«Я иногда посещаю лекции, изучаю физиологию, психоанализ и другие полезные вещи… У людей толстая кожа, и пробить ее не так-то просто… Надо соврать как следует, только тогда тебе поверят и посочувствуют. Человека надо напугать или разжалобить!».
Это была реплика одного из главных персонажей пьесы Александра Вампилова «Старший сын», – пьесы, написанной в 1960-е годы, и обошедшей едва ли не все наши театры, включая самые крупные, столичные. Правда, столичные – уже только после гибели драматурга, не успевшего встретить своё 35-летие.
Фрагменты фонограмм для закладок я взял из одноименного фильма Виталия Мельникова. Студента Володю Бусыгина, выдающего себя за якобы нашедшегося сына стареющего концертного музыканта, там сыграл (как вы слышали) – Николай Караченцов. Роль же «отца», Андрея Сарафанова – исполнил Евгений Леонов.
Итак, два студента-гуляки опоздали на электричку. Ища тепла, еды и ночёвки они подслушали у подъезда имена жильцов, поднялись в избранную квартиру и один из них объявил себя сыном бывшего гастролёра… Чистый, простодушный человек, воспитавший после развода двоих детей (они присутствуют в пьесе), ему поверил. Да так поверил, что ночью наш студент, волнуясь, обозначил Сарафанова – в разговоре с приятелем – как …святого. Словом, он по-настоящему растерялся, захотел, было, дать поскорее дёру, да не сумел. К всему прочему, в ту бессонную ночь ему – как старшему сыну – доверили сокровенное:
«[Сарафанов] Каждый человек родился творцом, ну, конечно, каждый в своём деле. И каждый, Володя, должен в меру своих сил, способностей – творить, – чтоб лучшее в нем… чтобы самое хорошее в нем оставалось – другим. Оставалось людям! Я поэтому сочиняю…»
Дочь Сарафанова – Нина – доверительно рассказала новообретенному «брату», что её мать, смеясь, называла своего мужа «блаженным», что её отец издавна сочиняет кантату «Все люди братья», и что за годы он написал «целую страницу».
...Даже если бы этих слов – «святой» и «блаженный» – не было, если бы в пьесе Вампилова не слышалось эха евангельской притчи о блудном сыне (оговорюсь, что Володя Бусыгин, начая свою игру, мстительно помнил о личном безотцовстве), – я всё равно знал бы наверняка, что «Старший сын» – есть подлинное христианское сочинение, написанное в те годы, когда начальство пообещало предъявить публике последнего живого священника. Впрочем, вряд ли Вампилов об этом так думал.
И дело не в том, что я сам долгое время рос без старшего мужчины в доме.
Просто эта пьеса и этот фильм, видимо, оказались для меня первыми уроками христианской любви, преподанными языком драматургии, языком лицедейского искусства. Так вышло.
«[Сарафанов] Я сейчас возвращался домой, и думал. Размышлял о жизни. И что ни говори, а жизнь мудрее всех нас, живущих и мудрствующих. Она милосердна, она справедлива. Героев она заставляет усомниться, а все тех, кто сделал мало, или… ничего не сделал, – но проживших жизнь с чистым сердцем, понимаешь, Володь? – она утешает. Ты понимаешь? Она утешает».
Героев она заставляет усомниться, а проживших с чистым сердцем – утешает…
Надо ли говорить, что сей монолог о жизни – есть приближение к подлинной религиозности?
Незадолго до своего ухода, Евгений Леонов, переживший долгое коматозное состояние, после которого он сумел вернуться на сцену, дал телеинтервью.
Этот монолог показали годы спустя .
«Я теперь стал верить… ну, не в Бога, я так быстро переделаться не могу», смущенно оговорился великий артист перед своим невероятным признанием. «…А в то, что выше закона может быть – любовь, выше права – милость, выше справедливости – прощение».
За много лет до этих исповедальных слов, сыгранный Леоновым отставной музыкант Сарафанов, – получивший в финале «Старшего сына» покаянное признание сокрушённого самозванца («Я и сам уже не верю, что я вам не сын»), – произнес свои святые слова, обессмертившие имя молодого драматурга Вампилова:
«[Сарафанов] Что бы там ни было, а я считаю тебя, Володя, своим сыном. Вы все мои дети, потому что я люблю вас. Плох я или хорош, но я люблю вас. А это – главное».
Горькая реплика вырвалась у режиссера Олега Ефремова, после того как пьесы Александра Вампилова пошли на столичных сценах без своего родителя: «Мы не почувствовали, что каждая его строка пропитана сознанием какой-то высшей цели». Сам же Вампилов любил повторять так: «Писать надо лишь о том, от чего не спится по ночам…»
«Господь не такой, как мы. Он весьма кроток, и милостив, и благ, и когда душа узнаёт Его, то удивляется без конца»
Старец Силуан провёл всю жизнь на Афоне. В записках он вспоминает, как на протяжении четырнадцати лет молился о том, чтобы Бог дал ему почувствовать Своё присутствие. И наступил момент, когда отчаяние пересилило веру. Тогда во время очередной многочасовой молитвы монах воскликнул Богу: «Ты неумолим!..» И в это мгновение он вдруг ощутил присутствие Христа. Инок почувствовал такую любовь, такое сострадание, что понял — можно прожить всю жизнь ради Господа. Впоследствии, утешая отчаявшихся братьев, старец Силуан Афонский рассказывал о том, каким ему открылся Бог:
«Господь не такой, как мы. Он весьма кроток, и милостив, и благ, и когда душа узнаёт Его, то удивляется без конца и говорит: „Ах, какой у нас Господь!“. Грешная душа, которая не знает Господа, боится смерти, думает, что Господь не простит ей грехов её. Но это потому, что душа не знает Господа и как много Он нас любит. А если бы знали люди, то ни один человек не отчаялся бы. Господь Сам есть одна Любовь».
Все выпуски программы Слова Святых
«Бывает, что мы грешников судим, а Бог их уже оправдал»
Монах Анастасий Синаит жил во второй половине VII века. Он нёс иноческий подвиг в Синайском монастыре великомученицы Екатерины в Египте. Его духовным руководителем был настоятель монастыря Иоанн Лествичник, прославленный православной Церковью в чине преподобных. После кончины учителя, монах Анастасий занял его место — стал игуменом, возглавил обитель. Всю свою жизнь он провёл в молитвах и подвижнических трудах. Сохранилось большое количество творений синайского игумена Анастасия, также прославленного Церковью в чине преподобных. В них он призывает человека быть очень внимательным к своим словам и мыслям. Обличая тяжкий грех памятозлобия, преподобный пишет:
«Многие, не раз согрешившие явно, тайно горячо покаялись, а мы видим, как они грешат, но не знаем ничего об их покаянии и обращении. Бывает, что мы грешников судим, а Бог их уже оправдал».
Все выпуски программы Слова Святых
Взгляд с иконы. Наталья Сазонова
Как-то я проводила урок в воскресной школе. Подросток лет 15-16-ти спросил:
«А как вы пришли к Богу»?
Стала рассказывать.
В то время мне тоже было 16. Росла я в самой обыкновенной советской семье. Крещённых среди нас не было. Однажды мама сказала нам с сестрой: «Девочки, надо креститься. В выходные мы поедем загород. На разговор к одному батюшке». Вот это было неожиданно!
«А ты же сама не крещённая. Ты что, в Бога веришь?» — спросили мы маму. И тут выяснилось, что мама уже год, как крестилась, верит в Бога и ходит в храм. Она была строгая, а мы послушные. Да и что, я-подросток, могла сказать против? Разве только: «Почему, если Бог есть, то не защищал крестьян от помещиков?» Очень я переживала об этом. Сейчас уже не помню, что ответила мне тогда мама. Но через неделю мы отправились в далёкий от Москвы приход. В то время, в середине 80-х крещение в Москве было нежелательным. Могли начаться проблемы с органами.
Итак, все вместе, поехали на встречу с батюшкой. Дорога длинная. Времени подумать много. Окончательного согласия креститься я ещё не дала. В электричке всё переживала: «А кто такой этот батюшка и что мне ему говорить? А как всё будет проходить и зачем я вообще согласилась поехать? Да ещё в такую даль! А точно Бог есть? И наконец: А верю ли я в Него? И честно самой себе: Я не знаю, есть ли Он, чтобы верить в Него. Нет! Я не верю». Но что-то подсказывало мне сделать этот шаг. Шаг навстречу...
И вот мы на месте. Тот вечер помню хорошо. Батюшка ждал нас в своей сторожке. Звали его отец Дмитрий Дудко. Это потом я узнала, что жил он в Москве, а служил очень далеко от дома. Так и ездил по 4 часа в один конец. За проповеди власти перевели его на приход подальше от Столицы. Проповедовать священнику в советское время строго запрещалась.
Тогда я увидела перед собой человека небольшого роста. К шестидесяти, совсем седого. Он встретил нас приветливо, как будто знал давно. Усадил с собой за стол поужинать. Стали знакомиться. После ужина, с каждой из нас по отдельности беседовал в своем кабинете.
Подошла моя очередь. Вошла. Волнуюсь. Первое, что вижу — икона. Большая, в старинном киоте. Теперь уже знаю, это был Спас Нерукотворный. Перед иконой горят свечи. В комнате пахнет воском. Батюшкин голос: «Наташенька, ты уже взрослая. А взрослые люди перед крещением должны покаяться в своих грехах перед Богом». Сказал и посмотрел на ту икону. Я тоже посмотрела на Того, Кто на ней изображён, потом на батюшку... и вдруг увидела один и тот же взгляд! Взгляд полный любви. Этот взгляд располагал к доверию. «Покаяться в грехах»- прозвучало в голове. И я вдруг впервые осознала, что хочу доверить всё, что было на совести, Богу.
Батюшка выслушал мою исповедь. Первую, искреннюю. На следующий день мы с сестрой крестились.
Когда ехали домой, я уже не спрашивала себя, верю ли в Бога? Я точно знала, что верю. знала, что Он есть.
А на вопрос: как пришла к Богу, отвечаю просто. Это не я пришла к Нему. Это Бог пришёл ко мне! Просто надо сделать самому шаг навстречу.
Автор: Наталья Сазонова
Все выпуски программы Частное мнение