«Воспитание по-грузински». Светлый вечер с Леваном Васадзе

У нас в гостях был бизнесмен, председатель Грузинского демографического общества, отец восьмерых детей Леван Васадзе.

Мы говорили с нашим гостем о том, какое значение для него имеют семья и вера, а также об особенностях грузинской культуры и уклада жизни.

Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова

---

А. Пичугин 

– Здравствуйте, дорогие слушатели, в студии светлого радио приветствуем вас мы, Алла Митрофанова... 

А. Митрофанова 

– Алексей Пичугин.  

А. Пичугин 

– И сегодня вместе с нами и с вами в этой студии эту часть «Светлого вечера», ближайший час, проведет бизнесмен, инвестор, председатель Грузинского демографического общества, отец восьмерых детей, Леван Васадзе. Здравствуйте. 

Леван Васадзе 

– Здравствуйте, Алексей, Здравствуйте, Алла. 

А. Митрофанова 

– Я добавлю к этому представлению, что Леван еще основатель школы имени Якоба Гогебашвили и человек, который активно занимается регби и утверждает, что это именно тот вид спорта, который для грузинского темперамента наиболее подходящий. Что вы про шахматы сказали нам сейчас, перед началом эфира? 

Леван Васадзе 

– Да, вы меня спросили, а как насчет шахмат, и я сказал, что это больше по части наших спокойных и прекрасных грузинских женщин. Как известно, они часто были чемпионками мира, а мы больше по части регби. 

А. Пичугин 

– А неизвестно, кстати. Для меня это открытие, простите, Алла Сергеевна, что женщины играют в шахматы на профессиональном уровне. 

А. Митрофанова 

– Между прочим, Наталья Николаевна Гончарова великолепно играла в шахматы, супруга Александра Сергеевича Пушкина. 

Леван Васадзе 

– Замечательно. 

А. Митрофанова 

– Вас знают в мире бизнеса, в мире инвестиций, вы человек с большим именем, но вместе с тем вы здесь сегодня в нашей студии как один из участников форума активных мирян «Фавор», который 14 ноября пройдет в Москве. И в этом форуме вы тоже совершенно неслучайно принимаете участие. Мне очень интересно было бы с вами поговорить о той школе, которую вы построили, основали, фактически принимали участие в разработке системы образовательной, которая в этой школе действует. Она носит имя Якоба Гогебашвили – выдающегося грузинского педагога. Ну такого, я не знаю, для нас вот имя Макаренко, наверное, да, на слуху... 

Леван Васадзе 

– Совершенно верно. 

А. Митрофанова 

– А для грузин, если проводить какие-то параллели, вот это будет Якоб Гогебашвили. Вы могли бы несколько слов сказать об этом человеке и что из его педагогической системы вы взяли на вооружение. 

Леван Васадзе 

– С удовольствием, Алла, спасибо. Якоб Гогебашвили – отец грузинской педагогической науки, человек, внесший совершенно неизмеримый вклад в развитие грузинской науки и воспитательной культуры и человек, написавший «Деда Эна». 

А. Митрофанова 

– Букварь. 

Леван Васадзе 

– Букварь наш, по которому мы все учились, который был изгнан в последние годы из наших школ. И сейчас мы его будем возвращать, естественно, во все наши школы. Прошедший все те этапы жизни, которые должен пройти человек, служащий своему народу беззаветно. Один из эпизодов из его жизни, чтобы представить или вспомнить, насколько наши с вами культуры близки. Когда Якоб Гогебашвили получает гонорар за букварь, он покупает на него себе новые туфли. И, идя по проспекту Руставели, который тогда назывался, по-моему, проспектом Головина, за ним бегут те, кого мы бы с вами назвали теперь молодыми либералами, и насмехаются над ним, говорят: Якоб, хорошо ходить в новых туфлях? Вот такая фигура абсолютно осмеянная, бедная, и, как вам сказать, неоцененная в своей жизни и внесшая колоссальный вклад в развитие грузинской науки, как я уже сказал. И когда мы выбирали имя или модель, по которой мы хотели строить, у нас особого выбора-то и не было. Было, естественно, вот это желание назвать нашу школу его именем. Школу мы создавали не от хорошей жизни, потому что поняли, что, ну с одной стороны, у нас очень большая педагогическая традиция, но она подверглась разрушению и хаосу... 

А. Пичугин 

– А чтобы сразу было понятно, где школа находится? 

Леван Васадзе 

– Школа находится в горах, в двадцати минутах, даже в пятнадцати теперь, над Тбилиси, в зеленых таких, лесных горах. И мы решили создать ее, живя в Англии, в графстве Кент, где учились наши дети. И мы супругой пришли к выводу, что, ну в какой-то степени мы всегда об этом, наверное, знали, но когда наши дети там учились, это очень такая престижная зона лучших английских школ, и мы пришли к выводу, что эти школы очень хороши, возможно, для англичан, но они не для наших детей. 

А. Митрофанова 

– А почему? 

Леван Васадзе 

– С точки зрения той начинки, скажем так, которая в каких-то отношениях чужда для того, что я бы назвал восточным христианством. Не буду сейчас вдаваться в какие-то детали, дабы не оскорбить наших друзей-англичан, которых люблю и уважаю, и считаю, что они молодцы, с точки зрения непрерывности своей традиции. Но там мы столкнулись с некоей выпотрошенностью нравственных аспектов в процессе воспитания детей и уже тогда вот окончательно утвердились в своей вере или в своем решении создать свое графство Кент... 

А. Митрофанова 

– В лесах Тбилиси. 

Леван Васадзе 

– Свою версию, да, и вложили в него душу. Наверное, если бы кто-то описал для меня, что нас ждет, с точки зрения в первую очередь духовных каких-то браней и переживаний, я бы, наверное, испугался. Но, слава Богу, по благословению Святейшего Патриарха всея Грузии Илии II школа была создана, и там учатся наши дети и дети многих наших друзей. И не только друзей. Мы воспитываем сейчас около двухста, чуть меньше учеников. И она не школа, то есть она не только школа, а это некое пространство для полноценного... В русском нет такого глагола, я бы наиболее подходящим глаголом в русском выбрал «взращивание». 

А. Пичугин 

– А по-грузински как звучит?  

Леван Васадзе 

– ..... (говорит по-грузински). Не воспитание, потому что оно как-то этимологически вот питание, не образование, и не только просвещение, а именно взращивание. 

А. Пичугин 

– Вот хорошее, кстати, уточнение, потому что мне по каким-то внутренним, я даже не могу, наверное, это объяснить, причинам слово «воспитание» – то ли оно сильно довольно девальвировалось последнее время, то ли еще почему-то, но слово «воспитание» меня тоже не устраивает. Взращивание в данном случае лучше звучит.  

Леван Васадзе 

– Замечательно. Мы как-то шли, ну во-первых, нам очень сильно помогали как наши ученые, педагоги и мыслители, также, и что самое главное, наверное, Грузинская Православная Церковь, мы смотрели всю палитру доступного нам опыта организации подобных школ. И если интересно, могу чуть-чуть рассказать, что мы там делаем. 

А. Митрофанова 

– Безумно интересно. Потому что в России тоже есть и частные школы. У вас частная школа, да? 

Леван Васадзе 

– Частная школа, хотя мы ее содержим, мы стараемся сделать так, чтобы она была максимально доступна для людей, поэтому та плата, которую родители, и что я считаю принципиально важным, чтобы семья считала образование детей в приоритете своих там расходов, но тем не менее та плата, которую школа берет с родителей, ее хватает если я не ошибаюсь, к сожалению, всего лишь на три с половиной месяца в учебном году, остальное... 

А. Пичугин 

– А дорого стоит? 

Леван Васадзе 

– Она стоит недорого, и по московским меркам совсем недорого. Если перевести это в рубли мне будет трудно сразу через лари, а вот в долларах... 

А. Пичугин 

– Ну в долларах можете. 

Леван Васадзе 

– Да, доллары я сказал, средний тариф будет около двухста что ли долларов. 

А. Пичугин 

– Это в год? А, в месяц. 

Леван Васадзе 

– В месяц, да. Но это включая все: это и трехразовое питание, и...  

А. Митрофанова 

– Трансфер. 

Леван Васадзе 

– И спорт, и трансфер, и... 

А. Митрофанова 

– Кружки. 

А. Пичугин 

– Да, по меркам московских платных школ это недорого. 

Леван Васадзе 

– Да, и кружки, и плюс еще... 

А. Пичугин 

– Проживания нет? 

Леван Васадзе 

– Мы пансион не признаем. Я могу так по порядку рассказать, если хотите...  

А. Пичугин 

– Да, расскажите. 

Леван Васадзе 

– Но я бы сказал так, что мы также первая школа, не бахвальства ради, которая поставила своей целью и выполнила эту цель – сделать так, чтобы выпускники попадали в вузы не только в Грузии, но и за рубежом по своему выбору, без нужды в дополнительных репетиторах. Это было достаточно трудно. Но я очень благодарен директору, завучу и нашему педагогическому коллективу, что эта цель достигнута. И мы очень этому радуемся, потому что по сути ребенок «под ключ», если так можно сказать. 

А. Митрофанова 

– Это совершенно замечательно, по-моему. Тем более то, что я слышала о вашей школе – у вас активно ведется преподавание, например, на английском языке математику преподают. 

Леван Васадзе 

– Да, бывает и так. И по-русски преподается.  

А. Митрофанова 

– И по-русски, и по-грузински.  

Леван Васадзе 

– И по-русски, и по-грузински. Естественно, грузинский главный наш, родной язык. Ну наверное, лучше начать с самой концепции. Мы ее строили по принципу полного такого, универсального вот этого взращивания человека и исходили из нескольких базовых постулатов. Ну с евангельской точки зрения, школа основана на одном эпизоде из Священного Писания, когда фарисеи, пытаясь подловить Спасителя на ошибке или незнании закона, автором которого Он Сам, естественно, является, спрашивают Его, как вы помните, в чем главный закон или заповеди закона Моисеева. И Он им говорит, что это любовь к Богу – вот эта вертикаль – и любовь к ближнему – вот эта горизонталь, собственно из которой и состоит крест. И мы решили, что именно по принципу вот этой крестообразной системы воспитания мы и должны создавать школу. И крест – естественно, здесь нету никакой деланной или искусственной каноники, ее и быть здесь не может, это просто схематика, объясняющая нашу философию. Но вертикаль, понятно, состоит из двух точек чисто геометрически – снизу вверх, от земли к небу и внизу у нас один блок. У нас не единственный блок образования вот этого академического, а четыре блока, и соответственно, крест из четырех вот этих точек, из которых он состоит. И по вертикали снизу вверх –от тела к душе, от земли к небу – внизу вот этот спортивно-атлетический блок, который у нас очень развит: у нас несколько видов спорта, мы очень плотно занимаемся физическим здоровьем и развитием наших детей, мальчиков отдельно, девочек отдельно. И наверху так называемый блок духовно-нравственного развития детей, о котором могу отдельно рассказать. Им руководит Грузинская Православная Церковь, и он как бы так же важен, как если не более важен, чем все остальные. А горизонталь – любовь к ближнему, вот эти две точки, она невозможна без в нашем понимании без знания о ближнем и о том мире, в котором он живет, и соответственно, это всего лишь один блок – академическое образование. И без чувства ответственности, с другой стороны, перед этим ближним, перед миром, в котором он живет. И вот это чувство ответственности перед ближним и перед миром, в котором он живет, мы стараемся развить через то, что мы бы с вами назвали уроками труда. Но все-таки это было бы не совсем точным описанием, ибо тот труд, который у нас с вами в школе был, он был хороший, но он был не всегда практичный, утилитарный, не всегда нужный для нас с вами. 

А. Митрофанова 

– А меня там блины научили печь. Я помню, как родителей поразила. 

Леван Васадзе 

– Замечательно. Любые знания, которые мы приобретали там, были нам важны, но у нас весь трудовой блок построен, ну во-первых, он занимает огромное время – где-то полтора, иногда даже два часа в течение учебного дня. И весь труд, который, значит, там есть, это труд нужный детям самим. Вот там мы едим какой-то количество буханок хлеба – мы сами себе его и печем. И в печах обычных буханки, и в наших .... (говорит по-грузински) – то есть тандырах наши лаваши. Или там сыр, который мы едим, или мацони, или творог – мы делаем себе сами. 

А. Митрофанова 

– Дети принимают в этом участие? 

Леван Васадзе 

– Не участие, а они собственно все это и делают. Они же убирают школу. Они же убирают школьный двор, они же убирают храмы и монастырь, который рядом со школой. Они же приносят сезонные ягоды или хворост для тандыров с леса. И этот трудовой блок, он очень у нас, скажем так, дельно организован. У него есть какие-то свои заготовки и какие-то ноу-хау, если можно так выразиться. Например, чтобы не было никакой дедовщины и не было никаких там неправильных отношений, у нас в трудовых блоках дети работают старшие с младшими и меняются командами каждую четверть. И соответственно этот блок мы очень любим, потому что родители тоже призваны раз в месяц участвовать в работе детей. 

А. Митрофанова 

– Прекрасно. 

А. Пичугин 

– Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня Леван Васадзе – инвестор, бизнесмен, основатель школы имени Якоба Гогебашвили, председатель Грузинского демографического общества, отец восьмерых детей. Леван, вы, конечно, интересно очень рассказываете о вашей школе. И мне кажется, очень важные вещи удалось вам включить в этот процесс взращивания человеческой души – четыре блока, о которых вы сказали – это и спорт, и труд, и духовное такое начало очень важное. И при этом еще прекрасно организованная система академического образования, которое позволяет детям поступать без дополнительных репетиторов в разные вузы по всему миру. 

А. Пичугин 

– А действительно поступают? 

Леван Васадзе 

– Да. 

А. Пичугин 

– Поступаемость – есть какая-то статистика?  

Леван Васадзе 

– Слава Богу, мы, ну я как бы чтобы не получилось, что мы как-то трепемся, мы там по тем баллам, которые наши дети-выпускники получают в наших госэкзаменах, вот в нашей версии ЕГЭ, мы каждый год, ну скажем так, на первом месте, на одном из первых мест. И они поступают в вузы не только в Грузии, но и за рубежом, и в Европе, в США, и в России в том числе, без дополнительных репетиторов. Для нас это очень ценно и важно. 

А. Митрофанова 

– Я обратила внимание на то, что вы сказали: для вас было принципиальным моментом, что ваша школа это не пансион. 

Леван Васадзе 

– Да.  

А. Митрофанова 

– Вы отец восьмерых детей, и ваши дети тоже в этой школе учатся. 

Леван Васадзе 

– Конечно. 

А. Пичугин 

– И я так понимаю, вы свой отцовский опыт подключили к тому, чтобы процесс в школе выстроить таким образом, чтобы дети все-таки возвращались домой к родителям каждый вечер и имели возможность с ними время провести. 

Леван Васадзе 

– Да мы не жалуем идею пансиона. Только для 12-го класса, абитуриентов, по-моему, раз в неделю они остаются, это дает им какую-то школу независимости. Но мы считаем, что дети должны быть вечером дома. Мы по сути в какой-то степени пытаемся похитить детей у самих себя, у виртуального мира, в котором они живут. Мы считаем, что запретами ничего не получается – то есть просто отбирать у их смартфоны и призывать их не висеть в фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) или не играть в видеоигры без устали и не предлагать им взамен ничего такого, чего бы они хотели сами, больше чем вот все это – совершенно бесперспективное занятие. Соответственно вот в это полном школьном дне, я могу рассказать очень вкратце, как он у нас организован, мы предлагаем им офлайновую жизнь, которую они учатся любить гораздо больше, чем то пространство, которое их похищает у своих родителей. Утром, когда я в Тбилиси встречаю их сам, они поднимаются на автобусах, и мы минут на пять останавливаемся у нашего храма, молимся пред учебой с батюшкой, он им дает наставления. И дальше я провожу линеечку. Ее раньше не было, мы как-то сами пришли к ней, потому что мы поняли, что это некий рубикон, который дети сами себе ставят и, пересекая его, подписываются с нами, что все, началось. На линейке я им скажу что-нибудь из жизни, что-нибудь прекрасного или что-нибудь ужасного, и поделюсь, поздороваюсь... 

А. Митрофанова 

– Кошмарите детей? 

Леван Васадзе 

– Да. И дальше мы вместе занимаемся утреней гимнастикой, она очень у нас интересная, тоже непростая. 

А. Митрофанова 

– Вы там еще и физрук в школе? 

Леван Васадзе 

– Да, ну по сути да, такой физрук, воспитатель. Они у нас на руках спускаются на висящих лестницах, мальчики подтягиваются на перекладинах и на брусьях, девочки вытягивают угол на брусьях. Все это у нас организовано, интерактивно. Дальше завтрак, учеба до обеда, обед, после обеда труд. Потому что спорт нельзя, а учиться не получится – заснешь сразу. И соответственно труд. И после вот этого труда подготовка домашнего задания, опять там некий такой легкий ужин и домой. 

А. Пичугин 

– То есть они домой, условно, приезжают только переночевать. 

А. Митрофанова 

– Да нет, наверное. 

Леван Васадзе 

– Ну карапузов мы отпускаем часиков к четырем, там младшие до четвертого класса – к шести, а старших там к восьми мы отпускаем. И родители нам иногда говорят или те, кто не знают или новые пришедшие, говорят, что слушай, ну как вот мне не хватает моего ребенка. Я им обычно люблю показывать исследования урбанистических демографов, которые показывают, что родители в среднем в городах проводят со своим чадом семь минут в сутки. 

А. Митрофанова 

– Серьезно? 

Леван Васадзе 

– Да, мы проводим, в это трудно поверить... 

А. Пичугин 

– Ну это так, среднее по больнице, на самом деле больше, меньше. 

Леван Васадзе 

– Глаза в глаза, не считая как бы вот, давайте, заметьте сами себя, не считая того времени, когда мы с ребенком под одной крышей, а на самом деле я там смотрю телевизор, а он копается в планшете. Я говорю – семь минут. Как ты? Что было в школе? Все. 

А. Митрофанова 

– Уроки сделал? 

Леван Васадзе 

– Все. И никакого. И я им показываю и говорю: слушайте, вот заметьте себя. И если это правда, давайте так: вот восемь он пришел у тебя «под ключ» – тебе не надо был его таскать или ее таскать по пробкам, на спорт, на кружки – это все в одном флаконе. Причем вот эта токсическая подушка выхлопов автомобильных, которая висит над каждым городом – и Москвой, и Тбилиси – она у нас висит под нами, потому что элевация, мы поднимаемся над подушкой, у нас альпийский воздух. У нас в три раза меньше примерно болезней от этого. И я говорю, вот он вернулся вечером там, ну полдевятого, в девять, он или она у тебя на ужин – делай что хочешь два часа. А дальше он не может, потому что вырубается – надо утром по новой все это. И у нас происходят просто, ну не хочу сейчас ничего преувеличивать, но происходят какие-то чудеса. Мне вот многие родители говорили, что тебе, говорят, надо для рекламы в школы, как в рекламах диеты показывать фотографию моего ребенка до и после.  

А. Пичугин 

– А как вы отбираете детей? 

Леван Васадзе 

– А вы знаете, сейчас у нас немного такой жесткий отбор, но все в принципе просто, как-то само устраивается. С академической точки зрения, до пятого класса – на базе собеседования, а после пятого класса – экзамены ребенок должен сдать основные предметы, не ниже среднего балла своих одноклассников, чтобы не понижать уровень. У нас очень жесткая конкуренция.  

А. Пичугин 

– А конкурс большой?  

Леван Васадзе 

– Не такой большой, честно скажу, потому что как вам сказать, трудно, какая-то ценность всего этого, что там у нас делается, мне кажется, не всем до конца очевидна. То есть люди считают что, ну во-первых, идет, понятно, война против таких как я со стороны либерального фланга общества – то есть меня рисуют таким Дракулой, который там фанат, заставляет детишек бедных без устали молиться и, значит, голодать, держит их в каких-то страшных строгих ежовых рукавицах – это тоже свое дело делает. Но на самом деле у нас как бы какая-то очередь в какой-то степени в разных классах бывает, что мы не можем посадить – у нас маленькие классы, мы хотим, чтобы учеба была на высшем уровне, поэтому не более 16. Приходит 17-й – сажаем в класс, 18-й – сажаем в класс, а 19-й – говорим: извини, дорогой, подожди. Если приходит 20-й – делим класс на два параллельных, чтобы в обоих было по десять и дальше заполняем. Но по самой структуре своей эта школа не может быть огромной, то есть там буквально все всех знают. Если я не ошибаюсь, более 50% это братики и сестрички из больших семей. 

А. Митрофанова 

– У вас же там есть какая-то льгота для многодетных? 

Леван Васадзе 

– Льгота, безусловно, 10–15% на второго-третьего, а на четвертого вообще практически бесплатно там. И соответственно для больших детей это очень, как вам сказать, выгодно или желательно. Плюс, ну вот здесь неписаный такой закон, что одинаковые общества тянутся друг к другу, и люди, как бы зная, что это за контингент – в нашем случае это такая, знаете, я бы сказал, не очень состоятельная тбилисская культурная интеллигенция. Ну понятно, что она может себе позволить водить ребенка не в госшколу, а в частную школу. Ну мы, по-моему, 18-е – могу ошибиться, – по дороговизне среди там двухста что ли частных школ в Тбилиси. 

А. Пичугин 

– Я посмотрел средняя зарплата в Грузии около 400 долларов. Понятно, что в Тбилиси это как раз ближе к четыремстам, где-то в провинции ниже. Но если 200 долларов в месяц, то в принципе понятно, что далеко не все готовы платить.  

Леван Васадзе 

– Совершенно верно. И в то же время это люди, которые православные, для которых Церковь не пустой звук. 

А. Пичугин 

– А это условие, да, поступления? 

Леван Васадзе 

– Нет, никакого. Ну ты не можешь, но реально получается так, что ну мы готовы принять и я бы сказал так, что это некое пространство для людей с традиционным мировоззрением. То есть я с радостью приму нашего согражданина и азербайджанца, который мусульманин, но стыдится стыда и радуется скромности. И это ни в коем случае не этническая, не религиозно эксклюзивная какая-то школа. И в то же время я бы сказал, что у нас много детей из-за рубежа – то есть грузины, живущие за рубежом, не только грузины, у нас русские учатся, которые там решили, что для них это идеальная школа, и кто-то там работает в Тбилиси. 

А. Митрофанова 

– А почему нет? И, кстати говоря, то что я слышала тоже про вашу школу, что дети у вас там, например, не ругаются матом.  

Леван Васадзе 

– Да, это чудо такое. 

А. Митрофанова 

– И что самым страшным наказанием за какие-то провинности будет отлучение от того самого труда, о котором вы сказали... 

Леван Васадзе 

– Совершенно верно. 

А. Митрофанова 

– Ребенку не разрешат печь хлеб и делать сыр, и это вот... 

Леван Васадзе 

– Вы много знаете, я был поражен, Алла. Вот не ругаются матом – я заметил, когда мне один дедушка сказал спасибо в школе. Я шел там с какими-то бумагами, он меня обнял, расцеловал и сказал: спасибо тебе, сынок. Я сказал: за что, дедушка? И он говорит: я тут смотрел, как детки дико гоняли, говорит, в футбол сорок минут (у них там какой-то урок отменили). И я, говорит, поразился, что никто не ругается. И как ты, говорит, этого достиг? Я говорю: никак, как-то вот само произошло. А наказание... Да, пожалуйста, Алексей. 

А. Пичугин 

– У нас просто небольшой перерыв, буквально минута. Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня Леван Васадзе, бизнесмен, инвестор, отец восьмерых детей. И вот мы первую часть программы говорили про школу имени Якоба Гогебашвили – Леван Васадзе основатель этой школы. Алла Митрофанова и я, Алексей Пичугин, через минуту мы снова здесь. 

А. Митрофанова 

– Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели. Алексей Пичугин, я Алла Митрофанова. И напоминаю, что в гостях у нас сегодня Леван Васадзе, инвестор, бизнесмен, основатель школы имени Якоба Гогебашвили в горах над Тбилиси – там очень живописно и красиво. Отец восьмерых детей, председатель Грузинского демографического общества, активный мирянин, который будет принимать участие в завтрашнем форуме, в форуме активных мирян, который называется «Фавор», вот 14 ноября он пройдет в Колонном зале Дома союзов в центре Москвы. И, Леван, вы с очень большим удовольствием рассказываете про вашу школу, я готова об этом... 

Леван Васадзе 

– Да, остановите меня. 

А. Митрофанова 

– Да, вот, к сожалению, я вынуждена остановить, не потому что я, вы знаете, мне безумно нравится вас слушать.  

Леван Васадзе 

– Спасибо. 

А. Митрофанова 

– Но есть еще множество аспектов, о которых хотелось бы сегодня поговорить. И вы знаете, вот для меня, например, вопрос: вы человек из мира бизнеса, и инвестиций и при этом вы такое количество времени проводите в вашей школе, это ваше такое любимое детище – а почему это так? Вот неужели для вас, для игрока большого бизнеса – простите меня за это выражение, я знаю, что вы в бизнес пошли не потому, что вам это нравилось, а потому что хотели кормить, достойно содержать вашу семью. Но все равно, почему вот такой произошел сдвиг в вашей жизни и в вашем сознании?  

Леван Васадзе 

– Ну вы знаете, как-то грешно чем-то здесь гордиться, и я как грешный человек стараюсь делать то, что, то чему нас учит нас наша с вами культура, я имею в виду культура традиционных обществ и наша с вами религия, я имею в виду православная вера. И все что произошло в моей жизни, совершенно органично. Да, я пошел в бизнес случайно. По происхождению я сын, внук и правнук такой непривилегированной, расстрельной в 30-х годах научной интеллигенции. 

А. Митрофанова 

– У вас четверо, да, были расстреляны? 

Леван Васадзе 

– Да, ну тогда кругом, бегом все. И росли мы в кодексе грузинской культуры, очень даже похожей на вашу, где деньги это стыдно. И религия была в советский период запрещена, но как говорит наш Патриарх, наш народ сохранил ее у себя дома. Мой прапрадед был священником. И так было со многими. И соответственно по первому с детства я был поэтом, все считали, что я всю жизнь буду читать стихи и писать стихи. Потом я как-то увлекся техническими дисциплинами и пошел по стопам моего деда, и по первому образованию я геофизик. А потом, когда все это развалилось, имеется в виду система там Советского Союза, чтобы заниматься геофизикой я должен был либо эмигрировать на запад, как это сделали некоторые из моих друзей, либо там пытаться как-то помогать своим родителям, своим родственникам. И собственно потому-то я и говорю, что мой поход в бизнес это просто историческое недоразумение. С интеллектуальной точки зрения это скука скучная, то есть там математика нужная для финансов это детский сад по сравнению там с тем, чему нас обучали как геофизиков. Но это очень живое, такое, знаете, организационно, вот когда меня спрашивают, что есть ваше ремесло, я говорю, что это организация или построение организации, да, по сути своей. Я очень не хочу хаять и не хочу как-то унижать все достоинства вот делового мира, я его очень люблю и чувствую себя в нем органично. Но уже с созданием семьи, с рождением детей приходишь к каким-то вопросам, на которые приходится отвечать: а зачем тебе жена, зачем тебе дети? Что такое семья? И как их воспитывать и где их воспитывать? От этого все остальное, мне кажется. 

А. Пичугин 

– В вашем детстве, понятно, что ваш подростковый период пришелся как раз на начало перестройки... 

Леван Васадзе 

– Да. 

А. Пичугин 

– Но все-таки говорили ли в вашем детстве, до перестройки еще, о репрессированных родственниках? 

Леван Васадзе 

– Да, мы об этом знали. Вы знаете, страта, вот если взять срез нашего общества, очень интересный был процесс – мы все о всех семьях все знали. Вот если бы мне понравилась в школе какая-то девочка, моя бабушка сразу бы меня спросила, как и было, собственно, ее фамилию. И когда я называл эту фамилию, сразу делались выводы, какая это девочка. 

А. Митрофанова 

– Из какой она семьи? 

Леван Васадзе 

– Да, совершенно верно. То есть это из той стороны, которая нас убивала или с той стороны, которую вместе с нами убивали, например.  

А. Пичугин 

– А посредине не могло быть? 

Леван Васадзе 

– Могло бы быть и посредине. А что еще изумительнее в картвельской культуре это все как-то уживалось, то есть это не переносилось в качестве какой-то стигмы на ребенка. Но знание о том, откуда он родом – это глубиннейшее, я бы сказал, что это уходит корнями далеко за советский период или далеко даже за период царской России. Традиционное общество, оно такое, то есть оно все время смотрит на себя в веках. 

А. Пичугин 

– Тогда я не могу вас не спросить. Потому что дискуссия действительно довольно серьезная сейчас начинается в российском обществе относительно знания о палачах. Вот буквально недавно, две недели назад были дни памяти жертв политических репрессий и снова разговоры о том, что необходимо знать имена палачей и родственников, звучат все сильнее. Я не могу для себя окончательно сформулировать отношение, свое отношение к этому, мне кажется, скорее нет, не должны. Но вот раз вы говорите, что в вашей семье было принято спрашивать фамилии знакомых, друзей, девушек, чтобы понять, с какой стороны они находились в то время, вот как вы считаете, в российском обществе, в нашем общем, так скажем, пострадавшем от репрессий 30-х годов мире, народе, это важное знание? 

Леван Васадзе 

– Вы знаете, мне кажется... Спасибо, Алексей, за столь глубинный интересный вопрос. Мне кажется, что в тех частях общества, где людям нужно что-то знать, они и так знают. Вот я приведу такой пример из моей личной жизни. Я родом там гурийский такой простолюдин, абрек и по происхождению. Но со стороны матери моей матери я там это княжеская фамилия Абашидзе, и мы очень любим быть там летом, это наш рай, скажем так, и село Чала в Верхней Имеретии, и я о нем много пишу. И там расстреливали и Абашидзе, и фамилии Абашидзе и Церетели просто толпами. И причем расстреливали бывшие крестьяне, грубо говоря, ну как у вас здесь было. И настолько глубоко засели корни. Это все перенесено в какой-то юмор, обволакивается вот какой-то любвеобильностью грузинской культуры, что можно рассказать много историй, как эти люди между собой общаются сегодня. Например, мой троюродный брат помог один раз, сидел за рулем грузовика и помог выбраться известному грузинскому актеру, который свалился на «Жигули» в какой-то овраг. И протянул ему руку, они обнялись, и он его расцеловал, поблагодарил, попросил поехать с ним на свадьбу, этот отказался. И потом, говорит, он меня спросил: хотя бы имя мне свое назови. А я, говорит, был такой грязный, что подумал: как я ему сейчас скажу, что я Абашидзе? Говорит, я ему назвал фамилию тех крестьян, говорит, которые нас расстреливали в 20-х годах. То есть люди, как вам сказать, культура, если люди верны своей культуре, если они не дичают, если они не дают постмодерну и бездуховности, в которой мы сейчас с вами тонем, раздробить и сделать их мышление фрагментарным, наши с вами культуры вполне способны и простить, и понять, и возродить. А вот если гоняться за какими-то юридическими или стандартными клише – там делать люстрацию тех, кто расстреливал или тех, кто были палачи, или не делать, – и биться друг о друга головами, значит, на политических каких-то ток-шоу и площадках – только беда будет. Мне кажется, что ответы на все эти вопросы, может быть, я не смог вот так прямо – да, нет – ответить на ваш вопрос... 

А. Пичугин 

– Нет-нет, наоборот. 

Леван Васадзе 

– Но ответ однозначен: если мы с вами внутри, вот если я внутри моей грузинской культуры, если вы внутри вашей русской культуры, там и не возникают эти вопросы, все прямо и все спокойно. 

А. Митрофанова 

– Леван, а расскажите, пожалуйста, о вашей бабушке, которая была ленинградкой. Я знаю, что у вас бабушка была в блокадном Ленинграде, и что вы нашли ее тетрадку, которую она там вела. Такой мы знаем дневник Таин Савичевой... 

Леван Васадзе 

– Мой папа, мой отец и моя тетя нашли. Моя бабушка, Царствия ей Небесного, Тамара Кипиани, прошла ленинградскую блокаду и написала дневник, который называется «Блокадная тетрадь». И она сама была литератором, переводила на грузинский Апулеуса «Золотого осла» и «Гойю» Лиона Фейхтвангера и, видимо, у нее был незаурядный литературный дар. И этот дневник оказался настолько ценным, что даже, по-моему, на 300-летие – не бахвальства опять же ради, – Санкт-Петербурга президент Грузии президенту России этот дневник собственно и подарил, да. И о нем я могу рассказывать долго, но, наверное, самое поразительное то, что произошло с нами в связи с этим дневником. Мы с отцом, с матерью, с супругой и с детьми были как-то в Петербурге, лет 10 назад, для того чтобы поездить по местам этого дневника. И ее первый муж был русским, он умер у нее на руках от голода. И потом она, вернувшись, выжив чудом и вернувшись в Грузию, вышла за моего деда, и родился мой отец. И вот бабушка там описывает эпизод, когда они гостили у дочек Менделеева во время страшной бомбежки, и она началась внезапно, и все решили, что они не успеют добежать до бомбоубежища. И дочки Менделеева предложили самой младшей, а самой младшей на этом вечере была моя бабушка, подписаться – у них была традиция, – подписаться мелом на покрывале над роялем, и дальше они вышивали вот эту подпись. И они сказали: давайте, вы подпишитесь, и если мы сегодня выживем, мы, значит, дальше вышьем вашу подпись. И бабушка подписалась, видимо, как потом оказалось, именем своего супруга, что очень даже пристало поведению грузинской женщины. Они выжили и эту подпись потом вышили. И когда мы были в Санкт-Петербурге, меня отец попросил попытаться найти это покрывало. Я, естественно, будучи загруженным повседневными заботами, более продвинутым, чем мой отец, значит, бизнесменом, решил, что это глупость. Сказал: «Папа, ну где я тебе найду? Там пять миллионов человек, где мне его искать?» 

А. Пичугин 

– Да это невозможно вообще. 

Леван Васадзе 

– Это вообще невозможно. Оказалось, что в этот момент мы сидели в 30 метрах от этого покрывала. То есть я начал его искать, и буквально в 30 метрах от нас, в здании Государственной бывшей коллегии – там сейчас Санкт-Петербургский университет, дом-музей Менделеева, – мы зашли и нашли это покрывало. То есть прямое чудо, которое мне открылось только потому, что я в какой-то момент понял, что я непокорен моему отцу. И вот, исходя из нашей с вами христианской нравственности, сглотнул свою дурь и решил пойти искать это покрывало. 

А. Митрофанова 

– Проявить послушание. 

Леван Васадзе 

– Да. 

А. Митрофанова 

– У меня просто мурашки бегут. 

А. Пичугин 

– Лишний раз показывает, что надо искать и родственников, и какие-то вещи, и места, с ними связанные. И ну практически ничего невозможного нет. 

Леван Васадзе 

– А как без этого? Без этого мы пластмассовые вот такие бесы, которых и уводят миллионами. 

А. Митрофанова 

– Что мне очень нравится в грузинской культуре – это внимание к своему роду и к своим корням. Грузины, как мне кажется, лучше, чем мы, русские, ну в среднем, знают свою родословную. Может быть, я ошибаюсь, может быть, перед нами сейчас вот один из таких уникальных людей. Но в России, безусловно, тоже есть уже многие, кто задумались: а кто же были мои предки? – и обращаются в архивы, ведут какую-то поисковую работу. И весьма успешно, потому что, слава Богу, информацию по запросу сейчас предоставляют, и это очень хорошо. Но вместе с тем вот те вещи, о которых рассказываете вы, о ваших репрессированных родственниках, о вашей бабушке, прошедшей блокадный Ленинград – это ну вот все те травмы и драмы, имевшие место в XX веке и ударившие по нашим семьям, вы рассказываете об этом вашим детям? И если да, то как вы это делаете и почему собственно? 

Леван Васадзе 

– Алла, во-первых, спасибо за столь теплые слова в адрес моей родины, моего народа. Это очень естественно, когда мы с вами в любви, в мире и мы не даем политикам нас ссорить. Я часто говорю, что русские думают о нас гораздо более возвышенно, чем мне кажется, мы этого заслуживаем и мы о вас думаем точно так же. Как раз это и есть тот язык... 

А. Митрофанова 

– Алаверды. 

Леван Васадзе 

– Да, это и есть то, и я считаю, я не раз об этом говорил, что какие-то культурные национальные свойства грузин и русских гениально пополняют друг друга. Вот если взять лучшие свойства грузин и прибавить к ним лучшие свойства русских – получается какой-то идеальный христианин. А если взять худшие свойства русского человека и прибавить к ним худшие свойства грузина – ну хуже не придумаешь просто. Это такая симметрия ужасная. И что касается того, как рассказываем ли мы о своих предках нашим детям – а о чем еще им рассказывать? Мы не то что своим детям, но и детям из нашей школы. То есть это, вы знаете, процесс взращивания ребенка очень такой хрупкий, нежный и таинственный процесс, он не терпит какого-то... Я в какой-то степени ему сейчас врежу, выступая на вашем радио и как-то вот бахвалясь, что вот, у нас такая школа. А субстанции, которые необходимы для человеческого воспитания нормального ребенка, они очень пугливые, они как раз чужаются и пугаются радио ток-шоу и каких-то штампов, каких-то универсальных рецептов, каких-то активных мирян. И мне кажется, что только через сердце, только через любовь и только через не могу иначе – вот только так. А если человеку не хочется быть с детьми, а что может быть лучше? Вот что может быть лучше, чем быть с супругой или со своими детьми? Я считаю, что вне этого только лукавый. И соответственно общение с такими людьми – мне совершенно неважно, это русский, американец, немец  или армянин, или кто, еврей – это просто песня. То есть одна нация – это люди семейные. Я считаю, что я часто говорил на разных международных форумах, что нет больше других войн, а есть одна только война, ее фронт проходит через наши с вами спальни и гостиные, и она разрывает людей на две части. Те люди и те воины, которые верны семейной культуре – культуре прощения, культуре терпения, культуре любви. И люди, которые не хотят в этом участвовать, которые обижаются и запираются в свое «я» и гибнут от этого. Мы бывали на обеих сторонах, каждый день, наверное, бываем. Не дай, Боже, нам быть на другой стороне. 

А. Пичугин 

– Леван Васадзе, бизнесмен, инвестор, отец восьмерых детей, основатель школы имени Якоба Гогебашвили в гостях у светлого радио.  

А. Митрофанова 

– Леван, перед началом нашей программы вы сказали еще о регби, и мы даже уже проанонсировали немного эту часть разговора. Мне бы хотелось сейчас вернуться к нему... 

Леван Васадзе 

– Давайте 

А. Митрофанова 

– Потому что в моем представлении регби – это что-то, ну как сказать, ну для меня лично из параллельного мира. Вы при этом говорите, что это игра, вид спорта, который абсолютно соответствует грузинскому менталитету, грузинского мужчины, да, не женщины, а именно мужчины. Объясните, пожалуйста, каким образом соответствует, и почему в этом смысле мальчики – да, а девочки – ну как-то не очень, лучше шахматы.  

Леван Васадзе 

– Да, женский регби я не признаю, по-грузински регби называется лело, мы его играем несколько тысяч лет, и в нем есть качества, которые повлияли на лингвистику Картули, картульской культуры и на наше мировоззрение. Например, нести друг друга (то есть вот это чувство локтя по-русски – по-грузински это нести друг друга) – это из лело. То есть когда вот в этой давке ты пытаешься пронести не только мяч, но и своего соратника, не бросаешь его – это стало синонимом характера настоящего мужчины. Ну регби в современном виде, который мы с радостью переняли у британцев, а я думаю, в какой-то степени, может быть, владычица морей в XIX веке подсмотрела... 

А. Митрофанова 

– В Грузии как раз. 

Леван Васадзе 

– На низменности Колхиды, значит, лело, когда они собирали фольклорные спорты и создавали. Как появился спорт? Когда была индустриальная революция во второй половине XIX века, поняли, что высвобождается триллион просто человеко-часов, и надо как-то чем-то это занять. И в Британской империи, которая владела морями, собирались фольклорные спорты со всего мира, привозились и превращались, значит, в утеху для простолюдинов. Отсюда спорт, и ничего плохого в нем в нашей с вами жизни нет, потому что... 

А. Митрофанова 

– Да, атом в мирных целях, вообще-то. 

Леван Васадзе 

– И короче говоря, так или иначе появился британский вариант лело, и мы его страшно любим. В нем есть три качества, которых нет ни у одной другой в мире игры с мячом. Первое – нельзя пас вперед. То есть каждый раз, когда ты вынуждено отдать пас назад, твоя команда проигрывает, она оттаскивается на вот ту дистанцию, на которую ты отдал пас. Поэтому шаг вперед – это просто ну на вес золота. Первое. 

А. Пичугин 

– А в регби это правило? 

Леван Васадзе 

– Это правило. 

А. Пичугин 

– Потому что современный футбол – я могу только по футболу судить, потому что очень его люблю...  

Леван Васадзе 

– Да, и мы тоже... 

А. Пичугин 

– Как и большинство людей в России, мужчин в России. Был еще на моей памяти в детстве, в юности атакующий футбол, а сейчас все на технику, и все назад, назад смещается. 

Леван Васадзе 

– Вы знаете, я как представитель погибшей футбольной культуры, которая надеюсь, когда-нибудь возродится, я имею в виду великую грузинскую футбольную культуру, если сейчас начну про нее сейчас говорить, начну, наверное, там... 

А. Пичугин 

– Ну я хорошо понимаю, о чем вы говорите. 

Леван Васадзе 

– Давайте не буду, хотя я очень люблю и уважаю наших современных футболистов, которые пытаются сделать невозможно. Но первое правило: нельзя пас назад. Второе правило, которого нет ни в одном другом – может быть, в хоккее есть вот эти элементы, – противник у тебя не отнимает мяч. То есть и в футболе, и баскетболе, и в гандболе противник у тебя пытается отнять мяч. А в регби тебя валят. Поэтому Пеле не бывает. То есть ты не можешь быть дриблером, виртуозом, индивидуалистом, ты просто часть структуры, ты солдат, который знает, что должен упасть, если он хочет, чтобы армия двигалась вперед. Соответственно средний регбист падает за игру, не знаю, раз двадцать, наверное, и с точки зрения психики это абсолютно коллективный спорт. Именно исходя из этого, самый, наверное, командный спорт в мире это именно регби. 

А. Пичугин 

– Американский футбол, который мы все видим в фильмах американских, это сильно видоизмененный или не очень сильно регби или... 

Леван Васадзе 

– Мы шутим, что это для таких неженок. Я был играющим тренером в американском университете по регби, и у нас они смотрят на это наоборот: то есть тот, кто неудачник в американском футболе... 

А. Пичугин 

– Идут в регби. 

Леван Васадзе 

– Ну там меньше денег, понятно, в регби, они переходили в регби. Но мы говорим, что это для неженок, ну при всем уважении, это юмор, потому что они одеты в каски и всякие латы, а нам это и не снилось. 

А. Пичугин 

– А регбисты – нет. 

Леван Васадзе 

– Да. И третье, что собственно делает регби моим любимым видом спорта – это абсолютно структурная игра. Из-за того, что нельзя выбежать далеко вперед из-за того, что бой идет просто стенка на стенку, структура на структуру. Абсолютно военная операция. Ровно из-за этого это та же игра в шахматы, просто там ценою является не потеря фигуры, а сломанный нос там, не дай Бог, сломанная рука и так далее. 

А. Митрофанова 

– Высокая цена вообще-то... 

Леван Васадзе 

– Соответственно это, вот это многие не знают, я считаю, что это шахматы живыми фигурами. То есть выигрывает тот, кто правильно выстраивает стратегию. Поэтому извините вот за такую страсть, но я очень люблю регби. 

А. Митрофанова 

– Четыреста мальчишек, да, у вас занимается? 

Леван Васадзе 

– Четыреста мальчишек. 

А. Митрофанова 

– И вы руководите ими. 

Леван Васадзе 

– Да, и мы очень-очень ими гордимся. Регбийный клуб называется «Юнкера». И мы как-то, знаете, чтобы играть в регби, надо быть там... Вот, например, такой элемент: тебе навешивают мяч в воздух, и ты должен его поймать. Вокруг тебя «свинкой» выстраивать вся твоя команда и нашептывает: не урони. А ты, пока он на тебя летит, с детства, вот так стоишь и краем глаза видишь, что на тебя катится лавина, чтобы смести тебя в тот же момент, когда ты поймаешь мяч. И ты воспитываешься вот в этой психике, что стыдно уронить мяч из-за того, что ты побоялся его поймать, потому что ты знал, что тебя снесут. Поэтому это очень хорошее воспитание для мужчин. У русских очень хорошая школа регби, мы ее уважаем. И всех призывайте и ведите ваших сынов играть в регби. 

А. Пичугин 

– Знаю хорошее место в Москве 

Леван Васадзе 

– Замечательно.  

А. Митрофанова 

– Расскажешь потом. Мне бы хотелось посмотреть, как это выглядит. Слушаю я вас, Леван, и понимаю, что, безусловно, регби, конечно, это не для девочек – в том виде, в котором вы это описываете. 

Леван Васадзе 

– Да, но сейчас, знаете, все наоборот. Ну я как-то молчу, но, конечно, это не для девочек.  

А. Митрофанова 

– Все-таки в грузинской культуре, мне кажется, в более традиционной в этом смысле, выдерживающий вот эти гендерные отношения тоже в традиционном русле, мужчина это сильное такое волевое начало, а женщина... Ну все-таки вот слово «женственность», мне кажется, для грузинских женщин оно очень подходящее. 

Леван Васадзе 

– Ой, Алла, так мне хочется вам верить. Да, будем считать, что это так. 

А. Митрофанова 

– А все-таки вот смотрите, я просто думаю о том, что будет этот форум активных мирян, где вы принимаете участие. Несмотря на то, что говорите, что вот, такими громкими словами, наверное, лучше и не оперировать.  

Леван Васадзе 

– Да. 

А. Митрофанова 

– А для вас как для мужчины ваша активная жизненная позиция, я так понимаю, принципиально важна. Вы, таким образом, реализуетесь в совершенно разных направлениях и в разных ипостасях. А что для вас из этих направлений наиболее важно, вот о чем вот вы как активный мирянин, член Грузинской Православной Церкви хотели бы рассказать на этом форуме? 

Леван Васадзе 

– Вы знаете, я должен туда прийти с одной единственной целью: не посчитать, что я чего-то стою, не там превратиться там вместе с другими, не дай Бог, людьми какими-то там в активного комсомольца, который красуется: вот, какой он отличник и хороший там отец и семьянин – и мне кажется, что в этом главный вызов или главная опасность подобных форумов. Я туда прихожу как на терапию – там где я прихожу и встречаюсь с людьми скромными, семейными и любящими свое Отечество, я лечусь от своих скорбей, от своих страхов. И я просто органическим образом делюсь своим опытом и потом стараюсь закрывать уши и не слушать, как это все было хорошо, потому что это просто чревато с духовной точки зрения. Поэтому для меня участие в подобного рода мероприятиях, вот меня позвали мои русские друзья, православные, хотя за это меня ругают, в том числе и в Грузии, что я предаю Грузию из-за этого – есть и такая часть нашего общества по совершенно понятным причинам. Давайте не будем сейчас про политику, да. Я прихожу, я, во-первых, очень благодарен, для меня это большая честь. Если я могу внести какой-то вклад во что, в спасение от чего? По-грузински жизнь земная называется  ...... (говорит по-грузински) – на русский это переводится как «минутное село», то есть земную жизнь картвелы называют  минутным селом. А смерть нашу с вами, да, называют, у нас два слова: есть смерть для всего остального – это смерть, а для смерти человека у нас одно слово – на русский оно переводится как «преображение». То есть мы никогда не говорим «человек умер», мы говорим «человек преобразился». И в этом вся наша с вами философия. То есть мы проживаем вот это минутное село, и преображаемся. Соответственно весь смысл нашего бытия, причем это слова – да не будет это понято как что-нибудь, не дай Боже, неканоническое или антихристианское – это слова естественно дохристианские в грузинском языке: «минутное село» и «преображение». И соответственно подобного рода собрания для меня лично это место, где люди с таким же пониманием, с ощущением связи с вечностью пытаются друг другу помочь. Почему? Потому что мы гибнем, мы тонем. Главной темой моей беседы будет деурбанизация как мощнейший вектор спасения человека.  

А. Митрофанова 

– То есть возвращение к земле.  

Леван Васадзе 

– Абсолютно верно. И, наверное, деурбанизация негативный термин, наверное, я должен придумать что-то более хлесткое и удобное. Но я скажу о том, что если XIX век, вторая половина XIX века и XX век стали эпохой массовой урбанизации и вследствие этого гибели нормальности человека. Если мы, гибнущая нация – а мы с вами как раз с демографической точки зрении гибнущая нация, – хотим иметь хотя бы какой-то шанс выжить и заселить обратно наши земли, чтобы их у нас с вами не отобрали, и сохранить семейную культуру и сохранить мир и нормальность, мы должны XXI век с или без, к сожалению, скорее всего без всякой помощи наших государств, мы должны сделать все для того, чтобы XXI век превратить в век деурбанизации. Если мы этого не сделаем – мы погибнем, на этих землях будут жить другие люди, которым эта земля нужна больше. 

А. Митрофанова 

– Мне в связи с этим хочется задать вам вопрос. А как часто у вас пальцы бывают черными от сока орехов? Я знаю, что когда орехи собирают, то там сначала зеленого цвета от сока пальцы, а потом они чернеют. 

Леван Васадзе 

– Да, это йодотерапия, в моем случае это Верхняя Имеретия. Это где-то весь Успенский пост, можно сказать. Мои пальцы и там часть моего лица, нижняя, ну чернеют, сначала желтеют, потом чернеют от йода из сока грецких орехов. 

А. Пичугин 

– Дорогие слушатели, если вы хотите подробнее послушать про деурбанизацию, послушать нашего гостя Левана Васадзе и многих других интересных спикеров, то приходите завтра в Колонный зал Дома союзов – это улица Большая Дмитровка, дом 1. Если вы собираетесь участвовать в этом форуме или посетить его просто, необходима регистрация на сайте http://favorforum.ru/ в интернете. Напомню еще раз: это улица Большая Дмитровка, дом 1. Колонный зал Дома союзов. На сайте http://favorforum.ru/ все подробности есть. Мы напомним только, что сегодня в этой студии вместе с нами и с вами был Леван Васадзе, бизнесмен, инвестор, основатель школы имени Якоба Гогебашвили, председатель Грузинского демографического общества, отец восьмерых детей. Спасибо большое.  

Л. Васадзе 

– Алексей, спасибо, Алла. 

А. Пичугин 

– Алла Митрофанова. 

А. Митрофанова 

– Алексей Пичугин.  

А. Пичугин 

– Всего хорошо. 

А. Митрофанова 

– До свидания.