Поделиться
Фото из книги Сильвы Дарел "Воробей на снегу".
«…Баба Хима меня не увидела. Было тихо. Я выглянула: она опять крестилась перед иконой, одной рукой прижимая к себе наши хлебцы. И тут меня что-то стукнуло в самый живот: а Бог? Ему что же, маму не жалко, меня не жалко, сестру не жалко? У нас избы нет, коровы нет, те¬ленка нет, даже папы нет. На то Он и Бог, чтобы все это знать. А Он видел и ничего не сделал? А мог бы очень просто: баба Хима могла бы увидеть меня сразу, когда я в первый раз выглянула, и тогда бы все обошлось. Или коробка могла стоять так, что она бы до нее не дотянулась, да мало ли способов у Бога, на то ведь Он и Бог…
Вечером меня еще раз очень обидели, и я опять громко плакала, потому что сестра сказала маме, что хлебцы-то, наверное, съела я, и мама очень подозрительно на меня посмотрела. И опять Бог ничего им не доказал, а тоже мог бы. Больше я в Бога не верила, хотя маме об этом не сказала. Иногда по привычке обращалась к Нему в трудные минуты, но это ведь просто по привычке».
Это было чтение из книги Сильвы Дарел «Воробей на снегу», – книги русской писательницы, ныне живущей в Англии. Читала Наталья Продольнова.
Воспоминания пожилой женщины о своем детстве и молодости, девочки из благополучной семьи, живущей до лета 1941-го в Латвии, а затем прошедшей сквозь огонь, воду и медные трубы – то есть высылку в Сибирь и жизнь там, арест отца и собственный кошмарный ГУЛАГ, – оказались удивительно светлыми, живыми и духоподъемными.
Я бы и сейчас назвал их – как когда-то, в старинной своей рецензии, – книгой «Принцессы на горошине», – где трепетное целомудрие сплетено с мужеством, наблюдательностью и надеждой. …Хотя вроде бы приведенный эпизод-закладка из ее навязанного сибирского отрочества говорит об обратном: богомольная хозяйка оказалась скаредной воровкой, вот и потеря детской веры…
Но дело, думаю не в вере. Потерялась детская сказка, вот и всё. Уже тогда воспитание верой в интеллигентских семьях было редкостью, и Бог для ребенка был кем-то вроде волшебника. Моя бабушка, кстати, вспоминаю по её рассказам, тоже теряла свою сказку и безуспешно ждала каких-то доказательств…
А вот всё последующее, – может, и не героине, так мне самому – открыло, что Господь пригрел неокрепшую и чистую душу нашей Сильвы. Об этом вся её книга, как и сюжет с тюремным этапом, идущим мимо родного дома:
«…Шли мы уже порядком. Я силилась хоть название улиц прочитать, но из-за мороза да темноты в нескольких шагах ничего было не разглядеть. И все равно что-то тревожное вдруг родилось внутри, даже сердце заколотилось. Конечно же, по этой улице мы с мамой несколько лет назад такой же морозной ночью, замирая от страха, бежали на вокзал встречать едущего с Дальнего Востока двоюродного брата.
О, Господи! Я вспомнила, что в местную тюрьму дорога вела мимо дома, где мы жили. Много раз я видела колонны арестантов на нашей улице.
И никогда мысли не приходило, что и я могу так шагать. “Странно, что не приходило!” – мелькнуло.
Откуда силы у человека берутся? Только что качалась, упасть боялась, а вот вроде крылья вы¬росли, даже красавицы овчарки умным глазом по-косились: уж не бежать ли баба собирается?»
Вы слышали: «красавицы овчарки»? И откуда что берется?.. Откликаясь на чтение рукописи «Воробья на снегу», Булат Окуджава написал: «очень чистая, искренняя, точная вещь; и в то же время чрезвычайно человечная».
И добавил: «замечательна главная героиня».
…За эту её чистоту, думаю, было кому молиться – и с того, и с этого света.
Горькая сказка кончилась счастливо: спустя годы принцессу даже представляли настоящей английской королеве, а в советские (для нее – эмигрантские годы) она неустанно читала по русскому зарубежному радио не пропущенную к нам до поры классику, например, «Доктора Живаго» Бориса Пастернака.
Сильва Дарел-Рубашова здравствует и поныне, а книжка её, переведенная на многие языки, продолжает свою чистую, духоподъемную работу. Слава Богу.
«Скорби, небывалые напасти — удел наших дней. В покаянном преодолении их — смысл нашей жизни»
Поделиться
В 1929 году советская власть стала массово арестовывать духовенство и прихожан. Священник Сергий Мечёв был взят осенью с несколькими прихожанами своего храма. Обвинение всем предъявили стандартное — активная церковная деятельность. Осуждённых приговорили к трём годам ссылки. Отец Сергий получил направление в Кадников — небольшой городок Вологодской области. В заключении он продолжил помогать свои прихожанам. Писал им письма, призывал не падать духом, двигаться по пути покаяния. В одном из посланий батюшки Сергия Мечёва есть такие слова:
«Скорби, небывалые напасти — удел наших дней. В покаянном преодолении их — смысл нашей жизни»
Все выпуски программы Слова Святых
- «Скорби, небывалые напасти — удел наших дней. В покаянном преодолении их — смысл нашей жизни»
- «Хотя жизнь Божией Матери как бы покрыта святым молчанием, Господь дал знать, что любовью Своею Она объемлет весь мир»
- «Не скрывай талант. Не для тебя дан он Богом, но для того, чтобы ты передал его другим»
Благодарность. Наталья Сазонова
Поделиться
Как-то раз в проповеди священника услышала мысль о том, что Бог всегда присутствует в нашей жизни. И каждый по-своему ощущает присутствие Бога. Кто в радости, кто в утешении, кто в покаянном чувстве, кто-в молитве.
Мне хочется поделиться своим переживанием присутствия Бога.
Начало девяностых. Я — выпускница православного медицинского училища. Нас готовят как сестёр милосердия. Это значит — мы призваны оказывать не только медицинскую помощь. Но духовно поддерживать пациентов. Говорить с ними о вере, о Боге. Если просят, помочь подготовиться к исповеди, пригласить священника.
И вот, с полным осознанием своей миссии, я переступила порог реанимационного отделения, куда устроилась на работу.
Реанимация... Там как на фронте. Там два лагеря. В одном — тяжело больные, в другом мы — медики. Нет сил ни у тех ни у других. Все на пределе. Одних истощает страдание, другие выкладываются, спасая. Всем нужно помочь. Объём работы запредельный. Бессонные ночи выматывают. Все мысли в одном направлении; всё сделать правильно, вовремя, ничего не забыть.
Так проходили мои дежурства в реанимации. А дома я переживала, что снова ни с кем из пациентов не удалось поговорить о вере, о Христе. А как же моя миссия сестры милосердия?
И вот, прихожу в очередное дежурство на работу, а в палате — новый больной. Мужчина средних лет. Он был подключён к аппарату ИВЛ. Не мог самостоятельно дышать, но находился в сознании. Мне нужно было его помыть. Любое движение вызывало у мужчины сильный кашель от трубки в трахеи. Но он стал помогать мне менять под ним бельё, поворачивать его сбоку на бок. А ведь как тяжело ему это давалось!
Я закончила все процедуры и хотела отойти. Тут он аккуратно взял меня за руку и произнес одними губами, беззвучно: «Спасибо, спасибо. Дай Бог Вам здоровья».
Представляете! Такие страдания! Ни говорить не может, ни повернуться без посторонней помощи, а нашёл в себе силы меня поблагодарить.
Знаете, в этот самый момент, я почувствовала что Бог здесь, в этой реанимационной палате.
Потекли слезы. Пришлось опускать голову пониже, чтобы больной их не заметил. Мне больше не хотелось думать о своей высокой миссии спасения кого-то. Была просто благодарность Богу за то, что показал мне истинно христианский поступок.
Нет! Это не я помогаю им. Это они, болящие, помогают мне. Помогли теперь, когда во мне стала остывать любовь. Потому что моё безразличие к чужой просьбе, нежелание помочь и поддержать вытесняют из сердца Христа.
Теперь я спешу в больницу с молитвой: «Господи, разогрей во мне желание служить ближнему!» Я спешу к своим пациентам. Посмотреть им в глаза. А я смогла бы жить с такой болью?! И в их глазах я вижу Христа!
Автор: Наталья Сазонова
Все выпуски программы Частное мнение
Святитель Герасим (Добросердов) и его семья
Поделиться
Фото: Maria Baranova / Unsplash
Иван Прокопьевич Попов состоял в притче Сретенской церкви села Бельск, что в Иркутской губернии. Вот уже несколько лет он был вдовцом. После смерти жены на руках у него осталось двое маленьких детей. Родня уговаривала Ивана Прокопьевича на новый брак — детям нужна материнская забота, а хозяйству — женский глаз. Мужчина поначалу отмахивался от этих увещеваний. Но со временем полюбил односельчанку Марию Ивановну. Девушка была из семьи зажиточного крестьянина. Отец невесты счёл такую партию неподходящей для молодой дочери: вдовец, с детьми, да ещё и небогат. И решительно отказал жениху. А ночью увидел необыкновенный сон. Величественный голос повелел ему не сопротивляться Божьей воле и выдать Марию замуж: «От этого брака родится ребёнок, который прославит Господа и станет святым». Наутро потрясённый отец позвал дочь и благословил её на семейную жизнь.
Иван Прокопьевич и Мария Ивановна поженились. 26 октября 1809 года у них родился сын. В крещении мальчика нарекли Георгием. Пройдёт время, и пророчество, открытое во сне его деду, исполнится. Он станет монахом, будет возведён в сан епископа, отличится миссионерскими и пастырскими трудами и будет прославлен Церковью в чине святителя. С самого юного возраста Георгий по утрам и вечерам молился вместе с матерью. Отец брал мальчика с собой в храм, где он, рано научившись грамоте, помогал ему во время чтения молитв на службе. Каждое воскресенье после Литургии Георгий вместе с матушкой посещал богадельню — дом для нищих при храме. Специально к этому случаю Мария Ивановна пекла хлеб, который вместе с сыном раздавала обитателям богадельни. Спустя годы святитель вспоминал, что первые уроки благочестия, любви к Богу и милосердия к ближним он получил от своих родителей.
В 1818 году Георгий поступил в иркутское духовное училище, а затем — в семинарию. Там доброго, всегда готового прийти на помощь студента прозвали Добросердовым. Прозвище закрепилось за Георгием настолько, что вскоре стало его новой фамилией. На последнем курсе Иркутской духовной семинарии Георгия направили в Бурятию. Там в течение года он проповедовал Евангелие среди буддистов и язычников. Воодушевлённый миссионерским служением, домой он возвращался с намерением посвятить себя Богу и просить у родителей благословения на монашество. Однако вскоре после его приезда заболела мать, и Георгий, не желая её волновать, решил отложить разговор. Через некоторое время Мария Ивановна скончалась. Смерть любимой матушки надолго выбила молодого человека из колеи. «Прощай, мать нежнейшая, любившая меня пламеннее всех чад своих», — писал будущий святитель в своём дневнике.
А вскоре произошло то, чего сам Георгий никак не ожидал. Он познакомился с Натальей Михайловной Шестуновой. Кроткая, добрая девушка вызвала в нём глубокие чувства. В январе 1836 года молодые люди обвенчались, а следом за женитьбой Георгий был рукоположен в священный сан. Семейный союз был счастливым. Георгий называл жену своим нежным добрым другом. Но продлиться этому браку было суждено всего 4 года. Наталья Михайловна скончалась от чахотки. Перед смертью жены Георгий стоял около кровати любимой супруги и сам, со слезами, читал отходную — молитвы, которые совершаются над умирающим человеком.
Через некоторое время после кончины Натальи Михайловны, Георгий пришёл к отцу и попросил у него благословения на монашество. Иван Прокопьевич молча перекрестил сына. Святитель в своём дневнике вспоминал трогательную сцену прощания с отцом: «Пять-шесть раз он обнимал меня, пять-шесть раз отходил и опять подходил ко мне со слезами». Георгий отправился в Санкт-Петербург. Там он поступил в Духовную академию и в марте 1845 года, на последнем курсе, принял постриг с именем Герасим. На протяжении всей своей жизни святитель Герасим (Добросердов) вёл дневники, в которых немало добрых, полных любви и благодарности, слов посвятил своим родным.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
