А как государственные органы опеки отправляют детей к вам в негосударственный приют? Церковь-то от государства отделена.

Прот. Виталий Ткачев

— Тут вопрос достаточно сложный, но тем не менее мы работаем в законодательном поле, мы зарегистрированы как социально-реабилитационный центр и как раз наша задача помогать в таких ситуациях, когда государственные органы не могут по каким-то причинам лишить родителя родительских прав и в то же время, может быть, и не хотят разбивать семью. И к нам таких детей направляют временно — сначала на полгода, потом продлевают этот период, по-разному бывает. Некоторые родители прямо приезжают, привозят детей и говорят: «Вот, давайте, пишите заявление, что ребенок будет здесь». И ребенок остается у нас. В основном это из дальних регионов. Последний случай вот был из Ростовской области — трое детей приехало.

А. Пичугин

— Прямо трое? Ничего себе!

Прот. Виталий Ткачев

— Да, это родные братья и сестры, то есть один брат и две сестры.

А. Митрофанова

— Отец Виталий, опять же, понимаете… Сейчас Светлая неделя идет, Пасха, а детки, которые в такой ситуации оказались… Вы говорите, что они как-то очень чутко реагируют на праздник и вообще на это торжество. Знаете, есть такая формула (она, наверное, не безусловна, но, мне кажется, какая-то доля истины в ней присутствует), когда говорят, что Бог никогда не станет человеку Отцом, если отец не стал для него Богом, то есть родители не стали для него тем безусловным миром любви, которым они должны быть для ребенка просто по факту того, что это их детёныш. А как в этой ситуации вы выходите из этой сложности, внутренней конфликтности? Она ведь по определению уже в ребенка заложена, то есть его привезли и оставили, и он оказывается в приюте, ему говорят, что есть Бог, что Он воскрес…

А. Пичугин

— «В деревне Бог живет не по углам» — мне почему-то сразу вспоминается.

А. Митрофанова

— Да. Но это же… Как ребенок это воспринимает? Насколько для него это реальность?

Прот. Виталий Ткачев

— Вопрос на самом деле очень сложный. Потому что мы, так скажем, с точки зрения нашего взрослого мировосприятия это понимаем так, а у детей более гибкая психика, более гибкое восприятие мира. И чем младше ребенок, тем легче ему как-то это воспринимать. И в то же время я хочу сказать, что существуют в детской психике такие защитные механизмы, которые как-то избавляют его от стресса в подобных ситуациях. Хочу привести один пример, может быть, не очень корректный, потому что девочка сейчас у нас в приюте. Я никогда не привожу примеры из жизни детей, которые находятся в приюте, а в основном стараюсь рассказывать о тех детях, которые уже по каким-то причинам или выросли и ушли от нас (то есть о наших выпускницах), или о детях, которые были у нас, но тоже ушли. Но эта девочка в приюте, поэтому мне, во-первых, хочется перед ней извиниться, но придется рассказать, что происходит с психикой ребенка. У этой девочки произошла страшная трагедия — мама у нее покончила жизнь самоубийством… но не при ребенке, слава Богу. Но девочка себе нарисовала, скажем так, такую картинку, что мама куда-то уехала, вышла замуж, она хорошо там живет, хорошо устроилась. И она с этой верой в то, что у мамы всё хорошо, живет дальше. То есть у нее как-то заработал такой защитный механизм. И во многих случаях происходит что-то похожее.

А. Пичугин

— А взрослая девочка?

Прот. Виталий Ткачев

— Нет, она в 5 классе.

А. Митрофанова

— Это защитный механизм на время, это блокировка такая, потом-то «срикошетит» по полной программе.

А. Пичугин

— А она всё знает, на самом деле?

Прот. Виталий Ткачев

— Она знает, конечно. Она как-то попыталась это понять, но потом… Я это говорю к тому, что для детей важна надежда на что-то светлое и радостное, за что они могут уцепиться. Потому что, когда кругом горе, серость, постоянные какие-то ругательства, грубость, насилие, ещё что-то, дети становятся какими-то звероподобными. То есть они как-то также как зверьки себя ведут. У нас такие дети приезжали…

А. Пичугин

— Ну, это тоже защита.

Прот. Виталий Ткачев

— Мы долго боролись за то, чтобы вывести их из этого состояния восприятия окружающих как врагов, как чего-то, от чего нужно ждать опасности. Поэтому самое главное, что мы стараемся дать детям, это ощущение семьи, единства, одного коллектива, и с Божьей помощью это нам удается, потому что самое главное, чтобы ребенок чувствовал себя защищенным. Как он будет воспринимать папу, маму или кого-то еще? Он подстроится под эту ситуацию, он воспримет… У нас не принято называть меня или матушку, или кого-то из воспитателей «папами» и «мамами». Мы всем объясняем: «У вас есть родители, они где-то находятся, вы пока не можете с ними жить, но со временем возможно вы как-то будете все вместе», что, собственно говоря, и происходит.

А. Пичугин

— А есть примеры? Расскажите!

Прот. Виталий Ткачев

— Наши выпускницы, их немного у нас за эти 10 лет. Покуда существуют приют всего 3 девочки вышли, но они все полноценно создали семьи, и две из них жили с родителями. То есть одна и живет, а вторая уехала к мужу на Украину. А одна живет и тянет, скажем так, ту свою семью, которая ее фактически бросила. Она была одной из первых наших выпускниц, ее подобрали на вокзале в Москве, и потом долго разыскивали маму. Потом, наконец-то, нашли, и она вообще не хотела с ней общаться, но потом прошло время… То есть ей сейчас больше 20 лет, и она спокойно сейчас доучилась в медицинском училище, вышла замуж, родила ребенка и тянет своих родителей, которые, собственно говоря, в очень таком тяжелом алкоголическом состоянии уже достаточно давно.

А. Митрофанова

— Умница какая!

А. Пичугин

— А есть действительно светлые истории возвращения детей в свои семьи, воссоединения с родителями, но уже не в качестве ваших выпускников, а когда они от вас уезжают к себе домой?

Прот. Виталий Ткачев

— Вы знаете, к сожалению, пока нет, не было. Но это, наверное, не показатель, потому что, я уже говорил, что мы берем те семьи, которым уже реально не на что надеется. Были случаи, когда мы временно помогали. То есть в одной многодетной семье сгорел дом. Это было в самом начале, когда мы только открылись в 2006 году. И мы взяли несколько детей из такой семьи просто для того, чтобы родители со старшими детьми отстроили дом. Они у нас побыли где-то полгода и уехали обратно жить где-то в районе Сергиева Посада. А таких случаев, о которых вы говорите, чтобы вернулись дети в семью… Это, наверное, специфика нашего подхода — того, что мы стараемся не брать на время, когда надо просто пересидеть: родители потеряли работу, нет материальных средств или еще что-то. Таких обращений очень много, и мы всегда как-то стараемся их направить на какой-то другой путь, не разбивая семью. Потому что важно, чтобы семья удержалась. А когда уже совершенно нет надежды или есть опасность здоровью или жизни ребенка, то тогда уже как-то подключаемся.

А. Митрофанова

— Отец Виталий, а вы сами, чему учитесь у ваших подопечных? Вот они дети, с одной стороны. А с другой стороны, они уже таким жизненным опытом умудрены, что, наверняка, очень многое понимают.

Прот. Виталий Ткачев

— Знаете, я у них учусь жизненности. У них такой запал жизненной энергии! Они хотят жить, они хотят учиться, хотят делать что-то хорошее, доброе, творить, рисовать, лепить. И вот такой потенциал, что, когда к нам приходят (мы ещё и учим на базе приюта, у нас есть несколько классов) педагоги, то они удивляются, насколько дети у нас замотивированы на созидание, на учебу. Они спрашивают: «Как вам это удается?» Я говорю, что мы как-то специально ничего такого не делаем, но у детей этот посыл к тому, чтобы взять что-то, что им дает жизнь, очень сильный.

А. Пичугин

— Мы напомним, что в гостях у радио «Вера» сегодня протоиерей Виталий Ткачёв — директор и духовник Православного детского социально-реабилитационного центра «Покров». Расскажите, а как вы встретили Пасху с детьми вместе?

Прот. Виталий Ткачев

— Замечательно! У нас все дети захотели пойти на ночную службу. Это второй год, до этого было много младших детей, сейчас как-то они подросли, младших стало меньше. И младшие, скажем так, взбунтовались! Мы им сказали: «У нас есть поздняя служба в 10 часов утра. Спокойно пойдете, постоите, помолитесь, причаститесь!» Они сказали: «Нет! Мы только на ночной! Мы хотим на ночную службу!» И, конечно, кульминация всего пасхального действия — это, конечно, служба Божественной Литургии. Поэтому встретили замечательно, дети готовились, было много мероприятий перед самими пасхальными торжествами. То есть дети готовили куличи, красили яйца. Дети участвовали полностью, как в обычной семье, наверное, можно так сказать.

А. Митрофанова

— Да они, наверное, спали половину ночной службы-то?

Прот. Виталий Ткачев

— Нет. Я выходил… Я, наверное, был более сонный, чем дети. То есть передо мной стояли две шеренги детей в нарядных платьях и смотрели широко открытыми, радостными, веселыми глазами.

А. Митрофанова

— Я поняла! Это они дорвались до того, что наконец-то можно ночью не спать! И всё легально причем, и по хорошему поводу.

Прот. Виталий Ткачев

— Наверное, да. (Смеется.)

А. Митрофанова

— Я просто тоже у нас в храме наблюдала эту картину, когда взрослые уже изнемогают и «стекают» так по стеночке, а детям хоть бы что. Они там носятся, у них свое общение какое-то. Они при этом участвуют в службе, но как-то ещё друг с другом взаимодействуют. Это потрясающе интересно, у них свой мир такой. И мы поняли как-то тоже, стоя и глядя на всё на это, что у них особый праздник, когда ночью можно…

Прот. Виталий Ткачев

— Они душой чувствуют, наверное, больше, чем мы.

А. Митрофанова

— Может быть!

А. Пичугин

— Я знаю, что… Мы в прошлый раз, когда с вами общались, у вас были только девочки в приюте. Я так понимаю, что с тех пор, за этот год у вас еще и несколько мальчиков появилось.

Прот. Виталий Ткачев

— Да, мы, скажем так, поставили себе задачу, а, может быть, Господь нам поставил, со временем обратить свою опеку и на мальчиков. Потому что много обращений со стороны семей, у которых есть мальчики. Так как у нас уже всё в нынешней ситуации обустроено под девочек (все занятия, всё-всё-всё), поэтому мы так осторожно брали мальчиков в основном младшего возраста с тем, чтобы они как-то вливались в коллектив, чтобы было интересно. Потому что самый первый мальчик, который у нас был, он ушел в другой православный приют, где более, скажем так, развита социализация мальчиков, но это произошло по его желанию. Он был один в женском коллективе…

А. Митрофанова

— Его легко понять.

Прот. Виталий Ткачев

— И он сказал: «Вы давайте куда-то меня отсюда переводите, я уже не могу». И он с радостью приезжает к нам на каникулы, бывает и по паре недель, и по месяцу, но ему там нравится. Там у них такое «казачье» воспитание, они на лошадях катаются — всё по-мальчишески, всё по-мужски. И мы так посмотрели и говорим: а почему бы и нам так не сделать. Ну, как-то помолились, года три с лишним носимся с этой идеей, и она стала уже материализоваться. Милостью Божьей мы недалеко от Москвы, чуть подальше, чем мы сейчас, где-то в 65 километрах строим и уже решаем вопрос с отдельным зданием, там побольше места. И уже, может быть, в этом году или в следующем будем туда приглашать детей сотрудников, чтобы там было именно такое мальчишеское царство, но в то же время они учиться будут все вместе, приезжать к нам в Яковлево.

А. Пичугин

— И тоже вы будете руководить этим?

Прот. Виталий Ткачев

— Естественно, вариантов не особо-то много на самом деле. (Смеется.)

А. Митрофанова

— Вообще, это, мне кажется, очень правильная мысль, что для мальчиков должно быть свое какое-то особое пространство с особым содержанием. Это же только о Христе нет ни эллина, ни иудея, ни мужеского пола, ни женского, а, вообще-то, гендерные особенности настолько сильны: у мальчиков — одни, у девочек — другие, что смешивать два эти ремесла, знаете, это большая ошибка, мне кажется. И очень важно, когда педагоги это понимают, что воспитание мальчиков и воспитание девочек — это два совершенно разных искусства.

Прот. Виталий Ткачев

— Совершенно верно. И результат должен быть разный. Поэтому сам процесс-то он другой. Если девочек мы готовим стать хорошими женами, мамами, домохозяйками, просто женщинами, чтобы они умели готовить, шить и т.п. То мальчикам нужно стать мужчинами, стать главами семьи. Научить этому можно только создав определенный мир с определенными правилами. Потом что тот опыт, который у нас был с мальчиками в девичьем коллективе показывает, что этого мы не сможем сделать. В то же время, опять же повторюсь, что они будут постоянно вместе на уроках, то есть общение будет происходить. То есть мы не ставим большую, высокую стену и не говорим: «Девочки к мальчикам не ходите, мальчики к девочкам не приближайтесь». Нет, общение будет! Но оно будет в рамках школы, это нормально. Но когда происходит общение в течение 24 часов, 7 дней в неделю, и это круглый год, то там как-то всё размывается и становится очень сложно и мальчикам, и девочкам.

А. Митрофанова

— Вы сказали сейчас, что очень важно, чтобы девочки умели шить, готовить и т.д., а я так про себя думаю, что, если, например, у какой-нибудь девочки или какого-нибудь мальчика проявляются ещё и иные таланты (кто-то, например, рисует, у кого-то актерские способности ярко выраженные или что-то еще), то с подобными какими-то очень индивидуальными талантами вы как-то работаете?

Прот. Виталий Ткачев

— Да, конечно. Мы стараемся развивать все таланты, которые дети проявляют.

А. Пичугин

— А как это возможно, если вы находитесь в относительно закрытом учреждении? Из любого детского приюта довольно сложно детям куда-то выбраться, поехать, позаниматься со специалистами.

Прот. Виталий Ткачев

— Почему сложно?

А. Пичугин

— Нет?

Прот. Виталий Ткачев

— Мы практически в Москве. У нас есть замечательный педагог в Подольске, у нас трое детей, например, ездят к ней заниматься музыкой. Это именно те одаренные дети, которые могут дальше пойти по музыкальной стезе. Дальше у нас есть замечательная изостудия, где дети учатся рисовать, лепить. Одна девочка мечтает поступить на иконопись, то есть с ней тоже дополнительно занимаются, чтобы она имела какой-то навык иконописания. Потом у нас есть свой хор, где дети учатся петь. Старшие уже достаточно серьезно выступают, их приглашают даже на какие-то совыступления артисты. Вот не так давно был концерт Вики Цыгановой, где наши дети тоже принимали участие. Дмитрий Маликов приезжал к нам в приют, провел такой, можно сказать, мастер-класс для детей, потом пригласил на свой спектакль, то есть дети тоже там участвовали. То есть такое развитие идет, и особые таланты, которые проявляются у детей, реализуются. Но пока таких специфических, трудно сказать… Единственное, что у нас пробуксовывало — это было одно время у нас занятия бальными танцами, потом как-то сошло на нет, потому что девочки так посмотрели, сказали, что что-то не пошло…

А. Пичугин

— А мода прошла!

Прот. Виталий Ткачев

— Одно время было златошвейное направление. Девочки хотели научиться вышивать какие-то красивые цветы, какие-то изделия сделать — тоже усидчивости не хватило. То есть постоянно идет какой-то поиск, какое-то развитие потенциала детей. То есть, что получается, то имеет продолжение, а то, что сходит на нет, как-то само собой отпадает. Как будет с мальчиками пока непонятно, но я надеюсь, что мы тоже там нащупаем какие-то возможные пути, которые дадут развитие ребенку, которые сделают их семейными, даже лучше, чем семейными. То есть они не чувствуют себя брошенными, они постоянно в общении, в движении, в каком-то таком развитии. Это очень важно для детей, потому что стоит им как бы остановится где-то… Хотя вот сейчас в приюте, например, пасхальные каникулы. Это такая седмица каникул.

А. Митрофанова

— И чем они занимаются?

Прот. Виталий Ткачев

— Вы знаете, даём отдохнуть, потому что сложный, насыщенный график приводит к тому, что ребенок перегружается. Перегружать ребенка нельзя. Была Страстная, была учеба, достаточно активно учились, 4-й и 9-й классы у нас готовились к экзаменам и т.п.

А. Пичугин

— А учатся они на территории приюта? У вас школа?

Прот. Виталий Ткачев

— У нас филиал православной гимназии. И мы собрали по возрастам самое большое количество, которые как бы попали в определенные классы, а остальные по одному-два человека просто ездят в основную гимназию.

А. Пичугин

— А гимназия далеко?

Прот. Виталий Ткачев

— Гимназия у нас находится в Троицке, это 15-20 километров.

А. Митрофанова

— Вы их возите, получается?

Прот. Виталий Ткачев

— Да, возим каждый день.

А. Митрофанова

— Такой довольно организованный процесс получается!

Прот. Виталий Ткачев

— Да. Всего три человека, которые у нас сейчас учатся в гимназии, причем все в разных классах, а остальные все не базе приюта, это 24 человека.

А. Пичугин

— А у взрослых детей есть возможность ездить в Москву, сходить в кино, например?

Прот. Виталий Ткачев

— Это практикуется и даже не со взрослыми детьми, а со средними и иногда с младшими. Такие выезды необходимы. Во-первых, чтобы как-то посмотреть мир…

А. Пичугин

— Вы централизовано их вывозите или они сами могут поехать?

Прот. Виталий Ткачев

— Сами пока нет. Самим, скажем так, пока не получается ездить. Но у нас есть такая инициативная группа воспитателей и учителей, которая предлагает детям какую-то такую поездку, на что дети с радостью откликаются. То есть это даже как какое-то поощрение за какие-то успехи в учебе или еще в чем-то. Собираются 2-3 ребенка и воспитатель, и едут, например, на какой-нибудь концерт, на какое-нибудь мероприятие, кино посмотреть, где-то просто погулять. То есть это практикуется.

А. Митрофанова

— Отец Виталий, а если у вас дети очень разного возраста, то есть и дети, которые в переходном возрасте, наверняка. А переходный возраст — это совершенно особое время, это уже время критического восприятия реальности.

А. Пичугин

— Я как раз тоже хотел об этом поговорить.

А. Митрофанова

— Это уже не тот возраст, когда от 3 до 7, когда распахнутые глаза и безусловная вера тому, что говорят тебе взрослые. Учитывая еще и тот тяжелый жизненный опыт, который у них есть… Как, вообще, вы выходите из положения? Как вы с ними находите, удерживаете контакт, этот общий язык? Что вы делаете для этого? И что вы для себя начали через это понимать?

Прот. Виталий Ткачев

— Вы знаете, очень важный момент, как мы подходим к этому возрасту. Потому что здесь, мне кажется, немного драматизируют переходный возраст, проблемы переходного возраста…

А. Митрофанова

— Ой, не знаю, насколько драматизируют…

Прот. Виталий Ткачев

— Важен этап 5-6 лет до переходного возраста. Мне часто задают такие вопросы: «Что мне делать? У меня ребенку 16 лет, он не слушается, он сидит в играх, в компьютере…»

А. Митрофанова

— А у вас дети не сидят в играх?

Прот. Виталий Ткачев

— Нет, не сидят.

А. Митрофанова

— А им хочется этого? Вы им просто не разрешаете? Или им не хочется?

Прот. Виталий Ткачев

— Очень интересный момент, который связан с детьми. Я как бы убежден, что не зря в древности воспитательные методы ограничивали какую-то свободу ребенка, но ограничивали ее разумно. То есть эта разумность ограничений должна быть, скажем так, правильной, мудрой…

А. Пичугин

— У нас сейчас будет маленький перерыв. Давайте продолжим буквально через минуту, потому что не хочется прерывать, когда вышли на важную тему. Напомним, что протоиерей Виталий Ткачёв — директор и духовник Православного детского социально-реабилитационного центра «Покров», настоятель Покровского храма в селе Яковлево на новой территории Москвы — гость программы «Светлый вечер». Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин. И через минуту вернемся.

А. Митрофанова

— Ещё раз добрый, светлый вечер, дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. И напоминаем, что в гостях у нас сегодня протоиерей Виталий Ткачёв — директор и духовник Православного детского социально-реабилитационного центра «Покров», который находится в селе Яковлево, это Новая Москва. И мы с отцом Виталием на самом интересном месте ушли на перерыв. Поэтому напомню, что мы говорим сейчас о детях, которые находятся в переходном возрасте, которые при этом живут в приюте. Вы знаете, дети, которые в семьях — с ними не очень просто бывает в этот период, скажем, от 12 (у кого-то с 11 лет) и где-то до 17 лет, тоже по-разному бывает, разные рамки у переходного возраста. Но то, что в этот момент теряется контакт с родителями или у родителей с детьми теряется контакт (скорее, так можно обозначить этот вопрос) — это факт! И то, что вы рассказываете, что в принципе вы как-то избегаете этой сложности, что вы к ней как-то готовитесь в те четыре года до переходного возраста… Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее. Значит, мы остановились на компьютерных играх, которые у ваших детей не пользуются особой популярностью. Почему, как и что вы для этого делаете?

Прот. Виталий Ткачев

— Во-первых, хочется начать не с этого. Это слишком поверхностный вопрос. Хочется более глубже копнуть.

А. Митрофанова

— Да, пожалуйста!

Прот. Виталий Ткачев

— Мы, все родители понимаем, что для ребенка есть какие-то вещи полезные, а какие-то вредные. Допустим, когда мы его кормим, мы смотрим, что у нас ест ребенок. Допустим, он съел какой-нибудь несвежий продукт, у него стало плохо с желудком, у него температура поднялась, еще что-то — это плохо. А когда свеженькое, хорошее, здоровое питание — это замечательно, ребенок у нас здоров.

А. Митрофанова

— Только он любит почему-то картошку фри, а не брокколи. Понимаете?

Прот. Виталий Ткачев

— И мы стараемся ограничить его с этой картошкой фри, хоть как он не хочет, и говорим: «Нет, подожди!»

А. Пичугин

— Он вообще никогда не получит картошку фри?

Прот. Виталий Ткачев

— Нет. Мы ему дадим, допустим, 100 грамм картошки фри в неделю и скажем: «Достаточно, а то у тебя гастрит будет». Или чипсы какие-то, газировку. И этого будет достаточно. Но почему-то, когда речь идет о душе и о информации, которую в эту душу ребенок поглощает, то мы как-то не так разборчивы. Мы говорим: «Да ничего страшного, никаких в этом сложностей нет. Ну, подумаешь, какой-то ужастик посмотрит, какое-то насилие с экрана. Это всё пройдет, разойдется». А потом, со временем, когда у него происходит это духовное «несварение», то мы задаемся вопросом: «Ой, а откуда же это всё взялось? Откуда мы получили такой результат? Мы же делали всё самое хорошее, мы же ребенку как-то хотели самого лучшего». А вот этот процесс нужно, так скажем, заранее отследить. Нужно заранее понять: чем ребенок напитывает свою душу, что он в себя поглощает?

А. Митрофанова

— Но это не всегда получается отследить, потому что, знаете, сейчас есть открытый доступ в Интернет. И в принципе то, что он там случайно может на какую-нибудь кнопочку нажать и оказаться в пространстве, которое его захватит своей новизной, а при этом побочные эффекты будут все те, о которых вы говорите, это проконтролировать бывает очень сложно. Это что, с палкой над ним стоять? Вообще запретить ему куда-то ходить? Или какую-то собственную сознательность попытаться в нем вырастить?

Прот. Виталий Ткачев

— А вот мы в своем собственном бессилии-то и расписываемся.

А. Пичугин

— Да. А тут надо понять, а насколько у них свободен доступ к компьютерам, есть ли у них смартфоны?

Прот. Виталий Ткачев

— Вот доступ к компьютерам есть, но он происходит только, скажем так, под руководством взрослых. У нас есть компьютерный класс, там стоят ноутбуки. То есть девочки, когда хотят что-то по домашнему заданию сделать или что-то посмотреть, поискать, то они берут ключ, с ними идет воспитатель, и вместе им помогает это всё делать. То есть у нас такой подход к интернету. То есть, чтобы не было отравления этой информацией, которую дети в себя впитают. В то же время, до недавнего времени были профили в социальных сетях. Потом как-то было несколько таких неприятных моментов, связанных с общением с разными такими непонятными людьми, и девочки как-то даже сами решили… Мы собрали всех и говорим: «Девочки, смотрите, что происходит! Вот это, это и это…» И они говорят: «Давайте мы возьмем и удалим все свои профили». Я не знаю, но, наверное, у кого-то они еще остались, кто-то где-то пользуется… То есть мы не противимся этому, скажем так, категорично, но в то же время дети понимают, что ничего хорошего в этом нет и стараются пользоваться этим аккуратно без фанатизма.

А. Пичугин

— А смартфоны-то у них есть?

Прот. Виталий Ткачев

— Нет, смартфонов нет.

А. Пичугин

— Просто это палка о двух концах.

А. Митрофанова

— Я согласна.

А. Пичугин

— С одной стороны, наверное, вы правы, и сложно с вами спорить. А с другой стороны, если уж мы живем в век…

Прот. Виталий Ткачев

— Они будут недоразвиты? (Смеется.)

А. Митрофанова

— Нет, они будут «инопланетянами».

А. Пичугин

— Да, совершенно верно.

А. Митрофанова

— Они не будут вписаны в ту реальность, в которой живут все остальные их сверстники. Понимаете, те же самые социальные сети — это не безусловное зло, это площадка для общения, когда подростки из разных частей света могут друг с другом находить общий язык.

Прот. Виталий Ткачев

— А почему тогда закон продвигают о том, чтобы до 14 лет запретить общение в социальных сетях?

А. Пичугин

— Мы об этом законе, кстати говоря, будем еще не раз дискутировать.

Прот. Виталий Ткачев

— Я просто не знаю, почему его продвигают, я не понимаю этих механизмов, но я спрашиваю, почему это как-то вышло на государственный уровень.

А. Митрофанова

— Я думаю, что это отдельный большой разговор, и мы в этом смысле не эксперты.

Но, понимаете, не все те вещи, которые у нас продвигаются, есть истина в последней инстанции.

Прот. Виталий Ткачев

— Можно спорить очень много, но есть разные методологии, есть разные системы воспитания, разные подходы. Вот у нас такой подход, давайте посмотрим на результат. Вот лично у меня сейчас старшему сыну 16 лет. У него в детстве было такое, скажем так, гиперактивное отклонение по развитию, и врач-невролог сказал, что это мелькание компьютерных картинок ему категорически противопоказано. То есть где-то лет после 16 он может только к этому вернуться. Даже вот такой серьезный специалист посоветовал ограничивать его. Мы стали ограничивать, и результат, скажем так, очень интересный. В его ограниченности он этим интересуется, то есть он берет, например, у мамы (в основном) смартфон, и при том, что он ограничен во времени по 15-20 минут в день, он общается с этим устройством лучше, чем я, чем мама. И это несмотря на то, что мы проводим больше времени по своей какой-то служебной обязанности. То есть дети возьмут то, что им нужно, но тогда, когда их психика будет готова взять то, что нужно действительно, а не всё подряд. Понимаете, вот такая методология позволяет уйти от этих «несварений», отравлений и т.п. той информацией, которую детям ещё рано получать.

А. Митрофанова

— С этим трудно спорить, да!

Прот. Виталий Ткачев

— Всё-таки мы сейчас все видим картиночку, где «0+», «6+», «12+», «18+». И никто же не спорит, не говорит, а почему ребенку в 6 лет нельзя смотреть «18+» — все это приняли, общество это уже приняло. Оно понимает, что это определенные категории, которые…

А. Пичугин

— Я всё пытаюсь, знаете, о чем вас спросить… Как бы это лучше сформулировать? Всё-таки дети у вас в том числе и в переходном возрасте, и, наверное, уже пришла какая-то пора общаться с мальчиками, какие-то первые свидания, может быть. Вот как с этим?

А. Митрофанова

— Судя по тому, как отец Виталий смотрит на Алексея, то никак! (Смеется.)

Прот. Виталий Ткачев

— Нет, почему? Общения бывают, но такие кратковременные.

А. Пичугин

— Я понимаю.

Прот. Виталий Ткачев

— У нас в школе учатся в том числе и мальчики, но их гораздо меньше. Вот сейчас у нас только один мальчик учится в школе, который без родителей, а остальные — это вот мои два сына учатся в школе, еще одного батюшки сын, потом, сын нашей сотрудницы. То есть мальчики есть. Их не так много, может, как в обычной школе, но общение происходит. Более того, даже какие-то специально происходят мероприятия. Например, недавно в городе Московском был Рождественский бал, где девочки танцевали, общались с кадетами, как раз с мальчишками. То есть какой-то такой опыт есть. Но опять же он такой дозированный и понятный и для детей, и для нас. То есть это не ночные прогулки по городу по подворотням и по всему подобному.

А. Пичугин

— Ну, а в кино сходить с мальчиком?

Прот. Виталий Ткачев

— Пока, наверное, не было такой необходимости. Это уже романтика более старшего возраста, я считаю. Во всяком случае я так думаю. А кино-то с мальчиками у нас в приюте достаточно смотрят. У нас замечательная медиатека. То есть мы стараемся детям дать именно те фильмы, причем достаточно много современных хороших фильмов, мультфильмов, которые дети смотрят. Они тоже разделены по возрастам, то есть так же как «6+», «12+», «16+». И дети постоянно, так скажем, имеют возможность что-то интересное посмотреть. У нас много документальных фильмов, художественных. Но тем не менее это стремление к такой информационной всеядности не всегда бывает здоровым. Потому что раньше дети много читали…

А. Митрофанова

— Ой, это отдельная большая тема. Это уже в прошлом, отец Виталий!

Прот. Виталий Ткачев

— Вот я с вами поспорю, ничего подобного!

А. Пичугин

— А потом они к Алле придут учится! (Смеется.)

Прот. Виталий Ткачев

— Это заблуждение, что ребенку не нужно читать.

А. Митрофанова

— Нет, а я этого не говорила. Я не говорила, что ему не нужно читать.

Прот. Виталий Ткачев

— Это заблуждение, что ребенок не хочет читать.

А. Митрофанова

— Я этого тоже не говорила. Просто раньше книжки были единственным источником информации. Понимаете, это время с фонариком под одеялом — оно в прошлом.

Прот. Виталий Ткачев

— А поверьте, это процессы разные. Одно дело — то, что мигает на экране, а другое дело — то, что попадает в сознание именно со страниц книги. Это разные процессы.

А. Митрофанова

— С этим никто не спорит!

Прот. Виталий Ткачев

— Чтение развивает, во-первых, воображение, оно много чего развивает, много чего дает.

А. Митрофанова

— И с этим никто не спорит.

Прот. Виталий Ткачев

— Так вот опыт наш, допустим… Вот был один пост. Мы собираемся с детьми и говорим: «Дети! То, что мы в пост мясо не едим, это не самое главное. Надо в чём-то себя ограничить. Давайте подумаем, чего вам хочется такого, к чему вы пристрастились, в чем можно себя ограничить?» Они говорят: «Мы мультики любим» — «А давайте мы сделаем так, что в субботу и воскресенье мы будем смотреть по часу мультфильмы, фильмы, а всё остальное время будем заниматься другими делами?» И что вы думаете? Дети взялись за книжки, каждый вечер берут их, открывают, читают что-то интересное. И потихоньку эта привычка возвращается. Просто часто взрослые не дают возможность вернуть привычку к чтению детям. И дети начали лучше учиться, лучше воспринимать действительность, им стало интереснее. Я смотрю, что младшие сидят, играют в куклы. То есть читают какие-то детские книги и играют в куклы. А до этого у них была только направленность… Знаете, как у этого Рокфора в мультфильме: «Сырррр». Так же был и телевизор, телевизор, телевизор, и больше никакого интереса не было. А вот как только мы им дали небольшой шанс заинтересоваться чем-то еще… Хотя, наверное, это началось раньше. Мы были в начале июня прошлого года в детском лагере в одном монастыре. Там просто не было телевизора. Мы набрали библиотечку с собой несколько ящиков. И смотрим, что дети копаются в этих ящиках, достают что-то, читают, появился интерес. Стоит немного ограничить… Причем ограничить нужно разумно, не совсем сказать: «Всё! Это нельзя! Это плохо!», потому что ребенок замкнется и будет сидеть ждать, когда это будет можно. А надо объяснить ребенку: «Смотрите, это же тоже такое интересное занятие, как и смотрение телевизора. Вот здесь есть рассказы…»

А. Митрофанова

— «Просто вам предлагают немного другую работу!»

А. Пичугин

— Напомним, что у нас в гостях протоиерей Виталий Ткачёв — директор и духовник Православного детского социально-реабилитационного центра «Покров».

А. Митрофанова

— Я, честно говоря, против таких обобщений, когда, если ты говоришь о том, что сейчас книги — это уже не единственный источник информации для ребенка и не надо ждать того, что они будут также в них «проваливаться», как это было 20-30 лет назад, то тут же начинается такой, знаете, хор из «нет, да всё не так». Я же не говорю, что книги в прошлом. Я не говорю о том, что современные дети не читают. Я не говорю о том, что им это не нужно. Нет! Я просто говорю о том, что они делают это по-другому. И говорю о том, что у них, помимо этого, есть ещё масса других источников информации. Это всякие паблики, мессенджеры, общение друг с другом не только на уровне вербальном и невербальном, но и через эти самые социальные сети, что, на мой взгляд, не всегда такое уж безусловное зло.

А. Пичугин

— Так революция эта уже произошла, которая с социальными сетями. И мы никуда от этого не денемся. Мы с вами друзья на «Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», отец Виталий, и мы никуда от этого не денемся в конце концов.

А. Митрофанова

— И для меня здесь большой вопрос, как соблюсти «золотую» середину, чтобы дети действительно не выросли такими «инопланетянами», для которых этот мир будет неизвестным, и они выйдут в большую жизнь и увидят, что есть огромное количество людей и существует 100500 способов для общения друг с другом, а они знают только два (по телефону и в личном общении), а другие способы для них неизвестны. Они в этом смысле как люди XXI века всё-таки чуть-чуть будут такими «аутсайдерами».

Прот. Виталий Ткачев

— Ответ здесь очень простой. Вот в вашем детстве были социальные сети?

А. Митрофанова

— Послушайте, мы сейчас не об этом говорим.

Прот. Виталий Ткачев

— В моём тоже нет. Мы же не выросли «инопланетянами». Мы же как-то вливаемся в этот мир.

А. Митрофанова

— А вы сейчас пользуетесь социальными сетями?

А. Пичугин

— Так я же говорю, что мы с отцом Виталием друзья в «Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)».

А. Митрофанова

— Так в том-то и дело. Понимаете, что человек XXI века, если он не в курсе этих самых основных «трендов», то он не может нормально состояться в профессии, если при этом его профессия подразумевает какое-то взаимодействие с окружающим миром не только на уровне личного общения, а на уровне более широком. Я не знаю, но сейчас для подростка абсолютно нормально общаться со своими сверстниками из разных частей света. Он чувствует мир на ладони. В нашем детстве такого не было. В нашем детстве было другое мироощущение.

А. Пичугин

— Это правда!

А. Митрофанова

— И мы в этом сейчас уже находимся.

А. Пичугин

— Мы с детства учились сокращать ракеты средней и ближней дальности.

А. Митрофанова

— Сейчас это по-другому, сейчас у детей общее смысловое поле с их сверстниками из другой части света. Потому что они смотрят одни и те же фильмы, они могут на этой почве друг с другом общаться. Я в этом не вижу ничего плохого. И это то, что как раз…

А. Пичугин

— Давайте мы сейчас эту тему опустим. Я, во-первых, хотел про книги еще всё-таки уточнить. Так какой рецепт у вас? Что вы делаете для того, чтобы ваши дети читали?

Прот. Виталий Ткачев

— Дать альтернативу — книгу, источник информации.

А. Пичугин

— Какую? Как вы к этому подходите? Может быть, у вас есть какая-то система отбора?

Прот. Виталий Ткачев

— Система отбора книг?

А. Пичугин

— Система отбора литературы.

Прот. Виталий Ткачев

— Да, естественно.

А. Пичугин

— Или это школьная программа?

Прот. Виталий Ткачев

— Нет, это не школьная программа. Это то, кому интересно. Мы собрали достаточно большую библиотеку, у нас там даже, по-моему, несколько тысяч экземпляров. Ну, это она для нас считается большой. Если брать какую-нибудь государственную или даже какую-нибудь библиотеку дома культуры, то, может быть, она и покажется маленькой, но детям есть, что почитать, есть из чего выбрать. Потом очень замечательно, что у нас есть такой вдохновитель — педагог русского языка и литературы. Она очень как бы «зажигает» детей интересом к литературе, поэзии.

А. Митрофанова

— Это важно!

Прот. Виталий Ткачев

— То есть и они начинают, так скажем, читать, смотреть. И потом важно… Ведь проблема в чём? Вот вы говорите, что мы друзья на «Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)». Я на «Facebook (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» только год с небольшим и больше других социальных сетей пока не осваивал, и в принципе не планирую. А в плане эксперимента я взял попробовать, что это такое. Это затягивает, да, это интересно, но очень много побочных эффектов даже чисто для моей уже взрослой психики. Я для себя понял многие вещи, которые я бы не назвал ни положительными, ни отрицательными, а они какие-то действительно особенные (особенное мировосприятие и т.п.)

А. Пичугин

— Но мы с Аллой слегка по-журналистски на это смотрим, потому что для нас социальные сети — это еще зачастую и рабочий инструмент.

А. Митрофанова

— Да это не зачастую, а это в первую очередь ведь рабочий инструмент. Когда есть возможность туда не ходить, то я лично туда не хожу, но дело не в этом. Я просто вспоминаю сейчас мою подругу многодетную, которая такая «премудрая». Она как-то так вырастила своих детей… Они все пользуются компьютерами, они все пользуются смартфонами, причем, естественно, поскольку они рождаются уже с этими навыками, то они делают это блестяще. Там у нее старший ребенок в одной из лучших школ программистов сейчас, при том что он еще не закончил школу, ему еще далеко до конца школы. Просто у него обнаружилась эта способность работать с этой информацией, которая есть в интернете, с программированием и прочее. То есть это очень интересно, замечательно… Но, что я хочу сказать! Понимаете, она каким-то образом их так воспитала, что они сами понимают, что есть побочные эффекты, и, например, на какой-нибудь сайт сомнительного содержания они не пойдут, и вот в эту группу в социальной сети, которая непонятно к чему подбивает, тоже, пожалуй, не пойдут. Они, вообще, к этому критически очень относятся. То есть у ребенка в голове происходит фильтрация.

Прот. Виталий Ткачев

— А с какого возраста такое критическое мышление может быть? Как вы сами думаете?

А. Митрофанова

— Я не знаю, мне сложно сказать. Мне кажется, что лет с двенадцати уже точно.

Прот. Виталий Ткачев

— Думаю, позже.

А. Митрофанова

— Вы знаете, по-разному. Я могу судить только по тем примерам, которые есть у меня перед глазами. У меня же нет большого педагогического опыта. Я понимаю, что те дети, с которыми я знакома, они в 12-13 лет уже начинают такие вопросы задавать, и сами так много про эту жизнь понимают, что, во-первых, с ними потрясающе интересно разговаривать, а, во-вторых, им просто надо давать возможность говорить. А то, что они сами многое понимают (хотя ещё далеко не всё, их нужно контролировать, конечно же) — это тоже факт.

Прот. Виталий Ткачев

— Мы говорим о разных детях с вами.

А. Митрофанова

— Возможно! Я поэтому и спрашиваю…

Прот. Виталий Ткачев

— Из разных условий, из разных семей, да.

А. Митрофанова

— Насколько в ваших условиях возможно, чтобы в них такая сознательность была?

Прот. Виталий Ткачев

— Практически нет.

А. Митрофанова

— Понимаете, вот отсюда и разный опыт.

Прот. Виталий Ткачев

— То есть мы пришли к определенным запретам не потому, что так решили изначально, а потому что видели отрицательные результаты каких-то разрешительных моментов.

А. Пичугин

— А это связано с тем, что это дети из неблагополучных семей, что они прошли определенную школу жизни?

А. Митрофанова

— Я думаю, что, конечно, очень связано.

Прот. Виталий Ткачев

— Я бы так про школу жизни очень сильно не говорил. Я уже сказал, что существуют определенные психологические механизмы защиты от того воздействия, которое было. То есть дети очень легко могут перечеркнуть всё, что у них было до того и начать как бы новую жизнь с чистого листа.

А. Пичугин

— А они могут ее начать?

Прот. Виталий Ткачев

— Да, безусловно. Этот опыт мы наблюдаем чуть ли не каждый день. Мы видим, что это для детской психики, для детского мировосприятия вполне реальная такая вещь, которую нам, взрослым, может быть, даже и не понять. Но, наверное, это особенности детского возраста.

А. Митрофанова

— Я думаю, что эта разница в подходах как раз обусловлена тем, что у вас-то дети особые. Потому что те дети, о которых я говорю, это, безусловно, дети из прекрасных семей, где родители — это такой образец для подражания. Естественно, они не беспроблемные, у всех есть свои… «В каждой избушке свои погремушки». Мы все так или иначе пытаемся свои искривления позвоночников в течение жизни выправлять. И иногда это происходит на глазах у детей. Всё это бывает, и такие примеры в жизни тоже есть. Но если дети всё равно видят этот вектор движения внутри родителей… Они же считывают эту информацию, не всегда даже будучи в состоянии это проанализировать до конца.

Прот. Виталий Ткачев

— Знаете, мы многих детей, по-хорошему, должны были направлять в коррекционные школы, потому что очень большие сложности с восприятием, с усвоением материала, но тем не менее мы возимся с ними. Мы выходим за счет дополнительных занятий. У нас до недавнего времени работал замечательный педагог, такая бабушка преклонного возраста, которая занималась всю свою жизнь с коррекционными детьми. И первая девочка, которая сейчас уже выпускница, и тянет на себе сейчас своих родителей, закончила медицинское училище…

А. Пичугин

— Да, вы о ней рассказывали.

Прот. Виталий Ткачев

— Вот она к нам попала вообще тоже с поставленным диагнозом «олигофрения». И коррекционная школа, в которой она побыла первые два года, её ничему не научила. Потом за нее взялась эта учительница и постепенно-постепенно она перешла в гимназию, закончила ее по общеобразовательной программе и спокойно поступила в медицинский вуз.

А. Пичугин

— Советская психиатрия легко ставила диагнозы. Я понимаю, что она уже не советская, но наследие-то осталось.

Прот. Виталий Ткачев

— Там, скажем так, было всё видно невооруженным глазом.

А. Митрофанова

— Слушайте, ну, вообще, таким людям, которые умеют так общаться с детьми и им помогать, я считаю, что надо ставить памятники. Потому что это спасенная не только жизнь вот этого конкретного ребенка, но это ещё и спасенная жизнь её детей. Иначе, понимаете, если она продолжает находиться в этом критическом внутреннем психологическом состоянии, она же это будет всё и своим детям тоже передавать. Это не значит, что там как-то дети будут отвечать за родителей, и грехи родителей передаются на детей. Нет! Это не так работает. Это работает просто так, что родитель какими-то своими «тараканами», травмами, блоками и прочим может повредить своему ребенку, потому что будет транслировать ему те проблемы, которые есть внутри него.

Прот. Виталий Ткачев

— Примерно так, наверное.

А. Митрофанова

— И поэтому люди, которые вот так помогают детям выходить из этих кризисных ситуация, конечно, не одно поколение спасают. Вот прямо низкий поклон, честное слово! Знаете, у нас не так много эфирного времени уже остается. А вы расскажите, пожалуйста… Все-таки давайте к Пасхе вернемся. Вы ее отмечали сейчас в приюте. И вы говорите, что дети сами готовили. А вы наблюдали же, наверняка, за этим процессом? А что вы видите, что отмечаете? Что в них происходит в это время?

Прот. Виталий Ткачев

— Знаете, это какое-то внутреннее ожидание торжества. Это непередаваемо, когда у детей глаза светятся! Они готовятся прикоснуться к чему-то… Но душа ребенка более чуткая, чем у взрослого, в большинстве своем, скажем так. Но наблюдая эту детскую «искорку» в глазах, просто радуешься за них.

А. Митрофанова

— А они прямо сами пасхи готовили? Это же сложно, это же несколько часов надо потратить.

Прот. Виталий Ткачев

— В этом году у нас так получилось, что у нас было… У нас достаточно много людей приезжает, которые хотят чему-то детей научить, чем-то поделиться. И было, можно сказать, два мастер-класса.

А. Митрофанова

— О!

Прот. Виталий Ткачев

— Да. Один по приготовлению куличей, а второй — по покраске яиц. Покраска яиц была связана… Я сейчас какие-то тонкости, может быть, не вспомню, потому что организовывали другие люди. Эти яйца дети красили в приюте, потом их освящать должен был Патриарх, потом кому-то их там будут раздавать.

А. Пичугин

— Сложно очень получается.

Прот. Виталий Ткачев

— Это такой сложный процесс, но он состоялся. Там даже телевидение приезжало, что-то снимали, что-то показывали потом в эфире. А вот по куличам приезжали именно целенаправленно повара, которые показывали, как это всё готовится, и дети сами участвовали в этом процессе. То есть это не так, что дети сами взяли муку, яйца и начали что-то готовить.

А. Митрофанова

— Ну, им понравилось?

Прот. Виталий Ткачев

— Да, естественно. Для них как бы это был такой первый опыт. Ну, яйца мы и раньше красили, а вот именно с куличами это был такой первый опыт.

А. Митрофанова

— А что за люди, которые к вам приезжают и чем-то помогают?

Прот. Виталий Ткачев

— Знаете, нас находят сами. Это разные совершенно люди. Они звонят, предлагают, говорят: «Давайте мы вот этим поможем». Очень много так называемых волонтеров, которые готовы, может быть, что-то организовать для детей, чему-то научить.

А. Митрофанова

— А вам какая помощь вообще нужна?

Прот. Виталий Ткачев

— Самая разная. Мы и материально достаточно, так скажем, не твердо стоим на ногах, потому что у нас сейчас кризисные последние два года выбили так немножко почву. И во всем сложно, мы достаточно зажаты.

А. Митрофанова

— А финансирование у вас только на пожертвования?

Прот. Виталий Ткачев

— Да, только на пожертвования, мы только просим, собираем, кто чем может помочь.

А. Пичугин

— А основных, постоянных спонсоров у вас нет?

Прот. Виталий Ткачев

— У нас, скажем, из четырех осталось сейчас фактически два.

А. Пичугин

— Кризис?

Прот. Виталий Ткачев

— Да.

А. Митрофанова

— Да, последние два года — это действительно объективный факт. А что касается каких-то навыков, которыми можно было бы поделиться с детьми, здесь кого вы особенно приветствуете в рядах волонтеров? Потому что не все могут помочь деньгами, но помочь, например, какими-то своими умениями… Я не знаю, но, может быть, с кем-то английским позаниматься…

Прот. Виталий Ткачев

— Да. Вот у нас появилась женщина, которая приезжает к нам, занимается с детьми итальянским.

А. Митрофанова

— Ах! (Смеется.)

Прот. Виталий Ткачев

— И как им нравится! Вы знаете, они в таком восторге! Они с таким рвением… То есть это было изначально задумано для младших детей, то есть для 1-4-го классов. Но старшие, когда увидели, что занимаются итальянским, они взбунтовались, сказали: «Мы тоже хотим! Давайте мы будем тоже заниматься». И стали не все, но большая часть из них ходить на эти занятия. И прекрасно! То есть, если у кого-то есть действительно навыки, способности и возможность помочь детям что-то освоить, то мы всегда рады.

А. Митрофанова

— Виды спорта, игра на гитаре или что-то еще?

Прот. Виталий Ткачев

— С игрой на гитаре пробовали, но не нашлось такого достойного учителя…

А. Митрофанова

— А вдруг найдется?

Прот. Виталий Ткачев

— Да, даже гитара есть!

А. Митрофанова

— Тем более, полдела уже сделано! (Смеется.)

Прот. Виталий Ткачев

— Девочки играли. Вот наши выпускницы практически все играли.

А. Пичугин

— А что? Не такая уж и экзотика в наших краях. Будем заканчивать программу. Спасибо большое! Напомним, что сегодня эту часть «Светлого вечера» вместе с вами и с нами провел протоиерей Виталий Ткачёв — директор и духовник Православного детского социально-реабилитационного центра «Покров», настоятель Покровского храма в селе Яковлево, это на новых территориях Москвы. Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин! Я только напомню, наверное, или дам информацию впервые тем, кто хочет вас найти. Есть сайт http://www.detipokrov.ru, и там можно все контакты обрести и посмотреть, какая помощь нужна. Спасибо!

Прот. Виталий Ткачев

— Там всё о приюте есть, то есть можно более-менее всё узнать.

А. Пичугин

— Да, спасибо! До свидания!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем